За час до рассвета

19 января 1979 год Хогвартс По шкале от одного до десяти насколько безумна идея отправиться вечером в общежитие, кишащее студентами академии Колдовстворец? Причем, каждый второй хотя бы раз, но бросил недобрый взгляд в сторону Сириуса Блэка. Впрочем, когда это его останавливало? Еще утром Анна пригласила его «в свою комнату». Кажется или это то предложение, от которого невозможно отказаться? Занятия закончились уже час назад и все это время гриффиндорец провел в…ванной комнате. Естественно, в процессе выслушав не один и не два ехидных комментария от Джеймса. Ха. Сам-то недалеко ушел. Уж он-то знает где практически каждую ночь пропадает его лучший друг. В то время как отношения с чемпионкой Колдовстворца были… Пожалуй, самыми невинными из всех, что у него были. Дальше жарких поцелуев и страстных, но все же целомудренных объятий дело (увы) так и не зашло. Не то чтобы он был против, однако, если уж у них складывались настолько серьезные отношения, что она даже хотела преехать в Англию навсегда, то, кхм, переход на «новый уровень» должен случиться… Наверное. Она же не из тех, кто делает «это» после свадьбы? Или да? Стоп. Все же Анна воспитана совсем в другой культуре. Что, если его попытки сблизиться ее обидят или того хуже? Оскорбят? Плотнее закутавшись в теплую мантию, гриффиндорец сам не заметил, как оказался у двери в карету, на которой прибыли студенты академии, мерцавшую серебристым светом даже в полумраке. И что теперь? Ему следует постучать? Или просто открыть дверь и войти? Меньше всего хотелось выглядеть глупо. Хотя, глупо это стоять и пялиться (чем он как раз и занимался вот уже две минуты). — Проблемы? Резко обернувшись, парень увидел одного из друзей Анны, имени которого не знал или не помнил? Не то чтобы они вообще хоть раз обсуждали эту сторону ее жизни. Мысленно сделав заметку обязательно наверстать упущенное, гриффиндорец улыбнулся. Высокий брюнет в темно-сером форменном пальто нараспах, из-под которого виднелась обычная черная водолазка и такие же брюки, держал руки в карманах. Не то насмешливая, не то вежливая полуулыбка играла на его лице. — Меня пригласила Анна, — пояснил Бродяга, кивком указывая на дверь. — Это я уже понял, — улыбка на лице собеседника превратилась в усмешку. — Ты Сириус Блэк. — А ты… — Василий Шереметев, близкий друг мадемуазель Бенуа, — пояснил новый знакомый. Пристальный взгляд карих глаз изучающе оглядел его с головы до ног. — И я вот только одного понять не могу — что она в тебе нашла… Неосознанно расправив плечи, гриффиндорец скрестил руки на груди. — Почему бы тебе не спросить об этом у нее? Неожиданно для парня, Василий сухо рассмеялся. Впрочем, через несколько секунд уже вновь стал серьезным. — Хотел бы я посмотреть на то, что останется от того умника, который осмелится сделать это. — Тогда, возможно, не стоит и пытаться? — в тон парню ответил Блэк. Этот разговор начал порядком надоедать, а настроение скатилось до нулевой отметки. — В конце концов, это тебя не касается. — А вот тут ты ошибаешься, — сделав шаг вперед, неожиданно зло произнес Шереметев. — Анна мне как сестра, мы выросли вместе и я не позволю ей бросить все ради… Ради минутного увлечения. Опустив руку в карман, гриффиндорец быстро нащупал волшебную палочку. Желание запустить чем-нибудь особенно мерзким в этого заносчивого придурка росло в геометрической прогрессии, с каждой секундой становясь все более навязчивым. — Анна не маленькая девочка и сама в состоянии решить как ей жить, где и с кем. — Я просто напоминаю, — усмехнулся Василий. — Анна помолвлена. И выйдет замуж, едва закончив академию. Ее отец не тот человек, которого стоит злить. Он был прав. И эта правота злила куда сильнее, чем тон, с которым эта правда была произнесена. Скорее из чувства противоречия, мародер сделал шаг вперед, преодолевая разделявшее их и без того небольшое расстояние, теперь встав вплотную к парню. — Да пошел ты. — Ты знаешь, что я прав, — злость брюнета словно испарилась, усмешка слетела с лица. — Не думай, что ты здесь самый умный, Блэк. Слухами земля полнится. Я поспрашивал о тебе. Тебя изгнали из рода. У тебя нет ни семьи, ни дома, ни родины. Что ты можешь ей дать? Просишь ее переехать? Куда? Перестань быть эгоистичным ребенком и подумай об этом. Если есть чем, конечно. Так они и стояли, глядя друг другу в глаза, несколько минут. Ни один из парней не двигался с места. Спокойный, даже почти расслабленный Василий и пришибленный осознанием правоты собеседника Сириус Блэк. Он чувствовал себя так, словно его очень сильно ударили, выбив весь воздух из легких. В голове, тем временем, клубились, словно змеи, невеселые мысли. Вопросы, о которых гриффиндорец не хотел, боялся даже задумываться. До этого момента. По большому счету, то, что сказал этот придурок — чистая правда. У него не было ничего. Ничего, кроме друзей и сомнительной перспективы однажды получить работу в министерстве. Еще на пятом курсе они с Поттером решили стать аврорами. Но даже эта должность не позволила обеспечить ту жизнь, к которой привыкла Анна. Которую он сам хотел ей подарить. Мог бы, если бы его мать не выжгла из семейного древа, лишив наследства и имени. — Ну что, ты идешь? — делая шаг в сторону двери, спросил Шереметев. — Нет, — бросил Блэк. Круто развернувшись, парень почти побежал в сторону замка. Несмотря на то, что ушел он довольно далеко, все равно услышал короткое: — Мне жаль. Местоположение не определено Они называли себя Пожиратели смерти. Избранные. Чистокровные. Среди них все члены «Священных двадцати восьми» (кроме, разве что, Пруэттов и предателей крови Уизли. Ах да, еще Долгопупсы. Еще одни любители грязнокровок.). Их фамилии знали все в магической Великобритании. Их семьи боялись и уважали. Одна только семья Малфой могла с потрохами купить Министерство магии, обанкротить банк «Гринготс» если бы пожелала. Нотт. Розье. Кэрроу. Крауч. Гринграсс. Булстроуд. Лестрейндж. Паркинсон. Трэверс. Селвин. Яксли. Всем им была оказана высочайшая честь — стоять у истоков новой эпохи. Новой эры, в которой больше никогда не придется пресмыкаться перед министерскими лизоблюдами и магглолюбами типа Дамблдора. Они займут место, положенное им по праву — на вершине магического мира. А грязнокровки, эта нелепая ошибка эволюции, почему-то решившая, что они чего-то стоят, будут там, где им самое место — в самом низу. Пожиратели, облаченные в черные мантии с накинутыми на головы капюшонами, настолько глубокими, что невозможно разглядеть их лиц, негромко переговаривались, ожидая прибытия своего господина в мраморном бальном зале, теперь использовавшегося для их еженедельных собраний. Больше трех десятков человек, и это лишь малая часть их сторонников, отважные, готовые исполнить любой приказ их Лорда, знали, что момент настал. Они слишком долго ждали, слишком тщательно готовились к этому. Двери открылись и в зал неслышно вошел мужчина. При его появлении все разговоры тут же смолкли. Склонившись в почтительном поклоне, никто из них не смел поднять голову или того хуже — выпрямиться без дозволения господина. — Встаньте, мои верные соратники, — холодно произнес Лорд, оглядывая присутствующих. Снимите капюшоны, я желаю видеть ваши лица. Пожиратели, синхронно выпрямившись, только сейчас заметили, что за спиной господина стояла, гордо расправив плечи, женщина. Копна черных, как смоль, вьющихся волос, аристократические черты лица, тонкая талия и искрящийся. почти фанатичный, блеск черных глаз — Беллатриса Лестрейндж, еще совсем недавно Блэк. Она впивалась взглядом в каждого, кто снимал капюшон. Палочка в ее руке то и дело подрагивала, будто женщина была готова в любой момент выпустить Аваду. Лорд Волан-де-морт, облаченный в дорогую черную мантию, снисходительно оглядев присутствующих, сделал несколько шагов вперед, чтобы быть максимально близко к своим приближенным. — Все ли готово к нашей операции, Яксли? — чуть повернув голову вправо, спросил Реддл. — Да, мой лорд, — произнес мужчина с рыжими волосами. Он был чуть ниже остальных, оттого выделялся. — Все ждут только вашего приказа. — Отлично, — коротко кивнул он. — Потому что вот он — приказ. Сегодня мы с вами сделаем первые шаги к нашей цели. Мир меняется. И мы будем на его вершине. Отправляйтесь. Вы знаете, что делать. *** Пригород Лондона никогда не был оживленным. Здесь, словно паутина, сплелись нити жилых кварталов, в которых почти каждое лицо было знакомо, а уклад жизни не менялся годами. В любую погоду, шесть дней в неделю, рано утром почтальон развозил почту. Пожилой мистер Альбер, будучи неизменно облаянным парочкой собак, вот уже семь лет подряд грозился «уйти с этой чертовой работы», но всегда возвращался. С громким скрежетом давно не смазанных петель на дверцах, белый фургон, управляемый молодой Лизой Абрамс, доставлял молоко многим соседям. Например, подслеповатой миссис Хилл, поившей им кошек со всего района или молодой матери Джессике, у которой муж уехал работать куда-то заграницу, а она никак не могла оставить маленького болезненного сына даже на час, чтобы сходить в ближайший супермаркет. В конце квартала уже одиннадцать лет жил старьевщик мистер Ланкастер, его дом больше походил на музей, в который он с удовольствием приглашал всякого, кто хотел выслушать, казалось, бесконечные истории о каждой вещице в его коллекции антиквариата. Все знали, что каждое воскресенье в доме 115 компания из мамочек, оставив мужей и детей, допоздна играла в бридж, потягивая коктейли из тонких трубочек, неизменно обсуждая все события, произошедшие за неделю не только с ними, но и у всех соседей. Однако, несмотря ни на что, никто из них даже не догадывался, что многие семьи, чьи дети-погодки отправившиеся учиться «в частную школу-пансион» были волшебниками. Путешествовали через камин в гостиной, варили зелья в чугунных котлах, трансгрессировали в ближайшей темной подворотне по вечерам, когда их никто не мог увидеть. Кто-то работал в Министерстве магии, кто-то был колдомедиком или аптекарем в Косом переулке. Они были другими, хоть это и не видно невооруженным взглядом. Среди них были семьи, в которых муж или жена был маглорожденным волшебником, полукровкой или даже чистокровными в первом поколении. Для них жизнь в обычном пригороде была привычна и они не хотели ничего менять. Улицы спали, когда раздался хлопок, словно кто-то лопнул воздушный шарик. Второй. Третий. Где-то залаяла собака. Еще десяток таких же хлопков разбудил бдительную старушку Фелицию. Она, громко ругая «распустившуюся молодежь», тут же выглянула в окно спальни, намереваясь как следует отчитать нарушителя ее сна и покоя. Однако то, что увидела женщина, не было похоже на розыгрыш. Больше дюжины людей в странных накидках, напоминавших хэллуинские костюмы, размахивая какими-то ветками во все стороны, поджигала дома соседей, методично переходя от одного к другому, не делая никаких исключений. Пламя тут же разгоралось, словно кто-то налил горючего. С громким треском что-то хлопнуло в ее собственной гостиной. Схватившись за сердце, доброжелательная соседка пошатнулась, сбитая с толку острой болью в груди. Дыхание сбилось, когда она увидела, как эти странные люди заставили вспыхнуть, как свечку, выбежавшую в одной ночной сорочке ее подругу, с которой они вместе приехали в этот пригород. Сорок лет дружбы закончились, когда ее милая Стейси упала замертво на припорошенную снегом дорожку. В спальню стал проникать едкий дым, но женщина не могла оторвать взгляд от улицы, уже понимая — это последнее, что она увидит в жизни. Вот, из некоторых домов стали выбегать соседи. В их руках Фелисити заметила такие же палки. Что это? Из них вылетали разноцветные лучи. Красные. Синие. Зеленые. Кто-то засмеялся. В приоткрытое окно отчетливо был слышен смех. Почти безумно смеялась женщина. Точно. Мурашки пробежали по коже оторопевшей старушки. Никогда прежде ей не доводилось слышать ничего подобного. — Авада Кедавра! — послышалось где-то совсем рядом. — Ступефай! — Круцио! Пронзительный крик эхом прокатился по улице, заставив Фелисити лишь сильнее сжать руку на груди. Костяшки пальцев побелели и, кажется, уже никогда не смогут разогнуться. Дышать было все сложнее. Только теперь она вспомнила про Джека, ее мужа, который мирно спал в кровати. Очки съехали на бок, а на груди лежала недочитанная книга. Первым порывом было разбудить мужчину, однако, уже понимая бессмысленность положения, она не желала, чтобы он видел все то, что сейчас переживала она. Жаль, что внуки так и не приехали на прошлых выходных. И с Питером, старшим сыном, так и не помирились. За окном снова кто-то закричал и женщина вновь обернулась. В груди нестерпимо жгло, но она почему-то не могла перестать смотреть. Не могла найти в себе сил взять в руки телефон и позвонить в полицию. Тем временем, улица пылала. А, вместе с ней, и жизнь. Та, какой она ее помнила, еще юной девушкой приехав в этот город. Теперь горел каждый дом на их улице. И не было никого, кто пытался помешать людям в капюшонах. А те, кто все же пытался, уже замерли в неестественных позах, устремив безжизненный взгляд в ночное небо, удивительно ясное для зимней ночи. Несмотря на плохое зрение, Фелисити четко видела кровь, замерзавшую алым багрянцем на снегу. Один из пришедших людей встал посреди дороги, аккурат напротив ее окна. Вскинув руку с веткой, он громко крикнул: — Мортмордре! Зеленый луч, выстреливший в небо, стремительно превратился в густое облако, в следующее мгновение принявшее форму черепа. Еще через секунду из широко раскрывшегося рта выползла огромная змея. Высунув свой тонкий, длинный язык, она будто шипела на невидимого врага. В груди вновь что-то нестерпимо заболело, по телу прошла волна жара. Негромко простонав, женщина упала на пол, повалив с прикроватной тумбочки небольшую шкатулку. Та, сделав несколько оборотов в воздухе, с глухим стуком упала на пол, открывшись. Комнату озарила тихая, хрустальная мелодия, которую никто уже не слышал. 20 января 1979 год Хогвартс Анна вошла в Большой зал в компании лучшего друга, легко держа того под локоть. Парень всю дорогу до замка шутил, вспоминая особенно забавные моменты из детства, легко накрыв кисть девушки ладонью. Обернувшись в сторону мародеров, шатенка не увидела привычного свободного места между Лили и Сириусом, который, она уверена, заметил их приближение, но даже не повернул головы. Заметив извиняющийся взгляд подруги, Бенуа, озадаченно нахмурившись, прошла мимо, впервые за долгое время усаживаясь среди своих однокашников. — О, смотрите кто почтил нас своим присутствием, — ехидно произнесла Гарро, отсалютовав кубком. — Сама чемпионка Бенуа пожаловала. Что, прогнали тебя из львиного царства? — Конечно, ведь даже такой челяди, как ты, иногда полезно оказаться в приличном обществе, — вежливая улыбка на лице шатенки, однако, не коснулась голубых глаз. — Глядишь, однажды и из тебя получится что-нибудь стоящее. Не обращая внимания на дальнейшие реплики однокурсницы, девушка то и дело бросала озадаченные взгляды в сторону мародеров. Римус Люпин, сидевший ближе всех, неловко ерзал, видимо, ощущая пристальное внимание. Поттер непривычно молчал, не сводя внимательного взгляда с друга, не поднимавшего головы от тарелки. Петтигрю казался растерянным, вертя головой во все стороны, он что-то негромко спрашивал у Люпина, от чего он лишь еще сильнее сводил брови к переносице. — Не смотри на них так пристально, — прошептал Василий, пододвигая к ней тарелку ее любимого пирога. — Лучше позавтракай. Ольга Репнина, до того что-то живо обсуждавшая с угрюмым князем Орловым, который своим взглядом грозил прожечь в ней дыру, неодобрительно покачала головой, повернувшись в их сторону. Они так и не разговаривали после той ссоры. Впрочем, желание менять ситуацию напрочь отсутствовало. — Что-то аппетита нет, — покачала головой Анна, утыкаясь носом в плечо друга. — Как думаешь, что могло произойти? — Может, вы поссорились? — Я пригласила его к себе вчера вечером, — глухо ответила чемпионка, стараясь сдержать горечь в голосе. — Но он не пришел. Я совсем ничего не понимаю. — Может, тебе стоит спросить у него? — Может… — согласилась она. — Только я… Я же ничего не сделала. Или сделала? Или проблема в том, что я как раз чего-то не сделала? — Стоп, погоди, — приобнимая подругу за плечи, произнес Шереметев. — Ты зачем накручиваешь себя раньше времени? Поговори с… Хотя нет. Лучше не надо. — Ты о чем? — поднимая голову, спросила Анна. Проследив за взглядом друга, увидела, как к Блэку подошла какая-то девушка. Ласково проведя по плечам парня, она что-то прошептала ему на ухо. Впервые за все это время оторвав взгляд от тарелки, мародер накрыл ее ладонь своей. Что-то коротко ответив, он стремительно поднялся с места, после чего девушка тут же обвила руками его предплечье. Блэк, не глядя на друзей, быстрым шагом вышел из Большого зала. — Это… Что сейчас было? — растерянно произнесла Бенуа. — Кажется, это называется «нашу чемпионку бросили на глазах у всей школы», — тут же отозвалась Софи, не скрывая торжествующей улыбки. — Ты бы лучше заткнулась, — неприязненно поморщился Василий, уловив дрожь девушки, крепче прижимая к себе. Она могла лишь бездумно хлопать глазами, продолжая смотреть на вход в Большой зал. Все казалось, что он сейчас вернется, рассмеется ей в лицо, скажет, что это была просто шутка, глупый розыгрыш. Что могло случиться за… Один день? В горле резко пересохло, словно она не пила уже несколько дней. Если это шутка, то ей очень, очень, очень не смешно. Скорее наоборот. Гриффиндорцы, наблюдавшие за происходящим, тут же принялись шептаться, обсуждая увиденное. Как никогда сильно хотелось исчезнуть, просто раствориться в воздухе. Быть может, она сделала что-то не так? Обидела? Но… Что? И как после такого вообще разговаривать с Блэком? И стоило ли вообще это делать? В груди что-то болезненно сжалось. — Хочешь, я отведу тебя к нам? — тихо предложил Василий. Вздрогнув от неожиданности, шатенка отрывисто кивнула. Видеть никого решительно не хотелось. Они уже поднялись с места, когда в зал влетели почтовые совы. Громко ухая, они бросали на стол письма и свежие газеты. В следующее мгновение кто-то истошно закричал. Непонимающе оглянувшись, Бенуа заметила, что люди испуганно смотрят на первую полосу «Ежедневного пророка». «ЖЕСТОКОЕ НАПАДЕНИЕ НА МАГГЛОВСКИЙ КВАРТАЛ В ЛОНДОНЕ. ШЕСТЬДЕСЯТ ПОГИБШИХ, СРЕДИ НИХ ПОМОЩНИК МИНИСТРА МАГИИ АРЧИБАЛЬД СЕЙМУР.» — Так вот, как звали того мужчину… — невпопад произнесла Анна. Несмотря на то, что она не имела никакого отношения к погибшим, по телу пробежали мурашки. Отчего-то на мгновение стало страшно, а дурное предчувствие комом встало в горле. Правду говорят, беда не приходит одна.