За час до рассвета

9 декабря 1978 год Хогвартс — Ты когда-нибудь видел его таким? — тихо спросила Лили, вот уже добрый час наблюдая почти идиллическую картину. Анна Бенуа, по-турецки сидящая прямо на полу посреди гриффиндорской гостиной, рассказывала легенды и истории из мифологии своей страны. Зрелищности повествованию добавляла легкая иллюзия, изображающая наглядно все то, что она рассказывала дюжине младшекурсников, с интересом внимавшим каждому слову, в нужных моментах дружно восхищенно охавших, прикрывая рот ладошкой или зажмуриваясь. Позади шатенки сидел донельзя довольный Сириус Блэк, с легкой усмешкой наблюдая за происходящим. Время от времени он, убирая в сторону медные волосы чемпионки, осыпал легкими поцелуями ее шею, щеку или висок, нежно проводя ладонью по плечу, опускаясь к пальцам девушки, переплетая их со своими. И каждый раз следовала одна и та же реакция: щеки студентки покрывались легким румянцем, рассказ на мгновение прерывался и она, легко обернувшись, пыталась изобразить возмущение, впрочем, безуспешно. Улыбка, не сходившая с лица все это время, говорила больше любых слов. — Никогда, — честно признался Поттер, вторя движению друга и целуя свою девушку в висок. — Сама знаешь, он с кем только не встречался, но таким… нежным не был никогда. Все изменилось после похода в Хогсмид неделю назад. Вернувшись с прогулки, Анна и Сириус больше не размыкали рук, расставаясь только на время занятий. В Большом зале они теперь сидели вместе, постоянно о чем-то разговаривая между собой (примечательно, что в этот момент Бродяга даже не отвлекался на пытавшегося разговорить его лучшего друга. Джеймс, затаивший, было, обиду, получил выговор от своей рыжеволосой старосты, припомнившей каким был он сам в начале их отношений.). По вечерам брюнета тоже невозможно было застать в одиночестве. И, если в первый раз появление чемпионки академии Колдовстворец в гостиной ало-золотого факультета произвело поистине ошеломляющий эффект, то к концу недели никто не обращал на это никакого внимания. Со своими однокашниками Бенуа не общалась, и, как Лили не пыталась узнать причину, подруга только отмахивалась. От проницательной старосты не укрылись обиженные взгляды Ольги, которыми та одаривала девушку каждый раз натыкаясь на нее за столом в Большом зале или во время очередной прогулки. Как отстраненно вел себя прежде всегда общительный Николай. Между ними произошло что-то действительно неприятное, интуиция подсказывала, причина крылась в сероглазом брюнете, что не сводил с шатенки восхищенного взгляда. — Завтра я буду писать письмо маме с папой на счет Рождества, — проведя носом по щеке гриффиндоца, тихо сказала Эванс. — Ты не передумал? — Жениться на тебе или знакомиться с твоей семьей? — блаженно улыбаясь, спросил Поттер. — Оба варианта. Вместо ответа, мародер вовлек девушку в глубокий, нежный поцелуй. Мгновенно расслабившись в уверенных и сильных объятиях парня, рыжеволосую старосту, наконец, отпустили все одолевавшие до этого сомнения. Конечно же она знала, что Джеймс влюблен в нее с первого курса, едва ли не с первого взгляда, но, наблюдая за ним все годы в школе, мальчишка с вечно взъерошенной шевелюрой казался ей несерьезным, глуповатым и легкомысленным, а это было совсем не то, что она ценила в людях. Становясь старше, Поттер, в компании своих балбесов-друзей (разве что Римус всегда ей нравился) ставили школу на уши, вечно устраивая переполох и получали очередное наказание, когда старое еще даже не успело закончиться. Мало того, ни строгие выговоры преподавателей, ни кричалки от родителей не могли повлиять на его беспечный и игривый нрав. Ее всегда удивляло, как при таком ужасном поведении и несносном характере парню легко давалась учеба (он был практически круглым отличником, не чета шалопаю Блэку), Джеймс был едва ли не главной звездой школы по квиддичу и все это с неизменной улыбкой и его коронными фразами вроде: «Эванс, ты уже выбрала свадебное платье?» или «Эванс, как думаешь, свадьбу лучше устраивать в июле или в августе?». На старших курсах Поттер продолжал трубить на всю школу о своей к ней любви. Однако, вместо положенного интереса или симпатии (может, она была глупой, но отнюдь не слепой — парень был объективно хорош собой), это вызывало только раздражение. Из-за мародеров она перестала общаться с Северусом… Он был практически единственным ее другом-волшебником. Лили помнила, как горели его глаза, когда он рассказывал как-то летом ей о школе, о магии, как обещал сходить вместе в Косой переулок и угостить самым вкусным мороженым… Прошло уже много времени с тех пор, как однажды этот самый друг назвал ее… гря… грязно… грязнокровкой. Да, это было в порыве эмоций. Да, перед этим Поттер и компания подвесили его на дерево вверх тормашками, показав всем прохожим его белье, но она же пыталась их остановить! Образумить! «Уходи отсюда! Мне не нужна жалость грязнокровки!» Горечь этого слова до сих пор ощущалась на языке, особенно, когда они нечаянно сталкивались у шкафчика с ингредиентами на зельях. Или их ставили в пару на ЗОТИ. Снейп пытался извиниться много раз, но она так и не смогла найти в себе сил для прощения. В прошлом году, встретив Поттера впервые после летних каникул, Лили мгновенно отметила в нем перемены. Он больше не расточал гнусные шуточки в адрес всех и каждого, не кричал о намерении жениться на ней, едва они окончат школу. Стал больше учиться, как бы невзначай обращаться к ней за советом или помощью в домашних заданиях. Ей до сих пор было неизвестно как ему это удалось, но преподаватели ставили их в пару каждый раз на протяжении всего года, если нужно было выполнять совместное задание. Они стали чаще общаться и уже к рождеству девушка вдруг осознала, что… Заинтересована, увлечена этим парнем. Ее привлекла его находчивость и острый ум, а однажды вовсе поймала себя на том, что смеется над его шутками и они уже не кажутся такими глупыми. А в день Святого Валентина он пригласил ее на свидание. В тот день Эванс окончательно поняла, что перспектива однажды (в далеком, просто до неприличия далеком будущем) выйти за него не кажется столь отвратительной. Однако, вместе с этим пришел страх. Она боялась, что, получив желаемое, увлечение такого яркого и харизматичного Джеймса пройдет и он бросит ее, растоптав чувства, посмеявшись над ними и ее верой в нечто светлое, что зародилось где-то в груди. — О чем задумалась? — мягко разглаживая залегшую между бровей девушки морщинку, спросил Поттер. Впрочем, ответить ей не удалось. Вовлеченная в очередной страстный поцелуй, Эванс растеряла все мало-мальски стоящие мысли в голове и теперь вряд ли смогла бы вспомнить хотя бы одну из них. 14 декабря 1978 год Хогвартс На ужин идти не хотелось. Сириус наверняка удивится, не увидев ее на своем обычном месте, но уже больше недели мысли то и дело возвращались к конверту, теперь белым пятном лежавшему на бордовом покрывале. Меряя шагами спальню, Анна снова и снова взглядом натыкалась на него. Письмо от матери… Последняя их встреча произошла, когда ей было 10 лет. Тогда она впервые приехала из Италии, где жила со своим вторым мужем, на ее день рождения. До этого юная Бенуа сама навещала мать каждое лето. Две недели в живописном Риме. Было бы совсем замечательно, если бы женщина, родившая ее, хотя бы немного интересовалась жизнью и увлечениями собственной дочери, а не беспокоилась о том, что скоро следует начать поиски «подходящей пары», а после как можно скорее организовать помолвку, чтобы избежать лишних проблем. Родители Анны никогда не были женаты. Более того, как однажды выяснилось, ее появление на свет было лишь случайностью. А отец, зацикленный лишь на карьере, никогда не стремившийся к браку, просто воспользовался случаем, сделав ее наследницей. Чистое везение, ведь она не может носить фамилию матери в обществе, хоть по документам и является ее «гордой» обладательницей. И вот, спустя столько лет, эта женщина изъявила желание написать ей. Однако, стоит заметить, что и способ доставки письма казался весьма… своеобразным. И кто вообще такой этот Том Реддл? Появился из ниоткуда и исчез в никуда. Взобравшись с ногами на кровать, шатенка взяла в руки конверт, где аккуратным, немного витиеватым почерком матери было выведено ее имя. Сделав глубокий вдох, будто решившись, девушка одним движением вскрыла конверт. Дорогая дочь. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять как устроен мир. И что место, которое ты в нем сейчас займешь, станет определяющим в твоей судьбе. Я хочу для тебя только самого лучшего, поэтому прошу — выслушай мистера Реддла. Такие как мы не должны бояться собственного имени. Наступает новая эра и я хочу, чтобы мы с тобой стояли у ее истоков. Ты моя плоть и кровь. И мы обязаны быть на одной стороне. Отправь сову с ответом на имя Беллатрисы Лестрейндж, чтобы связаться со мной. Я буду ждать. Если до этого девушка не понимала мотивов этой женщины для написания письма, то сейчас, прочитав его, понятнее явно не стало. Вдобавок ко всему, появилась какая-то Лестрейндж. И о чем она говорила? Какая еще «новая эра»? Что такого может сказать этот Реддл? И при чем здесь их имя? Вопросов стало еще больше и ответить на них может только один человек — тот самый Том, о котором писала мать. Следовательно, было необходимо с ним встретиться. Поднявшись, девушка еще некоторое время в нерешительности кусала губы, продолжая сжимать в руках послание. Что-то настораживало ее. Внезапный интерес матери жизнью дочери и вовсе сбивал с толку. — В конце концов, это просто разговор, — выдохнула Бенуа, присаживаясь за письменный стол. Быстро достав из ящика листок бумаги с семейным гербом наверху, она макнула перо в чернильницу и написала ответное послание. — Я просто выслушаю, а потом решу, что делать дальше. 15 декабря 1978 год Местоположение не определено Грациозный, почти величественный орел стремительно приближался, раскинув широкие крылья, спустя время аккуратно влетев в раскрытое окно рано утром. Темноволосая женщина, стоявшая неподалеку, заметила его еще несколько минут назад и теперь нетерпеливо постукивала каблучком о каменный пол. Хозяин слишком долго ждал это послание и уже терял терпение. А она ненавидела, когда кто-то заставлял ожидать ее Повелителя. Резким движением сорвав конверт с лапки необычной птицы, она практически вытолкала недовольного орла, который, впрочем, все же изловчился ощутимо клюнуть ее за палец, вызывав нестерпимое желание заавдаить мерзкое создание. Однако, это явно не понравилось бы Господину. Потому, не особенно церемонясь, женщина вытолкала его обратно на улицу и с громким хлопком закрыла окно. — Что за шум, Белла? — в комнату вошел высокий темноволосый мужчина, недовольно оглядываясь. — Пришел ответ из Хогвартса, мой Лорд, — с легким поклоном ответила Лестрейндж, протягивая раскрытую ладонь с белым конвертом. Преодолев разделяющее их расстояние, Том Реддл быстро вскрыл сургучную печать рода Бенуа. Усмехнувшись при виде гербовой бумаги, он пробежался по написанным строчкам. Не решавшаяся прервать своего Хозяина колдунья терпеливо ждала, только сжатые в кулак ладони выдавали ее нетерпение. — Она согласна. Женщина выдохнула. — Зови Люциуса, — бросил он, направляясь к двери. — Этот разговор должен быть тщательно продуман. — Как прикажете, мой лорд. — И… что там с ее матерью? — резко остановившись, мужчина чуть обернулся. — Она согласилась слишком быстро, — злая усмешка коснулась губ Беллатрисы. — Эта дура оказалась падка на лесть и сладкие речи Яксли, даже уговаривать не пришлось. — Замечательно, — кивнул он, сминая конверт, который все еще держал в руках. Магическая Великобритания это, конечно, хорошо, а вот влияние на всей территории магической Европы еще лучше. Времена царей и императоров давно канули в лету, но некоторые фамилии все еще слишком свежи в памяти. 25 декабря 1978 года Хогвартс Вот уже почти месяц Анна Бенуа была счастлива как никогда прежде. В компании мародеров девушка, наконец, ощутила себя на своем месте. Словно вернулась домой после долгих скитаний. Во время вечерних посиделок в гостиной гриффиндора, ставшими уже традиционными, она часто наблюдала, словно со стороны, за общением своих новых друзей, стараясь сохранить в памяти эти моменты, словно самый ценный подарок. Все чаще в голове всплывала фраза Николая о том, что Турнир закончится и ей придется вернуться обратно. Но как она сделает это? И Сириус… Отношение гриффиндорца к девушке удивляло всех вокруг. С него слетела вся мишура, которой он размахивал перед окружающими на протяжении всех лет в школе, парень неминуемо становился серьезнее, внимательнее и даже шутки обрели свою… изюминку, ставшие действительно остроумными. Джеймс смеялся, говорил, мол, это она его дрессирует, делает из него «ручного песика» (И причем здесь пес? Что за постоянные сравнения с собакой?) и он «такими темпами совсем потеряет друга», но тот лишь отмахивался, вновь переплетая пальцы девушки со своими. Единственной проблемой, с которой они столкнулись — подготовка к Святочному балу. Им обоим и так было ясно, что шатенка идет с Блэком, однако, это означало, что ему придется исполнить танец, которым чемпионы вместе со своими партнерами будут открывать вечер. В этом году, опять же отдавая дань иностранным гостям, был выбран венский вальс. А Сириус Блэк, хоть и был воспитан в аристократической семье, танцами никогда не занимался, оттого подошел к этому вопросу с кислой улыбкой. — Ты можешь не ходить со мной на бал, — произнесла шатенка во время одной из репетиций, кладя ладонь на плечо юноши. — Я попрошу Ники или кого-то еще, не думаю, что кто-то мне откажет… — Жить захочет — откажет, — процедил он, крепче необходимого прижимая ее к себе за талию. Несмотря на то, что жест был болезненным, на лице Бенуа расцвела улыбка. Больше они к этому вопросу не возвращались. Из больницы Святого Мунго вышел Стюарт Акерли. Ставший тенью самого себя, когтевранец теперь редко улыбался, смотрел преимущественно в пол или куда-то поверх собеседника. Отрастив длинные волосы, он закрывал ужасного вида шрам на шее и скуле, от которого так и не смогли избавиться. На левой руке не хватало двух пальцев, так что теперь он всегда носил заколдованную кожаную перчатку, где недостающие пальцы могли функционировать. В школе знали все, что, едва вернувшись, он, в сопровождении родителей, первым делом отправился в кабинет Альбуса Дамблдора. Семья Акерли хотела отказаться от участия в Турнире Трех волшебников и вовсе забрать сына домой. Они долго ругались и скандалили. Никто не знал какие еще испытания были подготовлены для чемпионов. Если уж в самом начале когтевранец так пострадал, то что же будет дальше? Естественно, вспомнили и раны Бенуа, которая так же долго восстанавливалась. Директор не смог убедить бушующих родителей, поэтому на помощь пришел сам Министр магии. Минчум, в своей слегка снисходительной манере, пояснил недовольным волшебникам, что участие в Турнире — магический контракт, обязывающий Чемпиона пройти все испытания до конца, а отказ грозит лишением магии. После продолжительных дебатов они все же уехали, с тяжелым сердцем оставив сына в школе. Проблем с партнершей у молодого человека не возникло. С ним в пару встала шестикурсница с факультета Рейвенкло — Тина Стоун, низенькая, но миловидная девушка с черными волосами, тонким голоском и звонким смехом. Она, не скрывая восхищения, с большим энтузиазмом отнеслась к подготовке и репетировала, кажется, за двоих. Что до чемпиона Дурмстранга, то Уэннели сменял девушек как перчатки, чуть ли не на каждую репетицию появляясь с новой партнершей. И только возмутившаяся профессор Макгонагалл смогла заставить парня остановить свой выбор на одной. К большому удивлению шатенки, ею стала Софи Гарро, однокурсница и самая неприятная личность из всех, кого Бенуа приходилось встречать в своей жизни. Впрочем, по мнению девушки, они как нельзя лучше подходили друг другу. Оба поглядывали на всех чуть свысока, расточая снисходительные улыбочки. Безукоризненно выглаженные формы на каждом, аккуратные прически и демонстративное, формальное общение друг с другом. Они выглядели как ходячее пособие по этикету. От такого зрелища сводило зубы. А взгляд, который бросала Гарро на однокурсницу, заставлял удрученно качать головой. Шатенка слишком хорошо знала, что она с самого начала хотела стать чемпионкой, участвовать в Турнире. Софи была первой из их академии, бросившей свое имя в Кубок Огня. И теперь пользовалась возможностью выделиться по полной программе. — Не знаю как ты, а я очень волнуюсь, — произнесла Лили Эванс, когда они входили в комнату Бенуа, чтобы начать сборы. До бала оставалось чуть больше двух часов. Осмотревшись, староста восхищенно вздохнула. — Отдельная спальня, да такая красивая! — Если ты так думаешь, — улыбнувшись, пожала плечами Бенуа, раскрывая шкаф. Ее комната, выполненная в бежевых тонах, была в разы меньше спальни в академии, не говоря уже о ее покоях, состоящих из четырех комнат, в родовом поместье и даже двухкомнатных апартаментах в усадьбе Шереметевых. Однако, чтобы не смущать подругу, вслух Анна упоминать это, конечно же, не стала. Двуспальная кровать под изумрудным, тяжелым балдахином расшитым золотом, множеством подушек и тяжелым одеялом такого же глубокого оттенка, что и балдахин, была меньше той, к которой она привыкла, но явно просторнее тех, что располагались в спальне для девочек факультета Гриффиндор. Деревянный коричневый паркет с белым пушистым ковром у подножия кровати, рядом пристроились пушистые кремовые тапочки. По обе стороны кровати — небольшие тумбы. С одной стороны ваза с цветами — естественно белыми тюльпанами, с другой небольшой подсвечник из пяти свечей. Под широким окном письменный стол из темного дерева, рядом трельяж, полностью заставленный всевозможными шкатулками, серебряными рамками с фотографиями разных размеров и шифоньер в тон мебели. Слева дверь, так же из темного дерева, ведущая в ванную. На стене напротив кровати большой пейзаж в изящной золоченой раме. Привычная к подобной… роскоши (?), Бенуа раньше не задумывалась о том, как ее жизнь выглядит со стороны. О том, что даже такая, на первый взгляд, скромная обстановка могла кого-то удивить. Впрочем, хвастаться она никогда не любила, оттого, бросив взгляд в сторону шкатулок с драгоценностями, передумала открывать все, подходя к широким дверцам шифоньера, рывком потянув за медные ручки. — А мне точно можно здесь находиться? — неуверенно поглядывая на дверь, спросила Эванс, осторожно присаживаясь на кровать. — Если мне можно в гостиную гриффиндора, то почему нельзя наоборот? — пожала плечами шатенка, критичным взглядом осматривая содержимое вешалок. — Ну… Технически, мы даже не спрашивали. — Технически, мы не спрашивали и сейчас, — обернувшись на подругу, Анна окинула ее внимательным взглядом. Кивнув своим мыслям, она снимала то одно, то другое платье, либо оставляя его висеть в воздухе, либо возвращая обратно. — Ты уверена, что я могу… — осторожно спросила Лили. Изумрудные глаза девушки загорались ярче при виде очередного наряда, что не укрылось от внимательной студентки академии. — Взять твое платье? — О, ради всего святого, Лили! — отмахнулась Бенуа. — Большинство из этих нарядов обречены на забвение, — заметив непонимающий взгляд старосты, пояснила. — Мы не надеваем одно и то же платье дважды, видите ли это mauvaises manières . А так, оно послужит благой цели. — Ну, раз ты так говоришь… В назначенное время подруги уже стояли у входа в Большой зал. Профессор Макгонагалл в нарядной мантии зорко следила за тем, чтобы студенты не могли пронести огневиски, досматривая всякого, кто вызывал подозрения. Неподалеку уже стоял Уэннели, в темно-бордовой мантии и черной рубашке с воротником-стойкой. Бабочка, такого же глубокого бордового цвета, легко мерцала, отражая огонь факелов на стенах. Держа под руку Гарро, облаченную в черное платье-перчатку. Расшитое черными камнями, оно повторяло каждый изгиб тела девушки. Аккуратной волной уложенные волосы изящно струились за спиной. Заправив прядь волос за ухо, она словно демонстрировала всем бриллиантовые серьги-капельки, дополнявшие такое же брильянтовое кольцо и тонкий браслет на руке колдуньи. Весь вид портил холодный, колкий взгляд темных глаз, от встречи с которыми хотелось поежиться. — Ну, и где эти двое? — недовольно шептала Эванс, поглядывая на лестницу. — Вон, Римус уже здесь, — легко махнув рукой, она окликнула друга. — Римус! Мы здесь. Облаченный в аккуратную, но недорогую на вид классическую черную мантию, Люпин как всегда тепло улыбался, подходя ближе. Окинув девушек взглядом, он восхищенно присвистнул. — У меня нет слов, — еще шире улыбнулся он. — У парней случится сердечный приступ. — Их смерть будет куда более мучительной, если они не появятся здесь через минуту, — покачала головой староста. — Совсем скоро начало, а они ни сном, ни духом. От вида нарядно одетых студентов в глазах немного рябило. Разноцветные мантии и платья мелькали цветными пятнами мелькали перед глазами, сливаясь в одну, весьма странную картину, вызывая резь в глазах. Обитатели Хогвартса, громко переговариваясь, входили в Большой зал. Кто-то парами, кто-то большой компанией, но все, практически без исключения, хотя бы раз остановили свой взгляд на ней, придирчиво рассматривая выбранный ею наряд. От столь пристального внимания хотелось поежиться. А, еще лучше, вовсе уйти куда-нибудь подальше. Поговаривали, что на праздник прибудет так же делегация из Министерства магии и какие-то загадочные гости. Подробностей никто не знал, но, честно говоря, шатенке не было до этого никакого дела. Внимательно разглядывая толпу в поисках своего кавалера, она не могла не увидеть своих (бывших) друзей. Облаченные в черные камзолы расшитые золотом, такие же черные брюки с золотыми лампасами и остроносые ботинки, они выглядели поистине впечатляюще. Разве что от остальных Николая отличала черная лента с тремя оранжевыми полосами, перекинутая через плечо, громче любых слов говорившая о статусе волшебника. Точно такая же, только голубая, красовалась сейчас и на ней. Как бы и ни хотелось отбросить официоз, но это было слишком значимое мероприятие. Ольга, прошедшая мимо почти в двух шагах от нее, надела нежно-голубое шифоновое платье с высоким горлом. Обида и горечь кольнули в груди, ведь они вместе выбирали это платье. Стюарт Акерли, почему-то в клечатой мантии, равнодушно подпирал плечом стену, глядя себе куда-то под ноги. Его партнерша, облаченная в ярко-розовое платье, напоминала зефир или большое облачко, настолько воздушным был наряд. — Чемпионы, прошу построиться, — раздался голос профессора Макгонагал. — Мы вот-вот начнем. — Я убью его, — простонала Эванс. Сочувственно кивнув подруге, шатенка наблюдала, как она, держа под руку Люпина, скрылась из вида. Начиная нервничать, девушка постоянно оглядывалась. — Где ваша пара, мисс Бенуа? — строго спросила Минерва, оглядываясь по сторонам. — Я здесь, профессор, — послышалось со стороны лестницы. — Где моя пара? Хотевшая было возмутиться, чемпионка обернулась, встречаясь взглядом с гриффиндорцем. Одетый в иссиня-черный костюм-тройку брюнет смотрелся волшебно. Кипельно-белая, идеально выглаженная, рубашка и такого же цвета бабочка, лакированные ботинки глухо скрипели при каждом шаге. Каким-то чудом ему удалось усмирить волнистые волосы, уложив в аккуратную прическу. Белоснежная улыбка, цветущая на лице парня дрогнула, стоило ему увидеть свою девушку. Пышное платье цвета слоновой кости мягкими волнами расходилось в стороны, расшитый витиеватыми, серебристыми узорами корсаж подчеркивал грудь. Платье оставляло открытыми плечи и шею, сейчас украшенную двумя нитками жемчуга. Дополняли образ шелковые белые перчатки выше локтя. Медные волосы собраны в сложную, высокую прическу. Кокетливые пряди по обе стороны от лица мягкими волнами касались скул, легко подпрыгивая при каждом движении. Такие же жемчужные серьги-капельки дополняли образ. Легкий, почти неуловимый, макияж и персиковая помада придавали чемпионке почти ангельский вид. И только алая лента, почти небрежно перекинутая через плечо, выделялась на фоне почти идеальной картины, подвязанная у пояса аккуратным бантом, украшенный медальоном, от которого в четыре стороны расходятся лучи, в центре угадывалось изображение раскинувших крылья орлов, побеждающих змей у подножья разрушенной башни, на вершине которой располагалось орлиное гнездо. В свете факелов мерцали брильянты. Украшение приковывало взгляды своей необычностью. Такие ленты студенты Хогвартса видели впервые. — Твоя пара уже подумывает о том, чтобы найти тебе замену, — недовольно прошипела Бенуа, скрестив руки на груди. — Тебя где черти носят? Сглотнув, Блэк подошел ближе, оставив легкий поцелуй на щеке девушки. — Ничего не понял, но ты… — хрипло шептал он. — Ты просто прекрасна. А что за лента? — Да так, — отмахнулась девушка. — Дань традициям, ничего важного. Вперед вышла профессор Макгонагалл, оглядывая всех поверх очков. Хлопнув в ладоши, она привлекла внимание чемпионов. — Сейчас двери в Большой зал откроются и чемпионы вместе со своими парами войдут согласно следующего порядка, — доставая из кармана небольшой пергамент, женщина быстрым взглядом прошлась по написанному. — Первой идет мисс Бенуа, так как у нее большее количество баллов за прошедшее испытание, далее мистер Уэннели, завершает процессию мистер Акерли соответственно. Волнение, отчего-то окатившее Анну с головой, вызвало отрывистый вздох. На мгновение зажмурившись, девушка крепче сжала рукав гриффиндорца. Тот, заметив жест, накрыл своей ладонью тонкие пальцы шатенки. Она никак не ожидала, что они пойдут первыми. — Не смотри на них, — прошептал Сириус, когда они сделали первый шаг в сторону дверей. — Они неважны. Смотри только на меня, хорошо? — Да, — выдохнула она. — Да? — Да. Тяжелые двери легко расступились перед ней. Большой зал изменился до неузнаваемости. Привычные свечи сейчас отсутствовали, вместо них с потолка свисали хрустальные ступенчатые люстры, совсем как в академии. Столы факультетов убрали, оставив только стол преподавателей, неподалеку от которого сейчас стояла делегация из министерства, во главе с Альбусом Дамблдором в синей мантии доходящей до пола. Директор института Дурмстранг, в серебристом костюме, держал под руку Хозяйку Медной горы, облаченную в бордовое платье из парчи, излюбленные длинные рукава отсутствовали, открывая тонкие кисти, все же обтянутые высокими черными перчатками. Непривычный для директора наряд легкими волнами расходился вдоль тела. Темно-русые волосы, так же обычно собранные, сейчас были распущены, украшенные лишь небольшим украшением из белого золота с изумрудами, похожим на корону. Небольшие круглые столики под белыми скатертями расположились вдоль стен, освобождая место в центре зала. Огромная раскидистая ель стояла в самом центре импровизированного танцпола. Мерцая и искрясь яркими разноцветными огнями, она приковывала внимание. Чуть поодаль, на небольшом постаменте, сейчас расположился оркестр. Пройдя в центр зала, девушка сфокусировала свое внимание на единственно–важном сейчас человеке, что аккуратно коснулся ее талии рукой, вторую отведя за спину. Положив правую руку ему на плечо, а левую отставив в сторону, девушка не смогла сдержать улыбки, увидев, как мародер игриво подмигнул, чуть крепче сжимая пальцы на ее талии. Они на мгновение замерли, прежде чем начать плавно кружить по залу, вслушиваясь в волшебную мелодию, делающую этот момент поистине незабываемым, даже колдовским, пусть и в венском вальсе совсем не было магии. Анна не видела, как кружились в танце остальные пары, как, спустя несколько минут к ним стали присоединяться сначала профессора, а после особенно смелые студенты. Она видела лишь серые, искрящиеся глаза Сириуса Блэка. И ощущала всепоглощающее, невозможное счастье. Он уверенно вел в танце, кружа ее снова и снова, повинуясь переливам чарующей музыки. Сейчас Бенуа могла поклястья, что это самый волшебный, самый романтичный момент в ее жизни. — Я люблю тебя, — пылко произнес гриффиндорец, прежде чем коснуться поцелуем губ девушки. Разве так бывает? Если бы кто-то еще несколько месяцев назад сказал ей, что, отправившись в Англию, она встретит кого-то действительно особенного, вот так, без предупреждения покорившего ее сердце, она бы лишь рассмеялась. Одно время Бенуа казалось, что она влюблена в Николая, всерьез задумываясь о будущем с ним. Но теперь, теперь девушка точно знала, что такое любовь. Любовь — это когда сердце так сладко, так томительно замирает всякий раз при виде его, а по телу пробегает дрожь. И место, где ты оказался кажется самым правильным на свете. Вот как сейчас, когда тот-самый сжимает ее крепких объятиях, целуя на глазах не только всей школы, но и у всего мира. Она бы никогда, ни за что не променяла это чувство ни на что другое. Музыка ненадолго стихла, магия момента развеялась. Нехотя отстранившись, Анна сжала руку гриффиндорца в своей, не сводя влюбленного (теперь она знала это точно) и абсолютно счастливого взгляда. — Я рад, что моя дочь не растеряла своих навыков в танцах, — совсем рядом прозвучал до боли знакомый голос, от которого ужас тут же обрушился на голову девушки. Она буквально слышала, как с оглушительным звоном разбивалось ее бесконечное счастье. — Однако, мне непонятно отчего она танцует не со своим женихом, а с совершенно посторонним юношей. Сердце сжалось. — Отец? Что он только что сказал? — Женихом? — Добрый вечер, молодой человек, — холодно произнес мужчина, не сводя взгляда с дочери. — Мое имя Николай Александрович Бенуа, не могу сказать, что рад знакомству.