Дитя Даэдра

      Эль зашла в свою комнату. Пара светильников из козьего рога тускло освещали небольшое помещение с деревянной кроватью, парой резных тумб и платяным шкафом. Со слов Мирабеллы было известно, что когда-то здесь жила ученица или ученик Коллегии — магесса сама не помнила точно. Эль почувствовала себя странно, находясь на месте бывшего студента. Она здесь никогда не обучалась и не могла обучаться — сам архимаг запретил ей переступать порог учебного заведения. Ещё несколько месяцев назад девушка грустила из-за этого, переживала, считала себя неправильной и даже опасной. На протяжении лет после инцидента с подрывом соседней башни, она боялась подступиться к магическим искусствам на практике, с головой ушла в литературу и теорию, ища рецепт идеального заклинания, которое никому не навредит, оставаясь максимально эффективным. В душе же тяжёлым камнем нагнетало желание практиковаться. Мысли, что она закапывает свой талант из-за каких-то волшебников проследовали её каждый день. В те юные годы Эль восхищалась преподавателями Коллегии, а архимаг в её наивных глазах представлялся образцом могущества и мудрости. Лишь благодаря стараниям матери до неё дошло насколько хозяева Коллегии несовершенны.       По иронии судьбы Эль стояла в комнате этой самой Коллегии, а архимаг на удивление не препятствовал её проживанию в стенах своих владений. Наверное, подобную перемену в гостеприимстве можно было объяснить тем, что Савос Арен испугался Арнэлия. Перед взором сразу всплыла картина первого визита к главе Коллегии — пожилой данмер изменился в лице от страха. Эль тогда подумала, что отец мог серьёзно запугать его в один из прошлых своих визитов. Не было сомнений, что дремора неоднократно посещал школу.       Сбросив уличный плащ, девушка приблизилась к потухшему камину. Похоже, обязанность следить за температурой в своих комнатах ложилось на плечи самих учеников.       — Интересно, а за дровами студенты тоже сами ходят? — пробурчала недовольная Эль, закладывая рубленные поленья в пасть очага. Создав огненную сферу и опустив ладони на сухие головешки, Эль некоторое время следила за тем, как дрова заходятся согревающим пламенем. Тепло быстро прогрело промёрзшее помещение, а свет от огня прибавил в комнате уюта.       Эль повернулась, шагнула к маленькому обеденному столику и… замерла, увидев высокий силуэт у самой кровати. Сердце кольнул испуг. Не теряясь, она вновь призвала огонь, тут же воспаривший над ладошкой яркой сферой. Пламя подсветило непрошенного гостя и Эль узнала знакомые черты: высокая статная фигура, облачённая в чёрный мундир воина тьмы, волосы цвета крови струились по изгибам сильного тела, охватывая широкие плечи и оканчиваясь темнотой на уровне поясницы, изогнутые чёрные рога, едва различались оранжевыми бликами. Убедившись в выводе, она отозвала боевую магию.       — Отец, что ты здесь делаешь?       — Догадайся с первого раза, — он вышел из тьмы, являя свой тёмный лик с острыми чертами, которые усиливали прямой нос и «по-эльфийски» удлинённые, выглядывающие из-под волос уши. Если бы не рога и светящиеся изумрудные глаза, то Арнэлия можно было бы легко спутать с данмером.       — Зачем устроил этот цирк? Ты напугал меня, — из-за скверного настроения Эль не старалась выбирать выражения.       — Эльнария, где ты была весь день, да ещё и с этим смертным? Опять приключения искала? — алые брови дреморы собрались у переносицы.       Неприступный вид отца вызывал страх. Эль ощутила его душевное негодование, злость, и привычное желание взять всё в свои руки.       — Как видишь, со мной всё в порядке, — уверенно произнесла девушка.       — Ты пахнешь смертным, а ещё болотом. Рассказывай всё, — потребовал Арнэлий.       Эль осознала, что по-настоящему разозлилась. Снова она обязана делать так, как он велит? Почему он не даёт ей жить своей жизнью, лишает независимости, всё время рушит домыслы, опровергая их или заменяя собственными? Явился из Мёртвых Земель и стал вести себя с ней, как с малым дитём!       — Мы были в пещере за Винтерхолдом. Искали цаплю, — через силу выдавила она.       — Цаплю? Хочешь скормить ей жаб? На тебя не похоже, — удивился дремора.       — Архимаг убьёт их, как только расколдует. Я не хочу смерти даэдрапоклонников. Мы нашли цаплю и привезли сюда, чтобы сделать вид, будто она съела жаб, — поделилась планом Эль.       — Почему раньше не сказала? Я бы перенёс нас в ту пещеру, — по-прежнему сурово произнёс Арнэлий.       — Мы справились сами.       — Ты подвергла себя опасности, ради того, чтобы доказать мне свою силу, — вздохнул дремора, а Эль ощутила бурю эмоций в сердце отца, которую он весьма искусно контролировал. — Брось эту затею и начни учиться серьёзным боевым искусствам.       — Мы победили сприггана и одолели свирепого великана! — возразила девушка, вовсе не намеренная считать эти свои достижения недостойными. Да, вероятно, без Маркурио она не справилась бы, но вот сприггана вполне могла бы победить и сама.       — Это похвально, Эльнария. Только не забывай, что произошло в кургане. Если бы я задержался хотя бы на минуту, то лишился бы тебя, — голос отца неожиданно дрогнул, словно предположение её смерти причиняли ему боль.       «Ага, как же», — подумала про себя Эль, но на язык пустила другое:       — Я помню, — кивнула она и вдруг ощутила неудобство за только что скользнувшие по разуму мысли. Горечь и странное разочарование, подобно наваждению, стремительно захватили душу. Возможно, эти чувства испытывает отец. Опять их связь даёт о себе знать? Заглядывая в его глаза, она искала в них подтверждение, однако живой блеск оставался беспристрастным. — Я поступила глупо, согласившись на ту авантюру при Айварстеде. Просто не думала, что за дверью, которую мы открыли ключом-когтем, скрывается настолько много драугров. Мы не справились, потому что их было слишком много, а Маркурио ранила отравленная стрела. Я не смогла противостоять всем мертвецам. Боевая магия отнимает очень много сил.       — Оправдание так себе, — немного мерзко улыбнулся Арнэлий и вплотную подошёл к Эль. Его руки легли ей на плечи. — Я помогу тебе, научу всему, что знаю сам. Доверься мне.       — Что ты хочешь взамен? — спросила Эль недоверчиво.       — Эльнария, ты моя дочь. Неужели ты всерьез думаешь, что я буду требовать плату за знания? — его губы расплылись в ещё более широкой улыбке, обнажившей белоснежные клыки, придающие всему лицу некий коварный оттенок.       — Маркурио пришлось нелегко, прежде чем он получил от тебя силу, — напомнила девушка.       — Это смертный просто дурак, — хохотнул Арнэлий, и девушка ощутила, как ураган эмоций, превращается в лёгкий бриз. — Да, я предложил ему силу в обмен на результат. То заклинание я написал сам и мне нужно было его проверить. Я предупредил его о возможных последствиях и настоял на том, чтобы он прочёл заклинание тщательно соблюдая все правила. Как видишь, смертный даже наш алфавит толком не знает.       — Просто жаль, что он прошёл через тот кошмар, — сочувствующе вымолвила Эль. — Быть курицей — ужас какой! С другой стороны, его новая сила помогла победить великана. Если бы не твой дар, он бы размазал нас в лепёшку, — сказав это, она одарила отца неловкой, но благодарящей улыбкой.       — Поэтому не пренебрегай учёбой, — ответил Арнэлий. Его руки плавно скользнули с плеч на талию девушки и сомкнулись на ней. Эль ощутила хоть и неловкие, но приятные волны покоя, потоком разлившиеся по телу. С облегчением выдохнув, она обняла отца. Родное, исходящие от дреморы тепло успокаивало настолько, что все проблемы и тревоги начинали казаться незначительными. Прижимаясь всем телом, Эль стремилась напитаться этим чувством. В разум навязалась мысль, что на протяжении всей жизни ей не доставало этого. Безусловно, Ингольф любил её, как родную дочь, однако подобного — сердечного тепла от него она никогда не ощущала.       — Отец, что это за чувство? — спросила Эль, в блаженстве улыбаясь. Связь между ними ясно говорила, что весь его гнев улетучился.       — Ах, милая, это слабость. Самая большая слабость, — вздохнул Арнэлий. Слова сквозили разочарованием, будто весь его мир разбился на осколки.       — Почему слабость? — удивилась девушка, поднимая на него взор.       –Это чувстводелает любое существо заложником. Оно не даёт мыслить здраво, связывает оковами привязанности. Это приговор и его невозможно отменить, — как-то совсем печально ответил дремора и его ладони заскользили по её спине, напитывая кожу сквозь одежду мягкостью и жаром — такими расслабляющий, что казалось будто они могут исцелить от любого недуга.       — Все, что ты описываешь вовсе не слабость. Это мощная созидательная сила, способная сотворить невозможное, — возразила Эль.       Арнэлий горько улыбнулся. Девушка никогда не видела его в печали и представить не могла, что он способен на чувства столь сильно присущие смертному созданию. Прежде она была уверена, что отец может испытывать только гнев и другие разрушительные эмоции.       — Прошу не губи это чувство. Оно прекрасно, ты обязательно поймёшь, — с нежностью прошептала Эль, крепче обнимая спину отца. Пальцы захватывали плотную ткань мундира, сжимали и мяли её. Девушка сосредоточилась на собственном сердечном тепле, которое, казалось, оживает и течёт сквозь всё тело нераздельно с кровью и магической энергией. Сконцентрировав его в пульсирующий шарик в области сердца, она настроилась на отца. Успешно почувствовав его, благодаря невидимой связи душ, девушка направила тепло ему.       Послышался удивлённый вздох. Глаза Арнэлия расширились, в них читалось искреннее изумление.       — Что ты делаешь? — спросил демон, и девушка ощутила, как напрягаются его мышцы.       — Я тоже питаю к тебе это чувство, — улыбнулась Эль. — Видишь, в нём нет ничего ужасного. Это не приговор, а великий дар. Благодаря ему можно творить и созидать, помогать близким, ощущать всю полноту мира.       — Ты удивительная, Эльнария, — дремора опять улыбнулся, но в этот раз как-то вымучено.       — Как ты и мама. Вы создали меня такой, — отозвалась девушка. — Если бы ты не испытывал этого чувства к Линде, то не было бы меня.       — С чего ты решила? — удивился он. Его брови поползли вверх, а на лице, не приспособленном выражать много эмоций, напряглась каждая мышца.       — Я знаю, что я не только твои плоть и кровь. Ты вложил в меня частичку своей души, — ответила Эль, а сердце в подтверждение сих слов приятно ёкнуло.       — Да, Эльнария. Линда дорога мне, лишь поэтому я приложил все усилия, чтобы сохранить её брак с Ингольфом, — согласился Арнэлий.       — Выходит, ты любишь маму, — девушка засияла от радости.       — Я никого не люблю. Это удел слабых смертных, — неожиданно холодно ответил дремора.       Эль же по-прежнему чувствовала тепло его сердца. Затем разум стал бороться с сим замечательным чувством, вытесняя его тем самым холодом, коим был пронизан голос отца. Это сильно расшатывало связь, но Эль не собиралась так просто сдаваться.       — Только сильный способен на настоящую любовь, — покачала головой она и, вопреки его логике, улыбнулась. — А ты самый сильный из всех, кого я встречала.

***

Маркурио

      Маркурио вслушивался в происходящие за дверью покоев архимага. Абсолютная тишина по ту сторону давала понять, что мастер Арен в поздний час куда-то отбыл. Глубоко вдохнув, маг зашагал по пустому коридору к винтовой лестнице.       Преодолевая ступеньку за ступенькой, Маркурио думал где раздобыть ключ от комнаты Савоса Арена. Перебирая в памяти доверенных лиц архимага, он остановился на Мирабелле Эрвин. «Запасной ключ может быть у неё», — подумал волшебник и резво зашагал к выходу.       Зал Поддержки окутывала тишина. Уже насколько часов как прозвучал отбой и в коридорах ни осталось ни души. Маркурио такой расклад был на руку. Стараясь ступать по старому каменному полу как можно тише, он искал дверь от комнаты Мастера-Волшебницы. Опочивальня Мирабеллы располагалась дальше всего от входа. Маг остановился у двери и дёрнул ручку на себя. Дверь поддалась, и он, приоткрыв её, прокрался в комнату.       «Впервые в жизни придётся воровать. Это аморально», — подумал чародей, окидывая взором освещённое пламенем камина помещение. — «Ладно, я делаю это первый и последний раз. Только ради Эль», — утешил сам себя Маркурио и принялся размышлять, где может лежать ключ. Пробежав взглядом по стеллажам с книгами и свитками, маг переключил внимание на платяной шкаф, затем на сундук. Решив, что там, как и в комоде, ключа не будет, он обратился к рабочему столу — единственному предмету мебели с маленькими ящичками.       Подкравшись к столу, Маркурио взялся выдвигать каждый ящик, руками шаря по содержимому. Среди перьев, чернильниц, чистой бумаги, записных книг и магических амулетов маг не обнаружил ничего похожего на ключ. Недовольный результатом, он переключился на заваленную свитками и тетрадями столешницу. Как можно тишине и аккуратнее приподнимая каждый пергамент, маг наощупь перебирал всё, что попадалось под руку, а затем возвращал каждую вещь на место, дабы Мирабелла не заподозрила, что кто-то рылся в её столе. С каждым поднятым свитком теряя надежду, он уже начал думать, что миссия провалится, но продолжал.       «Я найду ключ, даже если придётся перевернуть всю Коллегию», — решительно подумал Маркурио и запустил руки в очередную стопку бумаг. Оборачиваясь, чтобы убедиться, что он всё ещё один и остался незамеченным, он заметил нечто, лежащее поверх камина. Свет огня заставлял неясный предмет чуть поблёскивать. Оставив в покое стол, маг подошёл к камину и сразу разглядел связку ключей. Позволив себе секунду радости, он схватил находку и, тихо прокравшись до самого выхода, прошмыгнул в коридор, прикрыв за собой дверь.       Разглядывая десяток ключей разной длины и формы, Маркурио предположил, что один из них подойдёт к замку покоев архимага. Стоять и гадать, рискуя быть замеченным, он не желал и поспешил направиться обратно в Зал Стихий.       По дороге забрав из своей комнаты «запакованную» в мешок цаплю, волшебник вновь предстал перед статными коваными дверями покоев мастера Арена. Заглянув в замочную скважину, он приблизительно рассмотрел форму механизма и подобрал несколько подходящих ключей. Первый ключ не удалось даже прокрутить, второй чуть поддался, но в замке что-то щёлкнуло, и он застрял.       «Амалия бы легко открыла этот замок. Но она не одобрит операцию по спасению своих обидчиков», — разочарованно подумал Маркурио, старясь вернуть ключ в исходное положение. Он пытался его приподнять, прокрутить вправо, опустить, однако упрямец не поддавался.       — Давай же, вылезай. Ты портишь мой план, — пробубнил маг, обращаясь к ключу. Он не мог расплавить его, ведь ключи нужно вернуть Мирабелле в целости, чтобы она не заметила пропажу. По-настоящему разозлившись, Маркурио дёрнул его на себя со всей силы, замок щёлкнул, а ключ вылетел. Дверь приоткрылась. Наверное, тщательные попытки очень удачно повредили замок. Держа в руках всю связку ключей, удивлённый произошедшим волшебник взял мешок с цаплей и осторожно проник в покои архимага. Птица невнятно закаркала, видимо, недовольная своим положением пленницы.       Неуверенно стоя на пороге, Маркурио оглядел просторный зал. Прислушавшись и убедившись, что Савоса Арена нет на месте, маг прошёл глубже в личные покои управляющего Коллегией. Интересно, куда архимаг мог пойти так глубоко за полночь?       Не теряя ни минуты, Маркурио стал исследовать просторное круглое помещение, ища сундучок с жабами. Обойдя всю комнату по кругу, он заприметил искомую вещь на каменной полке рядом с клумбой, где произрастали растения, используемые в приготовлении зелий и ядов. Опрометью бросившись к сундучку и сразу открыв его, волшебник увидел мирно спящих жаб. Они прижимались друг к другу в окружении сырого мха.       — Были бы вы всегда таким милыми и тихими. Тогда вас бы не ждали суд и казнь, — прошептал Маркурио, обращаясь к жабам. Ему стало немного грустно из-за их участи. Наверное, это влияние характера Эль так сказывалось. Маг понимал, что они сами виноваты в каре, которая их ожидает. До сего момента он не думал о колдунах подобным образом, считал, что они получили по заслугам и даже искренне желал им смерти, не разделяя милосердие Эль и её стремление спасти их. Но, охотясь за цаплей, воруя ключи, проникая в покои архимага и рискуя всем, ради спасения злых даэдрапоклонников, волшебник стал проникаться взглядами возлюбленной. Любой негодяй достоин жизни и искупления, пусть это и в корне противоречило ранним его убеждениям. Интересно, когда это он стал склонен к столь милосердной логике. Такое больше присуще храмовым служителям Мары, чем боевым магам.       Выудив из кармана мешок, Маркурио потянулся к жабам. Они в тот же миг проснулись и недовольно заквакали. Самая мелкая из них даже попыталась укусить его за палец беззубым ртом.       — Тихо вы, а то вся Коллегия сбежится, — шикнул маг. — Я пришёл помочь. Архимаг намерен казнить вас. Впрочем, я думаю вы об этом и так знаете.       Жабы тут же притихли, но продолжали смотреть на него с недоверием.       — Я отнесу вас Эль. Она поселит вас в вольере побольше и позаботится, — ответил Маркурио, ловя себя на абсурдной мысли, что уговаривает заколдованных преступников спасти их собственные жизни.       Самый толстый из земноводных одарил его презрительным, по-настоящему надменным взором и, раздув ноздри, фыркнул.       — Полезайте сюда, если жить хотите, — Маркурио положил тряпичный мешочек перед жабами. Первой туда неохотно забралась самая маленькая жабка, за ней последовал второй, а напыщенный толстяк оставался на месте, зло глядя на спасителя. –Быстрее, я не могу ждать тебя до утра. Мастер Арен может вернуться в любой момент.       Жаб фыркнул и повернулся к Маркурио зелёным задом. Чародей дал ему немного времени подумать, а сам тем временем развязал мешко и выпустил цаплю в сад. Птица испуганно огляделась по сторонам и, сорвавшись с места, забежала за можжевеловое дерево. Проследив за ней пару мгновений, маг вернулся к жабе и взялся за мешок, чтобы уже силой запихать в него упрямого негодяя, но не успел даже протянуть руку, когда услышал доносящиеся из холла голоса. Понимая, что его вот-вот раскроют, он бросился прочь от шкатулки и спрятался в шкафу, где, как оказалось, хранились множественные мантии архимага. Кто-то из жаб в мешке вопросительно квакнул. Маркурио плотнее сжал свою ношу, задержал дыхание и мысленно взмолился всем аэдра сразу, чтобы земноводные в дальнейшем сохраняли молчание. Наверное, жабы поняли происходящее, ибо замолкли.       Голоса приближались. Маркурио затаился, вслушиваясь в каждое слово. Обладателем одного из голосов точно был Савос Арен. Второй, говорящий откровенно надменным тоном был неузнаваем.       — Ты рискуешь, — озабоченно говорил мастер Арен. — Если он узнает, что ты здесь, тебе конец.       — Знаю. Но мне всё равно нужно с ним поговорить, — донёсся второй голос, холодный и решительный.       — Что ж, твоя воля, но прошу веди себя предельно осторожно. Если он решит убить тебя, я не смогу остановить его, — вздохнул Савос.       — Ты боишься его, — хмыкнул незнакомец.       — Мы заложники его силы. У нас нет выбора кроме как подчиняться его воле, иначе ни Коллегии ни нас самих не станет, — ответил данмер. Речь его была пропитана безысходностью.       — Вот и посмотрим настолько ли он грозный, как ты говоришь.       — Я пошлю за ним кого-нибудь.       Продолжая молча стоять среди одежды, Маркурио наморщил лоб. О ком они говорили?

***

Арнэлий

      Огонь в камине догорал, уступая комнату Эль ночному холоду. Арнэлий не чувствовал изменения температуры, а вот спящая дочь сильнее закуталась в одеяло и поджала под себя ноги. Дремора подошёл к очагу и создал на ладони небольшое фиолетовое пламя, а затем положил его в камин. Колдовской огонь мгновенно занялся на углях и пепле. Такому пламени не нужна была подпитка в виде дров. Достаточно раз в сутки отправлять в камин новый огонёк. «Надо будет научить её так делать», — пронеслось у него в голове.       Вскоре Эль заёрзала в кровати, распрямила ноги и немного откинула тёплое одеяло. Значит в комнате потеплело. Незначительная температура Нирна была для него лишь слабым отголоском того жара, что царил в его родном мире. Надо сказать, не все дреморы (с точки зрения смертных) могли похвастаться устойчивостью к экстремальным температурам. Он когда-то и сам был таким, но вековое время и упорный труд закалили и напитали тело могуществом Обливиона.       Арнэлий вернулся за стол и взял в руки старую книгу заклинаний, найденную на книжной полке среди множества томов с магическими знаниями. Пролистав страницы, он скептически хмыкнул, не находя наивные писания о магии такими же привлекательными, какими их считал Кейтер. Друг постоянно нахваливал ему литературу смертных, рассказывал о том сколько там чувств, эмоций, вдохновения и любви. От последнего слова Арнэлий и вовсе сморщился, словно увидел зловонную грязь на своём сапоге, а затем захлопнул том с бессмысленными и глупыми рассуждениями о том в какое время и в какие фазы лунного цикла надо вершить то или иное колдовское таинство.       «Нужно сжечь этот маразм,» — подумал Арнэлий и швырнул книгу в камин. Фиолетовое пламя быстро обняло ветхий том, пожирая его с хрустом и шипением. — «Пока существуют эти писульки, смертные останутся дураками», — зло добавил он, окидывая взглядом полку с книгами. Ему жутко хотелось спалить все книги, но желание удалось удержать в узде. Если он начнёт наводить здесь порядок, то ненароком разбудит дочь, а ему хотелось, чтобы она дальше спала. Тот покой, что исходил от неё приятно грел изнутри, как бы странно это ни было. Просто находясь с ней в одной комнате, Арнэлий получал больше удовольствия, чем от пытки молящегося о пощаде врага.       Сегодня он решил остаться с Эль. Спать каждую ночь нужды не было. Он жил по ритмам своего мира, а там одни сутки длились, как три дневных цикла Нирна. Занимать себя думами или составлением очередного заклятья быстро наскучивало. Вообще, у смертных насчитывалось мало развлечений, но даже те не привлекали Арнэлия. Например, глупые танцы под несуразную какофонию, которую они гордо называли музыкой. Да, старина Шеогорат славно поглумился над ними, подарив им возможность творить из звуков подобную ерунду — так считал валкиназ. Он предпочитал слушать иные мелодии: вой горячего ветра Мёртвых Земель, голоса младших — более диких даэдра, гневное шипение лавы… треск костей, крики умирающий. Хотя, если подумать, некоторые музыкальные инструменты смертных могли создать нечто похожее — надо было лишь разобраться в их работе. Кажется, то, что людей и меров называлось «орга́ном» вполне могло породить тот звук, что вёл в бой армии Владыки Дагона во времена Кризиса Обливиона. Удручающий и жестокий для смертных, но такой сладостный для него самого. Арнэлия это смешило.       Дремора подошёл к дочери и склонился над ней. Он рассматривал её миловидные черты: сердцевидное личико, большие глаза, сейчас прикрытые бледными веками с веерами длинных каштановых ресниц, тонкие дужки бровей, по форме похожие на его собственные, такой же прямой носик и розовые от природы губы, сложенные в едва уловимой улыбке. Похоже, ей снился приятный сон. Опустившись на постель, Арнэлий наклонился к её уху и прошептал:       — Эльнария, ты прекрасна так же, как и твоя мать. Никакая женщина не сравнится с тобой по красоте. Береги этот дар, не подвергай себя опасности, не оскверняй тело шрамами. Ты моя принцесса и должна знать себе цену. Пусть слуги рискуют жизнями, исполняя твои приказы. Я никогда не допущу, чтобы тебе что-то угрожало, — он опять внимательно изучил мирно спящую дочь. Казалось, она не слышала его слов, но Арнэлий знал, чувствовал, как они впитываются в её сознание и продолжил. — Эльнария, ты не бессмертная. В любой момент враг может поразить тебя. Будь рассудительной, держись подле меня. Я всегда смогу защитить. Если бы твоё тело возрождалось в Обливионе, как моё, я был бы спокоен, — он запечатлел поцелуй на её лбу.       За пределами комнаты ослышались мягкие, но спешные шаги. Арнэлий прислушался. Невысокая женщина молнией пронеслась по коридору, оставляя за собой шлейф запаха голубого горноцвета. Дремора сразу вспомнил кому принадлежит аромат. Шаги стихли у двери его комнаты. Послышался тихий стук. Пауза. Ещё стук.       — Арнэлий, пожалуйста откройте. Архимаг хочет поговорить с вами, — сказала женщина.       Дремора вышел в коридор и воочию увидел Мирабеллу Эрвин. Сонная и взволнованная она продолжала настойчиво стучать в дверь.       — Зачем Савос потревожил меня? — спросил Арнэлий, и бретонка, чуть вздрогнув, обернулась.       — Ох, простите, я думала вы у себя, — на её лице промелькнул вопрос. — У мастера Арена гость. Он вас заинтересует.       Это его поистине заинтриговало. Чутье подсказывало, что гость связан со слухами о Линде. Арнэлий кивнул волшебнице и развернулся, чтобы отправиться к архимагу. Мирабелла последовала за ним, намереваясь сопроводить, но он отказался, оставив её растерянную и слегка напуганную в Зале Достижений. Благоразумные маги боялись его и правильно делали. В отличие от тех преподавателей, у которых языки были длиннее единственной извилины сразу на всех. Эти мысли заставили его улыбнуться. Надо будет заняться длиной этих языков.       Савос встретил Арнэлия прямо на пороге. Взволнованные рубины глаз данмера выражали страх. Пусть так. Он не прятал своих намерений и чувств. Пускай смертные дрожат от ужаса при одном упоминание его имени.       — Вас ожидает гость, — учтиво произнёс архимаг, жестом приглашая пройти к самому тёмному участку покоев.       — К чему конспирация, Савос? — хмыкнул Арнэлий.       Когда он прошёл мимо платяного шкафа в нос ударил резкий запах человека, приправленный болотной вонью. «Тот идиот Маркурио», — сразу же подумалось ему.       — Вы боитесь, что за нами шпионят? — договорил он вопросом.       — Мои покои самое безопасное место во всей Коллегии. Даже мышь сюда не проскочит, — уверенно заявил мастер Арен.       «Мышь может и не проскочит, зато увлечённый затеей моей дочери смертный проскочил», — мысленно добавил Арнэлий, ухмыльнувшись. — «Что за народ? Не могут даже почуять запах чужака. Ух, устрою я этому гаду вездесущему», — он хищно покосился на шкаф и услышал в ответ рваный вздох и нервное ёрзанье. — «Сам загнал себя в ловушку».       В темноте стояла высокая фигура в чёрном плаще. От мужчины пахло смертной плотью и страхом. С напускной уверенностью глубокий капюшон слетел с головы. Альтмер в талморском одеяние сиял жёлтыми глазами полными искусственного бесстрашия и уверенности. Острый подбородок надменно задран, золотистые волосы педантично приглажены и собраны за ушами.       Арнэлий довольно ухмыльнулся. Добыча сама наступила в капкан.       — Анкано, я как раз собирался в Талморское посольство, — протянул он, лицезрея, как альтмер старается со всех сил обуздать мучающий его страх. Мельчайшие подергивания скуловых мышц, век, лба, говорили ясно об истинных чувствах эльфа.       — Я пришёл, чтобы поделится с тобой крайне важной информацией, — сообщил Талморский посланник и на секунду замолк. Арнэлий сразу понял, что тот хочет взамен получить нечто весомое, однако ничего не ответил, ожидая пока мер сам расскажет о своих пожеланиях.       — Взамен я прошу, чтобы ты поделился со мной силой, которую даровал Линде.       Арнэлий искренне усмехнулся.       — Вместо того, чтобы молить меня сохранить свою жалкую жизнь, ты торгуешься со мной?       — Ты уверен, что я предатель, который очерняет имя Линды. Это не так. Предатели среди преподавателей. Они подставили меня, думая, что тогда ты придёшь за мной. Они намерены убить меня твоими руками. Талмор в Скайриме никто не любит, и их мотивы вполне понятны. Во всей Коллегии я единственный талморец. Меня считают шпионом Эленвен.       — Ты укрылся в посольстве, как только архимаг отправил одного из бывших учеников за Эль. Если ты говоришь правду, почему сбежал? — спросил Арнэлий, не имея ни малейшего желания доверять словам мерзкого эльфа.       — Я был вынужден бежать. До меня дошла информация, что кто-то из преподавателей совершил на меня Чёрное Таинство. Моим единственным спасением было укрыться в хорошо охраняемом и неприступном Талморском Посольстве, — объяснил альтмер, держась уверенно и всем видом сохраняя самообладание. Дремора же подметил, как от мышечного сокращения дёрнулись пальцы эльфа. Верный признак сильной нервозности.       — У тебя есть предположение кто именно мог совершить Чёрное Таинство? — спросил Арнэлий. Мельчайшая мимика говорила, что Анкано не врёт. Вне всяких сомнений, эльфа заказал кто-то из профессоров — недругов Линды.       — Фаральда, либо Финис Гестор. В последнее время колдун часто выражал недовольство тем, что я вмешиваюсь в дела Коллегии. Он считает, что мне здесь не место, как и всему Талмору. Фаральда никогда открыто не выступала против, но уверен — она, как и все, считает меня шпионом, — ответил Анкано, хмурясь и сжимая кулаки.       — Хочешь сказать, что они очернили тебя, и на самом деле подвергают Линду опасности, — заключил дремора.       — Именно! — с отвращением кивнул альтмер. — Они трусы, что действуют исподтишка. У них не хватает смелости открыто выступить против сильных. Мне известно какую подлость они организовали Линде… — он не договорил, намекая на плату за информацию.       — Я дам тебе желаемое, когда ты всё расскажешь, — кивнул Арнэлий. Естественно он не собирался идти на условия жалкого смертного. Никакое существо не имеет права диктовать ему такие требования. Можно было бы прибегнуть к пыткам (в ином случае он так бы и поступил), но этот альтмерский выскочка хоть и трус, однако может рискнуть жизнью ради обретения силы. Его смерть ничего не решит. Заблуждение эльфа о собственной важности затмило здравый смысл. Он считает себя значимым, свою информацию важной, верит, что даже дремору может подчинить своей воле. Пусть будет так. Подобная наивность смертного ума была Арнэлию приятна.       — Примерно месяц назад я стал свидетелем коварного замысла Фаральды и Финиса, — начал рассказывать Анкано. — В Коллегии всем известно, что они годами мечтали избавиться от Линды. Она не делилась с ними всеми своими знаниями, как бы они ни пытались выведать их. Они мечтали обрести такое же могущество. Призывать одним заклинанием десяток атронахов, взмахом замораживать противников. Линда всегда отказывала им. Тогда просьбы перешли в угрозы. Линда женщина стильного характера и не поддалась запугиванию. Именно после этого они решили избавиться от неё. Фаральда связалась с Дозорными Стендарра и во всех красках рассказала им правду о вашей связи, а Финис предоставил доказательства. Он нашёл несколько бывших студентов, которые, якобы, видели, что происходило между вами в Миддене и слышали какой договор вы заключили. Помимо Линды, они спланировали избавиться и от твоей дочери. В тот же день я сообщил архимагу о планах преподавателей, и он отправил за Эль Маркурио. Маг оказался единственным кому можно доверять. Он безгранично уважает Линду и, насколько мне известно, влюблён в Эль. Нашей целью стало привести её в Коллегию и спрятать здесь. На виду у архимага Финис и Фаральда не посмеют как-либо навредить ей. Мы знали, что рано или поздно ты явишься и обо всём узнаешь.       Арнэлий всё это время пристально следил за мимикой альтмера, его рваными нервными жестами. Всё, что тот говорил, было правдой. Определённо, Анкано волновался, боялся последствий. Похоже кто-то запугал его. Подлые преподаватели? Возможно.       Приступ ярости охватил Арнэлия. Как эти жалкие смертные твари осмелились покуситься на его семью? Такого он им не простит. Их ждут вечные муки под надзором самых страшных мучителей.       — Где Линда? — спросил дремора, сдерживая пламя ненависти, которое грозилось вот-вот вырваться наружу настоящим огнём и спалить весь чертог архимага дотла.       — Наверняка она в руках служителей Стендарра, — ответил Анкано, непроизвольно сжимаясь при виде, должно быть, чуть мелькнувшего адского пламени в его глазах. — Я связался с тобой, как только узнал, что Маркурио привёл вас.       — Где их ставка? — потребовал ответа Арнэлий.       — Больше я ничего не знаю, — замотал головой альтмер. — Но недругам Линды всё известно.       Арнэлий сделал несколько пассов руками и зал озарила фиолетовая вспышка. Через несколько секунд рядом с ним стояли двое дремор, облаченные в доспехи и вооружённые даэдрическим мечами. Сложив руки на рукоятках, они в полной готовности ждали приказа. Его приказа.       Альтмер замер от ужаса, а архимаг отшатнулся.       — Савос, спрячь гостя поглубже. В Мидден, например. Не одно живое существо не должно знать о его нахождении в Коллегии. Мои воины присмотрят за ним, — отдал распоряжение валкиназ.       Архимаг смиренно кивнул. Дреморы тут же обступили Анкано, создавая впечатление почётного эскорта. Шутка в том, что ничего почётного тут не было. Арен направился к дверям покоев первым, провожая советника, а демоны сопровождали их, контролируя, чтобы приказ был исполнен в точности.       Оставшись в одиночестве, Арнэлий подошёл к платяному шкафу и резко распахнул дверцы. Из него тут же вывалился Маркурио, растянувшись на пошарпанном полу.       — Что ты здесь забыл, смертный? — спросил дремора, злобно глядя на мага.       Чародей поднялся на ноги и, отряхнув робу от пыли, посмотрел Арнэлию в глаза. В его взгляде читался страх. И не зря. Да, сейчас дремора пребывал в гневе и совершенно не собирался скрывать этого. Он представлял своё искажённое злом лицо, обнажённые в хищном оскале клыки, глаза полыхающий пламенем Обливиона. Любой человек испугается сего зрелища.       — Воровал жаб. Мы решили спасти их от казни, — осторожно ответил маг. Сжавшись под гневным взглядом Арнэлия, он добавил. — Я принёс цаплю, чтобы архимаг подумал, будто она съела их.       В этот момент до них донёсся птичий голос. В клумбе показалось пернатое создание. Дремора оценивающе окинул птицу взглядом и, тяжело вздохнув, рявкнул:       — Идиот! Это фламинго! Они не едят лягушек!       Сдерживать ярость едва удавалось. Стены чертога уже задрожали. Арнэлий схватил мага за грудки и прижал к стене, с силой вдавливая в камень.       — Что тебе рассказал Савос? Говори мне всё!       — Я…я…ничего не знаю. Мастер Арен не отвечал на мои вопросы. Он сказал, что нужно как можно скорее привести Эль в Коллегию, — разнервничался Маркурио.       — Как ты мог не спросить его зачем?       — Я спрашивал, но он уклонялся. Сказал, мол, просто хочет поговорить с Эль о неприятных слухах, которые ходят о госпоже Линде, — ответил маг, периодически запинаясь.       –Не смей болтать о том, что услышал сегодня, — прошипел дремора и для пущего эффекта пару раз приложил смертного о стену, а затем бросил на пол.       Маркурио болезненно застонал и медленно принялся подниматься на дрожащие не то от страха, не то от боли ноги. Арнэлий поймал его обиженный взгляд, в котором, однако, скрывалось понимание. Чародей молча кивнул.       — А теперь проваливай, пока Савос тебя не застал здесь! — добавил дремора.       Маг расторопно зашагал к выходу, нервно оглядываясь.       Арнэлий яростно зарычал, а затем бросил взгляд на фламинго. Птица несмело косилась на него в ответ. В порыве ярости он запустил в стену сгусток молний. На сером камне остался обожжённый след.       — Всех уничтожу! — рявкнул Арнэлий и, быстро дойдя до двери, захлопнул её за собой с такой силой, что со стен посыпались мелкие камушки.