За час до рассвета

Что мы знаем о боли? В жизни каждый человек рано или поздно ее испытывает. Умные люди в книжках описывают боль по-разному. Когда с вами случается нечто плохое — в теле зарождается странное чувство, которое принято считать «болью». Острое, пронзительное ощущение, словно паутина, расползающаяся по всему телу. Предательство, смерть, потеря… Все эти события будто отражают режущую паутину внутри, вторя ее импульсам. Своего рода захватывающее приключение. Стойте. Приключение? Глупость — скажете вы и будете правы. Но как еще можно назвать это моральное и физическое давление? Чувство обреченности и беспомощности — верные спутники, следующие за ней неотступно, словно тень. Мы погружаемся в них, ныряя с головой в пучину отчаянья, едва Боль отступает. Все это, пусть и неразрывно связано с физиологией, но не имеет ничего общего с болью физической. Что происходит с нами, когда мы получаем травму? Все та же Боль. Но, согласитесь, ощущается она все же иначе. Да и проходит быстрее. Если раны телесные может залечить парочка простых заклинаний и десяток зелий в позвякивающих склянках, то страдания души залечить не так-то просто. Порезал палец? Боль. Потерял друга? Боль. Но что, если я вам скажу, что бывают моменты, когда боль души и тела соединяется в одно? Что тогда? Есть ли тот порог, после достижения которого чувства притупляются? Может ли боль быть совершенной? Возведенной в абсолют? Может ли боль затмить собой любовь? Счастье? Может ли боль останавливать время? Прежде в своей жизни я никогда не задавалась подобными вопросами, но… Есть события, которые разделяют все на «до» и «после». Теперь я с уверенностью могу сказать, что именно это произошло со мной. 26 марта 1979 год Хогвартс Сознание возвращалось лениво, будто нехотя. В первое мгновение яркий свет ударил в глаза, вызывая резь и заставляя зажмуриться. Две маленькие соленые дорожки потекли по щекам, прервавшись где-то у подбородка. Не имея возможности открыть глаза, девушка сосредоточилась на ощущениях. Она лежала на чем-то мягком, укрытая тяжелым одеялом. Сделав осторожный, глубокий вдох, носа коснулся запах свежести. Быть может еще немного пахло травами. Жасмином, мелиссой и… имбирным печеньем, которое готовит Ольга Репнина, когда чем-то расстроена. Тело казалось ватным, напрочь отказываясь подчиняться командам мозга и пошевелить даже пальцем. Третья попытка открыть глаза увенчалась успехом. Ожидая увидеть серый потолок Больничного крыла, Бенуа с удивлением обнаружила тяжелый изумрудный балдахин, который украшал ее собственную спальню. Во всяком случае, я не в плену у Пожирателей. Уже хорошо. Скосив взгляд, чемпионка обнаружила дремавшую в кресле младшую княжну Ольгу Репнину. Обычно аккуратно уложенные светло-русые волосы хаотично разбросаны по плечам, а сама колдунья, облаченная в голубой шелковый халат, дремала, сложив руки на коленях. На прикроватной тумбе стояла вереница разноцветных пузатых склянок и хрустальный кувшин с водой. От вида столь желанной жидкости в пересохшем горле нестерпимо запершило, отчего с губ сорвался отрывистый, хриплый выдох. — Анна? — тут же встрепенулась Ольга, мгновенно оказавшись рядом. Обеспокоенный взгляд зеленых глаз отмечал любое, самое незначительное, выражение на ее лице. — Слава Богу, очнулась. Вместо желаемой прохлады воды, губ шатенки коснулось стекло бирюзовой склянки и тягучее, безвкусное зелье потекло по гортани. В теле исчезла некоторая слабость. Во всяком случае, теперь ее сил хватало на то, чтобы позволить однокурснице приподнять не сопротивляющееся тело на пуховых подушках. — Можно… воды? — голос сел и теперь больше походил на мужской. Репнина, казалось, растерялась, но в следующее мгновение уже подносила хрустальный стакан, до краев наполненный прохладной жидкостью. Сделав несколько жадных глотков, чемпионка смогла, наконец, оглядеться. Голубые глаза удивленно расширились, когда она увидела прижавшегося к ней почти всем телом большого черного пса. Он, спрятав нос в складках одеяла, сладко спал, негромко посапывая. — Когда мы… Ну… — заметив взгляд девушки, неуверенно начала Репнина. — В-общем, он появился, когда ты уже спала. Мы не знаем откуда он, но этот товарищ оказался очень наглым и отказывается уходить. — Пусть, — улыбка расцвела на ее лице будто бы сама собой, а по телу разлилось тепло. — Он… Ладно, — прочистив горло, Бенуа перевела взгляд на однокурсницу. — Что произошло? Как я здесь оказалась? Опустившись на самый краешек кровати, княжна накрыла ладонью холодную руку девушки. — Я почти не знаю ничего, Ники принес тебя… — голос подруги дрожал. — Тебя пытал Розье. — Ники? — брови взлетели вверх, ладонь, вырвавшись из плена пальцев княжны, потерялась в густой шерсти собаки. Шатенка почувствовала, как пес сделал несколько глубоких вдохов, а длинный хвост слегка дернулся, пусть глаза все еще были закрыты. — Но их же… Вы же не ходите в Хогсмид. — Зато ходишь ты, — сделав акцент на последнем слове, отозвалась Репнина. — Он увидел мадам Мороз и Дамблдора, почти бегущих в сторону деревни, сразу понял, случилось что-то из ряда вон и тут же помчался. Вася даже не сразу смог его догнать. Воцарилось молчание. Тишину прерывало сопение собаки. Едва ли не впервые в жизни Бенуа не знала, что сказать. Несмотря на разлад, ее друзья все же пришли на помощь. Конечно, подробности произошедшего еще стоило выяснить, однако сейчас было достаточно лишь присутствия черного пса, чтобы успокоить беспокойно бьющееся сердце. — Спасибо, — улыбнулась чемпионка, легко поглаживая шелковистую шерсть. — Я не одобряю твой выбор, — внезапно произнесла Ольга после небольшой паузы. — Скажу больше, мне сложно не просто принять, даже понять его мне нелегко, этот твой Блэк какой-то дикий и дружки у него под стать, но… — пальцы колдуньи нервно теребили шелковый пояс халата. — Но это не значит, что я перестала любить тебя. Или что смогу бросить, когда ты нуждаешься в помощи… Улыбка враз сменилась горькой усмешкой. — Мне не нужно твое одобрение, — сухо ответила Бенуа, вглядываясь в столь знакомые черты (почти бывшей) подруги. — И понимание твое или чье-либо еще мне тоже не нужно. Только сейчас до нее дошло, что она все это время по привычке разговаривала по-английски, тогда как однокурсница говорила на русском. Сдержав очередную усмешку, девушка чуть сильнее сжала пальцами длинную шерсть собаки, словно ища поддержки. Глаза-бусинки открылись, пес перестал делать вид, что крепко спит. Развернувшись к ней лицом, он положил передние лапы на грудь чемпионки, ткнувшись влажным носом в шею, при этом громко фыркнув несколько раз. Чуть склонив голову, Бенуа щекой коснулась макушки собаки. Осознание близости, тепла кого-то родного было столь пронзительным, что в носу мгновенно защипало. Сморгнув слезы, она прикрыла глаза. Меньше всего хотелось, чтобы Бродяга волновался. Поводов и так предостаточно. — И все же ты несправедлива по отношению к Ники, — поднимаясь с места, произнесла Ольга. В голосе девушки сквозило недовольство, которое она даже не пыталась скрыть. — Третье испытание все ближе. Мы вернемся домой, а Блэк останется за океаном. Да и помолвку никто не отменял. — Уверена, именно так вы успокаиваете себя, когда видите нас вместе, — усмехнулась Бенуа. — Это, конечно, не твое дело, но для справки скажу: в Россию я не вернусь. Ошарашенная Репнина замерла на полпути к двери. Медленно развернувшись, она несколько секунд пристально всматривалась в лицо чемпионки, будто видела впервые. — И давно ты решила? — Буквально только что, — почти невесомо коснувшись губами макушки собаки, Анна улыбнулась уголками губ. — И спасибо тебе, ты помогла мне окончательно убедиться в правильности этого решения. — Твой отец не позволит, — покачала головой княжна. — Да и Ники… — Осмелюсь напомнить, меня не так давно пытали, — голос девушки звучал устало. Действие зелья неумолимо заканчивалось. — Вряд ли мой папочка может сделать со мной нечто похуже. Несколько минут Ольга просто стояла, опустив руки в карманы халата. Мысли Бенуа снова и снова возвращались к новым друзьям. Будь мародеры и Лили сейчас здесь, они бы точно не молчали вот так… оглушающе. Как бы она не пыталась, но никак не могла вспомнить тот самый момент, после которого многолетняя дружба с Ольгой, Ники и Василием превратилась в это. Почему-то ей всегда казалось, что люди расходятся или расстаются после куда более значительных вещей, кардинально меняющих самого человека и жизнь вокруг. Как же сильно она ошибалась. А тут… Ничего не осталось, кроме горького сожаления, оседавшего кислым послевкусием на языке. Или нет. Где-то куда глубже. В сердце. — Скажу мадам Мороз что ты очнулась, — глухо произнесла Репнина, срываясь с места. Едва уловимое движение пальцев шатенки дались с трудом, но когда замок на двери с тихим щелчком закрылся, губы сами по себе растянулись в улыбке. Мгновение и на месте собаки рядом уже сидел Сириус Блэк. Коснувшись ладонью щеки девушки, он ласково улыбнулся. — Я даже не буду спрашивать, как ты, — тихо произнес он, чуть склонив голову на бок. — Поцелуй меня, — встречая обеспокоенный взгляд серых глаз, попросила Бенуа. — Что? — Ты слышал. — А еще я слышал, что ты решила остаться здесь… Закатив глаза, девушка предприняла попытку приподняться. Конечности тут же отозвались сотней болезненных иголок. Громко зашипев, шатенка поморщилась и устало упала на подушки, словно пробежала марафон. Пытаясь унять вспышку боли, она не заметила, как гриффиндорец оказался возле прикроватной тумбы, как откупорил одну из склянок с зельями и теперь осторожно подносил ее к приоткрытым губам девушки. — Какая же ты упрямая, — недовольно заметил он, наблюдая как флакон постепенно пустеет. Вместо ответа шатенка показала ему язык, отворачиваясь. Вновь устроившись на кровати, мародер опустил руки по обе стороны от головы Бенуа, опаляя лицо горячим дыханием. Она закрыла глаза, а губы гриффиндорца легко поцеловали поочередно правое и левое веко, чтобы после опуститься ниже, коснуться кончика носа, щеки, и, наконец, встретить мягкие губы шатенки. Поцелуй был нежным, без слов помогая выразить тот страх и ужас, который каждый из них испытал в последнее время. Прикосновения брюнета дарили тепло и исцеление, разливаясь теплом по всему телу, что так резко контрастировало с прошлыми болезненными ощущениями. Я дома. Пальцы уже привычно спутались в густой шевелюре мародера, в то время как другая ладонь опустилась на грудь парня (и откуда только силы?). Поцелуй прервался не сразу, оставляя после себя сладкое послевкусие и мурашки по телу, будто обещаяя вскоре вернуться. — Я… конечно, не понял все, но… то, что ты сказала своей однокурснице, — устроившись рядом, Блэк переплел их пальцы вместе и теперь внимательно рассматривал лицо шатенки. — Ты говорила всерьез? Слова, которые уже некоторое время вертелись на языке готовые сорваться, отчего-то в эту минуту застряли, не желая становиться осязаемыми. Они прежде не обсуждали будущее и что-то серьезнее планов на вечер и теперь чемпионка боялась забегать вперед. — Можешь не отвечать, если не хочешь, — быстро произнес Сириус, заметив смятение на лице девушки. — Нет, нет, что ты, я… — крепче сжимая руку парня в своей, порывисто ответила Анна. — Мы никогда не обсуждали это и я… Не хочу, если это нарушит какие-то твои планы и… — Посмотри на меня, — пальцами обхватив подбородок шатенки, он повернул ее лицом к себе, вынуждая смотреть в глаза. — Мой единственный план — провести с тобой столько времени, сколько ты позволишь. — Даже если на это потребуется вся жизнь? — Особенно, если на это потребуется вся жизнь. — Да? — Да. Медная ручка двери дернулась, несколько раз щелкнув в безуспешной попытке открыться. — Мисс Бенуа, откройте, — голос Хозяйки Медной горы не предвещал ничего хорошего. — Ну кто вас может здесь украсть? Цепкий взгляд изумрудных глаз внимательно окинул комнату, но, кроме взлохмаченного черного пса, копилкой сидевшего совсем рядом с чемпионкой, с любопытством наблюдавшим за вошедшей женщиной, ничего особенного не нашлось. — Откуда взялась собака? — нахмурилась Мороз, подходя ближе. Иссиня-черное бархатное платье обтягивало точеную фигуру колдуньи будто перчатка, а русые волосы привычно собраны в высокую прическу. — Не знаю, сам как-то прибился, — пытаясь сдержать улыбку, ответила Бенуа, опуская ладонь на макушку собаки. — Бросить жалко, вот и приходит иногда. Изящно опустившись в глубокое кресло, директор академии оглядела свою подопечную с головы до ног. Морщинка меж бровей на мгновение стала глубже, когда взгляда опустился на прикроватную тумбочку. Зелья были почти не тронуты. — Что вы помните? — негромко спросила Мороз. — Вы помните кто вас пытал? — Эван Розье, — одними губами произнесла Бенуа, опуская взгляд. Черный пес вновь устроил передние лапы на ее груди, опустив на них мордочку. Воспоминания, которые она так пыталась загнать в самые глубины памяти, нахлынули подобно цунами, снося все на своем пути. Что она помнила? Вспышки заклинаний, бегущие в разные стороны люди и… Пожиратели, разбрасывающие пыточные заклинания во все стороны, будто конфетти на празднике. Испуганное лицо Лили Эванс, которое быстро сменилось вспышкой боли. И все, чего хотелось в тот момент — умереть. Еще никогда прежде боль не была столь всепоглощающей. Она вынуждала просить, умолять о смерти, которая никогда не наступит и от этого боль становилась лишь пронзительнее. — Это было… Словно все кости ломают разом, — хрипло произнесла она, поглаживая Бродягу по голове. — Если бы сотни ножей вонзались в тело снова и снова. И это… Казалось бесконечным. — В таком случае, я думаю, вы будете счастливы узнать, что преступник пойман, — хмыкнула Мороз. Тихий щелчок и на одеяло опустилось сразу несколько выпусков «Ежедневного пророка». На первой полосе верхней газеты красовалась… колдография ее отца в компании Министра магии. «МИНИСТЕРСТВО МАГИИ БЛАГОДАРИТ ЛОРДА БЕНУА ЗА ПОМОЩЬ В ПОИМКЕ ОСОБО ОПАСНОГО ПРЕСТУПНИКА.» Дрожащими пальцами она развернула второй выпуск. Вторая колдография вызывала острое желание тут же сжечь газету. Жаль, что это не изменит пугающую действительность, ведь с первой полосы на нее вновь смотрел улыбающийся отец в компании Люциуса Малфоя и его… жены? «СВАДЬБА ЛОРДА И ЛЕДИ МАЛФОЙ. ПОЧЕТНЫЙ ГОСТЬ — ЛОРД БЕНУА.» — Разве на первой полосе не должны писать о… случившемся? — растерялась девушка, переводя взгляд на наставницу. Горькая усмешка прочно укрепилась на лице женщины. — По официальной версии Министерства, — она буквально выплевывала каждое слово. — Это был неудачный эксперимент с запрещенными зельями, вызвавший временное помутнение рассудка, — Мороз почти брезгливо смотрела на движущиеся колдографии. — Если они расскажут, что среди бела дня на детей совершено нападение — им всем конец. Политика. — Но… Причем здесь мой отец? — вновь бросая взгляд на горделиво расправившего плечи мужчину, спросила юная Бенуа. — Думаю, вы лучше меня знаете своего отца, — усмехнулась Анна Мороз, поднимаясь с места. — Отдыхайте, вам потребуются силы для полного восстановления. Местоположение не определено. Бутылка коллекционного огневиски влетела в стену, с грохотом разбившись осыпая осколками мраморный пол. Янтарная жидкость медленно стекала по стене, оставляя за собой темные разводы, уходящие вниз. Тишину прерывал лишь треск поленьев в камине. Казалось, никто не хотел говорить. Или попросту не знал, что сказать? Абраксас Малфой положил жизнь делая все возможное и невозможное для процветания его рода. Для того, чтобы его фамилия значила больше, чем просто «одни из Священных двадцати восьми» и видит Мерлин у него получилось. Он воспитал сына, наследника так, как его самого воспитывал отец. Учил чтить законы крови и всегда, всегда ставить семью и ее интересы превыше всего. Многие годы он считал, что Люциус — достойный сын и наследник. А, найдя подходящую по статусу и положению в обществе невесту, Абраксас Малфой искренне полагал, что сможет, наконец, уйти на покой. Такой необходимый его больному сердцу, чье здоровье пошатнулось после смерти жены. Когда однажды сын привел этого парнишку, Тома Реддла, он посчитал его достойной компанией. Грамотный, воспитанный молодой человек с амбициями, который точно знает, чего хочет в жизни. Порой он с удивлением отмечал, сколь стремительно росло его влияние среди наследников самых богатых аристократических семей. Его идеи, его замыслы относительно превосходства чистокровных казались правильными, такими заманчивыми, чтобы от них однажды отказаться. Разве Малфои не были теми, кто снова и снова доказывали, что чистота крови — основа всего? Бесценное наследие передающееся из поколения в поколение. Сокровище волшебного мира, которое нельзя бездумно делить с кем попало. Шло время и видит Мерлин он поддерживал идеи и устремления единственного сына всем сердцем, охотно финансируя их воплощение. В конце концов, это была та инвестиция, которая в будущем могла принести колоссальные дивиденды. Разве можно упустить такую возможность? — Метка?! — процедил Абраксас. Взгляд непроизвольно следил за стекающим по стене огневиски. — Малфои не лошади, чтобы нас клеймить, Люциус. Наследник рода Малфой, так похожий на своего отца, не сводил с мужчины пристального взгляда. В полумраке кабинета главы рода его платиновые волосы отливали золотом, отражая пламя камина. — Такова воля Господина, — в очередной раз произнес Люциус. — И я не могу ослушаться. Не имею права. Старший Малфой, наконец, повернувшись лицом к сыну, некоторое время пристально вглядывался в лицо наследника. — Я стерпел эту поспешную, смехотворную свадьбу, — холодно отрезал он. — Но клеймо? Ты — будущее нашего рода. И ты хочешь отдать его в руки… — Осторожнее, отец, — в голосе Люциуса явно читалась угроза. — Я уважаю тебя, но не переходи черту. Руки снова и снова сжимались в кулак и разжимались обратно. На мгновение прикрыв глаза, пытаясь унять бушующий внутри гнев, Абраксас вновь отвернулся от сына, даже не пытаясь скрыть разочарование. — Пошел. Вон. Он не видел короткого, отрывистого кивка сына и не слышал его поспешных шагов к выходу. Дверь чуть слышно скрипнула, закрываясь. Вновь воцарилась тишина. Глухой щелчок из дальнего угла комнаты. Шуршание одежды и небольшой огонек. Протяжный выдох и сизый дым, разнесший горький запах никотина. — Ты воспитал достойного сына, Абраксас. Малфой, не глядя в сторону гостя, устроился в глубоком кожаном кресле. Ленивый взмах палочкой и очередная бутылка огневиски была откупорена, наполняя янтарной жидкостью пузатый бокал. Глоток. Еще один. И еще. Терпкий напиток уже не обжигал так, как прежде. Уже не притуплял чувства, не туманил разум, став просто очередной привычкой. Такой же пустой, как и многие вещи, которые он делал изо дня в день даже не задумываясь. После смерти жены мужчина с удивлением обнаружил, что вкус к жизни безнадежно утрачен. — Знаю, — бросил он, осушив бокал до дна. — Но метка… — Клеймо, — выплюнул Абраксас. — Все равно что породистую суку пометить. — Разве род Малфой не гордится своей… родословной? — усмешка мужчины скрылась в клубах сероватого дыма. — Могу сказать то же про тебя, Бенуа, — в тон собеседнику протянул он, чуть растягивая гласные. Затушив сигарету о хрустальную пепельницу, глава рода Бенуа поднялся с места. Облаченный в строгий черный костюм, он опустил руки в карманы, оставив большие пальцы поверх дорогой материи. — Моя дочь сплошное разочарование, — покачал головой Николай, разливая по бокалам огневиски. — Единственное, на что она годится — удачно выйти замуж и перестать путаться под ногами. Улыбка коснулась губ главы рода Малфой, кажется, впервые за день. — Жаль, что Люциус уже женился. — Это точно. Хрустальные бокалы, наполненные дорогим напитком, встретились с тихим звоном. *** Изящная ладошка с тонкими, аристократичными пальцами осторожно опустилась на плечо Люциуса Малфоя. Накрывая ладонь супруги своей, блондин тяжело вздохнул, закрыв глаза. — Ты не в духе, — констатировала Нарцисса, наклоняясь. Вторая рука обвила шею аристократа в теплом, поддерживающем жесте. — Опять отец? Спальня новоиспеченных мистера и миссис Малфой была поистине огромна и располагалась в самой отдаленной части поместья. Поэтому только здесь, надежно укрытые родовой магией, посреди дорогой дубовой мебели, шелковых простыней и мягких диванов обычно холодный и собранный мужчина мог позволить себе расслабиться. И единственный человек, которому он позволял видеть себя таким была она — Нарцисса Блэк. Младшая из трех сестер Блэк, по иронии судьбы не имеющая с ними ничего общего ни внешне, ни внутренне. Старшая, Андромеда, изгнана из семьи в день своей свадьбы с магглом, ее имя более не упоминается даже вскользь, будто она никогда не существовала. Средняя сестра Беллатриса, самая жестокая, самая безумная женщина из всех, вступившая в ряды Пожирателей смерти и гордо носившая это звание, словно орден. Но Нарцисса… Другая. Вдумчивая, наблюдательная и немногословная, предпочитающая говорить только когда уверена в том, что произносит. Сдержанная, идеально воспитанная, она обладала удивительной способностью подмечать мелочи которые, казалось, не видно вооруженным взглядом. Улыбка редко окрашивала лицо Нарциссы на людях, но, придя в поместье Блэк однажды и увидев, как еще юная девушка играла на рояле в залитой светом комнате, Малфой увидел ее с другой стороны. Он до сих пор помнил, как она играла на рояле закрыв глаза, а на лице сияла счастливая улыбка. Люциус мысленно поблагодарил отца за его выбор. Ее светлые волосы, аккуратно уложенные, так идеально сочетались с его собственными. Зеленые глаза с длинными ресницами широко распахнулись, когда он, спустя время, решился войти в музыкальную комнату, чтобы рассмотреть девушку поближе. В тот день ее нарядили в нежно-голубое платье без рукавов, доходящее до середины колена. Так что он мог оценить и красоту ее стройных, обутых в белые туфельки щиколоток. Если бы Люциус не знал, что она… живая, то столь ангельскую внешность можно было легко принять за восковую фигуру. Была ли между ними любовь? Сложно сказать, ведь никто в его семье… В их мире не женился по любви. Это был, скорее, холодный расчет, с которым молодые представители влиятельных семей учились жить. Поэтому он мало что знал о любви и не мог сказать точно что чувствовал к обнимавшей его девушке, вернее, молодой женщине. Жене. Если это и не любовь, то что-то явно близкое. Доверие? Возможно. — Ты… Люциус? — голос девушки на мгновение дрогнул. Нежная мелодия, что еще мгновение назад заполняла комнату, стихла. Из открытой двери послышались голоса, но он точно знал, что никто не войдет. — Да, — кивнул он, опускаясь в стоящее неподалеку кресло. — Чудесно играешь. Нарцисса выглядела смущенной. Опустив взгляд на клавиши, кивнула, несмело улыбнувшись. В следующее мгновение она резко подняла голову, одарив его внимательным, пронзительным взглядом, который Люциус, признаться, не ожидал увидеть. Ведь, по словам Беллатрисы, ее сестра «говорящая кукла и ничего более». — Сыграешь мне? — негромко предложил он. Губы сами собой растянулись в вежливой улыбке. — Я буду хорошей женой, Люциус, — вдруг произнесла Нарцисса. — У меня только одна просьба. Светлые брови аристократа поползли вверх. Ну надо же, они еще не женаты, а она уже о чем-то просит. — И какая же? — Когда мы вместе, не надевай маску. Из распахнутых настежь окон подул теплый ветер, отчего белые тюли начали свой, только им известный танец, чудесным образом двигаясь в такт мелодии, что вновь зазвучала, повинуясь движениям изящных, умелых рук Нарциссы Блэк. Им предстоит еще многое узнать друг о друге, но время, проведенное вместе не прошло бесследно. Оттого сейчас, ощущая теплое прикосновение жены, Люциус позволил себе расслабиться. — Он не понимает. — Хм? — мягкие губы Нарциссы ласково прикоснулись к щеке мужа, обдавая кожу теплым дыханием. — Отец против метки, — пояснил Малфой, чуть откидывая голову назад, позволяя губам молодой женщины продолжить путешествие по его лицу. — Если Темный лорд узнает… — Если ты не скажешь он не узнает. Одно резкое движение и вот уже молодая жена устроилась на коленях аристократа, обнимая его за шею. — Цисси, ты ведь не хуже меня знаешь, — чередуя слова с поцелуями, произнес он. — Темный лорд знает все.