Иллюзорный сюжет

«Все очаровательные люди испорчены, в этом-то и есть секрет их привлекательности». — Оскар Уайльд

После очередного кошмара возникло ощущение, словно мозг решил устроить свою собственную революцию с желанием довести владелицу до безумия и открыть для себя её новое восприятия мира. Постепенно хотелось сдаться, отпустить руки и перестать приводить себя в более трезвое состояние, пытаться не сопротивляться тому, как во время очередного кошмара тело значительно ослабевало. Причиной пробуждения со временем становится не борьба разума с миром Морфея, а сковывающая боль от судорог — мерзкая, колющая, когда каждое движение приносит только ещё бо́льшую боль. Следовало бы уже привыкнуть к утренней мигрени, а не пытаться поверить в себя и в то, что всё когда-нибудь наладится. Возможно, ещё через несколько раз исчезнут образы отца, а вслед за ними пропадут перемешанные явления прошлого, раз за разом транслирующие во сне всё новые события, не позволяя полноценно увидеть лица и запомнить имена. — Зачем ты всё записываешь? — копия открыто показывала свою скуку, то и дело направляя новый сложенный бумажный самолётик в глубину комнаты. А действительно, зачем? Для того, чтобы не сойти с ума? Не запутаться в том, было это кошмаром или же галлюцинацией, созданной в течение дня? Кито мало думала на этот счёт, в который раз убеждаясь, что выявить прямую последовательность видений просто невозможно. Они сыпались сверху на голову, подобно никем не ожидаемому граду. Она так и не дала ответа, предпочтя подарить своей копии лишь молчание. Обстановка в комнате вовсе не являлась уютной. Для кого-то — давящее молчание, а для Ай это была возможность уйти в себя. Под запись шло всё — вплоть до вчерашнего танца в кабинете. Это действительно было чарующе. Нечто такое, что смогло отвлечь её от услышанного. Погружаться в очередное движение и шаг, следом подхватывая такое же, но уже навстречу ему… Чувствовать, как он, не переступая грань личного пространства, удерживал максимально легко, продолжая вести. Всё сказанное им хотелось воспринимать как литературное произведение. Сура не отрывала от неё взгляда, стараясь обратить внимание на каждое отличие. А они были, и немало. Кому как не ей заметить это в собственной хозяйке. Она бы никогда не сказала, что Ай отличалась каким-то ярким поведением или взглядом, но сейчас она могла найти в этих чёрных глазах лишь едва уловимый блик от лампы и яркую красную точку, всегда объединявшую их. Чувства были смешанными — от злости до сочувствия. Не выдержав, копия приподнялась с места и едва ощутимо коснулась её виска, лёгким осторожным движением заправив выпавшую прядь ей за ухо. А ведь раньше Сура замечала за ней искреннюю любовь к разным милым причёскам. Сейчас же волосы непослушными прядями лежали поверх лопаток. — Тебя вовсе не смутило место, где мы сейчас находимся? — её тон звучал мягко, тихо настолько, чтобы его могла услышать только та, к кому действительно обращались. Стержень ручки едва не соскочил с выбранной для письма линии. Перед ответом она выдержала некоторую паузу. — Я устала искать ответы там, где их тщательно скрывают, — она прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, затем выдохнула. — Мне в самом деле хотелось бы вернуться в прошлое и просто продолжить жить обычную жизнь с родителями, не задаваться вопросами: «Кто ты такая?» и «Кто есть я?», не искать объяснения в чужих действиях, а просто существовать… Кто есть кто? Ответ она знала, но давно дала клятву, что запрёт всё, что было «до» под прочный замок, выбросив ключ от ящика Пандоры глубоко и надолго. Сура ещё какое-то время наблюдала за хозяйкой, а после перевела свой взгляд на прикреплённый к стене светильник. Не сказать, что он казался ей интересным — скорее просто способ отвлечься от гнетущей атмосферы, витающей вокруг Кито. — Что ты думаешь насчёт его плана? Не ответила. Вопрос был проигнорирован; внимание всё так же было направлено на заполнение листов блокнота. При таком-то раскладе минуты тянулись ещё дольше. У Суры не было привычного понимания времени, но она могла чётко просчитать каждую отбитую секунду благодаря ритмичному отстукиванию циферблата настенных часов. Да, в такой комнате можно было и с ума сойти. Без окон, без привычного обилия самодельных декораций, как дома. Цветы, стоявшие на тумбе, готовы были вот-вот сдаться и опустить свои листья вниз. Тоска смертная. — У меня голова раскалывается, — начала Кито, не отвлекаясь от своего занятия. Она всё ещё надеялась, что ведение записей поможет в какой-то момент вспомнить череду вписанных событий. — И пальцы болят… — А ещё руки, ноги. — Сура буквально подытожила её недосказанное предложение. Безусловно, то количество повреждений, что находилось на значительно ослабшем теле хозяйки, приносило дискомфорт. Только копию больше всего злил тот факт, что как бы она ни пыталась её уберечь, Кито в очередной раз рвалась туда, куда не нужно. — У тебя появилась мания вестись на красивые лица? Или тебе просто нравится строить из себя дурочку и верить каждому слову? Её раздражение в тоне сложно было не заметить. Изменения в настроении реплики были заучены, а от того завершение её монолога было ожидаемо. Снова она пытается упрекнуть её в наивности. В дверь постучали, что сразу привлекло внимание их обеих. — Да? Дверь приоткрылась, но пришедший предпочёл для начала заглянуть лишь макушкой. Белоснежные волосы и белый маленький цилиндр, с которым довелось познакомиться ещё вчера. — Позвольте нарушить ваш покой, — улыбка Гоголя в этот раз была куда скромнее: без хитрого оскала и характерного прищура. Ему хватило нескольких секунд на то чтобы подметить нужные для него детали. Как минимум никто не захлопнул перед его лицом дверь. Это радовало, хотя он и не воспринимал гостью их убежища как особо нервную личность. Должные манеры, на которые ему ранее намекнул Фёдор, он обещанно соблюдал. Мужчина позволил себе в полной мере пройти в комнату, ступая медленными шагами и остановившись перед кроватью. — Смотрю, ты совсем приуныла, — он театрально вскинул руку, отчего несколько ленточек, закреплённых на его кисти, последовали за его движением. Брови мужчины изогнулись, придавая его лицу наигранное грустное выражение. В самом деле, Ай было интересно за ним наблюдать. Он меньше всех пугал её — возможно, именно из-за того, что его вид напоминал экстравагантные образы участников театральной постановки. Действительно ли приуныла? Она даже задумалась об этом, несколько секунд зависнув взглядом на стрелках его брюк. — Хватит тут моську квасить, у нас тут не похоронное бюро, — после этих слов Николай, раздражённо закатил глаза. — Ну разве что иногда… Но трупы мы совершенно точно сюда не приносим. Куда лучше слышать запах листового чая Дос-куна, нежели этот дикий смрад. Он явно увлёкся, уйдя от начальной сути своего обращения к девушке. Та выжидающе смотрела на него своими чёрными глубокими глазами. Кажется, она совершенно не понимала, что он в конечном итоге собирается сказать. — Трупы? — она вопросительно наклонила голову вбок. Гоголю всё же удалось отвлечь её от бессмысленной писанины в блокноте. — Точно! — в этот момент он вспомнил о своей накидке, начиная шерстить под ней рукой. И в этот же момент перед глазами девушки предстал полупрозрачный пакет с одеждой. — Я даю тебе ровно пять минут на сборы, а потом… Потом нас ждёт прогулка! Что Ай, что её личная копия не успели даже заметить, как манера поведения Гоголя приобрела гиперболизированную сторону. Даже при резкой смене характера, больше напоминающей ураган, чьё появление нельзя было предугадать заранее, он нисколько не пугал. Напротив, на её ранее смиренном лице появилась лёгкая улыбка. — Хорошо? — театрал намеренно сдержал паузу, подарив девушке несколько секунд на изучение протянутого пакета с одеждой. Она вяло кивнула, приняв предложение. А он поспешил удалиться, дабы не смущать Кито своим присутствием в момент переодевания. Дурачиться он любил, но дураком явно не был, а потому прекрасно осознавал чужие границы личного пространства. Первоначально Кито, подумала что в пакете находится очередное платье. Прошлое, голубого оттенка, было чудесным, потому она совсем немного, но надеялась на новый вариант, однако сейчас там находились вполне стандартные чёрные брюки и водолазка, а в дополнение ко всему — лёгкие кроссовки. Уже примерив, девушка обратила внимание на то, что вся одежда сидела более чем свободно. Николай, как и обещал, постучал через пять минут. Повторяясь, он совершенно в той же манере заглянул из коридора в комнату. И он был относительно опечален тем, что ради такого случая ему пришлось вручить Кито именно этот наряд. Обычный, утомительный и слишком уж тусклый. Столь скучный образ он успел заметить на том же Кинге. Одного взгляда на этот серый растянутый свитер хватило, чтобы Гоголь брезгливо поморщился. Ещё при обсуждении его едва не закопали бесчисленным количеством непоколебимых аргументов. «Должно быть удобно, не броско и под стать погоде», — таковым было наставление Достоевского. Упомянутый вошёл в комнату следующим, фактически в идентичном образе. Единственное, на нём все сидело более облегающее, а поверх водолазки была чёрная безрукавка. Холод он не терпел, но испытывал его чаще, чем хотелось бы. Он коротко обошёл взглядом комнату и саму девушку, уже наготове стоявшую в центре комнаты. На его лице украдкой скользнула ухмылка. — Готова? — Фёдор подал голос первым в привычной гладкой манере. — К чему? — Конечно же к прогулке! — выдал театрал. При таком-то парном образе в голову Кито приходила разве что роль в качестве охранников. А особо важной личностью, которую им бы пришлось сопровождать, мог быть как раз Гоголь. Само представление могло начаться буквально в этот же момент, если бы проходящий мимо Николая Фёдор не одарил бы его холодным взглядом. Безмолвно он дал ему понять, что стоит всё-таки перейти к подробному объяснению перед Кито. Только когда друг обошёл стоящую девушку и встал позади неё, Гоголь всё же решил поступить именно так, как обговаривалось с самого начала. — Знакома ли ты с понятием «лёгкой шалости»? — начал издалека. Кито, с любопытством следившая за движениями брюнета, перевела свой взгляд на театрала. Странное чувство появилось следом за тем, как она чётко ощутила близость Фёдора за спиной. — Думаю, да, — Ай ответила неуверенно, неосознанно встав ровно, словно по струнке. Вздрогнула, как только вскользь ощутила случайное прикосновение холодных рук к шее. — Только как это связано с прогулкой? Его движение рук было по-своему искусным, наполненным нотками чувственности, присущими исключительно Достоевскому. Поддел несколько светлых прядей с боков, подхватил безымянным пальцем оставшиеся; ловко разделил на три части всю густоту волос. Мурашки пришли незамедлительно, сразу же отзываясь на чужое прикосновение. — Тогда представим, что это твоё первое задание! — Гоголь, стоящий впереди, поднял указательный палец, указывая на единичный пример всего спонтанного мероприятия. А таковым оно действительно было: идея взять с собой Кито появилась совершенно случайно. Фёдор в это время занял себя плетением простейшего варианта косички, действительно расслабляясь и позволяя себе довольно улыбнуться. Снова отточенный фокусниками приём, и между двух пальцев театрала появился маленький чип. Так же ловко он прокрутил его между пальцами в бордовых перчатках и зажал маленькую детальку между указательным и большим. — Эта маленькая штучка имеет большую власть, потому тебе придется её оберегать. Зрителей будет много, а на такой случай у каждого фокусника есть свой ассистент. Внутри Кито постепенно начало разрастаться волнение, и было совершено не понятно, от общей обстановки это или же от доверенного задания. Сама суть зрителей, фокусников, маленького чипа и всего неизведанного, следующая из перечисленного, заставляла девушку нервно прикусить губу. — Да-да, ты, наверное, сейчас ничего не понимаешь, но не переживай! Во-первых, с тобой рядом будет сам Фёдор, — он особо ярко выделил предпоследнее слово, придавая отдельную значимость другу. Достоевский самодовольно усмехнулся, коротко глянув на театрала. — Во-вторых, ты и сама очень шустрая особа. Ну а в-третьих, это чудесная возможность развеяться. Того и гляди, совсем зачахнешь и сойдёшь с ума, разговаривая сама с собой. Этот комментарий слегка задел её. Она и так последние дни сомневается в собственной адекватности, а грань между путаницей в голове и реальностью стиралась несоизмеримо быстро. — Я разговариваю с Сурой… Гоголь отмахнулся от её ответа. — Так или иначе это твоя способность, а не живой человек. — Будь рядом Сура, она определённо устроила бы обмен колкостями. Плетение косы постепенно приходило к завершению, и от очередного «случайного» прикосновения, теперь уже к лопаткам, тело её содрогнулось. Признаться самой себе было сложно, но даже такая забота в качестве самовольного желания со стороны русского заплести косу, приятно грела душу. Фёдор совершенно не был груб, скорее осторожен. Как иллюзорный покой во всей этой череде не весть чего происходящего вокруг. Совершенно лёгким касанием он переместил свои ладони на узкие женские плечи и ободряюще похлопал пальцами для успокоения. — Ты справишься. Какие-то два слова оказались более обнадёживающими, чем ранее сказанные Осаму «не плошай». Словно в тот прошедший день ей передали ответственность без прямой веры в то, что она сделает всё как нужно. Слова бывшего доктора нашли намного больший отклик в её голове. «Всё чудесатее и чудесатее», — промелькнуло в голове Кито в тот момент, когда Фёдор вежливо протянул ладонь, стоя уже наполовину в портале Шинели. А она словно под гипнозом смотрела на ярко золотистый цвет растянутой способности. Для первого раза она действительно испугалась сделать хотя бы один шаг в сторону явившегося чуда. Даже после заверения Гоголя о том, что бояться нечего и её тело останется целым, неизведанное всё ещё продолжало пугать. Само перемещение нисколько не ощущалось, словно она сама открыла перед собой дверь и прошла. Первая остановка была рядом с окраиной набережной полосы. Оба сопровождающих учтиво позволили ей осмотреться, почувствовать свежий воздух и оценить небесный свод, и всё-таки находиться на постоянной основе в той комнате было безумием. Она совершенно не вслушивалась в их диалог, не обратила внимания и на то, как Гоголь, по-видимому, пытался развеселить друга, а Фёдор в привычной манере держал свой холодный стан. Её внимание вновь витало намного дальше от происходящего. Подобно перелистыванию альбома, она вспоминала моменты из прошлого, связанные с этим городом. «Интересно, какой на этот раз Харуно-сан принесла рулет?» Вовсе не заметила того, как к ней подошли и с явной осторожностью начали речь тихо-тихо. — Сомневаешься? — который раз подметила то, как приятна слуху его расслабленная манера речи. Со стороны Фёдора вопрос прозвучал больше риторически, без действительного интереса. Ему просто хотелось, чтобы работа прошла слаженно и без каких-либо сюрпризов. — На самом деле, — обернулась, встречаясь с потоком ветра. Стало зябко, а прядки чёлки в собственном танце начали щекотать кожу лица. Была в этой сцене своя красота. Позади Достоевского ярко сияло обеденное солнце, от чего казалось, будто вокруг его головы сформировался нимб. Оттенённое лицо было расслабленным и казалось доброжелательным благодаря поднятым вверх бровям и подбадривающей улыбке. Она сразу поправилась, меняя то, что хотела сказать изначально: — Всё хорошо, ты ведь тоже там будешь. Невозможно было понять, польстили ему слова Кито или же он довольствовался какой-то собственной мыслью, но после того как они прозвучали, его губы изогнулись в лукавой ухмылке. — Где мы? — поинтересовалась девушка, покорно следуя за ним. Под её внимательный взгляд чёрных глаз попадали разные детали. От изящных картин, висевших почти по всей длине светлого коридора, до мягкого бежевого ковра под ногами. Дизайн хоть и менялся с каждой пройденной комнатой, но говорил о том, что владелец явно не скупился на высокий уровень оформления. Было страшно задеть одну из высоких ваз — на первыё взгляд стоили все они просто космических денег. Не оборачиваясь, Фёдор ответил: — Дивное творение — Моби Дик. Достоевского передёрнуло от прохлады, причиной которой был набор высоты летающего кита. Хотя на той же набережной тепло так же не было. Для неё этот ответ вообще не был объяснением, поэтому Кито лишь тяжело выдохнула и опустила плечи. Ещё одна загадка, ещё парочка таких — и она точно не удивится появлению единорогов. Было тихо настолько, что при должной концентрации можно расслышать чужое дыхание. А виды действительно завораживали, особенно когда довелось пройти в другую часть коридора. — Невероятно, — заворожённо протянула Ай. Причиной удивления стала прекрасная панорама города. Страха высоты не было, что позволило Кито прижаться двумя ладонями к цельной стеклянной стене. Прямо под летающим китом простирался дивный вид на нескончаемое количество домов, деревьев и основных высоток Йокогамы. А люди — тех вовсе не было видно. Даже машины, ворошившиеся в собственном движении, казались не больше чем муравьями. Мужчина торопиться не стал, остановившись в нескольких метрах от Кито. К его сожалению, данные красоты уже не вдохновляли. Хотя наблюдать за тем, как ранее меланхоличная особа прямо сейчас с сияющим взглядом фактически вжималась в стекло, было забавно. В людях Фёдор действительно любил их многогранность и неизведанность. Даже проведя большое количество часов за чтением книг, он постоянно встречал всё новые разновидности личностей вживую. — Почему тут никого нет? — тот же голос, но другая манера, и рядом с Фёдором появилась Сура. — Персонал? — Загорелась желанием сразиться с кем-нибудь? — саркастично. — Не ускользай от ответа. Они хоть и стояли на достаточном расстоянии от зачарованной Кито, но он всё равно сбавил громкость своего голоса. — Моби Дик — творение одного старца Гильдии, он всегда в курсе того, кто здесь находится. Охрана попросту не нужна, — Фёдор на несколько секунд прикрыл глаза. — Тебя тут ждут с распростёртыми объятиями? — Отнюдь нет, о нашем визите я не заявлял, — он коротко усмехнулся. Это было любопытно, вот так подмечать различие между совершенно идентичными образами одного человека. Не особо задавался вопросом, какая именно сторона интересует его больше. — Герману уже давно нет дела до того, что происходит между людьми. Этот человек попросту смирился с тем, что собственное создание способности ему уже не принадлежит. Сура никак не отреагировала на то, что брюнет качнулся в сторону, чтобы наклониться к её уху. Совершенно не обратила внимание на чужое дыхание и косую ухмылку. Подобно безжизненной статуе, не шевелилась, смотря лишь на изумленную хозяйку. Ей в целом до него не было дела, так же как и до всех остальных новых личностей. Однако Фёдор не имел способности её обнулить, от того-то и не раздражал, как тот же Осаму. А была ли у него вообще способность? — Стоит ли этот кит твоего внимания? — от чего-то его тон звучал слишком уж тягуче и неприятно. — Ведь прямо сейчас ты радуешься тому, что твоя Ай оживилась, не так ли? Если бы Достоевский имел тотемное животное, то это была бы змея. Скользкая, хитрая и хладнокровная. Вовсе не крыса, чьё упоминание мелькало везде, даже в его символике группировки Крыс мёртвого дома. Нет, среди всех он был бы именно змеёй. Свернувшейся кольцом, держащей в центре всех своих жертв, готовой стянуть их вместе в любую секунду, задушить. Именно это девушка увидела в коротком взгляде этих лиловых глаз — вовсе не красоту — истинный лик. Кроме того, она полностью уверена в том, что он мог справиться со своей задачей в одиночку. Причина, по которой этот человек взял с собой хозяйку, была вовсе не понятна. Потешиться? Поиграть в хорошего лидера? Показать своё великодушие? — Ну же, не трясись, — сладость его голоса нельзя было сравнить ни с одним десертом мира. Пугающий, но не настолько, чтобы начать его бояться; чарующий, но не настолько, чтобы позволить ему завладеть тобой. Её рука действительно дрожала, а пальцы были готовы выронить маленький чип. Всё ведь казалось намного проще на словах и без обдумывания причины, для чего именно они сюда пришли. Сомнения, страх того, что произойдёт что-то ужасное сразу после установки маленькой микросхемы. Он не объяснил, не рассказал вообще ничего. Запаивал дыры общей головоломки одним лишь своим спокойствием, сопровождая, наверное, хитрейшей фразой: «Просто доверься». Ровно до того момента, пока они не пришли в центр управления летающим китом. Ай готова была следовать за ним, позволяла увлечь своё внимание красивым интерьером. Только вот вся сказка закончилась ровно в тот момент, когда они подошли к металлической тяжёлой двери. А дальше — тёмное помещение без каких либо людей, но с кучей мониторов с видами. Только благодаря камерам можно было оценить полные масштабы этого летающего чуда. И стоило двери закрыться, как всё разделилось на два разных мира, только лишь для неё. — Не могу… — её голос дрожал вместе с ней. По виску девушки стекла маленькая прозрачная капелька пота, а по спине пробежала очередная волна мурашек. Фёдор был рядом, как и обещал, только не в том ключе, как она ранее предполагала. Стоял позади, фактически подпирая грудью чужое постепенно ослабевающее от стресса тело; словно подталкивая к действию, легко удерживал её локоть, не позволял отдёрнуть руку вовсе. Это было подобно проверке на податливость, отсутствие собственного мнения. И всё таковым оказалось — никакого полного сопротивления или пугливого отпора. — Мне казалось, в тот вечер ты была принимающим слушателем, — упиваясь, Достоевский склонил голову на бок. Он внимательно наблюдал за тем, как дрожит её рука. — Давай же, я ведь сказал, что верю в тебя. — Хватит, — раздался голос за их спинами, а следом чёткие и уверенные шаги. Подобное представление уже достаточно приелось стоящей позади них копии. Изнутри вовсю горел чужой страх, сомнения и борьба. Кому как не идентичной реплике приходилось знать о действительных мыслях своей хозяйки. «Ты боишься, но хочешь сделать так, как он говорит», — мысленно утвердила Сура. — Оставь её в покое и просто установи чип сам, для чего это всё? — Я справлюсь, — что бы ни должна была донести фраза дрожащей Кито, голос её звучал слишком уж жалко. Терпение подошло к финальной полосе, вызвав со стороны клона невнятную череду проклинающих фраз. А следом и замену. Тело, ранее едва ли держащееся на ногах, нашло точку опоры, окрепло. Фёдор успел только изумлённо поднять брови, выдать короткое «о». Замена личностей при помощи способности Кито действительно ощущалась. Рывок, и чип резко погрузился в нужное отверстие панели. Ничего за этим и не последовало — никаких уведомлений на мониторах или сигнала подключения. Мёртвая тишина и лишь его усмешка. Которой так же, как и терпению реплики, было отведено совсем малое количество времени. Он не был готов или не сопротивлялся намеренно. Его развернули фактически рывком, крепко сжав ладонью податливую длинную шею; вжимая спиной в панель, фактически нависая над ним. Сура чётко ощутила, как под её рукой дёрнулся мужской кадык. — Доволен? — чёрные безжизненные глаза копии сузились в презренном взгляде. Тот отозвался на вопрос действительно довольным взглядом из-под полуприкрытых век; ухмылялся так, что стали чётко заметны мимические складки на тонкой бледной коже лица. Достоевский понял больше, чем планировал изначально, и был действительно этим доволен. «И ты за него-то сейчас боишься? Ты совсем дура?» Яркая красная точка в глазу снова переметнулась с одной стороны на другую, а после вовсе исчезла вместе с копией Кито. Вернула истинную хозяйку на своё прошлое положение, и Ай резко отдёрнула руку от мужской шеи, быстро представив, как он, вероятнее всего, разочарован произошедшим. И несмотря на то, что девушка максимально любезно помогла ему встать ровно, чувство вины нарастало. Оставалось только смотреть в узкий промежуток между ними, прямо в пол. Может, если посчитать количество витков зашнурованных ботинок, стресс хоть немного уйдёт? — Не беспокойся об этом, — его слова ободряли, но совсем ненадолго. Наверное, Кито всё же испугалась самого Фёдора в тот момент. Пыталась найти объяснение, почему он так твёрдо пришёл к тому, чтобы именно она установила чёртов чип. Только вот мысли никак не клеились воедино. Липовая уверенность в том, что такой-то человек, как он, держит всё под контролем. Возможно, чему-то снова учит и в конечном итоге всё повернётся новым вариантом их прошлой терапии. Ей действительно хотелось вернуть то время, когда он хоть и липово, но являлся к ней в лице врача. Эффект плацебо? А ведь он действительно успокаивал, даря возможно перенести все мысли с больной головы на здоровую. После произошедшего в центре управления следовать за ним было особенно затруднительно. Хотя, конечно, Фёдор действительно держал былой дух, такой же спокойный, и лишь иногда оборачивался, чтобы мягко улыбнуться, не торопил плетущуюся позади Кито. Достоевский крепко держал в своей голове мысль о том, что прямо сейчас, помимо их самих, есть как минимум ещё два человека. Старец Мелвилл наверняка отсиживается в своём кабинете, придаётся воспоминаниям о былых временах, монотонно раскачивается в своём деревянном кресле. Фицджеральд, если бы и попался на пути, не смог бы как-то повлиять на планы, только видеть его в любом случае не хотелось. Само его появление в Йокогаме вызвало у Фёдора озорную искру в глазах. Сколько бы он ни подслушивал их с Кристи диалоги, каждый раз лениво зевал. При таком-то количестве действительно ценных помощников Френсис глуп как дитя малое. Иностранцу удалось завоевать внимание русского благодаря общей цели. Встретиться с Френсисом вживую и прийти к взаимопомощи не составило бы труда, так же, как и отобрать книгу в последующем. Со стороны смешная, но на деле печальная мотивация о воскрешении умершей дочери? Само противостояние воле божьей? Смехотворно. — Как ты думаешь, Сура твой дар или же кара небесная? — параллельно словам, он подошёл к одной из дверей. Потянулся к нагрудному карману на жилетке, замер на несколько секунд, на что Ай любопытно выглянула из-за его плеча. — Не подглядывай. — За последнее время мне доводилось обдумывать само её появление, а когда начала углубляться, то это показалось мне противоестественным, но… Кито прервалась в тот момент, когда общую тишину нарушил лёгкий писк, сопровождаемый ярким фиолетовым свечением. — Продолжай. Очередная механическая дверь податливо отворилась после определенной комбинации на ручной панели. Без произведённой ранее установки чипа в общую панель управления «дирижабля» самодельный пульт был бы не более чем бесполезной игрушкой. И мужчину действительно забавляло, как Кито пыталась выглянуть из-за его спины в очередной раз, чтобы рассмотреть новое неисследованное место. Девушка вернулась к теме, продолжив следовать за ним. — Мне не хочется рассматривать Суру как что-то… неправильное. Роднее неё осталась только мама… Последующий монолог девушки о том, как же несправедливо вышло по отношению к её отцу, Фёдор вовсе не слушал. Безошибочно убеждённый в том что, как и многие другие, к его молчаливости она успела привыкнуть. Следовательно, ответа и какой-либо реакции от него особо и не ждала. Прошёл к большому письменному столу, не имеющему даже частицы пыли на поверхности. Ящик внутри стола ожидаемо открыт. «Где-то здесь должна быть планировка», — мысленно напомнил себе, отодвигая рукой прочие ненужные бумажки. — Какая твоя способность? Ожидаемый вопрос, но на удивление бесшумное приближение. Чего в целом не могло произойти по его мнению. Ведя такой образ жизни и нажив себе немалое количество врагов, но не заметил чужие шаги? Никакого шороха от переставляемых стоп — ничего. Это вступало в резонанс с тем фактом, что поверхность пола была деревянной. Кито стояла напротив, ровно с другой стороны письменного стола. На её лице было по-детски невинное и любопытное выражение. — Она ведь у тебя есть, — и всё же в её речи было что-то не так. Никакого красного огонька в центре радужки, что говорило об отсутствии применения дара. Сама фраза была поставлена вовсе не вопросительно — утвердительно. Достоевский, замерший на несколько секунд, вовремя пришёл в себя и отреагировал лукавой усмешкой. Всё же ответ на это у него уже нашёлся, а потому он легко постучал указательным пальцем по собственному уху. А ведь сообразительность у неё действительно есть, хотя порой пропадает вовсе из-за череды происходящих событий. Она шагнула ещё раз, опершись двумя руками на поверхность стола; придвинулась поближе, готовясь услышать желаемый ответ на свой вопрос. Вкладывая в последующее действие кокетливый подтекст, он наклонился к её уху, заправил светлую прядку. Достаточно было обдать нежную женскую кожу тёплым дыханием, чтобы сбить эту неожиданно взявшуюся уверенность. Ай вздрогнула. — Как только выиграешь меня в карты — будет тебе ответ. И всё-таки это до одури интригует. Изначально предполагаемая игра в «кошки-мышки» постепенно приобретала совершенно иной концепт. Суть он знал и просто ждал, но совершенно не рассчитывал, что результат будет настолько близок. Наблюдал, подталкивал. Имел возможность самолично вкусить плод своей работы, мысленно зачитывая себе одну и ту же фразу подобно мантре: «Всему своё время». Для него личность Кито, будучи воссозданной способностью и влиянием книги, многогранна. Возвращение обратно желанно, даже несмотря на то, что это место Кито явно не считала собственным домом. Стоило только дважды переместиться благодаря Шинели, ступить на знакомый кафель общего коридора, как тело девушки незамедлительно напомнило о своей тяжести. Голова и вовсе гудела. Такового рода путешествие утомило не столько физически, сколько морально. Достоевский вовсе не изменился — словно мотался по таким «своим делам» каждый час дня. Такой же спокойный и относительно довольный полученной планировкой летающего «дирижабля». Его встретили с почестями. Действительно странный высокий мужчина, которого Фёдор обозначил Иваном, отвесил глубокий поклон. Он всё пытался самостоятельно стянуть со своего уважаемого господина чёрную тёплую жилетку, что ему, собственно, и позволили. Ай в тот момент пришлось отступить на несколько шагов назад. Возникло ощущение, что Гончаров вовсе не считал её за реально существующего человека. Следом поступило приглашение перекусить, на которое она ответила отказом. Аппетита не было. Тот же Гоголь, который был единственным, кто встретил её с улыбкой, сейчас не восхищал, как несколько часов назад. Радовало то, насколько быстро все разошлись по своим делам. Это позволило ей понадеяться на возможный отдых. Хотелось как можно быстрее добраться до той комнаты, скинуть всю одежду, сейчас ощущающуюся неимоверно тяжёлой, набрать горячую ванную и просто расслабиться. Удивительно, ранее ей ведь действительно не составляло труда проснуться пораньше и быть достаточно заряженной в течении всего дня. В какой момент это изменилось? Была ли вообще отправная точка? Та первая встреча на крыше или гораздо позже, после сна в комнате детектива? И всё-таки это было сложно, пытаться найти оправдание для своей усталости. Веренице всех спутанных нитей в голове не помогала. Горячая вода расслабляла, сладко окутывала уставший разум и принимала в свои объятия, даруя расслабление. Волшебство в прямом его проявлении выкидывало всё накопившееся за последние дни из головы. До этого она не обратила внимания на то, сколько сейчас времени — предпочла напрочь забыть обо всём. «Тепло». Тишина манящая, именно та, которую редко встретишь в собственной комнате; лёгкий всплеск воды при движении и на удивление громкое монотонное тиканье часов из соседней комнаты. Кто бы ни был её прошлым владельцем, он совершенно точно полюбил этот темп, а возможно, даже погружался в транс. Потому что именно так сработало и на неё: веки потяжелели. Приняла ли она тот факт, что прошлого доктора не было и нет? Да, она позволила себе просто опустить этот момент. Это было единственным, что она не собиралась осмысливать в данный период, стараясь просто принято то, что он по-прежнему мягок и готов слушать. Пожалуй, Фёдор был единственным, кто в этом месте не вызывал чувства страха. В «безопасный» список можно было добавить и того молодого парня, Сигму, но она видела его лишь дважды. Кинг мелькал везде, но после сна не покидало чувство, что следовало бы его попросту игнорировать. При выходе из комнаты он словно случайно шёл в другую сторону, по возвращении на базу, в том самом коридоре, стоял, молчаливо оперевшись о стену. Как может незнакомый человек быть настолько знакомым? Вероятно ли подобное в свете последних событий? Кито несколько раз хлопнула себя по щекам, ощущая неприятный влажный слой бинтов на пальцах. Слишком уж они напоминали одну личность. Как ВДА восприняло её исчезновение? Снова повторные хлопки по щекам. Что случилось с замороженным делом по взрыву в порту? Ещё раз. Как сейчас мама? Снова, сильнее. — Продолжишь в том же темпе, и вся твоя жизнь скатится в омут бездействия. Ничья реплика, незнакомый голос, несуществующий человек — голос в голове. Как будто она, в длинном платье, ступает по тропе собственной жизни, лишившись рассудка и переродившись в тёмное существо, издеваясь наступая на подол. Так ли плохо позволить себе отпустить руки хоть на пару минут? Нет. Так ли плохо мечтать о том, чтобы отец оказался жив? Нет. Так ли плохо продолжать поддаваться? Да. Кито сама не заметила, как из её груди вырвался протяжный усталый стон. Погрузилась под воду с головой. «Так тихо». Закрыла глаза, вкушая спокойствие, противясь тому, как тело начинает бороться, вспоминая о собственном инстинкте самосохранения. Душа хотела спокойствия, а руки хватались за края ванной. Руки сильной хваткой держали тонкую женскую шею. Давили настолько сильно, что, казалось, пара мгновений, и кости сдадутся под гнётом хватки. Лёгкие горели изнутри, пытались выловить хоть немного кислорода, что было невозможно. Неверный глоток грязной ледяной воды, и жидкость наполнит их, сжигая болью. А он продолжал давить, продолжал держать у основания шеи, вдалбливал. Не отпускал даже тогда, когда она пыталась отмахнуться, скинуть с себя, хваталась пальцами за края, разрывала сырой травянистый покров. Хваталась за жизнь не ради хорошего будущего — ради справедливости и борьбы. Он держал, содрогаясь всем телом от накатывающейся истерики. Неправильно! Кито настолько резко поднялась из воды, что вода быстро выплёскивалась через края ванной. Сердце сходило с ума, бешено пыталось проломить грудную клетку; рвотный рефлекс подступил прямо к горлу, заставляя почувствовать отвратительный горький привкус желчи. Ай двумя руками прикрывала рот, сжимая мягкие побледневшие от страха щёки — наверняка оставит свои следы. Ужас заставил её зрачки метаться по каждому уголку комнаты в попытке ухватиться взглядом хоть за что-то, что могло привести рассудок в порядок. «Хватит». В дверь ванной комнаты постучали — ненавязчиво, всего пару раз. — Хватит, — в этот раз вслух. Снова повторные два стука костяшкой пальца. В её разуме происходил выбор: закричать так громко, чтобы всё накипевшее вышло прямо сейчас, или же прийти в себя и успокоиться. Тело сковывали судороги нарастающего уровня истерии, словно каждый сантиметр кожи пытался сдержать всё негативное внутри себя. И дверь открылась, впуская в ванную комнату знакомый, но расплывчатый образ. Он шёл, соблюдая осторожность, оценивая взглядом общее состояние той, что прямо сейчас хватается за собственные волосы и прижимает колени к груди. Не смел что-либо говорить — просто молчал и уведомлял о своём присутствии лишь шагами по влажному кафелю. Вокруг ванной вода, а в комнате тьма. Знал, что именно отключение света лишит взбудораженный разум возможности метаться взглядом по комнате. Так и сработало. Кито вздрогнула лишь когда холодные кончики пальцев коснулись открытого участка кожи на выступающей косточке шеи; очертили незамысловатый узор и спустились вдоль по следующим двум позвонкам. Это отрезвляло и успокаивало одновременно. — Блаженны плачущие, — он замолчал на несколько секунд, находя для себя более удобное положение, — …ибо они утешатся. Она ничего не поняла, услышав лишь незнакомое звучание нового для неё языка. Манера речи та же, мигрирующая от спокойного тона до мелодичного сладкого. Следом не менее осторожное действие: чужие спокойные пальцы накрыли её напряжённые, а не встретив сопротивления, убрали крепкую хватку рук от влажных слипшихся прядей. Ай действительно поддалась, опустила руки не метафорически, а физически, ощущая как остыла вода за всё это время. Осознав то, в каком виде сейчас находится, девушка едва успела дёрнуться для резкой попытки прикрыться руками, но замерла: — Я ничего не вижу, тут слишком тёмно. — По-видимому, это даже позабавило Фёдора, от чего он тихо усмехнулся. — Просто успокойся. В действительности такое свободное размещение ванной позволяло находиться позади. — Я схожу с ума, — Кито тяжело выдохнула перед тем как потянуться в сторону кранчика с тёплой водой. — Разве? — он продолжил вести скользящим движением от позвонков к лопаткам, подмечая как быстро образовались мурашки на гладкой коже. Она слабо кивнула. Тело непроизвольно содрогнулось, когда на голову опустились первые капли тягучего шампуня. Появился яркий запах мяты с нотами шоколада. Удивительно, но она поймала себя на мысли о том, что именно с обжигающим холодком мяты она и сравнивала его прикосновения: приятные, тягучие, как этот шампунь, ледяные, как температура кончиков его пальцев, сладкие, как тон голоса. — У меня было очередное видение, но, если быть точнее, я почувствовала… Слушал, но пальцами следовал с неподдельным интересом по прямому шраму на спине, пересекающему полосу позвоночника. Такой неуместный, но по-своему красивый. Достоевский нашёл в этом нечто ироничное, как пример того, что даже истинная красота чистого тела перечёркнута меткой прошлого; спрятано от глаз чужих, но доступно в этот момент именно ему. Хотелось увидеть при свете, присмотреться к тонкой розоватой полосе шрама. И сложно было сдержаться, от чего он подался вперёд. — Больше не хочу бездействовать. Остановился. — Помоги мне, — слишком тихо, но он услышал. Будь такое возможно, лиловый оттенок глаз наверняка сверкнул бы своей загоревшейся искрой, осветил бы комнату. Он ухмыльнулся, в этот раз касаясь ладонью полностью, ведя её выше, минуя шею и достигая затылка. Создал большее количество пены при попытке размять густоту волос. Ай ощутила, как на этот раз его присутствие ощущалось ближе всего. Настолько, что такое действие казалось ей по-своему интимным, особенно от ощущения горячего дыхания рядом с ухом. Удивительное сочетание вызвало только новую волну мурашек, в этот раз пробежавших по обнажённой коже бёдер и скрывшихся в глубине снова набранной ванны. — А ты уверена в том, что следует просить об этом именно меня? И таковым было искушение змея, что вёл «Еву» к собственной цели. Эмоциональное смещение, желание направить все свои чувства в новую, неизведанную сторону. Возмещение, неимение возможности добиться желаемого тем путём, который был спланирован изначально. Она не раз обдумывала этот момент, повторяя в голове: «А что, если?..» Есть человек, не раз показывавший свою эмоциональную стабильность. «Я тоже так хочу», — постепенно фраза уже не кажется столь детской — она превращается в полноценную задачу. Вся сложность в лице неимения возможности обрести прямую цель глубоко внутри подводила её к тому, чтобы «пристроиться» к чужой. Вот она, первая возможность вкусить конкретику желаний спустя столь долгое время скитаний. Она улыбнулась легко и расслабленно. Наконец вдохнула поглубже и откинулась назад, что вызвало у него лёгкое удивление. Всё же Фёдор принял, придержал и, усмехнувшись, сдул образовавшийся комочек пены со светлой головы. — Предположу, твой ответ — «да»? Несмотря на её улыбку, во взгляде легко можно было прочесть остатки сомнений и горсть досады. — Да. Фёдор выдохнул, принимая тот факт, что та самая мышка, которую он столько времени вёл по неверным местам лабиринта, сдаётся? Отчасти весело. Но в то же время это печалило своей простотой. — Как закончишь, найди меня: есть момент который я хочу обсудить. Ушёл, напоследок щёлкнув пальцами по переключателю освещения. Ай с благодарностью оценила, что он вернул свет в комнату, заранее повернувшись к ней спиной. Лёгкое предчувствие скуки засело в его голове после той самой задержки перед её ответом. Хотя, если признаться, первоначально это вызвало в нём азарт. Только вот перспектива иметь полное повиновение настолько отталкивало, что Фёдор на секунду засомневался в собственных методах. В чём ошибка? В какой момент скитающаяся душа начала сама следовать в сторону неверного пути? Выйдя из ванной комнаты и оставив Кито наедине со своими мыслями, Достоевский остановился. Прикинул в голове варианты её возможных действий, подумал над тем, сколько у него есть времени до возвращения Кито. И где-то здесь должен быть блокнот, о котором говорил Гоголь. Любопытная писанина эти людские дневники. — Негоже шерстить по чужим вещам. Рука Фёдора остановилась в нескольких сантиметрах от выглядывающего краешка блокнота. «Даже спрятать его не пыталась», — подметив это в голове, он обернулся на голос вошедшего. Кинг стоял, опираясь плечом на дверной косяк. Гораздо более хмурый, чем обычно. Кажется, он чем-то раздражён. — Новости? — предположил русский, уводя своё внимание от желанного блокнота и поворачиваясь к американцу. Фёдора вовсе не расстроил тот факт, что так и не удалось взглянуть глазком на чужую писанину. — Тебе письмо, — Стивен отвёл взгляд в сторону, пытаясь избежать прямого контакта. — Выйдем? Он забавлял Достоевского всем своим существованием. Коротко пожал плечами, ещё раз окинул взглядом комнату перед выходом. И стоило только выйти, как последовал ощутимый толчок в грудь, принудивший прижаться спиной к стене. — Я прочитал его, — предварительно покопавшись в карманах, американец достал уже раскрытый конверт. Дело было вовсе не в любопытстве, а в искреннем недоверии к русскому. По мнению Стивена тот какими-то затейливыми способами вечно «мутил воду», искусно прикрывал собственную хитрость слабостью и спокойствием. — Для чего ты её потащил, если контроль над Моби Диком и так был в твоих руках? Кинг действительно старался говорить как можно тише, смотреть свысока. Только не покидали мысли о том, что даже при опущенном в пол взгляде Фёдора Стивен ощущал давление. — Некрасиво брать чужие вещи, — усмехнулся. Достоевский прекрасно знал, что выводить на эмоции этого америкашку можно было бесчисленное количество раз. Кинг был совсем не того темперамента, который пытался преподнести сейчас. Он выше и больше по массе, но глуп в сравнении с русским, словно уличный котёнок. И эту власть в своих руках он ощущал чётко. — Условием было, что ты предоставишь Кито мне. А по итогу я как пёс ручной скитаюсь по твоим заданиям, пока ты вертишь ей, как тебе угодно, — Стивен злился, о чём ясно давало понять нервное подёргивание его нижнего века. Чувствовал несправедливость и собственную беспомощность в этой ситуации. Предпочтя всё-таки удалиться, Достоевский оттолкнулся от стены. Заправил прядку чёрных волос за ухо и изящным движением тонких длинных пальцев поправил воротник. Вовсе не обратил внимания на то, как американец с неподдельным замешательством продолжал смотреть ему вслед. — Я едва не попался, выискивая для тебя состав членов Исполнительного комитета Портовой мафии. — Мне тебя похвалить? — саркастично добавил Фёдор. Кинг следовал за ним, не обгонял. Неосознанно ставил себя ниже Фёдора, не смея встать на равных по пути в кабинет. Для самого американца весь этот договор обернулся в совсем не выгодную для него сторону. Изначальное предположение о том, что будет легко воспользоваться столь слабым внешне человеком, подстроить его под себя и использовать его возможности, оказалось заведомо провальной задачей. Много раз он прокручивал в своей голове, что следовало перехватить себе Кито, убежать и просто оставить его ни с чем. — Что ты будешь делать, если Агата прознает о том, где ты прячешься? Вопрос был выставлен ребром, отчего Фёдор остановился перед тем как открыть дверь в помещение. Страх Кристи? Вовсе нет. Удивление липовой наглости Стивена? Да. — А что ты будешь делать, если Кито вспомнит тебя быстрее, чем ты найдешь страницу? — Она не сможет, — мужчина в очках почувствовал укол. Достоевский умело находил слабости, куда и бил с особой силой. Вот и излюбленная тьма его кабинета. Стоило поблагодарить Ивана Гончарова за то, что тот уже научился высчитывать время, когда его Господин предпочтёт вернуться к работе. На краю рабочего стола уже стоял поднос с ароматным горячим чаем. Безусловно, это обрадовало Фёдора. Не став медлить, он подошёл и разлил напиток в подготовленную кружку. А Кинг ждал хоть какого-нибудь объяснения и нервничал от того, что не знал о намерениях русского. Невыносимое чувство, когда все твои нервные клетки внутри сбиты в один клубок, а человек, от которого ты ждешь определённых действий, спокоен. Настолько расслаблен, что это пугает. Чёрт возьми, Достоевский словно вовсе забыл о его присутствии и наслаждался первым глотком чая. — В день активации проклятья Кью Кито не просто сошла с ума, как большая часть населения. Знакомо ли тебе понятие слияния дара и владельца? Кинг опешил, замер. Его тело обдало холодом. Знакомо. Русский продолжил, предварительно отпив горячий напиток снова. — Ты ведь так сильно старался и пожертвовал чужой жизнью ради того, чтобы разделить личности? Верно? Поправь, если я где-то ошибся, — издевался. Речь приобрела более хриплое и лукавое звучание. — Должно быть, ты боишься того, что в такие моменты слияния воспоминания и личность вернётся в законное тело. Будь Ай Кито той, что была изначально, тебе бы снова пришлось бежать. Демон, что предстал перед Стивеном Кингом, имел хитрейший взгляд, мерзкую широкую ухмылку, мурчащую хриплую речь. Он смотрел свысока даже будучи ниже. В таких случаях американец всегда пускал в дело свой дар. Уничтожал человеческое здравомыслие путём встречи со своими потаёнными страхами, но Фёдор не человек. Он хуже волка в овечьей шкуре. — Это ты передал Гильдии информацию о способности того ребёнка… чтобы они в последующем могли придумать план по использованию мальчишки из Мафии… Фёдор состроил по-детски забавное удивление. — Верно, — но следом он вернул прежнее выражение лица, от которого Кинга бросало в крупную дрожь. — Тогда ты точно понял, что я имею куда большее количество способов вызвать слияние. Фарфоровая кружка с тихим звоном опустилась на маленькую тарелочку, и этот звон продолжил гулять в голове американца подобно колоколам. Борьба внутри Кинга продолжалась, приводя к тому, что выступившая на лбу вена так и норовила лопнуть от напряжения. — Это невозможно, — Кинг произнёс это тише, чем планировал изначально. Настолько жалко и неуверенно, что, услышь его со стороны Николай, обязательно залился бы своим мерзким и громким смехом. — Ты ошибочно предполагаешь, что сможешь так легко сломать меня своими речами… Самодовольство Достоевского воспринималось особенно неприятно. — Разве не получается? — снова эта ребяческая маска удивления. Одновременно с этим русский прикрыл рот ладонью. Ликовал, игрался и издевался. Поистине наслаждался тем, какой контраст он ловит за этот час. — Шрам — твоих рук дело? В который раз Кинг проклинал самого себя за согласие участия в деле Фёдора, за то, что в целом принял его условия, не уточнив каждую деталь. — Столь мягкая и гладкая кожа опорочена твоими руками. Хотел оставить след? Как сильно исказились её губы от боли в момент ранения? Расскажи… Терпение подходило к концу. Постепенно начинал верить в то, что приложи он его головой обо что-то тяжёлое, Фёдор просто не успел бы и звука издать. Возникла мечта раскрошить эту черепную коробку, увидеть искажённое от ужаса бледное лицо… Нет, душить, смотря как медленно потухают эти хитрые лиловые глаза. — Страница. Просто найди мне её и ты будешь свободен. Заберёшь свою законную игрушку. Я позволю вам уйти. Кулаки сжимались, ногти впивались в мягкую кожу ладони, оставляли красные следы. Весь диалог с Достоевским напоминал моральную порку, от которой просто невозможно было взять и уйти. И Кинг действительно был благодарен тому, что кто-то постучался в дверь кабинета. — Проходи, — коротко ответив, Фёдор вернулся в своё привычное состояние. Снова поднял кружку чая, сделал глоток и, как ни в чём не бывало, уселся в своё рабочее кресло. В её появлении Кинг увидел метафору с солнечным лучом. Всматривался в каждое движение и в то, как развивался подол лёгкого ночного платья, как она легко поправила свисающий с плеча кардиган. Не боготворил, но был восхищен той лёгкостью, которую она вносила одним своим присутствием. И даже когда взгляды их столкнулись, он вовсе не обратил внимания на то, как Кито напряглась. Достоевский прекрасно понимал, что именно сейчас произойдёт. Ему даже не требовалось поворачиваться и лично видеть эту картину. Стивен потянулся к её запястью, а Ай испуганно отдёрнула руку. Было бы слишком заметно, если бы он открыто посмеялся над этой сценой, потому обошёлся лишь тихой усмешкой. «Это временно», — подметил в своей голове американец, ответив на её отказ короткой улыбкой. Ай ненадолго задержала свой взгляд на уходящем Кинге. Стоило двери закрыться, как она сразу тяжело выдохнула, скинув груз тревожности. Этот мужчина напрягал, но почему-то она не могла найти в себе силы, чтобы напрямую расспросить у него о том, что́ их связывает. Словно в голове держался конкретный запрет на такую возможность. — Всё в порядке? — в очередной раз она ощутила, насколько в этой комнате холодно. Кито нашла в этом забавное объяснение тому, почему уже дважды замечает у мужчины на столе горячий чай. Встала позади него. — Более чем. Всё это обилие мониторов, разложенных документов и книг завораживало. Сложно было вообще понять, какую информацию в себе несёт каждое изображение. Но она принимала тот факт, что это не предназначено для неё. Кито больше ценила покой и всегда отдавала предпочтение чему-то светлому, дневному и уютному. Однако сейчас находила красоту и в такой атмосфере. Руки робким движением потянулись к его прямым чёрным волосам. Это ведь честно, тоже коснуться? Ощутить гладкость проскальзывающих между пальцами прядей. Фёдор при этом сопротивления не выказывал. Молча прикрыл глаза, позволяя себе отвлечься от прошлого диалога с Кингом. — Что ты хотел обсудить? — Скорее показать… — его тон звучал тише и всё безмятежнее с каждой секундой. — Нужно немного подождать. Ожидание — это самое первое, чему она научилась за последнее время. Сначала ждать ответов, потом мучиться, предвкушая что-то плохое. Несмотря на постепенно разрастающееся спокойствие он не мог в полной мере освободить свою голову, продолжал размышлять. Ко всей мысленной занятости планами и стратегиями прибавилась и мысль о том, что это первый случай, когда он действительно позволил прикоснуться к своим волосам. Для него Кито нестандартна своим поведением. Первоначально казалась до смеха наивной и тихой, а позже узнавал он об этой личности всё больше деталей. Молчалива и запуганна всей информацией, резким взрывом проникшей в её жизнь, но податлива и тактильна. Всё, что плохо поддаётся объяснению, всегда любопытно. Головоломка и загадка. И оттого он не стал сопротивляться, когда кончики женских пальцев плавно переместились с затылка на шею, растянулись во всю длину, оглаживая изгиб к подбородку, принудили запрокинуть голову назад и столкнуться с любопытным взглядом чёрных глубоких глаз. Найти причину такой тактильности с её стороны не мог, но предположил, что это своеобразное возмездие за его собственные действия. — Мне стоит бояться тебя? — тихо и слышимо лишь для двоих. Он усмехнулся. — Нет, — данный ответ был прекрасным примером того, что чистейшей могла быть не только правда. Сначала на одном из мониторов появился красный сигнал, уведомляющий о том, что подключение прошло успешно; после нажатия на пробел открылся вид на парящего в небе кита с камер в разных частях города; парочка видов изнутри. И только через несколько секунд все экраны заполонили разные бегущие строки, кучи диалоговых окон с подтверждением и звуковая шкала чужого диалога. Было среди всего то, что заставило девушку нервно напрячься, а именно логотип содрогающейся от дикого смеха крысы. Сама Ай даже не понимала, на чём ей следует заострить своё внимание в первую очередь, в глазах пестрило. А мужчина, ранее блаженно закрывший глаза, теперь довольствовался и следил. Вот она, желаемая кульминация всех прошлых усилий. Когда каждая фигура, выставленная во главе шахматной доски, готова встать на свою позицию и начать партию. — Что происходит? — замерев, она совсем не обратила внимания на то, как Фёдор поднялся с места, а её руки зависли в воздухе. Взгляд прикован ко всему и ничему одновременно. Отмолчался, разворачивая кресло к Кито, немым жестом приглашая занять его место. Она несколько раз переводила своё внимание от дьявольской смеющейся символики к самому Достоевскому. И отчего-то ей казалось, что лучшим вариантом было вовсе уйти. Так действительно и поступил бы любой адекватный человек, имеющий больше возможностей трезво оценить ситуацию. Только девушка не просто сомневалась, но ещё и искала в своей голове зародившиеся совсем недавно принципы. Не бежать, не прятаться, не бояться. Она послушно опустилась в кресло, позволив развернуть её лицом к мониторам. А мужчина занял своё место за её спиной. — Дарю тебе шанс первого хода в этой партии… — голос раздался куда ближе, чем был до этого, над ухом. Кито передёрнуло не только от холода, но и контраста его тона. Нечто иное в его голосе, что ей довелось услышать впервые. То, что нельзя было приписать ни к личности доктора, ни к тому человеку, что был перед девушкой несколько минут назад. — Занять место ладьи или же пешки — решать только тебе. Лучше от его слов не стало, а напряжение только усилилось. Дрожь прогуливалась по всему телу от носа до кончиков пальцев. «Кёка, ты меня слышишь? Это Дазай», — звук поступил из динамиков, моментально вызвав со стороны Кито резкий поворот в его направлении. — Дазай? — она искала взглядом и пыталась понять, это запись или же прямое подключение к одной из камер, но понимала одно: это то, чего она могла ожидать меньше всего. Само его упоминание и голос вызывали тягость тоски, смешанной с обидой. — Это прямое подключение к динамикам беспилотника, они тебя не слышат, — с его стороны это прозвучало особенно бесстрастно. Иметь возможность прослушивания их диалога бессмысленно для него самого — но не Кито. — Две минуты. На одном из окон программы ярким свечением контура каждую секунду менялись цифры таймера. Всё меньше и меньше — обратный отсчёт. — Что произойдёт, когда таймер придёт к нулю? Фёдор усмехнулся, укладывая свои ладони на её плечи и слегка надавливая. — Моби Дик упадёт на Йокогаму. Он действительно был доволен тем, что это обрушение было одним из способов прийти к своему первоначальному плану. Даже если ВДА каким-то образом сможет перехватить контроль над управлением, план у него был. «Когда идеалы человека отличаются от реальности, что ты можешь сделать?» — Осаму на том конце связи продолжал свою речь. — Интересные наставления? — всё ещё рядом, прямо над ухом. Он позволял почувствовать каждый выдох на коже, отчего близость казалась больше напрягающей, чем приятной. Она ведь слушала каждое произнесённое детективом слово, принимая это фактически на себя. Словно прямо сейчас именно ей предначертано принять выбор, а в пользу чего именно — оставалось решать самой. Продолжая давить не только своим присутствием за спиной, но и речью, Фёдор продолжил: — Расскажи, распинались ли так и перед тобой? В действительности нет, и это вызывало неприятное чувство от осознания. Прямо сейчас на борту беспилотника находится Кёка, та самая малышка, которую ей довелось видеть всего пару раз. Та, что по словам Ацуши была бывшей участницей мафии. Та, что исчезла, но даже так Осаму удалось её найти. А искали ли её саму? Разговаривали, пытаясь наставить на верный путь? Хотели ли так же вернуть в агентство? Нуждались? Таймер пожирал каждую секунду, а чужие руки всё сильнее сжимали плечи. Мелькали трансляции с камер, одна из которых располагалась на самом хвосте металлического кита. Ей было дозволено видеть то, как движутся тела, комбинируя две способности, как отчаянно сражался Ацуши и как, будучи рядом, ему помогал парень, которого ей довелось увидеть ещё в том переулке. — Что здесь делает мафия? Нет, это был тот вопрос, на который она не пыталась найти ответ с помощью кого-либо. Вспомнила собственные рассуждения, прокрутила в памяти тот самый документ, что ей довелось увидеть. Замороженное дело о взрыве в порту, общая слаженная битва. Двоякое виденье ситуации… Она задумалась, опустив голову вниз и сконцентрировавшись на знакомом голосе, твердившем наставления вовсе не ей. Не зависть — настоящее чувство отвращения к себе самой. И Достоевский ещё даже не понимал, что это могло сыграть для него в обратную сторону. Что вся первоначальная задумка подавить волю и уверенность покроется той тьмой, что постепенно созревала в её груди. Когда руки начали дрожать вовсе не от страха, а от контроля и желания сдержать всё то, что хотело вырваться наружу. Это больше походило на шутку, какую-то глупую и жестокую. — Падение Моби Дика на город предначертано, что повлечёт за собой уничтожение… — Не позволят. — Ты права, но что ты предпочтёшь: приложить к этому руку или же быть молчаливым наблюдателем? «А разве я что-то могу сделать в этой ситуации?». Молчала. Его желание уничтожить каждого эспера, прийти к перезапуску мирового порядка ранее казалось чем-то далёким. Тем, во что было сложно поверить, связав с простым человеком. Только Достоевский не был таковым, в чём она убеждалась раз за разом. Само желание разрушить былую систему распределения сил дарами, избавления грехов именно таким образом негуманно и жестоко, но всё ли таково на самом деле? Не будь даров, не было бы всех этих организаций, нёсших за собой лишь сражения. Не будь эсперов, жизни ценилась бы куда больше. Не будь даров, никто не страдал бы в таком количестве. И всё казалось спутанным и скомканным. Сами же владельцы даров создали это прекрасное создание, но эта красота и несла в себе нечто мощное настолько, что способно было сравнять город с землёй. План по уничтожению даров состоял из их применения. Парадоксально. И быть тому бесконечным круговоротом, если не найти в этом всём смысл пожертвования. Вклад минимального количества жертв во благо спасения большинства. — Если ты нажмёшь красную кнопку, то, несмотря на отмену снижения тигром, Моби Дик падёт… Понимала, но чувствовала как ломаются собственные принципы. Как ломается что-то, что желало простого мирного существования. Секунды на таймере близились к нулю. Кито больше не смотрела на мониторы со сражением, больше не слышала голос Осаму, больше не слышала себя саму. Смысла в этом не было лишь потому, что мозг отказывался верить во все происходящее. Прекратить. Закончить всё как можно быстрее и избавиться от этого места — от портового городка Японии, перевернувшего всю её личность с ног на голову. Место, в которое она попала по стечению обстоятельств, где так и не обрела дом, где от рук эспера умер отец, где больше не было матери рядом. Фёдор был действительно терпеливым, позволяя Кито самостоятельно прокатиться по всем американским горкам его плана. А присутствие стоящей в стороне копии встретил лишь пустым взглядом. Обратил внимание на то, что Сура вовсе не торопилась мешать, появилась наверняка сама и просто смотрела. Итог оказался куда благоприятнее, чем он рассчитывал. Пока молчаливая наблюдательница смотрела куда-то в пустоту, стоя у стены, Кито действовала. Смогла, но вовсе не то, на что стоило бы решиться. Поступок, что в последующем будет её морально закапывать своим безрассудством. «Простите…»