За час до рассвета

12 апреля 1979 год Скрестив руки на груди, Нарцисса не сводила пристального взгляда с мужа, наблюдая за каждым его движением. Вот, мужчина неторопливо застегивает бриллиантовые запонки на манжетах черной рубашки. Быстрый взгляд в зеркало — длинные платиновые волосы аккуратно собраны в низкий хвост. Ленивый щелчок пальцев в сторону домовика, семенящего вокруг. Повинуясь магии создания, черная выглаженная мантия, зависшая в воздухе неподалеку, распахнулась, позволяя хозяину просунуть руки в рукава. Не выдержав, молодая женщина подошла ближе, бросая взгляд на домовика. Тот исчез с негромким хлопком. Она молчала, разглаживая несуществующие складки на дорогой ткани. Прикосновение застыло на предплечьях супруга, тонкие пальцы чуть сжались, выдавая с головой волнение колдуньи. Ощутив прикосновение прохладных ладоней мужа на своих щеках, Нарцисса подняла голову, встречая колючий взгляд серых глаз Люциуса. — Ты не одобряешь. — Я беспокоюсь. — Напрасно, — холодный голос блондина шел вразрез мягким, успокаивающим прикосновениям. — Темный лорд оказал нашей семье великую честь. Мы должны гордиться. Ты должна. Бери пример с Беллы. Тонкие губы женщины изогнулись в усмешке. — Безумие Беллы не имеет ничего общего с гордостью, — ладони опустились на грудь мужа. Кончики пальцев ощущали тонкую вышивку на мантии. — Тебе ли не знать. Быстрый поцелуй в губы — мимолетная нежность, своего рода попытка мужчины успокоить, развеять все возможные сомнения… С треском провалена. Беспокойство, зародившееся в груди новоиспеченной миссис Малфой еще несколько месяцев назад сегодня, кажется, достигло своего апогея. — Так или иначе, мы оба хорошо знаем что будет дальше, — произнес Люциус, отстраняясь. — Каждый из нас делает что должен. Во благо нашей семьи, Цисси. Пустота, пришедшая на смену прикосновениям мужа, отозвалась уколом в сердце. Хотелось обхватить себя за плечи в попытке вернуть утраченное тепло. Но она слишком хорошо умела держать лицо. Даже сейчас, даже перед ним. Человеком, с которым ей придется жить до конца своих дней. Пальцы, будто сами по себе, нащупали увесистый перстень, фамильную драгоценность рода Малфой, которую новоиспеченный муж водрузил на ее безымянный палец. Шероховатая поверхность металла не позволяла забыть о долге… Каком еще долге? Перед кем? Она ведь ничего не брала, тогда почему теперь вынуждена так много отдать? Еще недавно безоблачное, ясное как день безмятежное будущее оказалось затянуто поволокой густого тумана. Непроглядной серой дымкой, в которой не увидеть даже своей собственной вытянутой руки. Одобряла ли Нарцисса Блэк действия своей семьи? Непонятно откуда взявшуюся столь яростную преданность Люциуса? Поклонение Темному Лорду? Политику превосходства чистокровных? Все это безоглядное, безропотное служение? Едва ли. Да и не то чтобы она хоть раз в своей жизни задумывалась над чем-то подобным. С самого детства все было четко и понятно. В ее мире существовали «чистокровные», чьим обществом младшая Блэк была окружена с самого рождения, и «остальные», до которых ей никогда не было никакого дела. В Хогвартсе она общалась только с однокурсниками, среди которых не было даже полукровок, так что… Пока «остальные» не вмешивались в ее жизнь, Нарцисса Блэк предпочитала не тратить на них свое время. Несмотря на снисходительные высказывания Беллатрисы относительно умственных способностей младшей сестры, она никогда не была глупа. Невооруженным глазом было видно: амбиции Темного Лорда стремительно росли. Это понимали все, даже те, кто не участвовал в его деятельности напрямую. Разговоры в узких кругах чистокровных об этом не смолкали. Кто-то открыто высказывал свое одобрение и готовность следовать идеям Лорда, кто-то осторожно прислушивался, остерегаясь озвучивать свои мысли, однако равнодушным не был никто. Все понимали, рано или поздно им придется сделать свой выбор. Если прежде Темный лорд и его сторонники ограничивались лишь нападениями на магглов, сейчас Пожиратели смерти не отказывали себе в удовольствии жестоко пытать, убивать волшебников, пусть даже и магглорожденных. Все это неминуемо приведет к войне, вряд ли Министерство магии будет спокойно наблюдать за происходящим, закрывая глаза на все растущий список погибших и пропавших без вести волшебников. Войны без жертв не бывает. Еще несколько лет назад младшая из сестер Блэк лишь безразлично пожимала плечами, отводя взгляд всякий раз, когда мать начинала восхвалять идеи Темного лорда, но теперь… Нарцисса не могла, да и не хотела обманывать себя. Она боялась. Больше всего на свете боялась потерять то немногое, что обрела. Семью? Возможно. Так, во всяком случае, она пыталась думать о мужчине, в чьих объятиях засыпала каждую ночь. Оттого спокойно наблюдать, как этот самый человек облачается в черный, скрывая лицо в глубине капюшона длинной мантии и уходит на очередное собрание, с каждым разом становилось все труднее. — Ты ведь помнишь, что должна сделать сегодня, Цисси? — вопросительно вздернув бровь, спросил Люциус, сжимая в руке излюбленную трость. (Какое позерство, он ведь даже не хромает!) Ладонь с фамильным перстнем на пальце непроизвольно сжалась в кулак. Утвердительный кивок и легкая улыбка на губах заставила блондина улыбнуться в ответ. Сделав несколько шагов к двери, он вдруг остановился. Развернувшись, преодолел разделявшее их расстояние и… обнял ее. Обвив руками спину мужа, она что есть силы прижала его к себе, чувствуя, как он делает то же самое в ответ. Среди происходящего безумия так хотелось ощутить уверенность и непоколебимое спокойствие, которого категорически не хватало. Лорд и леди Малфой стояли посреди собственной спальни, по размерам превосходящую даже самые смелые представления. Дубовая мебель, широкая кровать с дюжиной бархатных подушек (упаси Мерлин от балдахина!). Несколько широких панорамных окон под тяжелыми портьерами. Камин, пара изящных мягких кресел, круглый кофейный столик, пара картин в дорогих резных рамах (исключительно пейзажи!), старинные часы у дальней стены и несколько дверей — в ванную комнату, гардеробную, личный кабинет Люциуса, войти в который мог только тот, кто носит фамилию Малфой и небольшую гостиную, правда бывала в ней только она, так что это был тоже своего рода «кабинет». Уткнувшись лицом в шею мужчины, Нарцисса обвела взглядом уже привычную обстановку. Сердце сжалось от этого приступа нежности, столь редкого для обычно сдержанного аристократа. — Помнишь, о чем ты попросила меня в нашу первую встречу? — прошептал он, наклонившись. — О чем? Конечно она помнила, но говорить об этом вслух все же не стала. — Ты просила не надевать маску, когда мы вместе. — Я не совсем понимаю… — Знаю, ты не одобряешь… все это, — блондин говорил тихо, практически шептал. — Но, в то же время меньше всего хочу, чтобы моя молодая жена превращалась в молчаливую, покорную куклу, — сухие губы коснулись ее виска в легком поцелуе. — Во всяком случае, не когда мы только вдвоем. Тихо рассмеявшись, Нарцисса чуть отстранилась, вновь встречая взгляд мужа. — Хочешь семейных скандалов? — Хочу, чтобы ты тоже не надевала маску, — серьезно отозвался он. Когда дверь за Люциусом закрылась, хваленая выдержка все же дала сбой. Открыв первую попавшуюся дверь, она попала в гардеробную. Там, среди множества вешалок и полок, взгляд упал на туалетный столик возле окна. Тот самый, что ей удалось перевезти из своей комнаты в доме родителей, несмотря на громкие протесты матери и неодобрительный взгляд Люциуса. Несколько размашистых движений и больше дюжины шкатулок, коробочек, милых сердцу мелочей с громким звоном и грохотом разлетелись в разные стороны, являя миру свое содержимое. Драгоценности блестели, отражая пламя свечей на стенах, холодные и равнодушные. Рухнув на софу, она обняла себя руками, бездумно уставившись в одну точку. Комнату освещали последние лучи заходящего солнца, а это значит, что ей тоже пора. Пожалуй, Люциус сегодня будет не единственным, кто надел черное. *** Мэнор был поистине огромным родовым поместьем, его коридоры казались бесконечными, даже немного пугающими. Впрочем, Нарцисса не боялась заблудиться, нет. Тот, кто носит фамилию Малфой никогда не потеряется здесь. Стук каблуков гулким эхом звучал по коридорам, из полумрака за ней пристально наблюдали предки Люциуса. Все, как один, светловолосые и сероглазые. Надменные, холодные и отстраненные. Казалось, им нет совершенно никакого дела до ныне живущих. Кто-то встречал ее с холодной усмешкой, кто-то с одобрительным коротким кивком, но никто ни разу не удостоил разговором. Будь она хоть тысячу раз чистокровной и миллион лет носила ту же фамилию, вряд ли станет по-настоящему достойной для такой «чести». Массивные канделябры на стенах, хрустальные люстры, искусные старинные вазы, бархатные портьеры на окнах, кресла и диванчики на которых, кажется, ни разу не сидели и просто бесчисленное количество дверей, которые ей еще предстоит открыть. Сплошь антиквариат, все здесь просто кричит о достатке своих владельцев, но… Был ли это дом? Дом, где однажды будет расти ее ребенок, быть может даже не один. Все вокруг казалось пустым, напрочь лишенным жизни. Когда здесь кто-нибудь в последний раз смеялся? И смеялся ли вообще? Эти стены будто не были созданы для жизни, поглощая любое человеческое тепло. Даже летом в коридорах гулял легкий сквозняк. Выйдя за пределы крыла, отведенного для них с Люциусом, тут же хотелось вернуться обратно. И она вернется, обязательно, но чуть позже. В конце очередного коридора ее уже ждали. — Мистер Малфой, добрый вечер, — приветственный кивок и дежурная улыбка озарили лицо ведьмы. Неизменно вежлива, неизменно воспитана. — Едва ли его можно назвать добрым, — холодно отозвался Абраксас, начисто забыв про приветствие. Окинув невестку оценивающим взглядом, он повернул ручку двери. — Проходи, опаздываем. Они вошли в небольшую комнату. Шторы задвинуты, небольшой канделябр на прикроватной тумбе, пламя двух зажженных свеч лишь слегка разгоняло темноту, оставляя причудливые тени на стенах. Ничего особенного. Небольшой письменный стол у стены, комод и одноместная кровать, на которой стояла глубокая плетеная корзина, прикрытая сверху небольшой крышкой… Стоп. Что? Корзина? Они же это не серьезно… Мерлин всемогущий, разве так можно? Рядом с кроватью нервно теребил какую-то тряпицу домовой эльф. Прижав уши, он испуганно наблюдал за старшим Малфоем, не решаясь пошевелиться. Мужчина быстро заглянул в корзину. Негромко хмыкнув, достал из кармана палочку. Прошептав несколько заклинаний, взял ее в руки, приподнимая на уровень глаз, будто оценивая. — Люциус заверил меня, что ты знаешь что делать… с этим, — произнес он, вновь нахмурившись. Сомневается? — Безусловно, мистер Малфой, — принимая корзину, кивнула Нарцисса. Больше всего на свете она хотела поскорее закончить. Закончить и вернуться. Закончить и забыть этот момент навсегда, так, словно ничего и не было. — Можете во мне не сомневаться, я справлюсь. Покачав головой, глава рода усмехнулся, опустив взгляд на ношу девушки. Создавалось впечатление, будто он тоже не очень рад происходящему. Опустив руку в карман, он достал обычный женский гребень. На мгновение задержав на нем взгляд, передал невестке. — Сработает через две минуты. Тишина. Смотреть на свою ношу было невыносимо, оттого Нарцисса отвела взгляд в сторону, краем глаза наблюдая за своим свекром. Она всегда считала отца Люциуса холодным, бесчувственным человеком, которому нет дела до окружающих. И только войдя в семью в качестве одной из ее членов вдруг поняла, что у этого мужчины, как и у его сына, две стороны. Сейчас, она не сомневалась, каждый из них думал об одном и том же — метка, которую вот-вот получит Люциус. Проведя в огромной библиотеке поместья несколько вечеров подряд, увы, так и не смогла ничего найти… В истории волшебного мира было лишь несколько случаев, когда один волшебник клеймил другого и ничем хорошим это никогда не заканчивалось. И ни слова. Ни одного единого слова о том, какое именно заклинание или обряд при этом использовался. Ничего, что успокоило бы растущее в душе дурное предчувствие. Не то чтобы Нарцисса славилась развитой интуицией или могла предсказывать будущее, однако в этот раз все было по-другому. По мере того, как деятельность Пожирателей смерти набирала обороты ощущение надвигающейся беды росло и крепло. Поведя плечами, пытаясь сбросить напряжение, молодая аристократка крепче сжала в ладони гребень. Она придет, отдаст свою… ношу и уйдет. Точка. Где-то в коридоре зазвенели старинные часы, разбивая тишину. — Мистер Малфой, я хотела сказать, что… — секундный порыв, о котором новоиспеченная миссис Малфой тут же пожалела, испарился, утонул в полумраке заброшенной спальни, стоило ей ощутить на себе тяжелый, оценивающий взгляд. Что, если она ошиблась? Что, если этот властный мужчина поймет все неправильно? Эта ошибка может слишком дорого стоить. В первую очередь Люциусу, не говоря уже о ней самой. — Собралась говорить, говори или забудь об этом, — отрезал он, опуская руки в карманы пиджака. — Люциус, — голос предательски дрогнул. — Вы ведь тоже не одобряете… все это. — Тоже? Ей показалось, или в глазах мужчины вдруг мелькнул интерес? Глава рода будто впервые по-настоящему смотрел на невестку, словно только что увидел нечто, чего раньше не замечал. Боковым зрением она уловила, как домовой эльф зажал уши в ладонях, переводя взгляд от одного хозяина к другой. — Пошла прочь, — заметив ее взгляд, бросил Абраксас эльфу, продолжая наблюдать за девушкой. Глухой хлопок и они остались одни. — Я против метки, — отрезала Нарцисса, ощущая как острые зубцы гребня впиваются в ладонь. — Я против этого безропотного подчинения. Я против, считаю, что ни к чему хорошему это не приведет. И вновь новая эмоция на лице аристократа. В полумраке не определить точно, но ей хотелось верить, что это было именно оно. Одобрение. — Надеюсь, Люциусу ты об этом не сказала? — Меня можно обвинить в наивности, но никак не в глупости, мистер Малфой. В следующее мгновение ощутив резкий рывок в районе живота, она все же успела уловить последнюю фразу мужчины: — Зови меня Абраксас. Местоположение не определено Сквозь щели заколоченных окон едва пробивался тусклый свет Луны. Погруженная в полумрак просторная комната без мебели постепенно заполнялась людьми в мантиях. Если бы кто-то посмотрел на них сверху, то сравнил бы с большим движущимся облаком. Темной тучей, которые обычно накрывают небосвод перед грозой. Вошедшие в широкий дверной проем люди, словно по команде, вставали полукругом, образовывая своего рода амфитеатр, стоя точно один позади другого, будто бы соблюдая какую-то иерархию, где каждый четко знает свое место. Никто не разговаривал, некоторые, коротко оглядываясь, видели лишь очертания старых картинных рам на стенах, заросшие паутиной часы, да кучу непонятного мусора сваленного в углу. Достать палочку и зажечь огонек простейшим Люмос не приходило в голову. Все ждали. Высокий мужчина, облаченный в черный костюм-тройку стоял напротив, вглядываясь в лица собравшихся. Его пронзительный взгляд темных глаз прожигал насквозь, давил неподъемным грузом на плечи, вызывая желание спрятаться, уйти как можно дальше. Он стоял, положив руку на спинку высокого кожаного кресла, совершенно новое, оно выглядело в здешней обстановке чужеродным, лишним, даже нелепым. Мужчина продолжал молчать и после того как зал полностью заполнился людьми. Тишина давила, внушала страх, заставляла нервничать даже самых, казалось, стойких волшебников. Вот, в тонких пальцах мужчины оказалась зажата волшебная палочка. Кто-то со свистом втянул воздух, кто-то непроизвольно пошевелил рукой, туда, где хранилось их собственное оружие. Мужчина хмыкнул, ни одно, даже малейшее, движение не осталось незамеченным. Оружие замерло в сильной ладони, направленное в сторону собравшихся. Ни на кого конкретно, но на всех одновременно. Им казалось, что кончик палочки нацелился именно на его грудь, вот-вот и зеленый луч проклятья лишит жизни именно его. Или того хуже, поразит пыточным проклятьем, короткое Круцио заставит молить о смерти, как о милости. Лишая гордости, затуманивая разум, лишая рассудка. Никто. Никто не посмеет бросить заклятье в ответ. Только безумец осмелится поднять палочку против Темного Лорда. — Каждый из вас пришел сюда по собственной воле, — тихий голос волшебника разрезал тишину. — Каждый из вас пришел сюда, дабы присягнуть на верность не своему господину, но своим убеждениям, не мне одному, но во имя общей цели, во имя великого будущего, которое ждет нас, когда мы, наконец, исправим уродство, в которое превратили величайшее наследие все эти магглолюбцы и грязнокровки… Пылкая речь брюнета оборвалась. Он не повысил голоса, но, только когда тишина вновь опустилась на плечи, многие вдруг поняли, что забывали дышать, замерев, внимая каждому слову, пристально наблюдая за тем, как древко палочки плавно движется из стороны в сторону, указывая то на одного, то на другого волшебника. В присутствии господина никто не надевал капюшоны, не прятал взгляда, отдаваясь на волю этому выдающемуся человеку, чьи идеалы и устремления вызывали трепет и сладостное предвкушение, заставляя сердце биться чаще. Близость будущих побед опьяняла. Хотелось тут же сорваться с места, рваться в бой, туда, где каждый вздох мог стать последним. — Готовы ли вы преклонить колени во имя нашего общего великого будущего? — Да! — множество голосов слились воедино, словно пылкие возлюбленные в страстном поцелуе. — Готовы ли вы поклясться в верности нашим идеалам? Следовать им до самой смерти и даже после нее? — Да! — Готовы ли вы умереть за меня? — Да! — Но этого мало, мои верные соратники, самые достойные из всех… Смерть это милость, которую нужно заслужить… Слишком быстрая, доступная всем и каждому… — в голосе мужчины скользило почти змеиное шипение, но каждое слово будто ножом врезалось в умы собравшихся. — Готовы ли вы жить ради меня? — Да! Без колебаний. Без сомнений. Все и каждый в этом зале дышали одним воздухом, дышали одной целью, видели лишь один смысл в этой жизни. Сделав несколько шагов вперед, Темный лорд стал чуть ближе к собравшимся. Он видел огонь в глазах нескольких десятков волшебников и волшебниц. Чистокровных. Священных. Избранных. Многие поколения волшебников прошлого жили и умерли, чтобы их потомки однажды собрались здесь, дабы присягнуть на верность ему. Потомку самого Салазара Слизерина. Человеку, обреченному на величие. И это лишь малая, ничтожно скромная часть из всех. Самые достойные. Ближний круг Пожирателей Смерти. Те, кому предстоит нести собой знамя его победы. Его будущей славы. Стать оружием в достижении абсолютного могущества. Его собственной, личной вечности. Его имя станет историей. Он станет историей, которая никогда не закончится. — Белла, подойди, — вытянув ладонь вперед, бросил взгляд в сторону стоявшей в первом ряду женщины. Темные, буйные локоны струились по плечам. Облаченная в черное, длинное платье с тугим кожаным корсажем, она выделялась среди прочих. Ее темные глаза горели огнем. Обычно строгое, непроницаемое лицо сейчас сияло благоговением. Она тут же повиновалась, замирая в шаге от своего господина. — Закатай рукав и протяни руку. Лестрейндж не сводила восхищенного взгляда с мужчины, привычно потянувшись к правой руке. — Левую, Белла. Чистая, светлая кожа аристократки белым пятном выделялась в полумраке. Ее холодные пальцы коснулись теплой ладони волшебника. Резко сжав руку женщины, он нетерпеливо задрал рукав плотной ткани выше, оголяя предплечье. Послышался треск ткани. Кончик палочки прижался к коже, глаза Темного лорда на мгновение закрылись, а тонкие губы зашептали слова заклинания. Слов было не разобрать. Беллатриса видела, как густая черная масса, словно чернила, вытекала из древка, сначала осторожно коснувшись нежной кожи, но в следующее мгновение, будто зажило своей собственной жизнью, проникая глубоко внутрь, практически сразу впитавшись. Пронзительный крик сорвался с губ волшебницы. Она упала на колени, лицо исказила гримаса боли, но женщина не оторвала взгляда от своего господина. Белки глаз почернели, по лицу потекли черные слезы, оставляя темные дорожки. Тело, словно пронзаемое судорогой, несколько раз дернулось, выгнувшись в спине. Казалось, еще чуть-чуть и она упадет без чувств. Глаза брюнета на мгновение заволокло алой пеленой, легкая улыбка коснулась губ. Он словно наслаждался происходящим, упиваясь причиненными страданиями. Грудь Лестрейндж высоко вздымалась, тихий хрип срывался с губ, когда она, спустя несколько минут болезненного крика, все же замолчала. Впервые опустив голову, она увидела, как на покрасневшей коже ее левого предплечья красуется клеймо. Человеческий череп с открытым ртом, из которого выходит большая змея, создавая причудливый узор, извиваясь. Она могла поклясться, что на мгновение магический рисунок зашевелился, змея, разинув пасть, высунула свой длинный язык, после чего замерла уже навсегда… Тонкие пальцы сжали подбородок женщины, заставляя вновь поднять голову. Наклонившись, Темный лорд слизал со щек еще влажные следы угольных слез. Коротко облизнувшись, он накрыл губы еще коленопреклонной аристократки своими в долгом, яростном, диком поцелуе. Он долго терзал ее губы, прокусывая до крови, чтобы затем слизать алые капли. Грубо оттолкнув ее от себя, мужчина вновь обратил внимание на волшебников, что не сводили взглядов с открывшегося зрелища. Никто не сдвинулся с места. Все замерли, будто изваяния. В чьих-то глазах могущественный волшебник читал благоговение, у кого-то видел страх, у кого-то ощущал возбуждение… Ему ни к чему преданность или уважение. Все это прерогатива лизоблюдов и моралистов типа Дамблдора. Страх куда более приятен на вкус. Ощущение близости собственной смерти щекотало нервы, возбуждало, пробуждая куда более древние инстинкты, раскрывая саму суть человека. Ведь, только когда ты стоишь на пороге забвения, пробуждается настоящий вкус жизни. Только тогда по-настоящему хочется жить. И ты сделаешь что угодно, лишь бы сделать на один вдох больше, прочувствовать неистовый стук сердца в груди, услышать шум крови в ушах, ощутить пряное послевкусие хорошего огневиски на языке, насладиться прикосновением женщины, подмяв под себя податливое, готовое на все упругое тело. Взгляд сам собой нашел все еще тяжело дышащую Беллатрису. Из прокушенной губы вниз стекала тонкая струйка крови, но она не обращала на это никакого внимания, гордо вздернув подбородок, надменно оглядывая собравшихся. Стоявший по левую сторону от нее Рудольфус Лестрейндж скривился, хмуро поглядывая на жену. Рабастан Лестрейндж безуспешно прятал усмешку, наблюдая как самолюбие его брата в очередной раз смешали с грязью, растоптав то немногое уважение, которым тот еще недавно так гордился. Невысокая волшебница рядом с ним коснулась широкой ладони, переплетая пальцы. Сентиментальная глупость, при виде которой Темный лорд испытал желание убить, задушить в зародыше это чужеродное, чуждое его взгляду зрелище. Развлечение, которое могущественный волшебник оставит на десерт. — Теперь ты, Люциус, — бросил он. Светлые волосы аристократа белым пятном выделялись среди темных мантий. Беллатриса Лестрейндж провожала мужа своей сестры хищной улыбкой. Облизнув потрескавшиеся губы, она с благоговением провела пальцами по очертаниям рисунка, что останется с ней до конца жизни. Это будет долгая ночь. Местоположение не определено Портал перенес ее на узкую каменную дорожку перед двухэтажным домом. Он ничем не выделялся на фоне еще трех десятков точно таких же, однако производил впечатление давно заброшенного. За территорией вокруг дома явно никто не следил. Заросший газон по обе стороны от дорожки, справа ветви раскинул старый дуб, с одной из которых свисали сломанные качели. Деревянный невысокий забор местами покосился, кое-где перекрытия отсутствовали, а доски небрежно свалены в углу. Свет в окнах не горел, но она точно знала — ее ждут. Никто не посмеет обмануть Темного лорда. Никто не рискнет перейти дорогу семье Малфой. Выбросив уже ненужный гребень куда-то в траву, молодая женщина сделала несколько шагов вперед. Деревянные ступени протяжно скрипели, заставляя брезгливо поморщиться. Первым порывом было оставить свою ношу у порога и просто уйти, уйти как можно дальше отсюда. Но она не могла. В окне первого этажа зашевелилась тонкая занавеска. Замок щелкнул и дверь открылась, скрипнув давно не смазанными петлями. На пороге стояла женщина лет тридцати. Ничего особенного. Темные короткие волосы, едва доходившие до подбородка, тонкие губы разрезала полоса глубокого шрама, явно старого. Очки в широкой оправе напрочь лишали возможности рассмотреть цвет ее глаз. — Миссис Малфой, — ее голос был тонким и высоким. Она кивнула, обращая внимания на корзину в руках блондинки. — Это… оно? — Она, — поправила Цисси. — Это она. Женщина не сдвинулась с места. — Где обещанное? — широкая бровь выгнулась дугой, тон стал деловитым. Карман дорогой мантии оттягивал увесистый мешочек с галлеонами, заранее приготовленный Люциусом накануне. Монеты глухо звенели, когда Нарцисса продемонстрировала его собеседнице. В эту минуту она молила Мерлина о том, чтобы эта встреча стала первой и последней. Дверной проем распахнулся шире, а взгляд уловил свет в конце коридора. Из-за угла комнаты на нее с любопытством смотрела девочка лет шести. Прикусив нижнюю губу, переводила заинтересованный взгляд с мешочка на плетеную корзину в ее руках. Женщина тут же вышла на крыльцо, закрыв за собой дверь. Снова скрип, от которого по коже побежали мурашки. Отчего-то вид этой малышки заставил вспомнить ее о совсем другой девочке. Ее дочери, наверно, сейчас тоже шесть… Или около того. Ладони похолодели. Тем временем, неприятная собеседница неприлично выхватила мешочек, пальцами перебирая монеты внутри. — Не беспокойтесь, здесь как договаривались. Неприязненная ухмылка исказила лицо женщины, мгновенно сделав ее старше своих лет. — У меня нет причин тебе верить. — Малфои не лгут. — Малфои те еще изворотливые засранцы, вам не за чем врать, — коротко рассмеялась она, убирая мешочек с деньгами в карман. — Давай сюда. Избавившись от обременительной ноши, Нарцисса ощутила облегчение. Впрочем, растущее желание стереть эту противную ухмылку с лица…кхм… бесследно развеяло столь прекрасное чувство. Никто и никогда не смеет так отзываться о ее семье. Она — Малфой. И всегда будет защищать своих близких. — Мой супруг просил напомнить о последствиях, в случае, если вы нарушите нашу договоренность и взятые на себя обязательства. — Ваш супруг, — она почти выплюнула последнее слово. — Может засунуть свои напоминания себе в задницу. Тонкая бровь аристократки чуть вздернулась. Слегка наклонив голову влево, Нарцисса сделала шаг вперед, становясь к ней почти вплотную. Плетеная корзина, прижатая к животу женщины, служила единственной преградой между ними. — Я так и передам ваши слова Темному лорду, когда он в следующий раз посетит наше поместье, — холодный голос миссис Малфой не выдавал то раздражение и злость, которое она сейчас пыталась сдержать. — Но, для начала, я презентую ему эти сами напоминания, достав их из вашей задницы. Или, быть может, мне стоит познакомиться с той очаровательной малышкой, которую вы прячете в доме? — будто задумавшись, блондинка не сводила пристального взгляда с явно ошарашенной женщины. — Как думаете, ей понравится гостеприимство наших подземелий? Или она предпочтет компанию стаи Фенрира Сивого? Сегодня как раз полнолуние и он особенно рад… гостям. Отступив назад, младшая из сестер Блэк одарила собеседницу вежливой улыбкой, словно только что они вели самую приятную беседу в жизни. Та лишь крепче прижала корзину к животу, будто это могло хоть как-то защитить. От былой бравады и пренебрежения не осталось и следа. — Надеюсь, больше мы никогда не встретимся, — улыбка на мгновение стала шире. Откинув светлые волосы за спину, миссис Малфой сделала несколько ленивых движений ладонью от себя, будто давая знак нерадивой прислуге, чтобы та поскорее ушла. — Всего доброго, миссис Роули. Дождавшись, когда дверь за женщиной закроется, блондинка, наконец, покинула запущенный двор, оставляя позади столь обременительную для себя ношу. Одинаковые дома смотрели на нее темными глазницами окон. Время близилось к полуночи, но возвращаться в мэнор не хотелось. В одном из дворов залаяла собака. Словно по команде, эхом отозвался еще один пес. И еще. И еще. Замерев посреди дороги, она приняла совершенно неожиданное для себя решение. Не давая себе возможности передумать, крутанулась вокруг своей оси, трансгрессируя. Оказавшись в темном проулке меж двух кирпичных домов, Нарцисса огляделась. Глубокой ночью вряд ли кто-то заметит ее, но все же рисковать не хотелось. Сомнения, бушевавшие внутри, борьба и противоречия раздирали душу на части, но волнение за Люциуса, страх перед будущим и застарелая тоска по родному лицу гнали вперед. Да, ей могли не открыть, могли прогнать, оскорбив, ведь она ничего не сделала тогда… Так и не смогла найти в себе сил. Почему сейчас? Вряд ли найти ответ на этот вопрос ей под силу. Во всяком случае, не сегодня. Каблучки глухо стучали по тротуару, глаза напряженно искали нужный дом. Она слишком давно вспоминала об этом и теперь сомневалась, что ей удастся его найти сейчас. Но, если развернется, отправится домой, то вряд ли решится на это вновь. Дома здесь были добротными, радовали разнообразием фасадов, количеством этажей. Кое-где горел свет, были раскрыты окна, фонарные столбы освещали улицу, позволяя свободно ориентироваться. Нужный дом будто бы нашелся сам, оказавшись за очередным поворотом. Блондинка словно споткнулась о почтовый ящик с нужным номером. Сердце замерло на секунду, чтобы забиться вновь с удвоенной скоростью. Здесь все было иначе. Аккуратный двор, новые качели, почтовый ящик… Чтобы ступить на дорожку, она обошла его, когда заметила рисунок с другой его стороны. Белоснежный цветок с шестью лепестками, а внутри желтая сердцевина, будто цветок в цветке… Его изображали неумело, но она поняла — нарцисс. Сорвавшись на бег, молодая женщина практически взлетела по ступеням и несколько раз постучала. Долгое время никто не открывал. Но сердце продолжало неистово стучать в груди, разгоняя кровь по венам. Дверь открылась, когда она занесла руку для новой попытки. На нее с удивлением смотрел мужчина в очках с тонкой оправой, аккуратно уложенные волосы, мягкие черты лица и тонкие губы. Наспех запахнутый халат поверх пижамы, большие мягкие тапочки на босую ногу. В одной руке он сжимал толстую книгу, пальцем заложив место где, очевидно, остановился. — Доброй ночи, мисс, вам кого? — оглядев незваную гостью с головы до ног, он вдруг замер. В глазах мелькнуло узнавание, смешанное с сомнением. — Простите, что так поздно, я… — голос Нарциссы, наверное впервые в жизни, дрожал от волнения. Послышались шаги и другой, такой знакомый, но уже забытый голос спросил: — Тед, милый, кто там? Мужчина молча сделал шаг в сторону, шире раскрывая дверь. Темно-рыжие волнистые волосы, крупные черты лица, так похожие на среднюю сестру, но безусловно более мягкие и женственные. Мягкий халат глубокого темно-зеленого цвета и конечно же отсутствие тапочек. Их взгляды встретились и она вдруг замерла, неприлично раскрыв рот. Широко распахнутые карие глаза стремительно наполнялись слезами. — Привет, Меда.