С — значит спасайся

— Томас, помоги найти эту любопытную суку. Вы нашли её, офицер. — Её тачка у порога, она не могла далеко уйти. В отчаянии хочешь, но не можешь спрятаться в руках того, кто способен одним движением переломить твою истекающую кровью шею, и топчешься на месте, не зная, куда деться от праведного гнева хозяина семьи. Содрогаешься, подавляя безутешные всхлипы, и закрываешь глаза, как только замечаешь на лестнице силуэт. Тёплая ладонь соскальзывает с кожи, и ты слышишь, как соучастник преступления поворачивается в сторону незваного посетителя. — Так она уже у тебя, — одобрительно хмыкнув, произносит Уинстон. — Отличная работа. Заканчивай и помоги мне разгрести бардак. Удаляющийся звук шагов успокаивает стучащее в висках сердце, несмотря на то, что ты осталась в компании человека, который и ответственен выполнять грязную работу. Собственная беспомощность тяжким грузом давит на плечи твоего отчасти вольнолюбивого характера. Ты ведь не затем сбежала ото всех, чтобы вновь стать ведомой. Однако к этому моменту ты настолько глубоко погрязла в происходящем безумии, что едва ли способна выбраться самостоятельно. Проблема в том, что тебя окружают люди, которые и затягивают тебя в паутину собственных злодеяний, вплетая в так называемую семью. Самое печальное то, что нельзя винить никого, кроме себя самой. Ведь это ты проигнорировала все подсказки судьбы, понадеявшись на человеческую доброту. Ведь это ты вернулась, когда уже согласилась сбежать. Ведь это ты убила человека, который был вынужден взять тебя в заложники только потому, что ты отказалась ему помогать. Потому нет ничего удивительного в том, что сейчас ты находишься в центре осиного гнезда, которое сама и разворошила. И ты смиряешься со своей незавидной долей, чувствуя, как больше не хватает сил держаться на ногах. Но у судьбы бывают любимчики. И ты просыпаешься, с трудом открывая слипшиеся глаза. Подавляешь болезненный стон, хватаясь за горячую шею. Вздрагиваешь, нащупывая неровный край зашитой раны. Оглядываешь полупустую комнату в поисках зеркала, и сдавленно ругаешься, так и не обнаружив ничего похожего. Морщишься, когда голову неприятно сводит давящей болью, но приближающиеся голоса заставляют моментально забыть про любой дискомфорт. — ...она защищала Томми! — Если она и защищала, то только свою задницу. Офицер прав, но ты предпочтёшь, чтобы в споре выиграла Люда. Бедная женщина готова оправдать всё, лишь бы подогнать мир под своё видение. Дверь распахивается и в комнату семенящими шагами влетает хозяйка дома, тут же усаживаясь рядом и обеспокоено протягивая руки к свежему порезу. Инстинктивно отшатываешься и сдавленно шипишь, когда чужие пальцы касаются чувствительной кожи. Переводишь замыленный взор на Уинстона, стоящего в проходе с недовольным лицом. — Я не собираюсь кормить ещё один рот, — обращается он к тебе, глядя прямо в глаза. — Как будто это твоя забота, — озлобленно фыркает Люда и махает на сына рукой. Не смея перечить матери, мужчина разворачивается и уходит восвояси, напоследок окинув тебя гневным взглядом. И ты понимаешь его поведение гораздо лучше, чем поведение излишне доброжелательной Люды. Подносишь свою ладонь к чужой, мягко отодвигая её от шеи, и заливаешься в хриплом кашле, выдавливая просьбу дать тебе отдохнуть. Женщина соглашается, зарекаясь прийти позже, чтобы обработать рану, и оставляет тебя одну. И тогда ты на мгновенье задумываешься, в чьей же комнате оказалась. Беглый осмотр не привнёс понимания, и тогда ты поднимаешься на ватных ногах, чтобы заглянуть в одиноко стоящий шкаф в поисках зацепок. И когда ты открываешь дверки, обнаруживая на вешалке свежевыстиранный, но пропитанный застарелыми багровыми пятнами мясницкий фартук, сердце пропускает удар.