За час до рассвета

Николай Орлов считал себя терпеливым человеком, умеющим ждать. Он всегда полагал, что для того, чтобы достичь желаемого не всегда нужно действовать импульсивно. Только тот, кто умеет ждать в итоге получает все. Его отец снова и снова твердил, что хитрость и находчивость имеют решающее значение. А чувства? Хорошо, конечно, но далеко не самое главное. Юный князь видел, как глава рода решал вопросы. И ему нравилось то. В сизых клубах дыма сигар, устроившись в мягких, обитых бархатом креслах, Владимир Орлов вел неспешные переговоры с такими же деловитыми волшебниками в дорогих костюмах и мантиях. Лица стремительно сменяли друг друга, а дым не успевал рассеиваться. Он, будучи совсем маленьким, сбегал от строгих учителей и суровой экономки чтобы послушать приглушенные разговоры взрослых, стараясь уловить обрывки фраз, запомнить их, вплотную прижавшись к дубовой двери в малую гостиную. Чтобы после, оказавшись в своей комнате, встать перед большим зеркалом, старательно воспроизводить манеру общения отца. Как он перед тем как заключить очередную сделку, чуть склоняет голову вправо, но, уже через секунду протягивает ладонь для рукопожатия. Копировать широкий шаг, слегка вздернутую бровь, приподнятый в улыбке уголок губ. Отец казался маленькому Николаю значительным, мудрым, уж он-то точно знает, как правильно жить. Оттого он мечтал скорее вырасти и стать похожим на него. Стать сыном достойным своего отца. — Запомни, сын, рукопожатие стоит больше подписи в любом договоре, — наставительно произносил граф Орлов, стряхивая пепел в малахитовую пепельницу ручной работы. — Но почему? — наблюдая, как янтарный огонек стремительно гаснет, спросил Николай. Мужчина лишь усмехнулся, делая очередную глубокую затяжку. — Подпись можно подделать, договор оспорить или расторгнуть, — медленно перечислял он, нахмурившись. — Или вообще подставить тебя… Но рукопожатие дает одно, самое главное, преимущество. Как думаешь, о чем я? Задумавшись, мальчик, сцепив руки в замок, поскреб ногтем по пальцу, цепляя кусочек кожи. Дурная привычка, от которой не могли отучить ни строгие наказания преподавателей, ни осуждающий взгляд отца. — Не знаю… — выдохнул он, опуская голову вниз. Рывком поднимаясь с кресла, мужчина бросил недокуренную сигару в пепельницу, не потрудившись затушить. Тонкая струйка дыма взвилась к потолку. — Выбор, — старший Орлов ударил сына по рукам, останавливая так раздражавший его жест. Фамильный перстень, освещенный солнцем, на мгновение блеснул. — Всегда в этой жизни у тебя должен быть выбор. Даже если это значит отобрать его у кого-то другого. В жизни маленького Ники не было места сверстникам. Он не знал матери, рядом была лишь экономка Нина, да бесконечная вереница учителей. Языки, этикет, астрономия, полеты, арифметика, чистописание… Мальчик не замечал дней, утыкаясь носом в подушку, мгновенно засыпая от усталости. Ночи проходили слишком быстро, чтобы ознаменовать начало нового круговорота учебы. Стоит ли говорить как сильно Николай ненавидел свою жизнь? Когда ему исполнилось шесть, отец впервые поддался уговорам и все же взял его на одно из светских мероприятий. Оказавшись в усадьбе Шереметевых мальчик жадно всматривался в лица окружающих. Неспешно перемещаясь по большой зале, люди образовывали стихийные компании из трех, пяти и даже семи человек. Солнечный свет проникал сквозь панорамные окна и распахнутые настежь двустворчатые двери, чуть в стороне молодая девушка играла на скрипке. Пронзительная мелодия, талантливо исполненная ею, не могла оставить равнодушным всякого, кто ее услышал, но окружающие лишь проходили мимо. Позолота на канделябрах сверкала, создавая причудливые блики на расписных стенах. Длинные, многоуровневые люстры переливались всеми цветами радуги, купаясь в солнечных лучах. Ухоженные женщины, облаченные в драгоценности и вычурные наряды, натужно смеялись, прикрывая лицо веером. Статные мужчины, расправив плечи, смотрели друг на друга чуть свысока, но никогда на равных. Шорох платьев, тонкий звон хрустальных бокалов и аромат сирени навсегда отпечатались в памяти мальчика. На этой стороне медали было, пожалуй, все кроме жизни. Жаль, что он осознает это только в самом ее конце. Несмело подойдя к распахнутым дверям, он осторожно выглянул, страстно желая рассмотреть окружающую обстановку. А, услышав смех, застыл, не в силах двинуться с места. Отделанная мрамором небольшая площадка с плетеным столом под белоснежной скатертью в окружении нескольких таких же кресел, кашпо разных размеров и горшков с цветами, была залита солнечным светом. Легкий порыв ветра доносил сладкий запах цветов вперемешку с ароматом травяного чая из керамического пузатого чайника на столе. Высокие перила прерывались точно посередине, небольшой остов заканчивался широкой лестницей ведущей в сад. Территория вокруг усадьбы утопала в цветах и зелени, каменные дорожки расходились в разные стороны, уводя куда-то вглубь, теряясь среди деревьев и живой изгороди. Отсюда не было видно, но он отчетливо слышал шум воды, значит, где-то неподалеку точно был фонтан. Однако, не это главное. Взгляд сам собой устремился вперед, туда, где под большим деревом, на расправленном коричневом пледе устроились… дети, примерно такого же возраста как он сам. Миловидная шатенка в голубом шифоновом платье широко улыбалась, перебирая маленькими ладошками темные волосы устроившегося на ее коленях мальчишки. Брюнет в белой рубашке и серых шортах, блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь лаской, на его губах тоже гуляла улыбка, обнажая белоснежные зубы. — Анна, Вася, ну хватит лежать, смотрите, что я умею! — чей-то звонкий голос раздался совсем рядом. Из ближайших кустов выскочила еще одна девочка в лиловом платье до колен. Из аккуратной прически выбилось несколько прядей, а, наполовину распустившийся розовый бант, подхваченный ветром, казалось, заметил его, стоявшего в тени, и теперь приглашал присоединиться. Светло-русые волосы переливались на солнце, отливая золотом, но никто, совсем никто не обращал на это внимание. На бегу скидывая бежевые туфельки, она оказалась в тени дерева, опускаясь на колени. Сложенные лодочкой ладошки раскрылись. Прищурившись, он заметил небольшую горсть земли. Брови непроизвольно взлетели вверх. Шаг. Еще шаг. Еще чуть-чуть и ребята смогут увидеть, заметить его, но отчего-то не хватало смелости, и он продолжал наблюдать за ними издалека. Вот, из небольшой горстки земли несмело стал пробиваться тонкий зеленый росток. Девочка сосредоточенно нахмурилась, а большие глаза превратились в узкие щелочки. Еще мгновение и росток стал выше и толще, отрастив несколько зеленых листочков. На щеках блондинки стал проявляться румянец, прикусив губу, она не сводила пристального взгляда с ладоней. Под синхронный вскрик ребят верхушка стебля образовала бутон, который принялся неспешно распускаться, явив миру белоснежный цветок розы. — Леля, какая ты умница, ты точно попадешь в Дажбог! — А лилию? Наколдуй лилию! Звонкие голоса ребят эхом расходились по саду. Стоявшие поодаль девушки в белых фартуках, переглянувшись, чуть улыбнулись. Ощущая как по спине бегут кусачие мурашки, мальчик отступил назад. Чья-то ладонь тяжело опустилась на плечо, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Подняв голову, он уже знал, что встретит осуждающий взгляд отца. Так и вышло. — И почему мой наследник прячется? — сильно сжимая пальцы, процедил он. — Разве этому я учил тебя, мальчишка? — Нет, отец, — голова вновь опустилась и теперь мальчик рассматривал носки ботинок. — Эти дети — будущее, наследники влиятельнейших семей в стране, — не обращая внимания на гримасу боли, исказившую лицо сына, он все сильнее сжимал пальцы на его плече. — А одна из этих девочек однажды станет твоей женой. Светлые глаза мальчика раненой птицей взлетели вверх, вновь встречаясь с угрюмым лицом отца. Николай знал, что однажды услышит об этом, но шесть лет — слишком рано для подобных мыслей, оттого, он чувствовал, как неистово забилось в груди сердце. Почему-то стало страшно, даже боль от прикосновения отца отошла на второй план. — Но я сделаю тебе, возможно, главный подарок в твоей жизни, — усмешка коснулась тонких губ мужчины. — Ты ведь внимательно слушал меня? — дождавшись утвердительного кивка сына, он поднял голову, устремив взгляд в сторону о чем-то непринужденно болтающих на пледе ребят. — И что за подарок, как считаешь? — Выбор, — тихо, но уверенно произнес младший Орлов. Сцепив руки в кулак, он неосознанно принялся скрести ногтем по пальцу, расчесывая не успевшие зажить небольшие ранки. — Верно, — усмешка волшебника стала шире. — Ты можешь выбрать которая из девочек станет твоей женой. — Но… Как же так, отец? Но глава рода, кажется, не слышал следующей фразы наследника. Толкнув мальчика вперед, в следующее мгновение уже растворился в толпе, вовлекаемый в очередной разговор. Чудом удержавшись на ногах, он сделал несколько шумных шагов вперед, выставив руки, крепко вцепившись в спинку плетеного кресла. Рядом тут же оказалась невысокая женщина в темном платье и белом переднике. — Молодому господину плохо? — участливо спросила она, мягко коснувшись предплечья мальчика. Отдернув руку, он резко выпрямился, смерив женщину презрительным взглядом. Из всех возможных чувств именно жалость отец презирал больше всех. — Не трогай, — прошипел Орлов. — Не смей прикасаться. Женщина тут же сделала шаг назад, отводя взгляд в сторону. — Вовсе не обязательно быть таким грубым, она просто хотела помочь. Повернувшись на голос, он встретился взглядом с голубыми, как небо, глазами шатенки, что так идеально сочетались с цветом ее платья. Волнистые волосы доходили до середины спины, легкий ветерок играл с кудряшками, разметая их в разные стороны. Туфельки не застегнуты, однако это, казалось, ничуть не заботило их обладательницу. — Кто она тебе, что ты ее так защищаешь? — нахмурился мальчик. Пальцы лишь сильнее сжали спинку кресла. — Анна Бенуа, — откидывая волосы за спину, представилась девочка. — Орлов Николай. — Ты сын князя Орлова? — из-за спины новой знакомой уже выглядывала вторая девочка. Бант окончательно распался, теперь две ленты обрамляли лицо блондинки с обеих сторон. — Я Ольга Репнина. — Василий Шереметев, — вышел вперед мальчик в серых шортах, на которых теперь красовались земляные разводы, а та самая роза оказалась заправлена за ухо. — Сын хозяина усадьбы. Стоя плечом к плечу, ребята рассматривали его. Впрочем, платиновые волосы, такие же брови и даже ресницы обрамлявшие светлые глаза, всегда обращали на себя внимание тех немногих, с кем ему довелось познакомиться. — А теперь извинись за грубость перед Жаннет, иначе мы не сможем с тобой дружить, — скрестив руки на груди, произнесла Анна. Удивленный, он не сразу понял смысл сказанного. — Что? Я… Чуть склонив голову вправо, девочка очень напомнила отца. Мысль о нем заставила вздрогнуть. Резко оглянувшись, он увидел, как мужчина бросил быстрый оценивающий взгляд в его сторону. Сделав шаг в сторону, младший Орлов постарался взять себя в руки, его мальчишеские плечи неуверенно дернулись, словно тот хотел их расправить, встать ровнее. — Я… Прошу прощения, — ранки на пальцах уже безбожно щипало, но он продолжал расковыривать их, заведя руку за спину, намеренно причиняя себе боль. — Теперь… Вы сможете со мной дружить? Звонкий смех, словно звон колокольчика, прозвучал почти в ухо. Лиловый вихрь по имени Ольга уже сжимал оторопевшего Николая в крепких объятиях с такой силой, словно они были знакомы всю жизнь. Наверное, впервые он был так непростительно счастлив. И ему было ужасно неловко. Пожалуй, именно тот день стал отправной точкой, задавшей направление его дальнейшей судьбе. Оказавшись в компании ребят, Ники впервые не чувствовал себя таким бесконечно одиноким, даже потерянным. Оказывается, у жизни есть вкус, а не пресный калейдоскоп существования. Был ли против отец, когда он захотел учиться вместе с друзьями? Или когда решил провести несколько месяцев в усадьбе Шереметевых, едва узнав, что Анна там живет постоянно? Неизвестно, потому что ему никто ничего не сказал. Короткий кивок и вот уже прислуга собирает чемоданы. Понимал ли сам Николай что делает, когда во время прогулки срывал цветы с ближайшего кустарника и вплетая его в волосы голубоглазой девочки? Знал ли, когда в одиннадцать лет впервые коснулся губами ее щеки, что это значит для него? Осознавал последствия, когда сжимал ее в объятиях после ночного кошмара, утешая? Спустя годы он все же смог ответить на эти вопросы — нет, не знал. Потому что не понимал. Никто не учил его чувствовать, любить, обнимать. Он действовал по наитию, подражая манере поведения друзей. Слишком привык копировать. (Если вы понимаете о ком идет речь.) Старший Орлов все твердил про важность, необходимость выбора, но что делать, если этот выбор сделал кто-то или что-то за него? Колдовстворец. Огромная академия посреди леса, от одного вида которой захватывает дух. Даже воздух внутри волшебной школы пропитан магией. Пятиэтажная усадьба стала его домом практически сразу. Здесь юноша забывал про отца и его требовательный, колючий взгляд. Владимир хотел, чтобы его единственный сын поступил на факультет Хорс, который смог бы обеспечить ему будущее в области зельеварения. Но, увидев, как на форменном пиджаке повзрослевшей шатенки серебристая вышивка окрашивается в красный цвет, он что есть силы сжал частичку алатырь-камня в немой мольбе. Чудо или нет, однако в тот момент, увидев красную вышивку на своем камзоле, он был почти готов поверить в нечто божественное. Василий трепетно поглаживал форменный камзол с вышивкой цвета сердолик, став студентом факультета Хорс, встречая взгляд друга. Улыбчивая Ольга кружилась вокруг своей оси не в силах сдержать радость, когда узор на ее пиджачке стал изумрудного цвета. Она, как и хотела, стала частью факультета Дажбог. Казалось бы, все на своих местах, он был окружен друзьями, вместе с ними постигая все тонкости волшебства, но… — Анна, я хотел сказать, что я… — меряя шагами свою комнату в академии, Николай не мог найти себе места от волнения. — Анна, ты мне… Анна, я тебя… Анна, будь моей… — Тук-тук, Ники? У тебя открыто и… — обнимая в руках книгу, Бенуа вошла в комнату, дверь за ней тихо закрылась. — Оля сказала, ты искал меня. Что-то случилось? Он обернулся. Теперь шатенка собирала длинные волосы в аккуратный пучок. Идеально отглаженная темно-серая юбка, белая рубашка с длинным рукавом и повязанный на шею красный платок цвета ее факультета… Даже такая обычная форма необыкновенно ей шла. В голубых глазах еще виднелась детская наивность и озорство, однако все чаще блондин видел, как подруга становилась серьезнее, все глубже уходя в учебу. Взрослее. Все они становились взрослее. И, как бы ему не хотелось остановить время хотя бы на мгновение, оно, увы, вряд ли послушает. С вводом в учебную программу факультативов, Бенуа стала стремительно отдаляться, на тонких пальчиках появлялись странные раны, похожие на ожоги. То и дело изящные ладошки были крепко перебинтованы. На вопросы обеспокоенных друзей она не отвечала, лишь отмахивалась, стараясь быстрее сменить тему. Но он… Он приносил ей угощение, если девушка пропускала прием пищи. Не задавал лишних вопросов, если она о чем-то просила. И всегда, всегда срывал цветок, чтобы вплести его в прическу, когда они прогуливались по саду, испытывая странный трепет всякий раз, когда широкая улыбка сияла только для него. Когда она брала его под руку идя по коридору или шептала на ухо очередную шутку, неминуемо встречая ответную улыбку на его лице. Они всегда, всегда были вчетвером. Но Николай Орлов видел лишь её. — Ники? Ты меня слышишь? — обеспокоенный голос Бенуа звучал будто бы издалека. Легко тряхнув головой, блондин на мгновение зажмурился, отгоняя лишние мысли. — Да, я… В-общем, я хотел сказать, что… — прочистив горло, он встретился взглядом с девушкой. Николай уже не был тем мальчиком, который боялся выйти из тени, превратившись в высокого, сильного юношу, знающего чего хочет от жизни. Однако именно сейчас он не знал, как совладать с внезапно нахлынувшим волнением. — Ты… Я… Ты очень много для меня значишь, я всегда считал тебя сестрой и… — О, Ники… — бросив книгу на кофейный столик неподалеку, шатенка стремительно заключила парня в объятия. — Я все-все понимаю, правда. — Правда? — хрипло переспросил он, чуть отстраняясь. Взгляд сам собой упал на губы девушки и кокетливую родинку в уголке. — Правда-правда, — широко улыбнулась она, кивнув. — Я тоже считаю тебя своим братом, самым близким. — Братом… Да, именно это я и хотел сказать. Девушка вновь уткнулась носом ему в шею, теплое дыхание вызывало мурашки по всему телу. Он не смог сдержать улыбки, несмотря на горькое послевкусие, застрявшее где-то в горле. Но у него было все время мира. Годы, бесконечные годы рядом, чтобы стать кем-то большим. Молодой князь точно знал, что все получится. Тем более, отец вчера написал — глава рода Бенуа дал согласие на помолвку. В голове сами по себе рождались картинки их будущего. Того, где она до конца дней смотрит на него, а глаза сияют. Она счастлива и один только этот факт делал счастливым и его. Николай Орлов считал себя терпеливым человеком, умеющим ждать. И она достойна его терпения. 27 марта 1979 год Хогвартс Вот уже двадцать минут он стоял у двери в ее комнату не решаясь войти. Перед глазами снова и снова мелькали воспоминания о том дне. И крик. Пронзительный крик, от которого кровь стынет в жилах, еще сутки звучал в голове, не давая заснуть. Николай с трудом мог представить, как она переживает все это, как тяжело дается восстановление. Одному богу ведомо сколько раз он пытался прийти к ней, утешить, как в былые времена заключить в объятия и не позволить ничему ей навредить еще хоть раз. Но. Николай Орлов любил Анну Бенуа так же сильно, как ненавидел ее за сделанный выбор. Он отчетливо понял это в день Святочного бала. Стоя в первом ряду, блондин отчетливо видел, как Анна вошла в Большой зал под руку с этим… этим… мерзавцем. Ее роскошное платье было дороже нарядов практически всех собравшихся и никак не сочеталось с жалкой попыткой Блэка ей соответствовать. Однако, кажется ей не было никакого дела до наряда. Анна смотрела только в глаза… Смотрела так, как ни разу не взглянула на него. А после, этот их поцелуй… — Мне жаль, что моя дочь позволяет себе нечто подобное, — Николай Бенуа не сводил презрительного взгляда с танцующей наследницы. — Надеюсь, наши договоренности в силе? Гнев, волной поднимавшийся откуда-то изнутри, тут же утих, угас, словно его окатили холодной водой. Договоренности. Помолвка. — Безусловно, — коротко кивнул Орлов, стараясь запомнить, отпечатать где-то глубоко в сознании эту… картинку. И вспоминать. Всякий раз вспоминать, когда эти ненавистные чувства вновь вспыхнут из глубин его сердца. Впрочем, в его наличии он теперь сомневался. Сможет ли он простить ее однажды? За то, что отдалась какому-то неотесанному оборванцу, которого знает два дня так легко, так… Так, как должна была отдаться ему. Ему. Он старался. Он всеми силами старался быть достойным однажды встать рядом с ней в качестве супруга. Быть хорошим, не давить. Дать право выбора. Выбрать его по своей воле, а не по указке. — Зайдешь? — в который раз спросила Репнина, накрывая ладонью ручку двери. — Ей уже лучше, можете поговорить. Отрывисто кивнув, он сделал осторожный шаг вперед, следуя за подругой. Шторы были плотно задвинуты, комната тонула в полумраке. Медный подсвечник на прикроватной тумбе освещал ее удивленное лицо, когда их взгляды встретились. Он слышал, что все это время рядом с девушкой был большой черный пес. Никто не знал откуда он взялся, но шатенка категорически отказалась прогонять животное. И вот, наглое создание сидело копилкой прямо посреди постели. Завидев его, пес глухо зарычал. — Бродяга, прекрати, — негромко произнесла Бенуа, положив ладошку на лохматый загривок. Повернувшись к вошедшим, она вежливо улыбнулась. — Добрый вечер. Какими судьбами? — Разве так встречают лучших друзей? — попыталась улыбнуться Ольга, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Разве лучшие друзья не должны уважать выбор друга? — в тон девушки спросила она. Пес подался вперед, устраивая мордочку на ее груди. — Мы это уже обсуждали и… — Тогда и говорить не о чем больше, — отрезала Бенуа. О, как же он был зол. Все эти годы Николай искренне полагал, что знает ее. Что уже давным-давно разгадал тайну голубоглазой девушки, но сейчас… В ней изменилось все, оставив знакомыми лишь черты лица. Родного, но, вместе с тем бесконечно чужого. Он машинально отметил, что она больше не собирает волосы в пучок, позволяя отросшим прядям свободно рассыпаться на плечах. — Как… Как проходит, кхм, лечение? — голос блондина на мгновение сорвался. Он ненавидел это чувство неловкости, повисшее между ними. — Тебе лучше? Кивнув, Анна мягко улыбнулась. Осторожно откинув тяжелое одеяло, она медленно приподнялась, опуская ноги на пол. Шелковая сорочка задралась, обнажая стройные ноги. Взгляд, будто сам по себе, остановился на изящных щиколотках. Пес вновь зарычал. Ольга, отгадав намерение подруги, придержала ее за локоть, позволяя встать. Сделав несколько шагов вперед, Бенуа остановилась совсем рядом. Теплые ладони привычным жестом обвили его плечи, а голова опустилась на грудь. — Спасибо, Ники, — голос чемпионки звучал глухо. — Я знаю, это ты забрал меня оттуда. Несмотря на наши разногласия, ты не остался в стороне. Прижимая девушку в ответном объятии, он чувствовал, как весь прежний гнев испаряется, словно капля воды под жарким летним солнцем. — Я, пожалуй, позже зайду, — улыбка не коснулась лица Репниной, но радость в голосе была слишком явной. Дверь за ней закрылась, а комната погрузилась в тишину. Лохматый пес не сводил внимательного взгляда, пристально наблюдая за каждым движением. Впрочем, сейчас ничто не имеет значения. Ничто, кроме хрупкой девушки, так трепетно и искренне сжимавшей его в своих объятиях. На душе вдруг стало спокойнее. Блэк? Где он? Что-то хваленый гриффиндорец ни разу не удосужился навестить свою «возлюбленную». Или он испугался? Улыбнувшись своим мыслям, он не сразу заметил, как девушка отстранилась. — Я благодарна тебе за помощь, Ники, — ее ладони все еще покоились на его груди. — Но я все еще злюсь на тебя. Стоп, что? — За что? — светлые брови взлетели вверх. Широкие ладони парня накрыли руки девушки, почти ласково сжимая. — Ты разве не помнишь? — хмыкнула она. — Например помолвка, о которой я узнала последней? Или те ужасные вещи, которые ты наговорил? Ничего не вспоминается? — Признаю, я был неправ, — вновь становясь серьезным, согласно кивнул Николай. — Я должен был рассказать о помолвке и… — Рассказать?! — вырвав ладони из его рук, она вновь сделала шаг назад. Он, не заметив, сделал шаг вперед, не позволяя увеличить дистанцию. — А ты не хотел, ну не знаю, быть может спросить у меня, хочу ли я замуж за тебя? Руки безвольно повисли вдоль тела. Растерянность и даже некоторое недоумение, зародившиеся было в груди, стремительно сменяло раздражение. — А ты не догадывалась, что так будет? — он старался сохранять спокойствие, не повышать голос. — Ты, я, наши отцы… Это бизнес, дорогая. Хочешь ты того или нет. Звонкий хлопок и вот он уже ощущает жар на щеке. Она что, только что дала ему пощечину? Ему?! — В таком случае, дорогой, у меня для тебя сюрприз — свадьбы не будет, — выплюнула Бенуа, пристально глядя ему в глаза. — Можешь рассказать об этом всем, включая моего папочку, которого ты так любишь. Губы скривились в презрительной усмешке. Боль от удара ничто в сравнении с ущемленным самолюбием. Да, слава Богу никто не видел… этого. Но даже того, что об этом знал он, было достаточно, чтобы вся сдерживаемая злость вырвалась наружу, превращаясь в одно-единственное слово. — Шлюха. Вместо ожидаемой вспышки ярости в ответ, шатенка широко улыбнулась, голубые глаза блеснули в полумраке. — О да, ты даже не представляешь насколько ты прав, — ее голос опустился до шепота. — Больше всего мне нравится, когда Сириус медленно снимает мои трусики, при этом лаская языком мою грудь, в то время как его чл… Удар. И ее голова отшатнулась в сторону. Прежде чем его собственное зрение вдруг померкло, он успел увидеть как ее разбитые губы растянулись в улыбке. 29 марта 1979 год — Ты его что?! — шокированная Лили Эванс переводила ошеломленный взгляд с подруги на Блэка. — Обычный Ступефай, ничего особенного, — казалось, Блэк был доволен собой и ничто не способно испортить его настроение. Даже наказание от Макгонагалл. Даже со Слизнортом. Даже до конца следующего месяца. — А он почему-то влетел в стену, разбив в полете такой чудесный тирльяж. — Трильяж, — машинально поправила его Бенуа, легко целуя парня в щеку. Мародеры в компании своих девушек устроились в Выручай-комнате после занятий, чтобы немного пообщаться и отметить прошедший день рождения Поттера. Сегодня Бенуа впервые после инцидента в Хогсмиде вышла в Большой зал. Директор строго-настрого запретил студентам обсуждать случившееся или рассказывать об этом в письмах родителям. Министерство так же хранило молчание, а с первых полос «Ежедневного пророка» вот уже который день не сходили лица четы Малфой, министра магии и ее отца. Заголовок сегодняшней газеты был не менее кричащим: «ПРИГОВОР МИНИСТЕРСТВА МАГИИ ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ. ЭВАН РОЗЬЕ ПОДВЕРГСЯ ПОЦЕЛУЮ ДЕМЕНТОРА.» Впрочем, даже столь громкая новость не спасла ее от пристальных взглядов студентов. Косые взгляды, шепотки, очередные сплетни и безумные, иногда совершенно глупые, теории и догадки, которые то и дело ходили о ней по школе… Иногда Анна ненавидела Турнир Трех волшебников в целом и Кубок огня в частности. Однако сейчас, оказавшись в кругу близких, она могла по-настоящему расслабиться. Произошедшая ссора с Николаем казалась далекой, словно прошло несколько дней, а не часов. — Я ударила его, он ударил меня, — улыбнулась Бенуа, делая большой глоток сливочного пива из медной кружки. — Ну, знаешь как это бывает… Жених и невеста, все такое. Что, у вас разве не так? Сейчас Выручай-комната очень напоминала гостиную львиного факультета. Большой камин, широкий диван, пара кресел и пушистый ковер на полу. Небольшой кофейный столик был полностью завален. Подарки, бутылки сливочного пива и даже одна бутылка коллекционного коньяка — подарок Василия, обертки от шоколадных лягушек и лакричные палочки. Отчего-то, глядя на это буйство красок, на душе становилось легко. После брошенной ею фразы воцарилась тишина. Даже Блэк казался напряженным. Глубокая морщинка залегла меж бровей. Он задумчиво смотрел на огонь, поглаживая большим пальцем ладонь девушки в своей. Отставив кружку, шатенка сделала быстрое движение кистью. Небольшая продолговатая коробочка взмыла в воздух, застыв аккурат перед лицом Поттера, который тут же зажал ее в ладони. — С днем рождения, Джим, — улыбнулась Бенуа. — Зажим для галстука? — карие глаза мародера удивленно расширились. — Погоди, она что… Это золото? Замявшись, чемпионка растерянно моргнула. Эванс, раскрыв рот, кончиками пальцев поглаживала украшение, покачивая головой. — Анна, это… это… — староста гриффиндора впервые не могла подобрать слов. — Слишком, да? — Нет, просто… Очень дорого, — все же нашелся Поттер. Широко улыбнувшись, он игриво подмигнул девушке. — Но спасибо. Я обязательно буду носить. — В следующий раз напомни мне проверить подарок перед вручением, — прошептал Блэк, склонив голову. — В следующий раз я вряд ли смогу подарить что-то подобное, — пожала плечами Анна, взмахом руки заставляя бутылку сливочного пива открыться. Еще одно движение и бутылка, склонилось над кружкой, наполняя. — Почему? Встретившись взглядом с мародером, она чуть вздернула бровь. — Если ты помнишь, я собираюсь остаться здесь, с тобой, — каждая фраза девушки сопровождалась легким, почти невинным поцелуем в щеку, нос, уголок губ. — Я больше не буду Бенуа, а, значит, драгоценности и деньги останутся в прошлом. Казалось, только сейчас Блэк до конца осознал то, на что шла его девушка ради них. Обхватив ладонями лицо чемпионки, он мягко поглаживал большими пальцами вдруг заалевшие в смущении щеки. — И ты готова? — На что? — Оставить все это, богатство и прочее, ради меня? — Да, я же уже говорила тебе, — губы девушки сложились бантиком, когда хватка парня стала сильнее. — Я остаюсь с тобой. — Выходи за меня. — Что? — Я сказал, выходи за меня. — Ты серьезно? — Разве таким шутят? — усмехнулся Сириус, продолжая неотрывно вглядываться в глаза чемпионки. — Так что? — Да. — Да?! — Да. Из мародера будто враз выбило воздух. Он, откинувшись на спинку дивана, запрокинул голову и зажмурился, закусив губу. — Бродяга? — осторожно позвал Люпин. Сидя в кресле слева от друга, он лучше всех видел его лицо. — Все в порядке? И вновь тишина. Друзья попеременно смотрели то на окончательно раскрасневшуюся Бенуа, которая, неожиданно для всех, упорно отказывалась поднимать на них взгляд, то на побледневшего Блэка, замершего в одной позе. С шумом втянув воздух, Бродяга распахнул глаза. Широкая и абсолютно счастливая улыбка озарила лицо гриффиндорца. — Я только что попросил Анну выйти за меня и она сказала да. Тишина. — ЧТО?!