За час до рассвета

20 февраля 1979 год Министерство магии Есть такие предложения, от которых невозможно отказаться. К сожалению Хозяйки Медной горы, посещение судебного заседания над арестованными недавно Пожирателями смерти входит в их число. Зал номер десять, в который ее сопроводил Харфанг Мантер, располагался в подземельях Министерства магии и представлял собой трехсторонний амфитеатр, напротив которого сейчас установили два деревянных стула. Металлические цепи небрежно свисали с подлокотников, заставляя ведьму непроизвольно поежиться от одного их вида. Неспешно следуя за директором Дурмстранга по длинным коридорам Министерства магии, осадок, оставшийся от прошлого визита, заставлял женщину хмуриться, оглядываясь по сторонам. На заседание допускали прессу, представители которой уже с удобством устроились аккурат напротив ложи, в которой она сидела рядом с Альбусом Дамблдором. Вспышки колдокамер были настолько частыми, что в глазах начинало рябить. Хотелось прямо сейчас встать и уйти, наплевав на приличия. Политика. Что ж, идея участвовать в Турнире Трех волшебников все больше разочаровывает. В России никто не посмел бы привлекать ее к подобным мероприятиям. Да что там, Совет Волшебников вообще не вмешивался в дела академии Колдовстворец без крайней на то необходимости. И совсем не важно, что эта самая «необходимость» в последний раз возникала лет семьдесят назад. — Столь громкое слушание будет проводиться полным составом Визенгамота, — чуть склонившись в ее сторону, негромко произнес Дамблдор, провожая взглядом первых волшебников в сливовых мантиях. — Но допрашивать арестованных будет министр. Он верховный волшебник. — А как будет приниматься решение? — скорее из вежливости, нежели из искреннего интереса, отозвалась Мороз. — Голосование, — хмыкнул директор Хогвартса. Брови колдуньи удивленно взлетели вверх. — У вас разве законодательно не закреплен регламент действий в подобных случаях? — Закреплен, — кивнул он, сведя брови к переносице. — Но окончательное решение остается за членами Визенгамота. Взгляд Анны Мороз упал на Министра магии, уже стоявшего у трибуны чуть впереди. Облаченный в ту же сливовую мантию что и остальные волшебники за его спиной, снисходительно кивал что-то негромко шептавшему ему седовласому мужчине. Прежняя надменность и высокомерие вернулись, стерев с лица Гарольда все остальные эмоции, включая страх, который она имела неудовольствие лицезреть в их прошлую встречу. На голове мужчины вновь красовался излюбленный цилиндр. Невольно вспомнив прошлый разговор с министром, Мороз чуть повернула голову в сторону Дамблдора, который, казалось, кого-то высматривал среди устраивающихся на трибуне людей. Почему Минчум ему не доверяет? Для этого есть основания или он, как и всякий политик, просто боится за свое «теплое местечко»? — Только не говорите, что нашли директора более привлекательным, чем я, — в голосе Мантера удивительным образом смешалась насмешка и кокетство. — Как вы, оказывается, пристально за мной наблюдали, — в тон мужчине отозвалась Анна, слегка повернув голову влево. — Если успели заметить даже этот быстрый взгляд в сторону. — Не наблюдал, а любовался, — улыбнулся директор Дурмстранга, нарочито демонстративно поправляя манжеты белоснежной рубашки. — Есть разница, не так ли? Не удостоив Мантера ответом, женщина обратила внимание на все прибывающих волшебников на трибуне напротив. Люциус Малфой в компании какого-то мужчины устроился в самом последнем ряду, словно не желал привлекать внимания к своей персоне. Мгновение и их взгляды встретились. Ответив на вежливый приветственный кивок мага, она все же заметила неглубокую морщинку, залегшую меж бровей блондина. Его собеседник не переставал хмуриться, окидывая всех собравшихся презрительным взглядом. Раздался звук молоточка. Воцарилась тишина, взгляды волшебников и волшебниц устремились на Министра магии, уже занявшего свое место. — Слушается дело номер сто шестьдесят два ноль семь, — опустив глаза на листки пергамента, начал он. Голос мужчины, усиленный заклятьем Сонорус, эхом разносился по залу. — подсудимые Оуэн Патрик Уилкис и Эван Корнелий Розье. Привести арестованных. Неприметные двери в глубине помещения тяжело распахнулись и вошла группа авроров, в центре которой, волоча цепи по полу, медленно шли двое мужчин, опустив головы. Мантии, явно из дорогой ткани, полностью покрылись пылью и грязью, кое-где порвавшись насквозь. Тяжело переставляя ноги, они опустились в кресла и волшебные цепи тут же сковали им руки и ноги, а кожаный ремень зафиксировал шею, полностью лишая их возможности пошевелиться. — Представьтесь суду, — сухо бросил им Минчум, когда авроры встали по обе стороны от обвиняемых. — Эван Корнелий Розье, — будто ругательство, выплюнул мужчина с короткой стрижкой. Его лицо было грязным, в мелких царапинах, но карие глаза полыхали от гнева. — Оуэн Патрик Уилкис, — следом отозвался второй, его длинные рыжие волосы свисали по обе стороны бледного лица. Тонкие губы скривились в усмешке, обнажая белоснежные зубы. — Вы знаете, в чем вас обвиняют? Повинуясь мимолетному порыву, Хозяйка Медной горы бросила быстрый взгляд в сторону Малфоя и его компаньона. Оба выглядели чрезвычайно сосредоточенными, напряженно наблюдая за происходящим. Губы незнакомца чуть шевелились, он явно что-то говорил блондину, но разобрать что именно было, естественно, совершенно невозможно. Они казались… Заинтересованными? Плохое предчувствие пронеслось по венам с бешеной скоростью, заставляя нервно оглядеться по сторонам. Не найдя ничего особенного, она чуть подернула плечами, пытаясь отогнать наваждение и сфокусироваться на происходящем. В конце концов, это просто предчувствие. Они в одном из самых охраняемых мест в магической Великобритании. Что может пойти не так? Усмехнувшись своим мыслям, брюнетка вновь обратила свое внимание на подсудимых. — …понятия не имею, — поморщился Уилкис, вызывающе глядя на волшебников в сливовых мантиях. — Я вообще плохо помню тот день. — Что насчет вас, мистер Розье? — нахмурился Минчум. — Хотите сказать, что тоже не помните, как убили колдомедика Морро? Или как ранили нескольких пациентов? — Меня заколдовали, — бросил Розье, опуская взгляд на свои скованные цепями руки, пытаясь размять затекшие пальцы. — Наложили проклятье Империус. Я все понимал, но не мог противиться. По залу волной прокатился вздох удивления. Вспышки колдокамер засверкали с удвоенным рвением. — Тишина в зале! — неистово стуча молотком, почти кричал Министр магии, недовольным взглядом окидывая собравшихся. Лицо волшебника покрылось красными пятнами негодования. Однако, это не помешало собравшимся продолжить обсуждение и гул в зале, хоть и стал тише, так и не прекратился. — Мистер Розье, вы можете это доказать? — Я… — Как считаете, он врет? — отвлекая от речи обвиняемого, шепотом спросил Мантер, не сводя внимательного взгляда с потенциального Пожирателя смерти. Колдунья неопределенно покачала головой. — Сыворотка правды? — Хм, как вариант, — задумчиво отозвался мужчина. Неизменная трость замерла, зажатая меж тонких пальцев. — Но Визенгамот должен единогласно одобрить ее использование. Боковым зрением брюнетка уловила движение на трибуне, занимаемой волшебниками в сливовых мантиях. Средних лет женщина неспешно подошла к Министру и что-то быстро зашептала ему на ухо. — К обвиняемому Эвану Корнелию Розье будет применена сыворотка правды, — будто в ответ на их предположения, объявил Минчум. — Суд объявляет перерыв на час для подготовки к допросу. Заключенных тут же увели из зала в сопровождении авроров. Неужели кто-то действительно настолько глуп, чтобы использовать столь темную магию и не обезопасить себя, раз они в самом деле рассчитывают на успех такого допроса? И кто вообще руководил Пожирателями? Для чего им понадобилось нападать на больницу Святого Мунго? Как много вопросов. И ни один ее, по большому счету, не касается. Так почему они снова и снова возникают в голове? Мороз конечно же читала в газетах все эти статьи недоверия политике Министерства магии, а теперь могла видеть своими глазами все эти неодобрительные взгляды, бросаемые в сторону членов Визенгамота собравшимися волшебниками. Несмотря на все усилия, Анна не могла заглушить эти перешептывания, обрывки фраз, то и дело доходившие до ее слуха. Слишком много жертв. А никого еще не арестовали. Могли ли в данной ситуации эти мужчины рассчитывать на справедливый суд? Едва ли. Политика. От подобных выводов губы сами собой скривились в усмешке. Первое, на что обратила внимание Хозяйка Медной горы, был Люциус Малфой, в полном одиночестве поднимающийся со своего места. Таинственный собеседник исчез, а его место заняла пожилая колдунья, сейчас протирающая большие очки в роговой оправе рукавом мантии болотного цвета. — Не хотите размяться, мадам Мороз? — протягивая ладонь, мягко произнес уже поднявшийся на ноги Мантер. В последнее время его холодная отстраненность сменилась почти до приторности сладкой вежливостью, граничащей с флиртом. Не до конца понимая причины столь внезапных перемен, Анна не спешила осаживать «коллегу». Хотелось посмотреть, к чему это приведет. Ощутив, как пальцы мужчины сомкнулись вокруг ее тонкой ладони, она легко поднялась с места. — Вы не видели профессора Дамблдора? — оглядываясь по сторонам, спросила Мороз. — Все еще не верю, что он интересует вас больше, чем я, — усмехнулся мужчина, открывая перед ней дверь. Вернув ему усмешку, Анну тут же ослепила череда вспышек колдокамер. — Мадам Мороз, что вы думаете относительно текущей политики министерства магии? — Мадам Мороз, вы не боитесь за своих студентов? — Мадам Мороз, как вы оцениваете шансы Анны Бенуа на победу в Турнире? — Мадам Мороз, у вас не возникало желания остаться в Англии? — Мадам Мороз, взгляните сюда! — Мадам Мороз! Вопросы сыпались со всех сторон, будто из рога изобилия. Репортеры звучали все громче, стараясь перекричать друг друга, привлекая внимание. Глаза Хозяйки Медной горы опасно блеснули. Не смертельное, но крайне неприятное заклятие уже почти сорвалось с губ женщины, когда пальцы директора Дурмстранга чуть крепче сжали ее ладонь в успокаивающем жесте. Быстрый взгляд вниз — действительно, их пальцы каким-то чудом переплелись. Отдернув руку, она стремительно направилась дальше по коридору почти не разбирая дороги. По большому счету, ей было все равно, она готова уйти куда угодно, лишь бы подальше от назойливой прессы. Еще не хватало, чтобы они увидели ее в столь компрометирующем положении. Политика, чтоб ее. Желание все бросить и сегодня же уехать в Россию росло в геометрической прогрессии. — Пресса бывает так навязчива, — вкрадчивый голос Люциуса Малфоя раздался совсем рядом. Он стоял у стены в конце коридора, с интересом наблюдая за происходящим. — Мне понятно ваше раздражение. — Вы правы, мистер Малфой, — кивнула она, сложив ладони друг на друга в районе живота. Волшебные перстни игриво мерцали в свете факелов. — Даже не спросите мое мнение относительно сегодняшнего суда? — А вы мне его скажете? — усмешка коснулась губ аристократа. Теплая ладонь опустилась на ее плечо, привлекая внимание. Усилием воли подавив желание вздрогнуть, женщина чуть повернула голову, отчего-то уже зная кого увидит. — Нас ждет министр, — непривычно серьезный тон Мантера отозвался вереницей мурашек по телу колдуньи. В который раз за день. Не самая приятная тенденция, однако. Что могло произойти? Судебное заседание в самом разгаре, коридор переполнен репортерами и служащими Министерства, которым не терпится услышать приговор суда. Все слишком напуганы и теперь ждут, что справедливость восторжествует даже если накажут только двоих волшебников, пусть даже косвенно виновных в нападении. В уже знакомом кабинете Гарольда Минчума собралось около десяти человек, включая Альбуса Дамблдора. Сам его владелец нервно мерил шагами помещение. Его напускная уверенность лопнула, словно мыльный пузырь, сейчас министр выглядел вновь напуганным, если не сказать больше. Кажется еще чуть-чуть и он начнет паниковать. — А, мадам Мороз, профессор Мантер, — увидев вошедших, Минчум резко остановился. Пальцы нервно теребили полы цилиндра. Мантия члена Визенгамота небрежно брошена прямо на стол. — Проходите, мы вас ждали. — Министр, — учтиво кивнул Харфанг, оглядывая присутствующих. — Что-то случилось? Поравнявшись с директором Хогвартса, колдунья не могла не отметить тягучую атмосферу в кабинете, как по волшебству передававшуюся и ей. Стараясь сохранять спокойствие, Хозяйка Медной горы вопросительно посмотрела на Дамблдора, тот лишь сильнее нахмурился в ответ. — Розье сбежал из камеры предварительного заключения, — пояснил один из присутствующих, не сводя напряженного взгляда с министра. — Уилкис и пятеро авроров убиты. В кабинете воцарилось молчание. Казалось, взрослые волшебники не знали, что сказать, продолжая обмениваться растерянными взглядами. Лишь одно слово как нельзя лучше подходило, чтобы описать ситуацию: Катастрофа. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, — медленно произнесла Мороз, нарушая тишину. — Значит ли это, что кто-то очень не хотел, чтобы эти двое заговорили? Минчум обреченно кивнул, уставившись на собственные ботинки. — Значит ли это, что в министерстве завелся предатель? — снова уточнила она, в глубине души надеясь на отрицательный ответ. Ей никогда не нравилось предполагать худшее. Вновь кивок. Мантер, нервно постукивая тростью по каменному полу, не сводил с нее взгляда, от которого почему-то хотелось поежиться. — Я просто напомню, — подала голос колдунья в сливовой мантии, чьего имени она не знала, поправив очки на переносице. — За дверью нас ждет дюжина репортеров, не говоря уже про общественных слушателей. Анна не любила политику, но это не значит, что она ничего в ней не понимала. Поэтому один единственный вывод напрашивался сам собой: произошедшее означало лишь одно — крах политической карьеры Гарольда Минчума. Не сегодня так завтра. Рано или поздно о случившемся станет известно… На фоне беспорядочных нападений, ни одно из которых не было подавлено, побег практически из зала суда, да еще и жертвы среди авроров… Как считаете, с какой скоростью общественность разорвет его на части? — Практикуются ли в вашей стране закрытые слушания? — задумчиво произнесла Анна, впервые встречаясь взглядом с министром. — Да, но… — начал было он, но запнулся на середине фразы. Его глаза расширились, теперь мужчина с надеждой смотрел на волшебницу. — Скажем, что они, допустим, обладают важными сведениями для дальнейшего следствия, это поможет выиграть немного времени, — продолжила Мороз, скрестив руки на груди. — Ведь поиски Пожирателей смерти сейчас приоритет для министерства? Минчум, в мгновение ока оказавшись рядом, бесцеремонно взял ее за руку, оставив легкий поцелуй на костяшках пальцев. Казалось, он едва сдерживался от демонстрации более ярких чувств. Мда. Все происходящее — настоящее испытание выдержки для колдуньи. Испытание, с которым ей, судя по воодушевлению на лицах присутствующих, удается справиться на все сто процентов. — Я в неоплатном долгу перед вами, мадам Мороз, — голос министра дрожал. — Если вам когда-нибудь понадобится помощь, любая, наше министерство магии и я лично буду счастлив помочь. Пожалуй, не стоит сейчас говорить ему, насколько маловероятна его потенциальная полезность. — Благодарю, мистер Минчум, — вежливо отозвалась Хозяйка Медной горы, мягко убирая руку из влажной ладони мужчины. — Я думаю, не стоит заставлять прессу ждать так долго. А то подумают что-нибудь… не то. — В самом деле, — пробормотал Гарольд, стремительно направляясь к выходу. С каждым шагом преображаясь, он, как истинный политик, вышел из кабинета уже полностью собравшимся. Уверенно расправив плечи, волшебник шел на встречу вспышкам колдокамер, а голоса уставших от ожидания журналистов были слышны даже на соседних этажах Министерства Магии. Хогвартс Питер Петтигрю всегда хотел быть заметным. Всегда хотел быть особенным. Всегда мечтал однажды быть оцененным по достоинству. Снова и снова он смотрел в свое отражение в зеркале, с ненавистью вглядываясь в эти слишком пресные, слишком серые, слишком блеклые черты. Мама называла цвет его волос «пшеничным», он считал его мышиным. Мама говорила, что его глаза похожи «на водную гладь озера», ему казалось, что видит в них отражение ближайшей грязной лужи. Питер начинал говорить только когда остальные голоса смолкали. Тогда и только тогда он мог быть услышанным. Кажется, никто не замечал его. И он ненавидел это. Презирая, в первую очередь, самого себя. Гости часто приходили в их дом, когда Питер был маленьким. Играли в преферанс, потягивая дешевое пиво из ближайшего универмага. Его мать, Матильда Петтигрю, работала в небольшой конторе, перекладывая бумажки для очередного начальника-мужлана. Она никогда не была многословной. Не любила разговоры о его отце, ненавидела своих подруг и те бессмысленные беседы, что они вели, когда табачный дым полностью заполнял маленькую кухню. Не любила разговаривать о жизни, о будущем и прошлом, предпочитая жить сегодняшним днем. Почти не использовала волшебную палочку, общаясь преимущественно с магглами. И даже спустя годы Питер так и не смог найти ответ на вопрос: а любила ли его мать хоть кого-то в этой жизни? Когда ему было восемь, Матильда привела в дом мужчину, однажды вечером заявив, что собирается выйти замуж. Полноватый, вечно потеющий обладатель густой, длинной бороды, которая буквально молила о том, чтобы ее расчесали и блестящей залысины до самого затылка. То ли Эдвард, то ли Эдвин… Только спустя полгода, однажды утром наткнувшись на маленького мальчика на кухне за завтраком, он, кажется, впервые по-настоящему посмотрел на него, удивленно вздернув кустистые брови. Быстрый взгляд в сторону Матильды и неловкое «У тебя есть сын?» даже спустя годы то и дело снится в самых страшных кошмарах. Маленький Питер еще долго после вглядывался в собственное отражение в зеркале. Неужели он действительно ничего не значит? В начальной школе, молодая мисс Эльсон, пожалуй, была единственной, кто смотрела в его сторону и видела чуть больше, чем просто…темно-коричневое пятно, ведь именно такой цвет был у его пальто. И твидового пиджака. И парадно-выходной рубашки. Только за эту искреннюю заботу и участие в темно-зеленых глазах юный Петтигрю будет всегда ей благодарен. Бизнес ухажера матери прогорел (в прямом смысле слова), оставив после себя лишь горсть пепла и он окунулся в пучину беспробудного пьянства, заявившись однажды домой в одном исподнем. Уже в тот вечер, наблюдая как его мать, брезгливо морщась, стягивает с него пропахшую нечистотами майку и носки, Питер понял, что это начало конца. Мечтая хотя бы однажды оказаться правым, теперь он проклинал эту мечту. Потому что она взяла и самым наглым образом исполнилась. В погоней за легкими деньгами то ли Эдвард то ли Эдвин очень быстро пристрастился к азартным играм. Никаких сбережений не осталось меньше, чем через неделю. А потом… Он ее ударил. Бил ее снова и снова, оставляя лиловые синяки на скуле, руке, груди и ребрах… А что Матильда? Кривая улыбка и дежурное «Все хорошо, Питер, у него просто трудные времена. Вот увидишь, совсем скоро все образуется». Но ничего. Ни-че-го не стало лучше, не образовалось. Его звали Эдгард. Именно это имя значилось на темно-серой могильной плите. Через два месяца такой жизни мужчину просто убили, бросив тело на крыльцо их дома. Мать так и не оправилась. И дни слились воедино. Потом было письмо из Хогвартса. Словами не передать это облегчение, испытанное им в тот день. Ведь, даже магического выброса у него так и не случилось. И это был лишь один из пунктов в бесконечном списке причин его ненависти к себе. Огромный замок в одночасье покорил сердце маленького мальчика. Восторг и трепет, поселившиеся в сердце юного Петтигрю, давали ему надежду на новое начало. Здесь никто не знал его. И он никого не знал. Что это, если не шанс? Но потертая мантия и давно стоптанные коричневые ботинки, очевидно, сказали его будущим однокурсникам гораздо больше, чем он смог бы выразить словами. — Смотрите, кажется, в этих крокодилах разгуливал его дедушка! — Эй, Петтигрю, тебе не говорили, что ты смахиваешь на крысу? — Уж не собираешься ли ты описаться от страха, Питер? — Что молчишь, Питер? Ах, как я мог забыть… Крысы не разговаривают! Эти ребята были его однокурсниками всего четыре дня. Хорошенькое новое начало. Шанс? О да. Шанс пройти через эти унижения еще раз, будто прошлого было недостаточно. Пятеро на одного? Очень смело. Первокурсники львиного факультета уже прижали его к стене в одном из коридоров, выставив вперед волшебные палочки. Недобрые ухмылки слишком красноречиво говорили о том, что сейчас случится. Старые шрамы тут же услужливо заныли, напоминая о себе. — Уильямс, я что-то не пойму, ты бессмертный или просто тупой? — послышалось откуда-то сзади. Самый главный заводила едва заметно вздрогнул, оборачиваясь. В конце коридора стояли трое, точно таких же первокурсников львиного факультета. Он видел их на распределении, но так и не осмелился подойти. Как всегда. Почти лениво поправив очки в круглой оправе, тот, что стоял в середине, сделал несколько медленных шагов вперед, окидывая уже не такого смелого однокурсника недобрым взглядом. — Иди куда шел, Поттер, — поморщился Уильямс, все же опуская палочку. — Тебя это не касается. — Этот парнишка — наш друг, — вдруг вмешался второй, демонстративно держа руки в карманах. — Так что очень даже касается. Пятеро задир, кажется, не поверили своим ушам, недоуменно переглянувшись. — Петтигрю? Этот замухрышка? — ошеломленно переспросил один из них, переводя почти растерянный взгляд на Питера, ища в его лице подтверждение сказанного. Тем временем, ребята оказались совсем близко. — Короче, все сваливаем быстро и без возражений, Уильямс, иначе все узнают… — медленно начал тот, что был в очках. Бросив недобрый взгляд в сторону Петтигрю, гриффиндорец кивнул своим товарищам и они спешно ретировались. — Римус Люпин, — улыбнулся до сих пор молчавший парень, протягивая ладонь для рукопожатия. — Сириус Блэк, — серьезно кивнул второй, но, заметив испуганный взгляд Питера, смягчился и широко улыбнулся. — Джеймс Поттер, — подмигнул парень в очках. — Уильямс придурок, не обращай внимания. Не в силах произнести и слова, юный гриффиндорец отрывисто кивнул, переводя взгляд с одного однокурсника на другого. Неужели это происходит на самом деле? Неужели они и впрямь… Разговаривали с ним? Более того, были к нему добры? — Я… Питер Петтигрю, — опомнился он, неуверенно улыбнувшись. Новые знакомые обменялись одним им понятными взглядами, словно вели молчаливый диалог. И как они смогли вот так сдружиться за четыре дня? Блэк, вдруг подойдя ближе, дружески хлопнул его по плечу. Подавив инстинктивное желание отшатнуться, он постарался не выглядеть еще более жалко, хотя улыбка все же дрогнула. — Будешь с нами дружить, — Поттер не спрашивал, вставая по другую сторону. — Нам как раз был нужен четвертый. — Да, Люпин уже все уши проел маггловской книжкой про муштек…мутеш… Ах ты ж… Как там они? — рассмеявшись своей запинке, спросил Блэк. — Мушкетеры, — смеясь, отозвался Римус, вставая рядом с друзьями. — Вот, точно! — обрадовался Сириус. — А их там как раз четверо было. — Один за всех и все за одного! — взмахнув палочкой на манер шпаги, Люпин выпустил в воздух сноп оранжевых искр. Рассмеявшись, уже вчетвером они пошли по дальше по коридору. Если бы однажды он научился заклинанию Патронус, проблем с выбором счастливого воспоминания не возникло. Пожалуй, впервые в жизни Питер чувствовал, что само его существование имеет смысл, а его мнение, его голос действительно имеет значение. Во всех проделках друзей, с легкой руки профессора Макгонагалл, получивших звание Мародеров, он слышал и свой голос. Он ощущал свою причастность к чему-то действительно важному, чему-то, что можно потрогать руками, увидеть, прочувствовать момент… Триумфа? Питер Петтригрю никогда не был смелым как Джеймс Поттер, харизматичным как Сириус Блэк и даже не был рассудительным как Риумус Люпин и порой не мог понять что эти трое нашли в нем, но старался об этом не думать, отгоняя голосок сомнения как можно глубже, не позволяя страху вновь завладеть разумом… Он был благодарен друзьям за первый настоящий шанс быть кем-то. И даже безумная любовь (чем-то смахивающая на одержимость) Поттера к магглорожденной Эванс не казалась ему по-настоящему важной. Первый, второй, третий и даже пятый курс Петтигрю в Хогвартсе были лучшими. Подумать только, они сами, без посторонней помощи стали анимагами! Теперь во взгляде гриффиндорца то и дело мелькала… гордость! Представляете? Самая настоящая, чистая гордость. Разрываясь от желания рассказать всем и в то же время не говорить никому, упиваясь мыслью о том, что ему доступно что-то, о чем не знает никто, Питер, казалось стал шире в плечах. Поглядывая на остальных однокурсников будто свысока, он еще сильнее чувствовал свою значимость. А каждая прогулка под луной в компании друзей по Запретному лесу лишь придавала остроты его обычной школьной жизни. К концу шестого курса Питер Петтигрю впервые познал вкус ненависти. Впервые ощутив это нестерпимое жжение в груди, он поначалу даже не понял что происходит. День за днем наблюдая как Поттер все сильнее отдаляется, как мысли одного из лучших друзей становятся все дальше от них… Дальше от него, но ближе к этой никчемной зануде, вечно погруженной в книги, руки непроизвольно сжимались в кулаки от злости. А эти взгляды рыжей грязнокровки, которые она бросала в ответ! Немыслимо. Сама сущность внутри Питера кричала об опасности! Его привычный, устойчивый мир, где их было только четверо, буквально трещал по швам выбивая почву из-под ног. А, когда на седьмом курсе эта грязнокровка стала буквально всюду таскаться с Поттером, его пронзило осознание. Он наконец-то понял, что всем своим существом, всем сердцем ненавидит Лили Эванс за то, что она отнимает у него жизнь. Даже бессчетное количество девушек-однодневок Блэка не вызывали столь жгучую ненависть, ведь никто из них не имел значения, не был приоритетом для него. Он бросал их так же легко и просто, как играл с золотистым маленьким снитчем Сохатого. Игра надоедала? Отлично. Шарик послушно складывал крылья и отправлялся в карман. Так было всегда. Ровно до того момента, как появилась она. Восхитительная, будто вышедшая из сказки. Воплощение всех, даже самых потаенных, фантазий его души, его сердца. Анна Бенуа. Ее волосы имели неповторимый цвет, отливая золотом на солнце. Всего однажды встретившись с ней взглядом, он по-настоящему понял, что никогда раньше не видел настолько безграничной чистоты в глазах. Она пленила его, даже не заметив этого. Оказываясь рядом, она не замечала, как дыхание Питера замирало. Прекрасно осознавая, что такая как Бенуа никогда не посмотрит в его сторону, он сам не смел поднять взгляд, позволяя себе лишь украдкой, издали, любоваться ее изящной красотой. Конечно. Естественно Блэк не смог пройти мимо. И, шутка ли, она ответила ему взаимностью. Хотелось кричать. Хотелось взять ее за руки, встряхнуть как можно сильнее, сказать, что он разобьет ей сердце, как делал это уже десятки раз с другими девушками! Однажды он почти сделал это. Встретив ее в коридоре, он вдруг остановился, впервые оказавшись на расстоянии ближе вытянутой руки. — Питер? — хрустальный голос Бенуа заставил его до крови закусить внутреннюю сторону щеки в попытке унять дрожь. — Ты что-то хотел? Все слова в одночасье вылетели из головы. По лбу стекала первая, но далеко не последняя капля пота, вынуждая стыдливо опустить глаза. — Я… Ну… В-общем… Она подошла ближе, почти ласково положив руку ему на плечо. Унять дрожь уже не получалось. Жар волной окатил его с головы до ног. — Не волнуйся, ты можешь рассказать мне что угодно, — в голосе Бенуа звучало беспокойство. — Я… Нет. Извини, я… — прочистив горло, вновь произнес он. — Сириус просил передать, что ждет тебя в Большом зале и… Я пойду. Он сбежал. Сбежал, как последний трус. Сбежал так же, как делал это всю свою жизнь. Влетев в ближайший туалет, он рывком открыл холодный кран, подставляя пылающее смущением лицо ледяным струям воды. Мерлин, неужели это никогда, никогда не закончится? Неужели он обречен? Вода стекала под воротник, вызывая неприятные мурашки. Рукава промокли до локтей, но ему было все равно. Подняв голову, Питер вглядывался в свои собственные черты. Слишком большой, крючковатый нос, маленькие глаза в обрамлении светлых ресниц. Выпирающие передние зубы, слишком тонкие губы в вечно подрагивающей улыбке. Повинуясь внезапному порыву, он что есть силы ударил ладонью по зеркалу, стирая собственное отражение. Оглушительный звон даже теперь звучит где-то в голове, не позволяя хотя бы на секунду забыть об этой ослепительной ненависти, которую он питал к ним. Ко всем ним. Кровь бордовыми ручьями стекала сквозь пальцы, пачкая все вокруг, оставляя разводы на белом мраморе. Кажется, в его сердце больше не было места прежним чувствам. Эта злость, эта жгучая ненависть на минуту затопила все его существо. Она поставила его на колени. Она заставила его собственные пальцы, несмотря на порезы, вцепиться в волосы, пачкая лицо кровью. Он видел. Видел, что с ней все по-другому. Конечно. Ведь Бенуа с самого начала была другой. Ее безупречные манеры, ее лучистый смех и доброе сердце могли покорить любого. Они сделали невозможное. Они заставили не только Блэка, наверное, впервые в жизни по-настоящему полюбить кого-то. Они заставили и его, Питера Петтигрю, впервые в жизни по-настоящему возненавидеть тех, кто дал ему все. Он был бесконечно виноват перед ними. Видит Мерлин, он не хотел чтобы так вышло. Но его заставили! Они сами его заставили! Зачем, ну зачем было все портить?! Неужели им было недостаточно того, что уже было?! В день, когда Блэк бросил ее, вопреки ожиданиям, его сердце вдруг запело. Облегчение затопило разум, лишая рассудка. Правильно. Он просто ошибся, она такая же как остальные. Его друг такой же как прежде. Она — чертов снитч в его руках, который любвеобильный гриффиндорец, наигравшись, спрятал в карман. Вы помните то полнолуние? Ха. Знал бы Питер, чем все закончится, первым бы обмотал цепями лучшего друга. Пожалуй, Люпин единственный не вызывал в нем… Хотя… После того разговора в Выручай-комнате все стало как раньше. Бенуа вновь вернулась в их компанию с такой легкостью, словно и не было ссор и недомолвок с Блэком. Теперь они буквально все свое время проводили вшестером, лишь время от времени делясь на парочки. Поттер и Эванс, Блэк и Бенуа исчезали из поля зрения чаще, чем хотелось бы. Не говоря уже о том их «двойном свидании» во время очередного похода в Хогсмид. Смотреть на эти трогательные гляделки, на эти объятия, слышать эти игривые перешептывания было почти физически больно. Будто всего этого было мало, теперь, узнав тайну Лунатика, обе девушки, ставшие вдруг лучшими подругами, уделяли оборотню немало внимания. Время тянулось непозволительно медленно. Февраль закончился, уступив пальму первенства приближающейся весне. В первой половине марта, неожиданно для всех, растаял снег, а солнце теперь все чаще заглядывало в окна, призывая покинуть ставшие душными аудитории и отправиться на улицу. Вот и сегодня, они гуляли уже привычным составом. Питер все реже участвовал в разговорах, являясь молчаливым спутником. В глубине души он надеялся, что кто-нибудь хоть раз заметит его молчание. Подняв голову, он непроизвольно остановился. Бенуа и Эванс, встав по обе стороны от Лунатика, взяли его под руки, о чем-то весело болтая. Римус, явно смущенный вниманием, смеялся, время от времени бросая вопросительные взгляды на шедших рядом друзей. Поттер и Блэк, в порыве красноречия, сами взялись под руки, подражая своим девушкам, шутили и кривлялись, заставляя проходящих мимо студентов оглядываться. Никто, никто не заметил его отсутствия. Так и оставшись стоять на месте, Петтигрю провожал (не)друзей презрительным взглядом, чувствуя себя так, словно ему только что плюнули в душу. — Эй, Питер, ты что там встал? — оклик Поттера заставил парня вздрогнуть от неожиданности. — Иду, — отозвался Хвост, быстрым шагом нагоняя товарищей. Нет-нет, он должен что-то сделать, пока еще стало не слишком поздно. 24 марта 1979 год Хогвартс — Напомни мне больше никогда не играть с тобой в эти ваши плюй-камни, — со смесью раздражения и смущения произнесла Бенуа, спускаясь из спальни девушек в гостиную Гриффиндора. Шедшая рядом Эванс не смогла сдержать улыбку. — Блэк, ты меня слышал? Мадам Мороз убьет меня, если увидит в таком наряде. Стоявшие у подножия лестницы парни весело переглянулись. Действительно, не каждый день можно было увидеть студентку академии Колдовстворец в форме Хогвартса, да еще и с гербом львиного факультета на груди. Накануне ребята решили познакомить девушку с одной из самых любимых игр в школе, заметив как она с интересом поглядывает на первокурсников. Естественно не обошлось без шуток в стиле Мародеров и, чтобы сделать игру более интересной, предложили играть на желание. Несмотря на то, что Эванс с игрой была знакома, проигрывала едва ли не чаще, чем Бенуа. Воодушевленные мародеры загадывали все более игривые желания, заметно увлекаясь. Заметив, какой оборот приняла обычная детская забава, Люпин, утягивая за собой слабо сопротивляющегося Петтигрю, ретировался, давая возможность парочкам провести время вместе. Так что теперь Анна исполняла желание донельзя гордившегося собственной находчивостью Бродяги — отправиться в Хогсмид переодевшись в форму студента Хогвартса. Желание, которое загадал смущенной Лили счастливый Поттер, он озвучивать отказался. — Ничего не могу обещать, милая, — стоило девушке оказаться на последней ступеньке, Блэк тут же притянул шатенку к себе, обнимая, его ладони остановились куда ниже талии. — Хотя вообще без формы ты выглядишь еще лучше, — придвинувшись ближе, горячо зашептал брюнет. Подарив своенравному гриффиндорцу быстрый поцелуй в губы, Бенуа отступила назад, разрывая объятие. Блэк, удержав ладонь девушки, привычно переплел их пальцы, опалив ее взглядом, полным любви. Ощутив на щеках предательский румянец, чемпионка постаралась не подать виду, хотя заметила, как улыбка мародера стала шире. — Пойдем, мы и так задержались. Порой она задавалась вопросом: как после всего, что произошло с ней в Англии найти в себе силы вернуться домой? Сможет ли она жить как прежде, будто ничего не было? Сейчас, идя в компании людей, очень быстро ставших близкими, шатенка в очередной раз задумалась об этом. Весна с каждым днем все сильнее вступала в свои права. Не успеешь оглянуться и наступит третье испытание Турнира. А что потом? Да, от отца уже давно не было вестей, но это совершенно не значит, что он отступился. На памяти девушки не было ни одного раза, чтобы этот властный мужчина не добивался желаемого. Что тогда делать ей? Идти замуж за Орлова? Пальцы непроизвольно крепче сжали руку гриффиндорца. Быстрый вопросительный взгляд в ее сторону. Повинуясь порыву, она вдруг остановилась. Мгновение и она уткнулась носом в шею своего любимого мародера. Крепко зажмурившись, чемпионка сделала глубокий вдох. Мускусный, терпкий запах ударил в ноздри, пуская по коже отряд мурашек. — Эй, ты чего? — спустя минуту спросил Блэк, чуть крепче прижимая девушку к себе. — Мне страшно, — честно призналась Бенуа, встречая внимательный, обеспокоенный взгляд серых глаз. — Я понимаю, — выдохнул мародер. Так они и стояли какое-то время, соприкоснувшись лбами. Ей не нужно было ничего объяснять, проницательный юноша все понимал без лишних слов. — Мы обязательно найдем выход. — Мхм… — Пойдем, — легкий, почти невинный поцелуй в кончик носа, Сириус чуть отстранился. — Давай постараемся отвлечься. Хогсмид встретил их раскрытыми дверями пабов, домиков и лавочек. День выдался на редкость теплый, всем хотелось, чтобы нотки весны и новой жизни попали в их дом. Отовсюду слышались голоса, веселый смех. Третьекурсники сновали туда-сюда, громко зазывая друзей посетить то или иное место. Взрослые волшебники, расслабленно распахнув теплые мантии, неспешно прогуливались, лишь изредка окрикивая излишне громких студентов Хогвартса. В мантии было непривычно. Слишком свободные рукава, слишком неудобно расположенные карманы. Форменная юбка до середины колена, белая рубашка и жилетка в тон мантии. Ах да, еще эмблема факультета Гриффиндор на груди, куда же без нее. Во всем этом чемпионка ощущала себя ужасно непривычно, то и дело оглядываясь по сторонам, пытаясь заметить однокашников. Одному Сварогу было ведомо что сделает с ней строгая наставница, если узнает о ее сегодняшнем наряде. — Предлагаю разделиться, — традиционная фраза, которую произносил Поттер всякий раз, когда они приходили в деревню. Его ладонь снова опустилась на талию рыжеволосой старосты. Однако, та осторожно освободилась из объятия, делая шаг в сторону подруги. — У нас сегодня планы, — улыбнулась Эванс, беря шатенку под руку. — Так что давайте встретимся через два часа в «Кабаньей голове». — Эй, Джим, ты слышал это? — усмехнулся Бродяга, хлопнув друга по плечу. — У них пл-а-аны, — протянул Поттер, обменявшись с ним совершенно одинаковыми ухмылками. — Не скучайте, мальчики, — в один голос произнесли девушки, тут же рассмеявшись. Шутливое ворчание еще какое-то время доносилось до их ушей, но, вскоре и мужская часть их компании, воодушевившись свободным временем, отправилась в противоположную сторону. — Ушли? Девушки остановились, едва силуэты мародеров скрылись из вида. — Слава Мерлину, — улыбнулась Эванс, оглядываясь по сторонам. Совсем скоро отмечал свой день рождения Джеймс Поттер и староста львиного факультета вот уже добрых две недели изнемогала от отсутствия идей для подарка. «Музыкальный магазин Доминик Маэстро» гласила ближайшая посеребренная вывеска. Чуть покачиваясь на ветру, казалось, даже не смазанные петли скрипели мелодично. — Может, подарить ему что-нибудь отсюда? — закусив губу, спросила староста. — Что-то не слышала, чтобы Джим увлекался музыкой, — покачала головой чемпионка. Девушки потратили явно больше часа, переходя из одного магазина в другой, так и не найдя подходящего подарка. Они побывали даже в «Волшебной брюкве», хотя не совсем понятно какой именно подарок можно найти в овощной лавке. Заглянув в «Сладкое королевство» подруги немного отвлеклись от печальной, но все более неминуемой перспективы пойти на праздник к другу и жениху без подарка, накупив всевозможных сладостей. Бенуа, которая до этого момента не посещала данную лавочку, с интересом разглядывала всевозможные лакомства, набив глубокие карманы мантии до отказа, только сейчас по достоинству оценив их вместительность. Сильный взрыв, грохот и пронзительный крик заставил всех в помещении замереть на месте. Свет, несколько раз моргнув, потух, погрузив лавочку в полумрак. Череда взрывов, уже ближе, звон стекла и оглушительный крик «Пожиратели смерти»… Началась страшная толчея, все пытались выбраться, чтобы трансгрессировать. Никто не хотел оказаться запертым в тесном помещении, особенно, если рядом что-то взрывалось. — Нужно найти ребят, — быстро произнесла Бенуа, крепко взяв подругу за руку. — Они, наверное, нас ищут. — Не наверное, а совершенно точно ищут, — отозвалась Эванс, согнув свободную руку в локте, чтобы тучная женщина напротив, пытавшаяся навалиться на девушку, все же отступила. — Они не уйдут без нас. Выбравшись на улицу, шатенка отметила, что небо, еще недавно радовавшее своей синевой, затянуло угольными тучами, словно вот-вот начнется дождь. Несколько домов горело, люди в суматохе разбегались, тут и там сновали высокие фигуры в темных плащах с накинутыми на головы капюшонами. Пожиратели. Они действительно здесь. — Ступефай! — Круцио! — Протего! Истошный крик мужчины совсем рядом заставил девушек бежать в сторону «Кабаньей головы», ведь именно там они договаривались встретиться. Они бежали, натыкаясь на прохожих. Кто-то ощутимо задел ее плечом. Если бы она пользовалась палочкой, как Эванс, ее бы напрочь выбило из рук. — Анна! — вскрик боли подруги тут же паникой отозвался где-то в горле. Они не заметили. Пропустили. Заклятье, летевшее в женщину сбоку, отрекошетив от созданного ею щита и попало аккурат в предплечье старосты. Левая рука плетью повисла вдоль тела. Из-под надорванного рукава тонкой струйкой текла алая кровь. — Стой, подожди, — оттаскивая подругу чуть в сторону, Бенуа рывком порвала собственную рубашку, туго перетягивая руку подруги чуть выше раны, стараясь остановить кровь. — Вот так, нам срочно нужно уходить. Я заберу тебя отсюда. — Ты хочешь взлететь? — А у тебя есть варианты? Тебе нужно к мадам Помфри! — Я не уйду без Джеймса! — Лили! — Анна! — Ладно, — наконец, сдалась Бенуа, уловив облегченный вздох подруги. — Но если их не окажется в «Кабаньей голове», я тут же тебя забираю. Гриффиндорка колебалась. Несколько мгновений внутренней борьбы и она отрывисто, будто нехотя, кивнула. Взгляд зеленых глаз упал куда-то поверх ее плеча и, резко вскинув палочку, девушка создала полупрозрачный щит. Алый луч заклятия, отрекошетив, ударил в стену, выбив несколько кирпичей. — Держись позади, — скомандовала чемпионка, оглядываясь по сторонам. В нескольких метрах от них трое в мантиях преследовали какого-то мужчину. — Авада Кедавра! Зеленый луч смертельного проклятия ударил ему в спину. Раскинув руки в стороны, тело уже мертвого волшебника упало лицом вниз. Только сейчас в полной мере осознав весь ужас происходящего, шатенка на мгновение запнулась. Все, о чем говорили в газетах — чистая правда. Пожиратели смерти убивали. Они приходили, чтобы отнимать жизнь у ни в чем не повинных людей. Как такое вообще возможно? Да что творится в их безумных головах? — Анна! — вновь крик подруги. Обернувшись, она увидела как один из них, грубо схватив Лили за длинные рыжие волосы, почти волоком тащил ее по улице. На автомате подхватив лежавшую на земле палочку, положила в карман. Через секунду ее собственные руки оказались связаны. — Ах, какая сладкая гриффиндорская задница, — голос под капюшоном звучал глухо. Появившийся словно из ниоткуда пожиратель наотмашь ударил ее ниже поясницы. — Пойдем, малышка, мы отлично проведем время. Чуть оттолкнувшись, она взлетела, ударив опешившего волшебника ногой прямо в лицо. — Анна! Словно в замедленной съемке шатенка видела, как пожиратель падает на землю, как с его головы слетает капюшон. Она встретилась взглядом с человеком, чье лицо не сходило с первых полос «Ежедневного пророка» вот уже несколько недель. Эван Розье. Из его носа, очевидно сломанного, текла кровь, тонкие алые струи уже стекали по подбородку, пачкая явно дорогую мантию. Не теряя времени, Бенуа круто развернулась, пытаясь убежать. До боли согнув кисти в локтях, она призвала огонь, чтобы разорвать веревки. Обжигая ладони, она разорвала путы, освобождаясь, раскрыв руки в стороны, будто крылья. Изумрудные глаза напуганной Эванс встретились с льдистой поверхностью голубых глаз Бенуа. — А вот это ты, сучка, зря, — из-за спины донесся гнусавый голос Розье. — Теперь придется тебя убить… Но сначала… Круцио!