За час до рассвета

26 мая 1979 год. Из дневника Анны Бенуа. Как, оказывается, переменчива любовь. Особенно, любовь толпы. Общества. Оно возводит человека на только одной ей известный пьедестал с той же легкостью, с которой сбрасывает вниз, ударив в спину. За время Турнира я привыкла к шлейфу из шепота, вуали из чужих взглядов, что следуют за мной всюду. Но лишь теперь чувствую неприязненные мурашки по телу, желание снять это внимание как теплое пальто в жаркий весенний день, как нечто инородное, что прилипло к телу, будто вторая кожа. Сириус говорит мне не обращать внимания, ведь никто из них не знает правды. Ах, если бы это было так просто! Оглядываясь назад, я так и не поняла в какой именно момент это произошло со мной. Только одно могу сказать точно — пасхальные каникулы и тот злополучный прием в Министерстве изменили все. Если бы я только знала чем именно обернется для меня эта поездка в Англию… Изменила бы я решение, принятое будто бы в шутку, с озорством и легкостью дружеского спора? Хочется сказать что нет, конечно же нет, но разум снова и снова возвращает меня в прошлое, кажущееся сейчас таким далеким и… Я не знаю. Верю, что в итоге приобрела куда больше, чем потеряла. Через три часа начнется третье, финальное испытание Турнира Трех Волшебников. Каким оно будет? Никто до сих пор не знает и мадам Мороз явно нервничает, слишком она любит держать все под контролем. Едва ли сейчас можно осуждать ее за это. Страшно ли мне? Еще как. Но куда сильнее меня пугает будущее, что непременно настанет, едва будет объявлено имя победителя. Рука с самого утра тянется к свитку, отданному мне профессором Дамблдором, но снова и снова опускается в нерешительности. Времени на принятие решения все меньше. Я даже решила сделать эту запись, лишь бы еще хотя бы на несколько минут отсрочить неизбежное. Совсем не таким я представляла свой день рождения. 25 апреля 1979 год Хогвартс — Это был провал! Кошмар! — звонкий голос старосты львиного факультета звенел от злости и негодования. Она бросала возмущенные взгляды в сторону своего жениха, который, в свою очередь, смотрел на нее. Лицо гриффиндорца выражало крайнюю степень сожаления. Окруженный друзьями на излюбленном диване возле камина, он уже несколько раз подрывался с места, делая несколько шагов в сторону девушки, но, наткнувшись на возмущение изумрудных глаз, возвращался на место, получив очередное поддерживающее похлопывание по плечу от Римуса и усмешку Сириуса, что-то негромко ему шептавшего на ухо. Студенты, совсем недавно прибывшие после пасхальных каникул, казалось, пытались восполнить пробелы в общении и гостиная Гриффиндора гудела, звенела и взрывалась смехом со всех сторон. Младшие курсы не были столь активны, еще не до конца привыкшие к столь долгой разлуке с домом, сидели в самом углу, ошалело поглядывая на остальных. Пятикурсники, которым строгая Макгонагалл уже успела напомнить о подготовке к СОВ и завтрашней проверочной работе по трансфигурации, окружив себя учебниками, с вымученным видом пытались вспомнить (или выучить?) хоть что-нибудь, чтобы избежать гнева строгого декана. Старательно хрипело старенькое радио, проглатывая строчки новой песни любимых Ведуний, вызывая праведный гнев нескольких особенно преданных фанаток, рассевшихся вокруг. Взрывались карты, квакали разбежавшиеся от какого-то младшекурсника шоколадные лягушки, возмущенно ухала сова в ржавой клетке с покореженными прутьями, невесть как оказавшаяся прямо посреди гостиной вместе с огромным чемоданом, в котором никто из гриффиндорцев не признал свой. Анна, устроившаяся на большой подушке рядом с возмущенной Эванс, не могла сдержать улыбку, что снова и снова проявлялась на лице. Все это было абсолютной противоположностью негромким разговорам, тихой игры фортепьяно или мелодичного романса, что обычно можно было услышать в ее собственном общежитии. Такой резонанс оглушал девушку поначалу, вызывая желание уйти отсюда как можно дальше, теперь казался чем-то естественным. Теплым, как горячий чай в фарфоровой чашке, что она сейчас сжимала в ладонях. Оглядываясь по сторонам, шатенка неизбежно встречала смеющийся, понимающий взгляд серых глаз, делая улыбку еще шире. Сириус одними губами произнес что-то явно неприличное и чемпионка тут же поднесла чашку к губам, стараясь прикрыть проступивший румянец. — …сказала ему больше никогда не… Ты вообще слушаешь меня?! — легкий, но ощутимый тычок в плечо от подруги и вот уже виноватых взглядов, обращенных на старосту девушек, стало двое. — Прости. — Прости?! Я ей душу, можно сказать, изливаю, а она! — теперь гневного взгляда Эванс удостоился и Блэк, тут же поднявший обе ладони вверх, признавая поражение. — В гляделки играет! Будто там появилось что-то новое за последние десять секунд! Поерзав на подушке, Бенуа придвинулась ближе к подруге. Успокаивающее прикосновение к плечу и ласковая улыбка, призванная успокоить назревающую бурю, потерпела полное поражение. — Я больше не буду, обещаю, — взмах ладони и еще одна чашка, наполненная ароматным напитком, оказалась перед подругами. — Возьми и не забывай дышать. Силы будто бы разом покинули возмущенную Эванс после первого глотка. Покачав головой, она, продолжая хмуриться, вновь бросила предупреждающий взгляд в сторону вновь приближавшегося Поттера. Тот замер, будто нашкодивший первокурсник, которого застукал школьный смотритель в коридоре после отбоя. Опустив плечи, он вернулся к друзьям. — Так на чем я остановилась? — глубокая складка залегла меж бровей старосты, выдавая задумчивость. — Ты говорила, что Петуния и Вернон выбрали самый дорогой ресторан в Лондоне. Несколько раз растерянно моргнув, Лили поджала губы. — Это же самое начало! — Ничего, повторение — мать учения. — Что? — Я говорю, ты упомянула, что это было ужасно… — Да! — оживилась Эванс. — Я не хотела знакомиться с женихом Петунии, точнее, хотела, но не сейчас, однако мама настояла и мне пришлось… 23 апреля 1979 год. Лондон. — Милая, ты уверена, что это хорошая идея? — карие глаза гриффиндорца с сомнением поглядывали на молодую пару, расположившуюся за столиком. Уже добрых пять минут они стояли посреди тротуара, через большое окно поглядывая на старшую сестру Лили — Петунию. Та с нескрываемым обожанием смотрела на мужчину, возраст которого оба волшебника с трудом могли определить — полноватый, обещающий вскоре стать еще больше, с редкими темно-русыми волосами, на висках которого уже виднеется небольшая залысина. Крупные черты лица, кустистые темные брови и непропорционально маленькие глаза-бусины. Пухлые губы из-под колючих усов выглядели весьма отталкивающе. Покровительственный взгляд, которым он сопровождал каждое движение Петунии, вызывал острое желание отвернуться. Они стояли достаточно близко, чтобы увидеть, как его пухлая ладонь опустилась на колено брюнетки и быстрым, уверенным движением потерялась под тканью легкого платья, задержавшись где-то между ног. Петуния, как и полагается девушке воспитанной в строгости, и (по ее мнению), высоких моральных устоев, тут же смущенно покраснела, быстро оглядевшись по сторонам, но руку будущего мужа все же не убрала. — Она моя сестра, Джим, — выдохнула младшая Эванс, крепче сжимая руку парня в своей. — У нас и без того не лучшие отношения, но я должна хотя бы… попытаться что-то сделать, понимаешь? Очередной прохожий, вынужденный обойти застывшую парочку, недовольно оглянулся через плечо, что-то негромко выговаривая себе под нос, однако шум проезжавшего мимо автобуса заглушил его голос. Девушка подошла вплотную к своему жениху, положив руки ему на плечи. Уступая гриффиндорцу в росте, она уткнулась лбом в его подбородок, сделав медленный вдох, а затем шумный выдох. — Понимаю, — сдался Сохатый, заключая девушку в объятия. Взгляд юноши вновь устремился на ожидавшую их «парочку». Они еще не знакомы, но Джеймс уже испытывал презрение к этому… молодому че…мужчине. Вот, он небрежным жестом подзывает официанта, а, пока молодая девушка, мило улыбаясь, спешила к их столику, нетерпеливо постукивал пальцами по столу… Пара коротких фраз и пренебрежительный жест рукой, словно отгоняя надоевшую муху, он вновь повернулся к невесте с покровительственной ухмылкой на лице, что-то быстро шепнув ей. Та, покачав головой, проводила официантку осуждающим взглядом, как если бы она шла по залу обнаженной. Пасхальные каникулы были в самом разгаре и Лили едва удалось уговорить Поттера на эту встречу. Обеспокоенная разладом между дочерьми Оливия Эванс настояла на очередной попытке примириться, ведь, по ее мнению, когда обе девушки наладили свою личную жизнь и вскоре выйдут замуж, им вовсе нечего делить. Однако теперь староста не могла найти в себе силы переступить порог ресторана. Место встречи, выбранное женихом Петунии, оказалось одним из самых дорогих в городе, что, признаться, удивляло. Взгляд сам по себе коснулся небольшого колечка на безымянном пальце, которое подарил ей Поттер в самом начале каникул. Тот, гордо выпятив грудь, сказал, что аккуратный, поблескивающий на солнце агат в форме сердца, окруженный россыпью бриллиантов в огранке из золота — семейная драгоценность, передающаяся в семье его матери из поколения в поколение по женской линии, тем самым лишив девушку даже призрачной возможности отказаться от столь дорогого подарка. Будущее становилось все более материальным, обретая четкие формы. Хотелось одновременно лететь к нему на встречу, приближая его наступление и умчаться прочь как можно дальше, как в детстве, спрятавшись в самый дальний угол гаража отца, закрывшись коробками старого хлама, который тот бережно хранит до сих пор. Ощутив, как теплые ладони привычно обняли ее за талию, прижимая ближе, девушка зажмурилась, вдруг улыбнувшись от нахлынувших чувств. Совсем скоро выпускные экзамены, окончание Хогвартса и… свадьба еще до конца лета. Да, по ее мнению, спешить было ни к чему, но Джеймс говорил, что «и так слишком долго ждал, чтобы откладывать это дело в долгий ящик». Спорить почему-то не хотелось. — Ну что? Мы идем или ну их, трансгрессируем к моим родителям? Мама будет в восторге, она мечтает, наконец, познакомиться с тобой, — нарочито бодрый голос мародера вызвал громкий смешок. — Курса эдак со второго, если быть честным. Так что не стоит и дальше томить старушку. Широкую улыбку девушки стер короткий, но чувственный поцелуй в губы и вот уже рыжеволосая староста львиного факультета решительно шагает в сторону входа, утягивая парня за собой. Колокольчик на входе приветственно звякнул, привлекая внимание к вошедшим. Помещение ресторана было изысканным, но не вычурным. Оформленный в сдержанных коричнево-бежевых тонах зал был практически пуст. Небольшие округлые столики под белоснежными скатертями, стулья с высокими спинками, накрахмаленные салфетки, цветы в хрустальных вазах. Над каждым столиком висела своя небольшая люстра. Большие окна с широкими подоконниками заставлены цветами в горшках. Барная стойка, несколько табуретов с бархатными подушками, бармен в черном жилете и белой рубашке. Бабочка щегольски не завязана, небрежно повиснув на груди. Короткий приветственный кивок из-за стойки затмила очаровательная девушка-администратор в темно-синем брючном костюме, шедшая им на встречу. — Добрый день, — улыбка озарила ее лицо, сделав черты лица мягче. — Меня зовут Амали Росс. Рада приветствовать в нашем ресторане. Позвольте ваше… — Пальто? — улыбнулся Джеймс, ловко помогая растерявшейся Эванс снять легкий бирюзовый плащ. — Благодарю, мисс Росс, но мы сами справимся. — О, прошу, зовите меня Амали, — коротко рассмеялась она, окинув гриффиндорца оценивающим взглядом. — Тогда, возможно, я могу порекомендовать вам столик у окна или вы предпочитаете нечто более уединенное? — Очевидно, увиденное ее порадовало, и, сделав небольшой шаг вперед, девушка будто бы случайно встала чуть ближе необходимого, указывая в сторону уютных диванчиков в глубине зала. — Думаю, в этом нет необходимости, — холодно отозвалась Лили, положив ладонь с колечком на предплечье мародера. — Меня и моего жениха ожидают. — О, ну… — улыбка, на мгновение дрогнув, все же удержалась на лице администратора. Она словно только сейчас заметила рыжеволосую старосту. — В таком случае, приятного о… — Лили! Лили! Идите сюда! — оклик старшей Эванс заглушил окончание фразы мисс Росс. — Ну же! Лили, не стой столбом! Мой Вернон очень занятой, он перенес две важных встречи ради этого обеда! Немногочисленные посетители, как по команде, обернулись, недоуменно поглядывая в их сторону, недвусмысленные взгляды призывали их как можно быстрее принять столь настойчивое приглашение. Бросив тихое «извините», староста львиного факультета, крепко ухватив продолжавшего улыбаться Поттера за руку, быстрым шагом направилась к столику. — Мне начинает нравиться эта вечеринка, — быстро прошептал мародер, прежде чем они достигли цели. — А твоя сестра так и вовсе само очарование. Можно я расскажу ей об одном гоблине из Гринготтса, на которого похож ее жених? Судя по виду, у них общий дедушка. — Ни слова больше, — сквозь зубы процедила Эванс, попутно расплываясь в самой доброжелательной улыбке. — Просто молчи и улыбайся. — Не могу, я сражен в самое сердце… — хмыкнул Сохатый, впервые встретившись взглядом с будущим родственником. Спрятав в усах усмешку, молодой мужчина поднялся для рукопожатия, его стул громко заскрежетал по полу, отодвигаясь. От неприятного звука тут же свело зубы. — Напомни никогда не знакомить с ним нашего будущего ребенка, эти усы будут сниться малому по ночам в кошмарах… Петуния Эванс, облаченная в излишне короткое платье в мелкий цветочек, еще мгновение назад громогласно и возмущенно подзывавшая к себе сестру, вдруг побледнела. Взгляд замер на одном месте, что-то в облике гриффиндорца ее как будто напугало. Тонкие пальцы рук сжали салфетку до побледневших костяшек. Быстрый взгляд вниз и младшая Эванс мысленно застонала. Из-за пояса брюк Джеймса приветственно выглядывал кончик волшебной палочки. — Лили… Это… Это Вернон… Вернон Дурсль, мой… мой… — голос старшей сестры дрогнул. Она вдруг поднялась с места, оказываясь практически вплотную к обоим мужчинам, встав посередине. Положив руку на плечо своему жениху, она с шумом втянула в себя воздух, будто прикосновение, даже минимальное, к мародеру, доставляло ей физический дискомфорт. — Мой будущий муж. А это Лили, моя сестра и… И ее… — Джеймс Поттер, — быстро отозвался мародер, протягивая ладонь для рукопожатия. Улыбка на лице брюнета из вежливой превращалась в игривую, как только его задорный и напуганный взгляды Петунии встретились. Между ними будто состоялся молчаливый, только им понятный диалог. — Жених Лили. — Приятно, приятно, наконец, встретиться с вами, — улыбнулся Вернон. Темно-серый пиджак в тонкую белую полоску вдруг натянулся, когда он расправил плечи. — Петуния говорила, что вы учитесь в какой-то волшебной школе в Шотландии… Как его… Ховартс? Хорватс? — Да, она права. Мы учимся в самой лучшей школе магии — Школе Чародейства и волшебства Хогвартс, на седьмом курсе, это наш выпускной год, — весело отозвался Поттер, галантно пододвинув стул для своей невесты, устроился рядом. — А что еще вам рассказывала о нас Петуния? Она рассказывала, как чудесно колдует ее сестра? Буквально на прошлой неделе она наколдовала огромного морж… — Так ли это важно, — быстро произнесла Лили, носком туфли легко ударив по ноге гриффиндорца. — В самом деле. Мы ведь не об учебе пришли сюда говорить, а познакомиться. Все же мы станем одной семьей совсем скоро. Напряжение за столом повисло сразу, как только официантка, все та же девушка, но с куда менее доброжелательной улыбкой, принесла меню. Взгляд Петунии замер в одной точке. Мелко вздрагивая от каждого движения, она облизывала губы, размазывая бледно-лиловую помаду. Разговор не клеился. Брошенные будто невзначай односложные фразы, призванные сбросить напряжение и прервать затянувшееся молчание, только сильнее усиливали его. Лили вот уже несколько раз пыталась что-то спросить у жениха сестры, но, замечая очередное нервное движение Петунии, замолкала на первом же слове. — Вы готовы сделать заказ? — голос официантки где-то рядом заставил рыжеволосую старосту быстро оглянуться. Еще никогда прежде она не испытывала столь сильной неловкости. — А у вас есть сливочное пиво? — нахмурился Поттер, в очередной раз перелистывая меню. Брови девушки взлетели вверх. — Простите? — Сливочное пиво, — повторил мародер, наконец, отрывая взгляд от ламинированных страниц. — Или, быть может, пастуший пирог? — Сожалею, но у нас нет… — растерялась девушка. Серебристый бейдж на форменном жилете сверкнул именем Лана. — Не обращайте внимания на него, он шутит, — натужно рассмеялась Лили, в очередной раз ударив мародера по ноге под столом. — Мы не голодны, поэтому просто два кофе и два фирменных десерта, пожалуйста. — Лили, не стоит стыдиться, если у твоего будущего мужа нет денег, — медленно произнес Вернон, широко улыбнувшись. — Я понимаю, вам приходится жить на пособие по безработице, а его по нынешней жизни мало на что хватит, не то что на обед в таком дорогом ресторане, — подавшись вперед, он указал взглядом на меню в руках девушки. — Не стесняйтесь, выбирайте что душа пожелает, я угощаю. Мгновение за столом воцарилась пауза, которую не решилась прервать даже в конец растерявшаяся Лана. Смех, искренний и задорный, которым разразился Поттер в следующую секунду, вызвал еще большее недоумение. — Джеймс… — окликнула младшая Эванс в попытке успокоить развеселившегося парня, утиравшего выступившие от смеха слезы салфеткой. — Прошу, перестань. Ты обещал мне, Джеймс… — О, я читал где-то, такая реакция обычно призвана скрыть неловкость, — покачал головой Дурсль, бросив сочувственный взгляд на нового знакомого. — Это нервное, пройдет само, просто дай ему время, Лили… А вы принесите нам пока это… Это… — переход от сочувствия к надменности был слишком быстрый. Мужчина пальцем водил по меню, указывая практически на каждую строчку даже не глядя. — И вот это… Все по четыре. И ваш лучший коньяк нам, а дамам вино. Ты же будешь вино, дорогая? — Но… Но… Вернон… Ты же… — голос Петунии дрожал. В очередной раз облизнув губы, она все же растянула их в слабом подобии улыбки. — Ты же знаешь, как я люблю вино, милый. Ты такой внимательный, дорогой. Облегчение на лице официантки было слишком очевидным. Лили, утирая вспотевшие ладони о джинсы, переводила взгляд с окончательно побледневшей сестры на все еще посмеивающегося Джеймса и обратно. В голове крутилась лишь одно слово: Катастрофа. — Так что там на счет пособия по безработице? — вновь обретя способность говорить, произнес Сохатый. — Управляющий нашим семейным хранилищем в Гринготтсе, услышав подобное, решил бы, что сказавший это, мягко говоря, не в себе. Кустистые брови сошлись к переносице. Вернон, поведя усами, перевел вопросительный взгляд с пожавшей плечами Петунии на Джеймса. — Грин… Гриндоттс? Поттер кивнул. Откинувшись на спинку стула, он лениво крутил между пальцев изрядно помятую салфетку. Не обращая никакого внимания на тычки Лили под столом, к тому моменту уже не прекращающиеся, он вежливо улыбался новому знакомому из-под округлых очков. — Гринготтс, волшебный банк, в котором волшебники хранят свои драгоценности, особенно ценные книги, зелья и деньги. Семья Поттеров, вот уже несколько поколений, предпочитает хранить их в чистом золоте. Непонимание во взгляде Дурслся медленно, но уверенно превращалось в раздражение. — Это что… Шутка какая-то? — он вновь оглянулся на свою невесту, но в следующее мгновение уже смотрел на Лили. — Твой жених издевается, да? Петуния говорила мне, что волшебники странные, но делать из себя идиота я не позволю! От резкого движения вскочившего на ноги мужчины, стул с почти оглушительным грохотом опрокинулся назад. Петуния, едва сдерживая слезы, подскочила следом, не сводя умоляющего взгляда с жениха. — Вернон, милый, дорогой… Ты все не так понял, — голос старшей Эванс дрожал, она почти шептала. — Это действительно шутка, неудачная шутка… — взгляд, обращенный на сестру, метал молнии, переполненный гневом. — Лили, скажи ты! Скажи! Скажи, что твой жених просто чокнутый! Ну же! — Петуния, ты все не так поняла, мы… — теперь уже Поттер легко коснулся ладони девушки, что лежала на столе, призывая к молчанию. Серьезный взгляд карих глаз из-под очков уже не предвещал ничего хорошего. Показное веселье слетело с мародера легко, как пожелтевший лист оторвался от ветки на ветру. — Не стоит оправдываться, Петуния, — прежнее высокомерие вернулось к чуть успокоившемуся Вернону. Важно расправив плечи, он медленно вытащил из кармана кожаный бумажник, принявшись отсчитывать нужное количество купюр. — Я задел самолюбие Джеймса и он решил столь глупо подшутить. Однако, взрослым людям стоит знать, что на правду обижаться глупо. Бросив на стол внушительное количество денег, он тут же взял Петунию за руку, отступая к выходу. — Я угощаю, — произнес Дурсль, поравнявшись с мародером. — Мы ведь почти семья. Покачав головой, Лили сильнее сжала пальцы мародера, заметив, как он опустил руку в карман брюк. Мысленно девушка уже представляла масштаб скандала, который ей устроит мать, едва Петуния расскажет о случившемся. А она непременно расскажет, да еще и от себя добавит. — Вернон! — голос Сохатого настиг молодого мужчину уже у самого выхода. Тот, услышав свое имя, обернулся, брови взлетели вверх, выдавая удивление. Две золотых монетки, брошенных лучшим ловцом Львиного факультета, блеснув на солнце, приземлились точно в ладонь ошарашенного Дурсля, инстинктивно поймавшего их. — Думаю, только что я оплатил хороший детский сад вашему будущему ребенку, — улыбнулся Поттер. — Считай это нашим подарком на свадьбу. Вряд ли мы получим приглашение. Ответом был задорный звон колокольчика и щелчок закрывшейся за парой двери. 5 мая 1979 год Малфой-мэнор Ужин проходил в молчании. Малая столовая, в которой сейчас располагались обитатели поместья и их гости, мягко освещалась множеством свечей в тяжелых серебряных подсвечниках. Тени танцевали на стенах, поблескивали серебряные нити узоров обитых бархатом стен. Тихое позвякивание посуды, глухой стук бокалов о поверхность стола, шорох одежды. Никто не пытался говорить в присутствии Темного лорда, сместившего хозяина поместья во главе стола. Абраксас Малфой, устроившись по правую руку, медленно отпил приличный глоток огневиски, едва притронувшись к еде. Нарцисса, сидевшая между мужем и свекром, старалась не смотреть на сидевшую напротив сестру. Лестрейндж, казалось, наслаждалась происходящим, с аппетитом ужиная. Бокал ее опустошался, едва успев наполниться терпким, сухим красным вином. Домовой эльф, стоявший за ее спиной, не сводил глаз с бокала. Все в поместье знали — эта женщина страшна в гневе, потому он всегда должен быть полон. — Так что же министр, — будто и не было паузы, медленно произнес Темный Лорд, обращая взгляд на гостя, занявшего место напротив. — Выходит, этой женщине все же удалось прижать его к ногтю? Промокнув губы салфеткой, Николай Бенуа отложил вилку и кивнул. Усмешка на губах мужчины говорила сама за себя. — Не представляю как ей это удалось, — рассмеялся он, доставая из кармана сложенный вчетверо лист пергамента. Развернув, вновь пробежался глазами по написанному. — Это официальный запрет Министерства магии на ведение любого вида общественной и политической деятельности на территории волшебной Великобритании. Мне запрещено устраивать и посещать общественные мероприятия любого характера, а так же упоминать в любом контексте мою дочь Анну… Громкий, искренний смех разнесся по помещению. Беллатриса смеялась искренне, расплескивая вино из зажатого в руке фужера, алые капли стекали по пальцам, оставляя багряные дорожки, издали особенно напоминающие кровь. — Такую чушь мог сварганить только этот идиот Минчум, — одним глотком допивая вино, она не прекращала улыбаться. Даже радость привносила в облик этой красивой женщины хищные нотки, а блеск черных глаз казался опасным, даже предупреждающим. Разбросанные по плечам темные, роскошные волосы, будто отдельный живой организм, двигались в такт ее движениям, невольно рождая ассоциации с отсылкой в древнегреческую мифологию. — Видимо, эта тетка действительно охренительна в постели, раз этот недоносок спешит выполнить любую ее просьбу. — В министерстве говорили, что Мороз явилась к нему утром, разъяренная и устроила скандал, — вкрадчивый, тихий голос Люциуса резко контрастировал с манерой общения свояченицы. — Авроры смогли войти в кабинет министра только когда она это позволила. — Тебе-то откуда знать, что говорят в министерстве? — осклабилась волшебница, подаваясь вперед. — Или ты успел стать там важной птицей, а мы этот момент упустили? — Что за тон, Белла? — нахмурилась Нарцисса. Руки, державшие приборы, сжались сильнее, выдавая напряжение. — Следи за тем, что и кому говоришь. — А ты заткнись, когда взрослые разговаривают! — рявкнула Белла, не глядя на сестру. В следующее мгновение бросив стоявшую рядом соусницу прямиком в лицо ошарашенной леди Малфой. Врезавшись в невидимую стену на середине пути, фарфоровая чашечка с громким звоном упала на крышку большой супницы, разбившись на несколько частей, пачкая все вокруг своим содержимым. Все с удивлением наблюдали, как невозмутимый Абраксас убирает обратно в карман волшебную палочку. — Минчум после этого, кхм, визита, вызвал к себе Крауча и они долго о чем-то разговаривали за закрытыми дверями, — как ни в чем не бывало продолжил Люциус, даже не глядя в сторону все еще возмущенной женщины. Усмешка на лице Темного лорда стала глубже. Уперев подбородок в сложенные в замок руки, он задумчиво оглядел собравшихся. Практически все собравшиеся были связаны кровными узами, почти семья, но едва ли это слово приходило на ум, глядя на них. Разве что отложившая приборы Нарцисса что-то тихо прошептала склонившемуся к ней мужу. Еще несколько коротких фраз и уголки губ молодой женщины приподнялись вверх, предвещая улыбку. Отношения между новоиспеченными мужем и женой далеки от формальных — Темный лорд видел это всякий раз, когда Люциус обращался к жене. То, как он пододвигает ей стул, как придерживает дверь, пропуская вперед. И как отзывается она, встречая взгляд серых глаз. Это вызывало недоумение Беллы, но крайне забавляло его самого. Вот и сейчас, заметив удивление во взгляде Николая Бенуа, он вновь усмехнулся. — Минчум зарвался, пора напомнить, чего он на самом деле стоит, — бросил Реддл, вновь завладевая вниманием собравшихся. — Как они, кстати, обосновали запрет на упоминание мисс Анны? — Так как она участвует в Турнире Трех Волшебников, — отозвался глава рода Бенуа, скривившись. — Моя деятельность может повлиять на общественное мнение относительно нее. Что-то про репутацию, рейтинг и влияние на исход турнира… — Ну полнейшая херня, — хохотнула Лестрейндж. — Впрочем, в стиле старины Барти. Он у них там мастер на бредовые формулировки. Темный лорд нахмурился, прерывая веселье. — Идеи? И вновь воцарилась тишина. Собравшиеся, обмениваясь взглядами, то и дело поворачивали головы в сторону мужчины. Опасливые, полные обожания, задумчивые, пропитанные ненавистью или завистью… Еще ни разу на Тома Реддла не смотрели с равнодушием, разбавленным лишь легкой заинтересованностью. Так, как сейчас это делал Николай Бенуа. И только поэтому Темный Лорд заинтересовался этим человеком, пригласил во внутренний круг, предложил нечто, отдаленно напоминающее партнерство. Этот мужчина был богат, влиятелен, умен… Но, что самое важное, общение с ним открывало новые возможности. Установить связи на международной арене. Начать играть действительно по-крупному, усилив и нарастив мощь по всему магическому миру. Однажды настанет день, когда все узнают об истинном величии Темного Лорда, последнему из рода самого Салазара Слизерина, чье могущество ничуть не уступает его великому предку. А, быть может, и превосходит. — Азкабан, — щелкнул серебряный портсигар. Прокручивая между пальцев сигарету, Абраксас встретил взгляд господина. Уверенный, прямой и непоколебимый, несмотря на возраст и различие положений в обществе. — Гарольд Минчум занял кресло министра благодаря законопроекту об ужесточении охраны Азкабана. Ведь, именно после этого дементорам разрешили непосредственный контакт с заключенными, а не только охрана периметра. Короткий кивок и одобрительная улыбка. Том вновь огляделся, будто собираясь спросить мнение остальных. Но нет. Просто проверяя реакцию. И вновь. Недоумение. Сомнение. Неодобрение. — Тогда решено, — произнес он, поднимаясь с места. Следом встали остальные. Скрип отодвигаемых стульев, звон приборов и стук бокалов о поверхность стола. — Люциус, мистер Бенуа, зайдите ко мне через двадцать минут, обсудим подробности. Короткий кивок, почтительный полупоклон. Формальности. Темный лорд быстрым шагом покинул Малую столовую. Ему не нужно оборачиваться, чтобы понять — Белла идет следом. Повернув за угол, мужчина резко обернулся, схватив удивленную волшебницу за шею. Ее глаза расширились, в то время как губы растянулись в улыбке. — Мой лорд, — хрипло прошептала она, облизнувшись. Отшвырнув женщину к стене, он слышал глухой звук удара головы о камень. Но руки уже задирали подол черного платья, пальцы привычно потерялись в теплых, влажных складках между ног волшебницы. Все ее тело мгновенно отзывалось на грубые, жесткие прикосновения. Поцелуи не были нежными, призванные отобрать, разрушить, причинить как можно больше боли, они упивались солоноватым привкусом крови на языке. Он вошел в нее без предупреждения, жестко, прижимая к стене. Пальцы вновь сомкнулись на шее. С губ Лестрейндж срывались хриплые стоны, но лицо было расслаблено, наполненный обожанием и наслаждением взгляд не отрывался от мужчины ни на секунду. Вышел так же резко, дернув ее в сторону, разворачивая спиной. Прижатая к стене, она податливо подставила свое тело желаниям Темного Лорда. Рывок и треск ткани. Задняя часть юбки полетела в сторону как ненужная тряпка, оголяя белоснежную кожу аристократки. И вновь проникновение. Грубое, неистовое. Он впечатывал ее в стену, когда раздался первый хлопок. Второй. Третий. После еще десятка нежный фарфор окрасил багрянец, обещая синяки на коже ягодиц. Стоны наслаждения становились громче, его собственные движения превращались в бесконечную гонку за наслаждением. Гонку, в которой он всегда приходил первым, побеждая. Гонку, в которой она участвовала лишь затем, чтобы наблюдать за эйфорией своего Господина. Ведь, ее высшая цель — сделать все, стать той, кого он захочет в ней увидеть. — Поправься, — усмехнулся Том, застегивая ремень на брюках. — Выглядишь как шлюха. — Как ваша шлюха, мой лорд, — улыбнулась женщина, ничуть не стесняясь своей наготы. Развернувшись, Лестрейндж нарочито медленно шла по коридору, покачивая все еще красными бедрами. Усмехнувшись, направился в противоположную сторону. Никогда. Никогда Темный лорд не будет следовать за кем-то. Даже если это лишь формальность. Даже если это лишь коридор.