Дитя Даэдра

      Эль проснулась, когда наступил вечер, и солнце успело сесть за горизонт. Хоть комната, в которой она спала, и была лишена окон, некое внутреннее чувство безошибочно подсказывало точное время. Эль не знала откуда и каким образом в ней появились эти «встроенные часы», которые не раз подсказывали ей верное время. Порой она думала, что это интуиция — некое шестое чувство, дающее связь с окружающим миром.       Потянувшись, Эль обнаружила себя на своей, расположенной подальше от входной двери, кровати. К слову, дверь в комнату не запиралась на замок, как и все двери форта. Из-за обилия сырости во всех помещениях замки покрылись приличным слоем ржавчины, наглухо сковавшей механизмы. Странно, что замок на сундуке с сокровищами, который они вчера нашли, не заржавел. Возможно, всё дело было в корундовом сплаве, входящем в металл — вероятно, он оказался более устойчивым к влажности, чем упрощённые до одного только железа собратья, коими был напичкан форт.       Улыбнувшись, Эль ощутила себя в прекрасном настроении. Она помнила, как заснула в объятиях отца, таких неожиданно тёплых и безопасных. Настолько крепкого сна у неё не случалось с тех пор, как она попала в плен к бандитам. Тогда, опасаясь за свою жизнь, Эль спала очень чутко и мало. Ей часто снились родители и дом в Вайтране, и она боялась, что больше никогда их не увидит.       Девушка винила себя в неприятностях. Она до сих пор не понимала, почему в тот роковой вечер осталась в логове разбойников, а не сбежала, прихватив с собой том с заклинанием вызова лорда — дреморы. Иногда размышляя на эту тему, она приходила к выводу, что в тот момент её вела судьба, ведь если бы бандиты не схватили её, то она никогда бы не встретила Кейтера, никогда бы не узнала, что её настоящий отец дремора и никогда бы не познакомилась с ним. Пройдя весь этот тяжёлый путь, Эль благодарила судьбу за то, что её жизнь столь круто изменилась. Она содрогалась от одной мысли, что могла всю жизнь провести в неведении о своём происхождении. Лучше нести груз ответственности за сохранность тайны рождения, чем ничего не знать о себе. В компании Арнэлия она не ощущала давления сего секрета и осознавала, что общество себе подобных ей необходимо. Конечно, большинство дремор девушке не нравились из-за агрессивного настроя к людям, но были среди них такие, как Кейтер и находиться в их обществе она была бы только рада.       Похоже, что отец перенёс её на кровать, пока она спала. Эль совершенно не помнила этого. Кажется, ей снился какой-то приятный сон, но она никак не могла воскресить его в памяти. Остались лишь ощущения, отпечатавшиеся где-то в глубине разума после событий минувшей грёзы.       Эль села и взглянула на постель отца. Она была идеально застелена, а его одежды не виднелось на сундуке. Видимо, он проснулся раньше. Непонятно куда мог пойти Арнэлий и зачем. Эль лишь надеялась, что он не сотворит зла и не обидит Маркурио или Амалию. Девушка чувствовала желание отца избавиться от мага и, похоже, только её присутствие остужало это рвение. Было страшно предположить, что он мог сотворить с Маркурио, если бы она не вступилась за него тогда. Эль считала, что Арнэлий злится на Маркурио из-за инцидента в кургане, однако смерть уже миновала их и повода продолжать ненавидеть мага нет.       С этими не самыми приятными мыслями Эль принялась переодеваться. Она развернула принесённый ей отцом свёрток ткани, развязала шнурки на сорочке, бросила ту на постель, и принялась надевать новый наряд. Чёрное платье идеально сидело на фигуре, полностью закрывая мягкой приятной телу тканью руки и шею. Наряд был простого кроя и не изобиловал какими-либо украшениями, но смотрелся элегантно, не говоря об уже оценённом удобстве. В таком будет удобно и в дороге, и лазить по всяким злачным местам. Жаль, что в форте нет ни одного зеркала и не получится разглядеть себя в новом наряде. Чего уж греха таить — иногда Эль любила покрасоваться перед зеркалом.       Свернув сорочку, Эль положила её в свёрток и упаковала в походный рюкзак, от которого вчера с таким удовольствием избавила спину. В моменты сильной усталости, когда тело начинало ломать от продолжительной ходьбы, Эль предпочитала отклонять предложения отца понести её вещи. Не хотелось, чтобы он считал её совсем уж слабой и несамостоятельной. Она прекрасно осознавала, что он видит в ней бессильную деву, не способную одолеть полчище драугров, которые настолько одряхлели, что любой более-менее сильный маг мог легко расправится со всеми сразу. Эль же была не согласна с его точкой зрения, зная, что драугры представляют серьёзную угрозу. Если бы восставших нордов действительно можно было бы легко одолеть, как говорил Арнэлий, то проблема их пробуждения не стояла бы так остро и любой — даже самый слабый маг-самоучка — мог бы запросто зачистить целую гробницу. Айварстед стал хорошим примером, когда жители целой деревни собирали средства и нанимали профессиональных воинов, дабы избавится от дюжины драугров. А ведь на деле их оказалось намного больше.       Эль подошла к сундучку, из которого доносилось мирное кваканье жаб. Откинув плоскую крышку с медной ручкой по центру, девушка взглянула на земноводных. Бывшие даэдрапоклонники лениво моргали, глядя на неё в ответ. Они уютно сидели среди сложенного в шкатулке мха. Эль потянулась, чтобы погладить одну из жаб, и та, недовольно квакнув, попыталась укусить её за палец. Вовремя отдернув руку, Эль смерила агрессора укоризненным взглядом, пусть даже укус не причинил бы ей вреда. Если память не подводила, то эта жаба была одним из колдунов. Ведьма же сидела чуть поодаль, внимательно наблюдая за действиями бывшего наставника их маленького культа. Может быть, конечно, Эль показалось, но в этом взгляде читалось недовольство тем, что её превратили в земноводное. Ещё бы, кто ж такому обрадуется?       — Не кусайся. Я тебе и твоим друзьям зла не причиню. Конечно, если никто из вас не станет нападать на меня или на моих близких, — сказала Эль, обращаясь к жабе.       Заколдованный маг что-то недовольно квакнул и раздул подбородок. Определённо, ему тоже не нравилось его положение.       — На твоём месте я бы радовалась, что над тобой смиловались и сохранили жизнь, после всего того, что ты сделал. Амалия ведь не первая, кого ты и твои дружки пытались принести в жертву даэдра, — строго продолжила Эль.       Колдун-жаба невнятно фыркнул и постарался зарыться в мох, однако скрыться под мягким настилом полностью не смог — задние лапы предательски торчали, как и откормленные бока. Мух в сыром форте водилось предостаточно — Эль просто поднимала крышку сундучка, и жабы сами ловили себе обед.       Второй обращённый колдун сел вплотную к первому и одарил Эль хмурым взглядом, говорящим о солидарности с другом и об обиде за смерть товарищей.       — А я думала увлажнить вас на болоте. Наверное, не судьба, — ответила Эль, наигранно-разочарованным тоном, скрестив руки на груди. — Там и насекомых много…       Услышав о болоте, второй колдун и ведьма засуетились. Они ближе подступили к стенке сундучка и внимательно посмотрели на девушку. Даэдрапоклонница оказалась к ней ближе всех. Первый жаб продолжал гордо сидеть во мхе, изредка недовольно пофыркивая. Или поквакивая — звук был довольно неоднозначным.       — Если хотите часто бывать на болотах, советую вам пересмотреть своё отношение ко мне и моему окружению, — продолжила Эль. С этими словами она опустила крышку сундучка, оставив жаб подумать над сказанными словами. Она была уверена, что они всё поняли и надеялась, что им хватит разумения прислушаться. Жизнь в теле земноводных вряд ли приходилась им по вкусу.       Закинув рюкзак на плечи, и, подхватив с пола сундучок, Эль вышла из комнаты.       Некоторое время она брела по сырым коридорам, перепрыгивая лужи, а затем услышала знакомые голоса и, ориентируясь на них, принялась подниматься на самый верхний этаж форта. Ступая по лестнице, Эль услышала разговор Амалии и Маркурио и — совершенно точно — своё имя. Заинтересовавшись, девушка затаилась на винтовом повороте, решив подслушать о чём они говорят.       — Почему этот дремора ходит с нами? — спрашивала Амалия взволнованно.       — Он сопровождает Эль в Коллегию Винтерхолда… — отвечал Маркурио. По его интонации стало ясно, что он не решился продолжить фразу, видимо, вспомнив об угрозе Арнэлия покарать его самого и всех кому он выдаст цель пути.       — А зачем? И вообще, как Эль связалась с ним? — не унималась имперка.       — Я не спрашивал о цели визита, — соврал маг. Голос его при этом звучал довольно убедительно, и Эль поняла, что он неплохо владеет искусством лжи. — Думаю, она призвала его, когда мы сражались с драуграми.       — Сражались с драуграми? — выдохнула Амалия удивлённо. — Это просто невероятно! Как вы сумели решиться на этот опаснейший подвиг? — похоже, ответ Маркурио увёл её мысли от Арнэлия.       — Эта долгая история.       — Пожалуйста, расскажи! Я никогда не встречала человека, который бы отправился в нордский могильник, — едва ли не взмолилась Амалия.       — Я профессионал по части зачистки курганов, кишащих драуграми, — похвалился Маркурио, и Эль с трудом сдержала смешок. Она не сомневалась, что маг многое повидал за годы путешествий по Скайриму, побывал в различных нордских руинах — причём, успешно, раз до сих пор жив. Однако, как бы то ни было, его желание похвастаться перед Амалией вызывало лишь смех.       Решив прервать их общение, Эль поднялась по ступенькам, более не скрывая своего присутствия. Выйдя из-за последнего оборота винта лестницы, она, как ни в чём ни бывало, улыбнулась друзьям.       — Не видели Арнэлия?       — Он на улице, — ответил Маркурио и заметно помрачнел.       — Он опять зло пошутил над тобой? — спросила Эль. Она понимала, почему отец подшучивает над магом и надеялась, что ему вскоре надоест словесно издеваться над ним. Было видно, что друг затаил обиду на дремору, и эта обида всё возрастала. К концу пути Маркурио может взорваться, а это не сулит ничего хорошего. Что если он подставит Арнэлия, когда они переступят порог Коллегии магов?       — Ну конечно! Все по утрам пьют кофе, а он своё утро начинает с высмеивания меня! — пожаловался маг и сжал кулаки. — Так ещё особое удовольствие ему доставляет позорить меня в присутствии Амалии или в твоём!       — А ты не обращай внимания на насмешки Арнэлия. Пойми, что он шутит. Чувство юмора у него такое, — просто ответила Эль.       — Ну нет! Этот дремора унижает меня! — фыркнул Маркурио.       — Арнэлий точно из слуг Мерунеса Дагона? Он больше похож на приближённого Шеогората, — произнесла Амалия задумчиво.       — Точно, точно, — несколько разочарованно кивнула Эль. Она хотела, чтобы отец был валкиназом более миролюбивого и благосклонного к смертным принца даэдра.       — Тебя огорчает, что Арнэлий служит Дагону? — удивилась Амалия.       — Мне нравится его чувство юмора и некоторая доброта, — ответила Эль искренне и заставила себя замолчать, дабы не ляпнуть лишнего.       — Что?! Тебе нравится, как он насмехается надо мной? — вспылил Маркурио, ошарашенно оборачивая к ней взгляд.       — Нет, я не это хотела сказать, — возразила она, сознавая, что случайно задела друга.       — Я не слышал от него ничего «смешного», — бросил маг, вновь показывая обиду.       — Так значит ты признаёшь, что Арнэлий просто шутит над тобой и перестанешь на него обижаться? — улыбнулась Амалия.       — Это был сарказм! — ещё более хмуро пояснил Маркурио.       В этот момент входная дверь со скрипом открылась и Арнэлий зашёл в башню. Он задержал на Маркурио насмешливый взгляд, и Эль поняла, что сейчас он выдаст очередную колкость.       — Смертный, ты так забавно обижаешься, словно пятилетняя девочка, которая не слышала о таком понятии, как «юмор», — хохотнул он.       Маг покраснел и насупился, гневно глядя на дремору. На его лице было написано, что он жаждет устроить разборку с применением всего своего магического и боевого арсенала, но не решается вступить в открытое противостояние с дреморой, ведь тот значительно превосходил его по силе.       — Ну что ты всё время дуешься, смертный? Хоть бы раз проявил зачатки своего интеллекта и ответил бы мне, — продолжал потешатся Арнэлий.       — У меня достаточно ума, чтобы не издеваться над тем, кто слабее меня! — воскликнул Маркурио, нервно сжимая и разжимая кулаки, словно готовясь создать огненный шар.       — Если бы у тебя были мозги, ты бы не повёл Эль в переполненный драуграми курган, строя из себя непобедимого героя. Тебя поразила простая ловушка. Удивительно, как ты дожил до того дня. Наверное, твой наниматель был прекрасным воином или боевым магом, — раздражённо бросил Арнэлий, прожигая Маркурио взглядом. — В следующий раз хорошенько подумай перед тем, как вести свою новую подружку в какое-нибудь злачное место. Её, в отличие от Эль, спасать будет некому. Мы уходим — с тобой или без тебя, — добавил дремора и жестом руки позвал дочь и имперку за собой.       Амалия вопросительно посмотрела на Маркурио, а Эль сочувственно кивнула ему. Отец явно преувеличивал его незначительность, осознавая, что им движет гнев за то, что маг едва не убил её из-за своей опрометчивости. Она мечтала примирить их, но как это сделать пока что не придумала. Девушка верила, что впереди ещё представится ситуация, которая поможет всем им сплотиться.

***

      Долгая дорога превратилась в настоящие испытание для Эль. Крупные хлопья снега беспощадно сыпали прямиком в лицо, сильный морозный ветер то и дело сдувал с головы тёплый капюшон походного плаща. Ещё сотня километров на север и одежда перестанет греть.       Эль посмотрела на Маркурио, который шёл чуть впереди неё, кутаясь в свою мантию. Только сегодня ночью она заметила, что у его наряда есть капюшон и наличие оного порадовало её — друг не будет так сильно мёрзнуть. У Амалии же помимо нового платья был ещё и плащ, также созданный Арнэлием. На удивление Эль, отец немного позаботился о имперке, а вот положение Маркурио его, похоже, по-прежнему не интересовало.       Придерживая рукой капюшон, Эль радовалась, что отец проявил заботу о человеке. Когда она только встретила его в кургане «Погребальный огонь», он показался ей типичным представителем дреморского общества, имеющим такой же злой, жестокий, садистский по отношению к людям характер. Но когда он по её просьбе (пусть и похожей на шантаж) помиловал трёх даэдрапоклонников, Эль осознала, что он не настолько бессердечный, и впереди ещё есть надежда, что он станет более человечным.       Истмарк славился холодной погодой даже летом, а сейчас — в начале зимы — снегом завалило весь обозримый и необозримый пейзаж. Ночью снегопад усиливался, словно погода заботилась о людях, давая им днём возможность спокойно заниматься своими делами. Для Эль же такой расклад был наоборот неудобен — шли они ночью и снег, обильно летящий с неба, сильно замедлял шаг и увеличивал количество ночей в пути до Коллегии. Эль устала от ночёвок в дали от цивилизации, ей хотелось остановиться в какой-нибудь таверне и поспать в тепле на мягкой кровати, поесть нормальной еды, а не всяких ягод и мелкую дичь вроде крольчатины, зажаренной на костре. Без соли чеснока и приправ мясо диких животных было почти безвкусным и жёстким, и девушка ела его нехотя, мечтая поскорее оказаться в городе.       Тяжело вздохнув, Эль поняла, что прошли они только половину пути и ещё столько же придётся скитаться по всяким злополучным местам и есть непонятно что. Ближайшим городом был Виндхельм, однако до него идти ещё около шести ночей. Девушка собиралась уговорить отца остановится в тамошней таверне и нормально отдохнуть. Она предполагала, что он, привыкший жить в роскошном замке, тоже не рад ночевать в сырых пещерах и не откажется остановится в таверне.       Эль посмотрела на шедшего впереди всех Арнэлия. Отнюдь не для тепла на нём был надет чёрный, словно ночь плащ с глубоким капюшоном, полностью скрывающим рога и лицо. Он надел плащ специально, ведь из-за снегопада шли они не через дикий лес или через горы, а по брусчатой дороге, где даже ночью можно встретить людей.       Арнэлий остановился и жестом приказал всем остальным тоже замереть. Эль с удивлением посмотрела на него.       — Что случилось? — спросила она с любопытством.       — Прислушайся, — коротко ответил отец.       Девушка напрягла слух и сразу услышала приближающиеся с каждой секундой голоса. По акценту она поняла, что в компании из трёх существ был каджит, эльф и человек.       — Полагаешь, они опасны? — спросила Эль, не считая, что каждый встречный несёт угрозу.       — Как думаешь, будет нормальный смертный в метель среди ночи разгуливать по диким землям? — вопросом на вопрос ответил Арнэлий. Голос его звучал поучительно.       — Конечно, у кого-то могут быть дела. Мы же ходим по ночам, — наивно ответила Эль, хоть и понимала, что в словах отца имеется некий прозрачный подвох.       Арнэлий усмехнулся:       — Милая, по меркам смертных, нормальных среди нас нет.       — Не согласен! — воскликнул Маркурио.       — Смертный, смотрю ты хочешь побыстрее познакомится с обладателями тех голосов, — зло бросил Арнэлий, оборачиваясь.       — Я не слышу никаких голосов, — возразил маг.       — Зато я слышу! — зашипел дремора. — Если ты сейчас же не заткнёшься, я отдам тебя тем упырям на съедение.       Маркурио сердито рыкнул, стиснул зубы до скрежета и сжал кулаки. По отпечатавшемуся на его лице выражению было видно, что терпение стремительно кончается и, вероятно, вот-вот настанет момент, когда он без страха выступит против Арнэлия, даже проигрывая ему по силам.       Амалия подошла к магу, взяла его за руку и успокаивающе улыбнулась.       Довольная Эль наблюдала за парочкой, надеясь, что Маркурио переключит своё мужское внимание на имперку. Амалия стала бы для него куда лучшим вариантом, чем она — дочь дреморы, которая вынуждена всю жизнь хранить секрет своего происхождения и лгать людям, прикидываясь простой смертной. К горлу подкатила тошнота от одной этой мысли, и Эль скривилась, ощущая себя обречённой обманывать и застрявшей между двух миров.       Вскоре голоса услышали все, а затем и увидели их обладателей. Их, как Эль и расслашала изначально, было трое: лесной эльф, каджит и норд. Одеты они были в робы Дозорных Стендарра. У каджита имелся стальной кинжал на поясе, у босмера лук и колчан стрел, у норда тяжёлый двуручный меч.       Эль нервно посмотрела на отца, понимая, что если дозорные увидят его облик, то битвы не избежать, причём в нынешних условиях обойтись чем-нибудь вроде обращения врагов в жаб не удастся.       — Быстро уходим, — шепнула она ему, нервничая, и, поглядывая на приближающиеся фигуры.       — Ты хочешь оставить в живых этих кровопийц? — удивлённо поднял бровь Арнэлий.       — Если дозорные тебе не нравятся, это не повод ровнять их с вампирами, — фыркнула Эль.       Дозорные остановились.       — Эй, странники! — окликнул компанию каджит. Его жёлтые глаза странно светились в темноте. — Куда путь держите?       — В Винтерхолд, — просто ответила Эль, прежде чем Арнэлий успел заставить её молчать.       — Неужели к магам? — спросил босмер, в его красных глаза промелькнул голод.       — А вы не из Крепости Феллглоу? — неожиданно спросил Арнэлий.       Его вопрос сработал на дозорных, как красная тряпка на быка. Их лица превратились в жуткие гримасы, из оскалившихся ртов показались острые клыки.       — Смертный хочет стать нашим обедом, — зашипел каджит.       Арнэлий сбросил капюшон, демонстрируя лже-дозорным свою нечеловеческую внешность. На секунду они замешкались, а затем норд сказал:       — Тогда мы съедим твоих спутников, дремора, а тебя просто убьём.       — За то, что твой дружок обозвал меня смертным, все вы будите гореть в Обливионе! — разгневался Арнэлий, и его гладкое лицо превратилось в более жуткую гримасу, чем у вампиров.       — Говорят, вампиры боятся огня. Сейчас проверим! — Маркурио сравнялся с дреморой и создал на ладони сгусток пламени.       Арнэлий косо посмотрел на мага, но возражать против его участия в битве не стал. Дремора сотворил в ладони шар той самой — непонятной Эль — зелёной магии. Она парила над его ладонью искрящейся сферой.       Лапа вампира-каджита поднялась в направлении Амалии и меж когтистых пальцев тоже вспыхнуло заклинание — алое, постоянно колышущееся марево. Мгновение и сфера разрушилась, породив густой поток энергии. Амалия ловко увернулась от первого посыла вампирической магии. Маркурио запустил в каджита огненную сферу, но тот смог блокировать удар сотворённым в другой лапе щитом.       Норд двинулся в сторону Арнэлия, видимо, полагая, что дремору без холодного оружия поразить будет проще, нежели остальных. Демон в швырнул заготовленную сферу на землю. Озарившись зелёным светом, заснеженная твердь с треском явила миру переплетение корней ближайших елей, которые стали препятствием для вампира. Со своим двуручным мечом он не смог вовремя затормозить и налетел на вырвавшиеся из-под земли отростки, через долю секунды растянувшись на снегу у ног Арнэлия. Корни обвили его руки и ноги, не давая встать.       Замешкавшийся босмер принялся стрелять в дремору и Маркурио из лука, а каджит, помогая товарищу, запустил в них серебристые молнии.       Видя, что вампиры не собираются сдаваться, Эль шепнула Амалии:       — Нужно им помочь, — отцу и Маркурио было нетрудно отражать атаки вампиров, однако девушка переживала, что ситуация может обернуться в пользу кровопийц.       — Я не знаю боевой магии, — развела руками Амалия.       — Сможешь усыпить норда иллюзией? — спросила Эль, кивая на вампира, пытающегося дотянуться до своего меча.       — Нет, я совсем немного умею, — с сожалением ответила имперка. — Но мы можем забрать его меч, и пока они дерутся, подкрасться к ним и ударить со спины.       — Ты владеешь мечом?       — Я больше по кинжалам, но у меча принцип тот же, хоть он и весит в разы больше, — ответила Амалия, чем ещё больше удивила Эль. Трудно было даже предположить, что хрупкая, попавшая в плен к даэдрапоклонникам девушка умеет пользоваться холодным оружием.       Амалия подошла к пленённому корнями вампиру–норду и забрала меч, длина которого оказалась вполовину её собственного роста. Норд осыпал её ругательствами, но она в ответ просто плюнула ему в лицо.       — Где ты научилась владеть оружием? — спросила Эль, желая утолить своё любопытство.       — Мой папа капитан стражи. У него научилась, — просто ответила Амалия.       С гневными ругательствами, норд попытался поцарапать девушек вампирскими когтями. Только одежда их спасла, и ноги остались целы.       Маркурио по-прежнему сражался с каджитом, который не хотел отступать, а Арнэлий, связав эльфа магическими путами, неспешно высасывал из него жизненную силу и магию.       Тихо прошмыгнув за спины вампиров, Эль и Амалия приблизились к каджиту, так как лучнику уже, считай, пришёл конец. Имперка подкралась к противнику и, взмахнув мечом, ударила его, но маг перехватил этот её удар, молнией выбив оружие из тонких рук. Вращаясь, клинок отлетел и пропал где-то в метели. Шипя, каджит занёс когтистую лапу и резко полоснул Амалию по животу, рассекая платье и кожу под ним.       Испытав страх лишь на мгновение, Эль зарядила в вампира огненным шаром, но тот снова отразил удар магическим щитом. Девушка повернулась к отцу и Маркурио. Откуда ни возьмись рядом с ними появились ещё двое лже-дозорных — орк и аргонианин. Как зачастую и водилось, орк был воином с молотом, а рептилия ещё одним колдуном.       Босмер тем временем отправился к праотцам, хотя Эль в этом сомневалась, так как Арнэлий с большой вероятностью отправил его душу гореть в лавовом озере близ своего замка.       Эль взглянула на подкрепление, не понимая откуда взялись два вампира и почему они всё время тихо сидели в засаде, наблюдая, как их соратников убивают. Однако размышлять об этом у неё не было времени. Словив на себе неодобрительный взгляд отца, она подбежала к раненой Амалии. Вампир-каджит пустил в девушек мощный заряд электричества. С трудом, но Эль смогла выдавить из себя защитное заклинание и блокировать удар. Школа Восстановления не была её сильной стороной и всё, что она могла наколдовать — недолговечный малый оберег. Мать учила её Разрушению и Колдовству, а все предложения женщины по освоению иных магических знаний девушка упорно отвергала, искренне веря, что нет ничего лучше мощного огненного снаряда или призыва дреморы — с такими сильными заклинаниями до неё не дотянется ни один противник и, соответственно, ни о каком уроне не может быть речи, а значит не нужно тратить время на изучения всяких, по её мнению, лишних заклинаний. На крайний случай можно купить зелье лечения — оно всегда доступно у алхимиков и лавочников и стоит дёшево. Однако, сейчас, удерживая защитный барьер, Эль поняла, что ошибалась в своих суждениях.       Из ран Амалии струилась кровь. У Эль, к сожалению, не нашлось даже маленького флакончика с зельем лечения. Волнуясь за подругу, она ещё раз посмотрела на сражение позади себя: у Маркурио дела были совсем плохи — аргонианин пригвоздил ледяным шипом мага к земле, едва не пробив ему плечо и принялся освобождать собрата-норда, в то время как Арнэлий занимался орком, с садисткой улыбкой высасывая из того жизненную энергию. Ослабевший вампир-орсимер выронил свой молот. От прежде совершённых им ударов на дороге остались глубокие впадины. Судя по всему, он пытался задеть молотом Арнэлия, но дремора оказался быстрее и ловчее неповоротливого противника. Вампир извивался в путах подобно попавшему в паучью сеть насекомому, сдерживал крики боли, лишь кряхтя, и, осыпая дремору бранью и проклятиями.       Эль понимала, что отец не будет защищать Маркурио. В тоже время она не могла бросить Амалию, которая не сумеет дать отпор противнику. Проблем добавлял освободившийся от корневых пут норд. Без оружия он был не опасен, но всё ещё мог применить недюжинную физическую силу, а, возможно, и магическую. Несомненно, вампиризм развил в нём колдовские таланты.       Эль приложила тряпицу к ране Амалии, чтобы хоть немного остановить кровь. След от когтей был не смертельным, но Амалия могла потерять достаточно много крови, ослабнуть и оказаться не в состоянии продолжить путь.       Маркурио призвал огненного атронаха. Существо Обливиона принялось атаковать аргонианина, который достаточно ловко уворачивался от снарядов. Норд же решил не помогать товарищу, а кинулся на девушек — у них был его меч.       Глядя на вампира-норда, Эль понимала — он уверен в своих силах и уверен в том, что справится с ней и Амалией. Не долго думая, она создала огненный шар сразу в двух руках и метнула его в приближающегося противника. Норд не успел вовремя среагировать на атаку и уже через мгновение вспыхнул, будто факел. Эль отвернулась, дабы не созерцать муки горящей нечисти, однако его крики всё ещё исправно доносились до слуха. Стал ли он вампиром по своей воле или нет, но кричал так же, как и любой, испытывающий агонию смертный.       Как бы то ни было, Эль не хотела, чтобы он заражал вампиризмом других людей. Его надо было уничтожить, и она это сделала.       Арнэлий успешно расправился с орком, после чего, бесшумно подкравшись к изрядно побитому аргонианину, зарядил ему в спину молнией. Освободившийся Маркурио удивлённо посмотрел на дремору.       — Спасибо… — растерянно выдавил он. — Не думал, что ты поможешь мне в битве.       — Не хотел ждать до утра, пока ты одолеешь вампира, — колко отозвался Арнэлий.       Маркурио фыркнул и, поднявшись и отряхнувшись, подошёл к Эль и Амалии.       — Вы в порядке?       — Меня ранил вампир, — посетовала имперка, кивая на прижатую к ране тряпицу.       Маркурио склонился над девушкой.       — Позволь осмотреть рану.       Амалия убрала ткань, обнажая четыре глубоких следа от когтей.       К ним подошёл Арнэлий. Дремора безразлично взглянул на царапины и сказал:       — Не стоило вам вмешиваться в битву.       — Ты сможешь вылечить её? — спросила Эль, с надеждой глядя в холодные глаза отца.       — Я могу залечить рану, но от вампиризма не спасу, — ответил Арнэлий. Он склонился над Амалией и прошептав короткое заклинание на даэдрическом языке, направил поток зелёной энергии на повреждение. Царапины мгновенно затянулись, не оставляя на коже даже шрамов. Даже ткань платья восстановилась.       — Выходит, я стану вампиром? — казалось, имперку ничуть не порадовало то, что её избавили от раны. Она обняла себя руками и с обречённым выражением лица расплакалась.       — Мы что-нибудь придумаем, — утешительно заверила её Эль.       Маркурио тем временем стоял с задумчивым видом. Хмуря тёмные брови, по истечению ещё пары мгновений, маг произнёс:       — Однажды я слышал о некоем Фалионе. Говорят, он способен излечить от вампиризма.       — Где нам его найти? — утерев слёзы, спросила Амалия.       — Он живёт в Морфале. Больше я ничего о нём не знаю. Слышал только то, что он один во всём Скайриме способен избавить от Сангвинаре Вампирис, — ответил маг.       — Тогда нужно поспешить пока я не превратилась в чудовище! — девушка вскочила на ноги. Похоже, исцеляющие заклинание вернуло ей потерянные вместе с кровью силы.       — До Морфала три недели пешком, — покачал головой Маркурио. — На повозке чуть быстрее.       — Нет, я не хочу становиться вампиром! — воскликнула Амалия. В её карих глазах читался ужас.       — Жаль, что у нас нет заклинания телепортации, — раздосадовано сказал Маркурио.       — Я никогда о таком не слышала, — удивилась Эль. Её мать обладала огромными знаниями в магии, однако с заклинанием телепортации, похоже, была всё-таки не знакома.       — Оно очень редкое, очень дорогое и не менее сложное в освоении. Владеют им единицы первоклассных магов. Где им его удалось достать, я не знаю, — пояснил маг.       — Придётся ехать в Морфал, — сказала Эль, игнорируя странную полуулыбку отца. Она желала поскорее добраться до Коллегии Винтерхолда, но понимала, что нужно помочь подруге — это важнее разборок с Анкано.       — Вот только с нами дремора, — напомнил Маркурио. — Вряд ли люди спокойно примут его.       — Об этом не беспокойтесь, — улыбнулся Арнэлий.       Амалия всё ещё громко рыдала, обливаясь слезами.       — Я не хочу быть вампиром, не хочу… — горько шептала она.       Эль обняла её, успокаивающе поглаживая по спине. Жаль, что она ничем не могла ей помочь. Беспомощность перед такими сложностями начинала раздражать.       — Это ненадолго. Мы вылечим тебя, — ободрительно сказала она. — Сама не заметишь, пройдёт время и всё будет, как прежде.       Амалия ничего не ответила, лишь продолжала рыдать, снедаемая ужасом и истерикой.