Падший ангел

      Тихий шепот звучал грохотом барабанных аккордов для подозрительно обострённого слуха, раздражая неоправданно истончившиеся в раз перепонки самим существованием.       — Как он? — обеспокоенно вопрошала обладательница голоса, удивительно напоминающего Нотту голос погибшей далеко в его раннем детстве матери. Дафна.       — Состояние комы, — обречённо вздохнула вторая личность, исходя из некоторых фактов, приставленная к нему персональным лекарем.

Младшая Уизли.

      — Девочки работают над устранением проблемы, — о, Салазар, великий и непобедимый Гарри Поттер соизволил навестить одною волею случая уцелевшего подчинённого, ожидаемо вляпавшегося в очередную историю?!       Теодор сдавленно простонал, ощущая неприятную ломоту конечностей, растекающуюся по несчастному телу. Мерлин и Моргана, напомните ему впредь не вызываться добровольцем на сомнительные операции Поттера.       — Не двигайся! — властный приказ Гермионы Грейнджер заставил Тео остановиться на полпути, обессиленно оседая обратно на мягкие подушки.       С этой женщиной спорить было бесполезно, да и противопоказано ментальному здоровью — гриффиндорка систематически отыскивала тысячу и один аргумент «против», безжалостно оспаривающий ваши домыслы — не иначе как врождённый дар, покарай Салазар смертного слугу твоего за наглую ложь. И как бедолагу Драко угораздило влюбиться в такую мегеру волшебницу?..       — Как самочувствие, Нотт? — великая Моргана, хмурость голоса Гермионы однозначно не предвещала ни капли хорошего.       Знаменитые основатели, не уж-то кареглазка обучилась считывать мысли за непродолжительное время его отсутствия?       — Сносно, — откликнулся Теодор, искренне изумляясь непривычной степени охриплости собственного баритона.       Мерлин, как долго он пробыл в бессознательном состоянии?       — Семь дней, включая текущий, Теодор, — беззаботно обронила Грейнджер, окончательно вгоняя парня в шоковый ступор.       И впрямь обучилась легилименции, Теодор не сошел с ума.       — Вполне стандартное желание разузнать о времени «отсутствия» в социуме, Теодор. Здесь нечему поражаться. И нет, предугадывая вопрос — я не читаю чужих мыслей.       Удивительная она особа — Гермиона Грейнджер… Кажется, он вынужден признать её природную смышленость, коли не торопится пожертвовать важной частью организма.       Мысленно слизеринец попросил прощения у неоправданно обвинённого в отсутствии должного вкуса на представительниц прекрасного пола лучшего друга, клятвенно обещая себе угостить за глаза обруганного Малфоя качественной бутылкой «Огневиски», надеясь искупить пусть и неозвученную вину пред ним посредством традиционного «Слизеринским трио» распития крепкого алкоголя.       Да, абсолютно точно он исполнит задуманное в обозримом будущем, а сейчас следовало разобраться с нестандартными реакциями испытавшего многие тяготы существования желудка, навязчиво напоминающего аристократу об отсутствии желанного питания.                         ***       — За возвращение, дурачина! — в стельку пьяный Малфой с характерным дребезжанием опустил рюмку на деревянную поверхность, ненароком задев незаметно перебравшимся на стол к середине мужской вечеринки локтём пузатую литровую бутылку «Огневиски».       Благо, чары балансировки действовали безотказно во всякой ситуации, иначе отделалась бы их троица неглубокими порезами битого стекла.       — Благодарю, дружище. И напомни, когда ты стал пить как не в себя, мистер «я пью лишь по особым поводам»? — иронично подколол слизеринца Нотт, невербальной магией заставляя благородный алкоголь вновь восполниться прямиком в рюмке.       Драко растянул губы в фирменной ухмылке (по правде говоря, виною приконченного спиртного, вышедшей несколько корявой), обнажая идеально ровный ряд белоснежных зубов:       — Ты последний идиот, раз считаешь, что для Драко Малфоя — самого преданного из людей, с коими ты, смею заметить, бывал знаком — возвращение в строй лучшего друга — недостаточная причина начать культурно выпивать в приличной компании.       «Салазаров подхалим», — искренне забавляясь лестно-оскорбительному высказыванию блондина, подумал Теодор.       — По новой? — задорно уточнил он, искоса наблюдая за уменьшающейся рекордными темпами (разумеется, не без посторонней помощи) жидкостью в сосуде.       — Ну что ты, — притворно замялся Блейз, наконец улучив момент, чтобы с огромным азартом влезть в разговор собственной «славы», — я столько не пью, сладкий, — губы мулата надулись в непроизвольной «глубоко оскорблённой» гримасе, осветившей собою врождённо лукавое лицо.       Мерлин всемогущий, у представителя этого рода, помимо, конечно же, абсолютно точно передавшейся генетическим путем алкогольной зависимости, вдобавок, с младенчества был развит дар превосходного манипулятора — Теодор готов был отдать руку на отсечение в случае недостоверности личных доводов.       По его субъективному мнению, звание «Неоспоримо идеальный Слизеринец столетия» (в случае непосредственного существования такового, конечно же) крайне заслуженно стало бы украшать имя и фамилию итальянца наряду с иными, данными ему крайне изобретательными на генерирование ироничных подколок однокурсниками, любопытных прозвищ.       — Я пью значительно большее количество спиртного, нежели представлено на этом великолепном столе, малыш Нотти, — торжественно заключил Забини, вызывая у обоих парней звонкие приступы сумасшедшего хохота.       Салазар дери, Забини да прекратить употреблять алкоголь? Скорее Земля сойдёт с орбиты, нежели засранец перестанет систематически вытаскивать из кошелька Теодора баснословные суммы, уплачивая упомянутые услужливым официантам и барменам за благородные напитки.       — Слышал, Поттер приставил тебя охранником к малышке Грей? — ехидно поинтересовался мулат, мастерски переводя тему в давненько интересующее, исходя из плохо скрываемого нетерпения, отразившегося на тёмном лице, русло.       Драко непонимающе нахмурился, медленно обрабатывая полученную информацию.       Ох, дружище, правильно делаешь, что сторонишься приканчиваемой с завидным усердием их импровизированным трио знатно подтормаживающую здоровую реакцию продукции, иначе не видать тебе трезвого мышления и во веки веков…       Наконец, смекнув, что к чему, парень лениво откинулся на спинку стула, неспешно покачивая в руке заполненным до краёв бокалом:       — Верно, Забини.       — Будешь пытаться за ней приударить? — вкрадчиво уточнил третий слизеринец, внося в мерно текущий доселе разговор непомерно саркастичную лепту.       Малфой отчаянно простонал, обречённо пряча в секунду зардевшееся лицо в повлажневших от переживаний ладонях, смеша в тридцать два зуба ухмыляющихся чертей-аристократов:       — Идите вы к соплохвостам, дурачьё. Она «никогда не моя», — невнятно пробубнил Драко, буквально сгорая от обуревающей неловкости.       — А ты подари ей фургон книг, может, принцесса изменит решение, — язвительно откликнулся Тео, тут же зашипев от увесистой затрещины, неожиданно прилетевшей от негодующего парня по затылку.       Ладно-ладно, понял, дружище — не пристаю…                         ***       Тео решительно не понимал, что с ним происходило: ещё никогда прежде он не ощущал столь всеобъемлющей тошноты.       Судорожно хватаясь за первые подворачивающиеся под нервно дрожащую руку поверхности, парень передвигался по спящему глубоким сном воздушному кораблю, со стороны, должно быть, безупречно походя на театрального актёра, отыгрывающего на «ура» роль подзаборного пьянчуги.       Милостивый Салазар, ради блага человечества, сжалься над несчастным бедолагой, иначе он отчаянно не ручается за адекватность своих поступков.       Нотт запнулся на полпути, поражённый безжалостным ударом желудочной боли по и без того слабо действующим органам.       Чёрт побери, позвольте ему спокойно погибнуть на месте, не уж-то он действительно о многом молит?!       — Тео?       Предательская удача, драккл тебя дери…       Брюнет поворачивает отяжелевшую голову на звуки привычного имени, доносящегося до травмированного сознания сквозь белёсую пелену непрекращающихся мучений.                         Дафна.       Ей Мерлин, встретить возлюбленную посреди сгущающейся непроглядными сумерками ночи способен иметь расположение проказницы-судьбы лишь один человек — к сожалению, личность названного неудачника Теодор сумеет назвать, пребывая в здравом уме, пусть даже с закрытыми глазами.       — Милостивые святые, что стряслось? — обеспокоенно ахает девушка, наблюдая разбитое состояние заново обретённого сердечного друга.       Видок до омерзения прелестный, бесспорно.       Молодой человек едва успевает раскрыть рот, надеясь отделаться утешительным (и невероятно лживым) заученным коротким предложением «всё хорошо», однако старшая Гринграсс реагирует быстрее, предугадывая готовые сорваться с мертвенно побледневших губ слова заранее, потому строго прерывает:       — Не смей заявлять, что ты в порядке, иначе мы расстанемся.       Девяносто процентов случаев, вертящихся на памяти, Тео отдал бы на подтверждение суждения, что Дафна непременно юлила, припугивая его, однако проверять теорию не стал бы ни за что на свете, да и чего удивляться, ведь он непомерно сильно любил, любит и будет любить девушку, некогда вырвавшую его из звенящего бездушной тишиной одиночества, из чего можно сделать нетрудный вывод: по собственной воле отпустит Гринграсс, он не побоится громкого обещания, не ранее, чем никогда.       Обречённо кивая, Теодор поднимается, опираясь о надёжное, пусть и хрупкое плечо Дафны — Салазар, она определённо послана ему Богами свыше, но, право слово, Нотт никак не мог понять, чем же конкретно заслужил безвозмездное расположение Могущественных сил, вершащих страшный суд над человечеством…       ***       — Лондонский мост падает, падает, падает, Лондонский мост падает, моя Леди…       Он сию же секундно подрывается с места, заслышав издали родной до болезненных спазмов сердца голос. Святые Мерлин и Моргана, это же мать…       — Мама?..       — Сынок? — давно усопшая родительница оборачивается, выглядя поражённой до глубины души — Тео делает несколько размашистых шагов в направлении покойной родительницы, отчаянно тянется, намереваясь коснуться её плоти, однако рука проходит насквозь, хватая исключительно потоки морозного воздуха.       — Ты… призрак?.. — парень маскирует предательскую дрожь в голосе как может, но, видать, выходит донельзя погано, поскольку миссис Нотт без труда распознаёт слёзы горечи, упрямо рвущиеся наружу — на мистически прозрачном лице застывает выражение жалостливой скорби.       — У нас совсем немного времени, Тео, — тяжко вздыхает женщина, судорожно вглядываясь в сгущающийся плотным кольцом сумрак, сурово грозящийся раздавить две беседующие фигуры в лепёшку.       Мерлин, в чём дело?..       — Ты должен очнуться в реальности, иначе совершишь непоправимое. Беги же!!! Мама верит в тебя, сынок.                         ***       — Нет, Гермиона! — Дафна плакала навзрыд, раз за разом, невзирая на всеобщие мольбы, предпринимая провальные попытки сдвинуть с места ставшего на пути Гарри, слава Мерлину Богу, упорно не позволяющего впавшей в глубочайшую истерику Гринграсс пойти на осознанное самоубийство.       Годрик храни Избранного, столь преждевременно объявившегося на место недавнего происшествия.       — Дафна, прошу, выслушай, — мёртвой хваткой берясь за руки подруги, взмолилась Грейнджер, — Астория будет жива, обещаю. Джинни корпеет над её скорейшим излечением и, поверь мне, сделает всё, что в её силах, ради спасения твоей сестры из, признаюсь, довольно непростой ситуации. От тебя же требуется не мешать работе целителей и терпеливо выжидать результата проводимых процедур. Обещаешь действовать согласно данным условиям?       — Обе…обещаю, — сквозь непрекращающиеся потоки слёз, заикаясь, тихонько прошептала старшая Гринграсс, отходя от проклятых дверей, ведущих в манящую, словно магнитом, неизвестность. Она верила внушительному опыту Гермионы, хоть и скептично относилась к выбранной гриффиндоркой ассистентке — термин «целитель» упрямо шёл вразрез с импульсивным, неусидчивым темпераментом Джиневры, как бы ни упрекали её остальные члены команды за подобные жутко нелепые предубеждения.                         ***       — Что мы ей скажем? — обречённо вздохнула Уизли, зарывшись пальцами в огненные локоны — ей истинно хотелось выть от снизошедшего совсем только что чёртового озарения.       — Разумеется, истину, — откликнулась Гермиона, одаривая сестру своего парня одним из строжайших взглядов, имеющихся в Грейнджеровском арсенале.       — И как ты себе представляешь это безумное признание? «Дафна, присядь, пожалуйста, иначе наверняка свалишься с ног. Понимаешь, здесь такое дело… Твоя вторая половинка — новообращённый вампир. Но не стоит терять сознание от ужаса — мы его изолируем, дабы он не имел возможности причинить кому–либо малейшего вреда».       — Твоя правда — звучит жутковато, — кисло поморщилась гриффиндорка, мысленно прикидывая момент «Х».       К вселенскому разочарованию, ни один из вариантов, шедших в светлую голову, не звучал хоть сколько-то адекватно, а главное — утешительно для несчастной страдалицы, едва воссоединившейся с пропавшим на внушительный период времени Теодором.       Мерлин, Моргана и все святые, за что на хрупкие плечи юной девушки разом свалились подобные тяжкие мучения?..