На днях, лежа в постели, я впервые за долгое время почувствовал, как бьется мое сердце. Я понял, как мало я живу в своем теле, как много — в своем сознании.
Январь
Тишина преследует его. Поначалу она успокаивала. Было что-то комфортное и умиротворяющее в том, что Кевин мог прийти домой и найти все там, где он оставил. Удовлетворение сочилось из него, когда он находил пульт на журнальном столике, свою любимую толстовку все еще на вешалке, а остатки еды все еще в холодильнике, там, куда он их положил. Это было похоже на свободу — иметь возможность класть вещи туда, куда он хотел, не прятать ничего. Не ждать, забившись в угол, что кто-то придет и все разрушит. Но по мере того, как сменялись времена года, тишина расширялась. Она задерживалась в его коридоре. Она затаилась на крыльце. Она давила на грудь посреди ночи, давила до тех пор, пока Кевин не начинал дышать с трудом. (Он звонит домовладельцу по поводу капель в раковине в ванной, и тот смеется, спрашивая, как давно это происходит. Две ночи, — отвечает Кевин. Ого, — отвечает парень, — это забавно. Большинство людей не звонят мне до тех пор, пока это не становится проблемой в течение нескольких месяцев. Почему? спрашивает Кевин. О, потому что обычно они не замечают звука какое-то время. Они не слышат его из-за всего остального. Жизнь… понимаете?) Эта тяжелая, пещерная тишина кажется заразой. Как нечто такое, по поводу чего Кевин должен вызвать хозяина квартиры и убрать. Он пытается заглушить ее музыкой, подкастами, телешоу, телефонными звонками, но безуспешно — она просачивается обратно, независимо от того, как долго он ее прячет. Доходит до того, что всякий раз, когда он вставляет ключ в замок, его желудок наполняется ужасом. И вот он задерживается в раздевалке после тренировки, неделя за неделей, продлевая время еще немного, когда слышит, как один из его нападающих произносит: — О, чувак… занят чем-то сегодня вечером? — Извини, парень, — отвечает один из его защитников. — Еду домой к детям и жене. — А что, чувак, скучаешь? — смеется Уэверли. — Да, черт возьми! — жалуется нападающий. — Просто не хочу возвращаться в свою квартиру, понимаешь? — А, да ладно, ты можешь поужинать со мной и Кирой, — Паркер обнимает его за плечи. — Да, бля! Ты серьезно? — Разве я только что не предложил, придурок? Оба смеются, выходя из раздевалки. Остальные быстро следуют за ними. И в этой удушливой, удушающей тишине, которая окружает его, как только закрывается дверь, Кевин понимает, что он страдает не от тишины, а от одиночества. Оно грызет его, когда он один пьет кофе в кафе или в редких случаях, когда он идет куда-нибудь поесть. Оно бурлит в его желудке, когда он идет в кинотеатр или в музей, и одинокий билет прожигает дыру в его кармане. Оно иголками впивается в него, когда он просматривает социальные сети, видя фото за фото Лис, Троянцев и других людей, смеющихся и выглядящих так, будто они проводят лучшее время в своей жизни. Оно болит, колет и пульсирует в его груди по ночам, когда он сворачивается калачиком один в своей постели. Он пытается понять, почему в последнее время это чувство так всепоглощающе. Почему он замечает его везде, куда бы ни пошел. Почему иногда это наполняет его ужасом и отчаянием в равных долях, его почти тошнит, когда он думает о будущем. И однажды он, наконец, понимает. — Я думаю, меня слишком трудно полюбить. Мэгги, его психотерапевт, хмурит брови: — Можешь объяснить? — Слишком много усилий, — пытается объяснить Кевин. — У меня… у меня много багажа, и это… это слишком трудно понять другим. Это… я думаю, это слишком сложно. Мэгги постукивает ручкой по своему блокноту: — Значит, из-за того, что с тобой в прошлом произошли ужасные вещи, которые ты не контролировал, тебя слишком трудно любить? — Она наклоняет голову. — С Нилом и Жаном тоже случались очень тяжелые вещи. Как ты думаешь, они тоже чувствуют, что другим слишком трудно их любить? — Ну, нет, — поспешил объяснить Кевин. — Но это потому, что они другие. — Как это? Кевин издает разочарованный звук в задней части своего горла: — Потому что они человечны. Они все еще могут общаться с другими. Они явно не… не такие, как я. — Какие именно? Сломанные. Кевин сглатывает. Эту правду было трудно проглотить за последние шесть месяцев, но… он начинает понимать, что это должно быть так. То, что ты заслужил право на существование, не означает, что ты заслужил право быть любимым. — Я… — он качает головой. — …чересчур. Мэгги быстро перекладывает ручку между большим и указательным пальцами, размышляя. Затем она спрашивает: — Расскажи мне, как ты готовишься к приему гостей. — Что? — отвечает Кевин. — Объясни мне, как ты готовишь квартиру к приходу… скажем… Эндрю и Нила. — О, — думает Кевин, все еще сбитый с толку случайной фразой. — Ну, я хожу по магазинам и загружаю холодильник фруктами, потому что Нил их любит, но я всегда стараюсь купить клубнику, если могу, потому что она его любимая. Он также любит эти странные кислые лимонные жевательные конфеты, которые совершенно отвратительны, но по какой-то причине их нет в его регионе? Я не знаю — в любом случае, я обычно приношу ему немного. Он вытягивает свои длинные ноги перед собой, скрещивая их на лодыжках, и продолжает: — Я также беру мороженое для Эндрю, потому что Нил купит ему в три раза больше, если я этого не сделаю. Однако, помимо сладостей, он любит то, что можно быстро съесть. Например, помидоры, огурцы, оливки, банановый перец — они все размером с кусочек, и их легко засунуть в рот. Он почесывает руку: — Я также снимаю простыни в гостевой спальне и убираю хлопковые, потому что кожа Нила очень чувствительна. Так что я надеваю шелковые и запасаюсь щадящим стиральным порошком, который они любят, чтобы они могли стирать свою одежду, пока гостят у меня. Но я также покупаю втрое больше шампуня? Потому что они оба воры и почему-то любят пользоваться моим, — он постукивает себя по подбородку на мгновение, прежде чем щелкнуть пальцами. — О! И я выставляю пепельницы на балкон, потому что они курят, а мне не нравится запах, так что… ну, вы понимаете. Это работает. Мэгги терпеливо ждет, пока он закончит. Затем она спрашивает его: — Почему? Кевин моргает: — Почему что? — Почему ты все это делаешь? — Эм… потому что я этого хочу? — Почему ты хочешь? — Потому что… я хочу, чтобы они чувствовали себя комфортно? — отвечает Кевин, озадаченный всей этой последовательностью вопросов. — Почему ты хочешь, чтобы они чувствовали себя комфортно? Кевин раздраженно отмахивается: — Потому что… — он сглатывает. — Потому что они мои друзья, и я хочу, чтобы им нравилось оставаться со мной. Мэгги кивает головой: — Верно. Значит, ты будешь покупать вещи, которые тебе не нравятся, менять свой распорядок дня и идти на компромисс в тех вещах, которые обычно не делаешь, не потому, что ты что-то от этого получаешь, а потому, что ты их любишь. Верно? Кевин смотрит на нее: — Я… это не… я имею в виду, я бы не сказал, что люблю… Мэгги поднимает бровь: — Нам снова нужно провести беседу о различных типах любви? Семейная против романтической против платонической против… — Нет, — ворчит Кевин, слегка краснея. — Ладно, это… хорошо, да. Мэгги дарит ему свою фирменную ухмылку, прежде чем продолжить: — Так почему ты думаешь, что кто-то не захочет сделать это для тебя? — Потому что я неразумный. — Кто сказал? — И корыстный, — решительно говорит Кевин. — И бесчувственный, и вспыльчивый. Я слишком нуждаюсь… даже ревную. Люди, наверное, инстинктивно знают, что из меня не получится хорошего партнера, — он пожимает плечами. — Не думаю, что у меня получилось бы о ком-то заботиться. — А, понятно, — кивает Мэгги. — Это так? Кевин кивает в ответ. — Хорошо, я принимаю пари. — Вы… что? Она встает, подходит к своему столу и роется в ящике, прежде чем что-то найти. Она берет это, затем возвращается и передает Кевину: — Почему бы тебе не попробовать позвонить по этому номеру? Он смотрит на карточку, где написано «Фурр-тастическое воспитание!» — Что? — повторяет Кевин. — Попробуй позаботиться о животном в течение месяца и посмотри, что из этого выйдет, — объясняет Мэгги. — О животном, — повторяет Кевин. — Я думаю, о кошке. — О кошке, — повторяет Кевин, на этот раз он звучит еще более сомневающимся. — Они независимы, самостоятельно ухаживают за собой и в основном сами себя развлекают, — быстро тараторит Мэгги. — И они могут быть довольно ласковыми, но при этом сохраняют границы со своим человеком. Очень хороший первый выбор. — Но, я… — Кевин останавливается и смотрит на визитную карточку. — Зачем? — Ты хочешь узнать, сможешь ли вы хорошо заботиться о ком-то, верно? Так почему бы не попробовать с домашним животным? — Животное — это не человек! — Верно, — соглашается Мэгги. — Но именно поэтому они являются хорошим вариантом для испытания. Они будут полностью зависеть от тебя во всем — кормление, уход, уборка. Думай о них как о пробном ребенке. — Пробный ребенок, — недоверчиво повторяет Кевин. — А что, если я буду ужасен в этом? — еще одна мысль вселяет страх в его сердце. — Черт, а что если он умрет, пока я за ним присматриваю? — А что, если нет? — спокойно спрашивает Мэгги в ответ. Она наклоняется вперед. — Ты знаешь, как это делать, Кевин. Отнесись к этому как ко всему остальному, что тебя волнует в твоей жизни — изучи, взвесь все за и против, и убедись, что ты полностью готов сделать шаг вперед, прежде чем позвонить. Но самый главный вопрос — это определить, хочешь ли ты этого. Не делай этого только для того, чтобы доказать, что я или ты не правы. Спроси себя, действительно ли это то, что ты хочешь попробовать. Мэгги откидывается на стуле и улыбается ему: — Я буду повторять это сто тысяч раз, Кевин, но твое мнение имеет значение. То, что ты думаешь и что ты чувствуешь, имеет огромное значение. Так что, если ты хочешь этого, все остальное встанет на свои места. Кевин смотрит на нее с сомнением. — Просто подумай об этом, — говорит ему Мэгги, и он понимает, что это означает, что она закончила на сегодня. Кевин еще секунду смотрит на карточку, а затем убирает ее в карман: — Хорошо.***
Февраль
— Заходи, заходи, дорогой! Я так рада, что вы хотите нам помочь! — улыбается ему крупная чернокожая женщина, открывая дверь. — Эм, — нерешительно говорит Кевин, в миллионный раз задаваясь вопросом, что он здесь делает. — Вы мисс Калиса? — Конечно, милый. Я та, кто управляет этим местом — а теперь заходи, пока никто из них не ускользнул! Кевин быстро входит, закрывая за собой дверь с резким щелчком прямо перед тем, как хорошенький трехцветный кот пытается проскользнуть наружу. Калиса смеется: — Это Джек — знаешь, проворный Джек, быстрый Джек? — О, точно, — говорит Кевин. Он тянется вниз, чтобы погладить его, но Джек ускользает, прежде чем он успевает приблизиться. — Понимаешь, о чем я? — смеется Калиса. — Вздорный он, этот Джек. Итак, ты знаешь, какую кошку ищешь? — Не совсем, — говорит Кевин, глядя на окружающие его варианты. В доме повсюду кошки — длинношерстные и короткошерстные, серые, коричневые, белые, рыжие и черные. Они пестрые или полосатые, с когтями и без, с желтыми, зелеными, карими и голубыми глазами. Их хвосты мелькают, и они воют, мяукают и шипят, когда он проходит мимо. Он чуть не спотыкается о нелепое количество игрушек на полу, моргает, когда несколько кошек проносятся мимо него, гоняясь друг за другом. — Ну, тогда выбирай, что хочешь, — смеется Калиса. — Большинство из них — бродячие, которых мы взяли прямо с улицы. — Ага, — настороженно говорит Кевин. — Присядь там и посмотри, кто к тебе потеплеет. Кевин опускает свой зад на середину пола и ждет. Несколько кошек сразу же заинтересовались им — они нерешительно, но с любопытством пробираются к нему, некоторые бьются о его руку, другие держатся достаточно далеко, чтобы быстро убежать. Но даже когда они приходят и уходят, одна кошка привлекает его внимание. Она не подходит к нему. Нет, она сидит высоко в углу, на вершине полки, и наблюдает за ним через глаза-бусинки. Она шипит и тявкает, когда кто-то из других кошек осмеливается подойти, и все больше и больше сжимается в клубок. Ее шерсть коричневого цвета с темно-коричневыми полосами, и в нескольких местах спутана. — Ну что, выбрал? — спрашивает Калиса, возвращаясь в комнату. — Эм, — начинает Кевин, бросая взгляд в угол. — Мне интересна… вот она. Взгляд Калисы смещается угол, прежде чем она оборачивается, а рот тут же сжимается: — О нет, она тебе не нужна. Кевин хмурит брови: — Почему? — В ней есть что-то от дьявола, — объясняет Калиса. — Недружелюбная, вечно все портит, тявкает, шипит, царапается, кусается. Скручивается и вырывается, как только к ней подойдешь. Она немного старше своих братьев и сестер, но мы не знаем точно, сколько ей лет и откуда она взялась. Она очень разборчива в еде, но ее тошнит повсюду, потому что она волнуется. Она просто… — она качает головой. — Послушай, я говорю тебе, что она не та, кого ты хочешь завести в качестве первого питомца. Кевин упрямо смотрит на женщину: — Я возьму ее. Калиса хмурится: — Но я только что говорила… — Я возьму ее, — повторяет он. Калиса еще немного хмурится, прежде чем покачать головой: — Хорошо. Позволь мне оформить документы. Пока они оформляют документы, Кевин думает, что с ним не так. Он не знает, почему он это делает — кошка даже не подошла к нему. Но в том, как Калиса описала ее, есть что-то такое, что не дает ему покоя. — Как ее зовут? — спрашивает Кевин, держа в руках переноску, в которой ворчит кошка. Калиса пожимает плечами: — На самом деле у нее нет имени. Мы иногда называли ее Тигром, Моккой и Сажей, но в основном она просто эта чертова кошка, — она хихикает, качая головой, прежде чем серьезно посмотреть на него. — Я знаю, что с ней много работы, так что… если ничего не получится, пожалуйста, верни ее обратно. Я могу шутить над ее характером, но я хочу, чтобы у нее был хороший дом. Так что, если ты расстроишься, пожалуйста, не выпускай ее обратно на улицу. Я найду для нее подходящий дом — ей просто нужен кто-то особенный. Кто-то, кто поймет ее, — она улыбается переноске. — Смешно сказать, но… я думаю, она ждет его. Кевин опускает взгляд на переноску как раз вовремя, чтобы желто-зеленые глаза кошки посмотрели на него. Он сглатывает и торжественно кивает Калисе: — Обещаю. --- Кошка прячется, как только он возвращается в свою квартиру. Она просто исчезает, превращаясь в полосатое пятно, которое проносится мимо него, как только он открывает дверь переноски. Через несколько дней он думает, что она может прятаться под кроватью для гостей, но он не лезет туда, чтобы проверить свою теорию. Нет, он просто наполняет ее миску кормом и следит за тем, чтобы причудливый фонтанчик для воды, на котором настоял сотрудник зоомагазина, всегда был чистым и полным. В течение следующих двух недель он увеличивает уборку пылесосом, замечая, что на ковре и диване появляются клочья и пушинки кошачьей шерсти. Он убирает за ней кучи без комментариев, лишь отмечая, есть ли в них кровь и тщательно ища в интернете. Он дважды меняет шторы в своей спальне и теряет несколько ночей сна из-за ее тявканья и жалоб. Затем, на третьей неделе, она появляется в первый раз. Он просто сидит, смотрит телевизор, когда она появляется в поле его зрения. Он замирает, но не отрывает глаз от телевизора. Она медленно приближается к нему, нервно поводя хвостом, изучая окружающую обстановку. Примерно в десяти футах от него она останавливается. Не сводя с него глаз, она просто опускается на пол и остается там, наблюдая за ним. Всякий раз, когда Кевин двигается или переставляет ноги, она вскакивает, беспокойная и нервная, но Кевин никогда не делает к ней шаг, и каждый раз она быстро успокаивается. Кевин наслаждается общением с ней, каким бы отстраненным и неподвижным оно ни было. Ему это так нравится, что, когда ему нужно ложиться спать, он делает это с неохотой, зная, что стоит ему встать, как она убежит. Так и происходит — но следующим вечером она возвращается. Сердце Кевина подпрыгивает, когда он видит ее. Она снова подходит к нему сбоку и, на этот раз, становится немного ближе. Следующим вечером — еще немного. Следующим — еще ближе. И вот однажды Кевин сидит, смотрит телевизор, и вдруг она вскакивает на спинку дивана рядом с ним. Он остается совершенно неподвижным, застыв как статуя, пока она ползет по спинке и устраивается рядом с его головой. И что-то согревает пустую пещеру в его груди, когда он слышит это первое мягкое, приятное мурлыканье.***
Март
— …Но я заметил, что она не ест. Поэтому я провел исследование, сузив список до двадцати наиболее рекомендуемых марок, а потом пошел в магазин и купил их. — Ты купил их? — недоверчиво спрашивает Жан. — Все? — Ну, а как еще я могу выяснить, что нравится Коко? — спрашивает Кевин, сбитый с толку. — Коко? — повторяет Джереми, в восторге. — Ну, в общем, да, — смущенно говорит Кевин. — Эм, потому что она постоянно опрокидывала мой флакон «Шанель» и обмазывалась им, и… эм, я думаю, ей это очень нравится, поэтому я подумал… эм, может, будет мило, если… — Боже мой, ты шутишь? Это восхитительно! — визжит Джереми. — Такая милашка! Дай мне увидеть ее снова! Кевин поворачивает камеру так, чтобы Джереми мог видеть, как Коко играет с одной из игрушечных мышек, которых он ей купил. — Кев! Посмотри на этого крошечного ангелочка! Она такая милая! Правда, она милая, Жан? — Очень милая, — соглашается Жан с полуулыбкой. — Но она не ест. — Именно, — продолжает Кевин. — Поэтому я составил электронную таблицу и… — Боже мой, ты составил электронную таблицу, — качает головой Джереми. — Кев, я чертовски тебя обожаю. — А, я, ну, — заикается Кевин, на секунду растерявшись. Он слегка кашляет. — Итак, я составил таблицу на следующие две недели, чтобы выяснить, какая еда ей больше всего нравится. Тогда, возможно, ее не будет так часто тошнить. — Как выглядит ее помет? — спрашивает Джереми. Жан морщит нос: — Фу. Джереми пожимает плечами. — Все хорошо, — подтверждает Кевин. — Я все равно отвез ее к ветеринару, чтобы проверить, и они сказали, что все в порядке. Сказали, что она, вероятно, просто придирчива к тому, что ей нравится, так что я собираюсь попробовать это и посмотреть, сработает ли это, понимаешь? — О, Кев, — улыбается Джереми. — Ты такой хороший котопапа. Кевин мотает головой в сторону экрана: — О, ну, я не… она не… я имею в виду… — он сглатывает. — Я просто приютил ее. — Да, — усмехается Джереми. — Хорошо. Жан фыркает, полуулыбка играет на его губах. Кевин смотрит на них обоих. --- — Так ты теперь кошатник? — восклицает Эндрю, как только входит в квартиру. Кевин хмуро смотрит на него. — О, хорошо, — хмыкает Нил, ставя их сумки на пол. — Теперь у вас есть что-то общее. Эндрю поворачивает голову и смотрит на Нила. Кевин оглядывается: — Потому что играть в один и тот же вид спорта, зарабатывая на жизнь, недостаточно? Оба игнорируют его. — Где она? — требует Эндрю. — Наверное, в гостевой комнате? — отвечает Кевин. Эндрю кивает и тут же направляется к ней. — Хм, — замечает Кевин. — Да, — усмехается Нил. — Он взволнован. К полному недоумению Кевина, когда через десять минут Эндрю выходит из комнаты, Коко рысью бежит за ним. Он опускается на землю и предлагает угощение, положив его на землю. Коко с опаской берет его и отходит на безопасное расстояние. Эндрю смотрит на Кевина: — Ей нужно больше игрушек. Далее следует самый долгий разговор, который, по мнению Кевина, он когда-либо вел с Эндрю за всю свою жизнь. Они говорят о кошачьих игрушках, кроватях и ошейниках. Они говорят о физических упражнениях, о лучшем корме и лакомствах, о том, какой наполнитель использовать. Они достают свои телефоны и показывают друг другу фотографии своих кошек, умиляются глупым видео, где они бегают, бездельничают или показывают свои животы с высунутыми маленькими розовыми язычками. На самом деле, прошло уже больше часа, когда Кевин наконец поднимает голову и понимает, что Нил все это время просто сидел на диване и читал что-то на своем телефоне. — Эээ, — говорит Кевин, щеки слегка покраснели. — Ты хочешь…? — Ну наконец-то, — закатывает глаза Нил. — Я чертовски проголодался, но не знал, сколько еще вы, две старые сплетницы, будете щебетать о своих кошках. Эндрю хватает ближайшую кошачью игрушку — это оказывается пластиковый мячик с колокольчиком — и запускает его, попадая Нилу прямо между глаз. — Ой! — взвизгивает Нил. — Ублюдок! Эндрю хмыкает, снова почесывая Коко под подбородком. Кевин медленно встает и направляется на кухню: — Итак… тако? — Отлично, но только если там будут халапеньо, — ворчит Нил, вставая и направляясь следом. — Я не буду класть халапеньо в тако. — И острый соус. Я хочу много острого соуса — хочу чувствовать пар, выходящий из моих ушей, Дэй. Хочу чувствовать, как он горит в моем горле. — Что, черт возьми, с тобой не так? Эндрю фыркает, поднимаясь на ноги. Коко следует за ним. И она возглавляет кухню, наблюдая за ними тремя своими медленно моргающими глазами, пока они спорят о степени остроты своих блюд.***
Апрель
Калиса сияет все время, пока находится в квартире. — А, я только что его установил, — быстро объясняет Кевин, глядя на замысловатый мостик, установленный по всей комнате. — Просто чтобы она больше упражнялась, понимаете? И чтобы она могла наслаждаться свежим воздухом. Ей очень нравится греться на солнышке во второй половине дня. Но это здорово, потому что она всегда ложится, когда я прихожу домой — ей нравится смотреть, как я готовлю ужин. — Милый, это потрясающе, — говорит женщина, поворачиваясь к нему. — Я думаю, это просто идеально. — О, вы… вы так считаете? — нерешительно говорит Кевин. — Ну, это… спасибо. — Нет, тебе спасибо, — говорит она. — Ясно, что она наконец-то нашла здесь свое место. Я имею в виду — просто посмотри на нее! Эта великолепная шерсть, этот взмах хвоста — я никогда не видела, чтобы она выглядела такой счастливой. Ей, должно быть, нравится здесь с тобой. Кевин поворачивается к Коко, наблюдая, как она смотрит на них теплым, спокойным взглядом: — Да, я думаю… думаю, ей нравится. Они оба смотрят на нее еще несколько мгновений. Затем Калиса прочищает горло и протягивает ему бумагу и ручку: — Ну, тогда осталось сделать последнее. Просто подпиши здесь, и она вся твоя. Кевин никогда в жизни не подписывал бумаги так быстро.***
Август
— О! Привет, Кев! — раздается дружелюбный тон Джереми откуда-то изнутри, как только он открывает дверь. Кевин хмурится, медленно осматривая комнату: — Хм… Зрелище, которое его встречает, не такое, как он ожидал. Повсюду валяются коробки — некоторые полуоткрытые, некоторые с высыпавшимся содержимым, а некоторые все еще запечатаны. На кухонном столе лежат коробки из-под еды, а также скотч, ножницы, маркеры, бумаги, почта, записки и чей-то блокнот с каракулями. В раковине полно посуды, на карнизе окна — пустые горшки, на полу возле раздвижной стеклянной двери — мешки с грязью и растения. Есть несколько огромных нераспечатанных коробок с книжными полками, а вокруг них стоят стопки и стопки книг. И это только кухня. Куда бы Кевин ни повернулся, везде полуразобранные комнаты, забитые до отказа вещами. Это олицетворение хаоса. От этого у него дергается глаз. И самое странное, что Жан просто лежит на диване посреди этого безумия. — Серьезно? — спрашивает Кевин, опустив свою сумку. — Я имею в виду, хотя бы распакуй несколько коробок, пока ты… Его замечание обрывается, как только он видит забинтованную лодыжку, лежащую на подушке. — Что это за хрень? — сразу же вставляет он. Жан бросает на него взгляд: — На что это похоже? — Когда? — требует Кевин. — Вчера, на тренировке, — угрюмо говорит Жан, еще больше погружаясь в подушки. — Тренировка? Но сейчас же межсезонье! — Как будто это тебя когда-нибудь останавливало, — хмыкает Жан. — Несколько человек из нашего района собрались вместе, чтобы провести что-то вроде пробной игры — просто для развлечения, — он пожимает плечами. — Это был несчастный случай. — Несчастный случай? — повторяет Кевин. — Ты уверен? Кто-то ведь не специально нацелился на тебя? Потому что я… — Нет, это точно был несчастный случай, — заявляет Джереми, вваливаясь в комнату. Он одет в футболку, бандану, шорты и с босыми ногами. Его щеки раскраснелись, пока он метался по комнате. — Я был там, когда это случилось, и видел, как нападающий, который это сделал, сорок пять минут потом извинялся перед Жаном — детка, ты не знаешь, где мои сандалии? — А… посмотри в ванной? — В ванной? — повторяет Джереми, бормоча себе под нос, уходя. — С чего бы им быть в ванной? — О, хорошо. Значит… у тебя постельный режим, — подводит итог Кевин. — Да, — хмуро говорит Жан. — Прости, я… ну, мы… планировали все выходные для тебя. — Но у тебя все еще есть я! — задыхается Джереми, подпрыгивая, когда надевает свою сандалию. — Так что не волнуйся, Кев — мы все равно все сделаем! — И я не могу дождаться, чтобы услышать обо всем, когда вы вернетесь, — одаривает их Жан небольшой улыбкой. Кевин нахмуривает брови: — Ты уверен? — Конечно! — отвечает Джереми, похлопывая себя по карманам и крутясь на месте. Он достает ключи из шкафа, а его бумажник таинственным образом появляется из одного из ящиков. — Все в полном порядке. Он обходит диван, садится на его край и наклоняется над Жаном, обхватывая его лицо ладонями, и дарит ему долгий поцелуй. Кевин мгновенно отворачивается. — Мы вернемся, любовь моя, — мягко говорит Джереми. Жан хмыкает, проводит большим пальцем по щеке Джереми, прежде чем нападающий встает и направляется к Кевину: — Готов? — Ну, наверное, если ты готов, — медленно отвечает Кевин. — Отлично! — бодро отвечает Джереми, уже направляясь к выходу. — Увидимся позже, Жан! — Au revoir! Джереми двигается так быстро, что Кевину приходится буквально бежать по подъездной дорожке, чтобы догнать его. — Итак, надеюсь, ты готов к поездке, Дэй! Потому что нам нужно успеть на поезд через двадцать минут, если мы хотим добраться до причала вовремя, чтобы ты успел заглянуть на рынок и пообедать перед посадкой на паром. — Э, Джереми… — У меня в списке как минимум два музея, классный природный парк, домашняя шоколадная фабрика, затем винодельня, и еще есть один очаровательный маленький антикварный магазин, который, я знаю, тебе понравится… — Джереми… — Затем, на ужин, я подумал об одном итальянском месте, которое мы нашли на западной стороне. Там есть открытый балкон, с которого видны звезды, и это до смешного романтично — я буквально не могу дождаться, чтобы попробовать… — Джер, — Кевин кладет руку на плечо Джереми. — Дыши. Джереми подпрыгивает от прикосновения, его ключи вылетают из руки. Он жонглирует ими, прежде чем они в конце концов падают на землю. Резкий звук удара металла об асфальт заставляет его вздрогнуть. Он замирает, глядя на них. — Что происходит? — тихо говорит Кевин. Джереми требуется секунда, чтобы ответить. Пока Кевин ждет, он наблюдает, как тот медленно сдувается от преувеличенной, почти маниакальной энергии, вибрировавшей в его теле несколько секунд назад. — Мне… мне жаль, — улыбаясь, отвечает он. — Ты проделал весь этот путь, и мы должны возить тебя по городу, осматривать достопримечательности, и это должно быть так расслабляюще и весело — но… но… — он делает взволнованный вдох. — Но я не могу. Мы только въехали в дом на прошлой неделе, и столько всего нужно сделать, а теперь Жан ранен, и у меня список дел длиной в милю, и все просто… — Эй, — снова говорит Кевин, притягивая Джереми к своей груди и крепко обнимая его, когда его дыхание начинает сбиваться. — Эй, все в порядке. — Мне очень жаль, — снова говорит Джереми, хотя на этот раз его слова звучат глухо. — Все в порядке, — повторяет Кевин. — Просто скажи мне, что нам нужно делать. Джереми поднимает голову: — Что? О — о, нет, ты не должен этого делать, ты здесь в гостях, а не… — Джереми, — Кевин смотрит на него. У Джереми открывается рот. Наконец, после еще нескольких мгновений под пристальным взглядом Кевина, он сдается: — Ну, у меня есть список вещей, которые я надеялся, что смогу, эм, пронести, пока мы будем гулять… Кевин протягивает руку. Джереми стыдливо достает из кармана записку и протягивает ему. Кевин поднимает бровь: — Ты надеялся просто пронести все это? Джереми краснеет: — Ну, я не говорил, что мне это удастся. Кевин фыркает: — Хорошо. — Эй! — протестует Джереми, слегка толкая Кевина в плечо, даже когда тот улыбается. — Отдай мне должное. Я бы сделал часть из этого. — В то время как я могу сделать все, — уверенно говорит Кевин. Лицо Джереми снова становится грустным: — Что? Нет, серьезно, Кев… — Нет, серьезно, Джереми, — отвечает Кевин. Джереми сужает на него глаза и бросается к записке. Кевин, в такой же подростковой манере, держит ее так, чтобы он не мог дотянуться. — Кев! — говорит Джереми в отчаянии. — Я серьезно, по крайней мере, позволь мне… — Нам двоим понадобится ровно столько же времени, сколько одному, чтобы сделать это, — объясняет Кевин. — И я не знаю, куда раскладывать все твои вещи. Джереми пристально смотрит на него. — Иди, — подталкивает Кевин, осторожно потянув Джереми за локоть, пока тот не становится ближе к дому. — Иди, суетись над ним. Ты же знаешь, что хочешь. Джереми нахмуривает брови, его рот напрягается, даже когда его глаза предательски смотрят назад, на входную дверь: — Но… — Я позвоню тебе, если мне что-нибудь понадобится, — обещает Кевин. Наконец, напряжение в плечах Джереми ослабевает: — Хорошо, — говорит он, прежде чем броситься вперед и обнять Кевина. — Ты лучший, ты знаешь это? — Ха, ну, насчет этого я не знаю, — бормочет Кевин, неловко похлопывая Джереми по спине, так как его щеки раскраснелись. Джереми срывается вниз и подбирает с земли связку ключей, а затем протягивает Кевину: — По крайней мере, возьмешь мою машину? Кевин улыбается, беря ключи: — Обещаю, что не оставлю ни царапины, — он поворачивается и смотрит на джип, затем хмурится. — Ну, обещаю, что не оставлю больше, чем уже есть. Джереми разражается смехом, прежде чем подняться на носки и провести рукой по щеке Кевина. Затем он бросается обратно в дом, выкрикивая имя Жана, когда закрывает за собой дверь. Кевин на мгновение застывает на месте, чувствуя, как странные ощущения проносятся по всей груди и животу. Он сглатывает. Затем он расправляет плечи и отпирает дверь машины. --- Эти дела не сложные, ни в коем случае. На самом деле Кевин получает определенное удовольствие от того, что распределяет список, расставляя их по порядку, по месту и логике. Он начинает с самого дальнего — с хозяйственного магазина. Хотя до него ехать сорок минут, это легкая работа. Он забегает в магазин, хватает ближайшего сотрудника, чтобы тот указал, где находятся стиральные машины, затем проводит около пяти минут, тщательно перебирая различные варианты, прежде чем находит подходящий для якобы протекающего крана в ванной внизу. В общем, на все уходит около пятнадцати минут, вошел и вышел. Кевин присвистывает, переходя к следующему делу — сбору лекарств от аллергии для Джереми. Это еще проще: он подъезжает к аптеке, называет имя и дату рождения Джереми и уезжает с лекарствами, легко и просто. Это дает ему ложную надежду на то, что список дел на день может быть выполнен даже быстрее, чем он ожидал. Его встреча с работником химчистки исправляет ситуацию. Он проводит тридцать пять минут в одиночестве, доказывая мужчине, что да, два костюма были сданы сюда на имя Жана Моро, и да, сегодня тот самый день, когда они позвонили и сказали прийти и забрать их. Они вдвоем ходят по кругу, голоса повышаются вместе с кровяным давлением, пока, наконец, жена не выходит, спотыкаясь, из подсобки. Хотя они оба плохо говорят по-английски, она даже меньше, чем ее муж, в конце концов выясняется, что да, заказ был сделан на имя Жана — но она решила, что это американизированная версия. Он же Джон. Муж уходит в подсобку, не сказав больше ни слова. Щеки раскраснелись, глаза опущены, она, запинаясь, сообщает Кевину общую сумму. Кевин замечает ее сухие, потрескавшиеся руки и потный лоб — следы тяжелой работы по стирке. Он видит мешки под ее глазами и слышит в ее голосе искреннее огорчение из-за путаницы. Поэтому он умеряет свою гордость и называет ей общую сумму — плюс двойные чаевые. Он старательно не замечает, как слезятся ее глаза, когда он берет сумки и направляется обратно к машине. Книжный магазин также терпит фиаско. Старинная французская книга, которую заказал Жан, каким-то таинственным образом исчезла. По крайней мере, Кевину не приходится разжигать огонь — как только сотрудники подтверждают, что это был зарегистрированный заказ, они бросаются на поиски книги. В конце концов книгу находит молодой девятнадцатилетний парень, шатко сидящий на верхней полке шестиэтажного книжного шкафа. Но он с триумфом поднимает книгу и размахивает ею, как флагом победы, ухмыляясь от уха до уха. Хотя Кевин все еще сомневается в их организационной системе, он делает мысленную пометку рассказать Жану о личных усилиях магазина по исправлению ситуации. Он отдает задаток их ландшафтному дизайнеру, некоторые бумаги их риелтору и получает пару пакетов в почтовом отделении. Он забирает журнальный столик из местного мебельного магазина, доставляет стопку фотографий с автографами в офис по связям с общественностью, затем берет еще несколько бумаг у страхового агента. К тому времени, когда Кевин добирается до последней остановки дня, усталость начинает оседать в его костях. Поэтому он быстро пробегает по продуктовому магазину, одновременно вводя что-то в телефон. Он загружает продуктами последние свободные места в машине, а затем делает еще одну остановку по своему выбору. С благодарностью он отправляется домой. (Точнее, домой к Джереми и Жану.) Когда он входит в дом, он слышит смех. В глазах обоих мужчин искрится веселье, когда Кевин заходит за угол, их лица близки, а на губах задерживаются остатки улыбки, когда они смотрят друг на друга. Понятно, что он только что избежал интимного момента, поэтому он отводит глаза и прочищает горло, чтобы объявить о своем присутствии. Джереми вскакивает, как только видит его: — О Боже, Кев! Вот ты где! Я начал волноваться, уже так поздно! Кевин пожимает плечами: — Возникла пара заминок, но беспокоиться не о чем. — Значит, все готово? — спросил Джереми, широко раскрыв глаза. — Да? — Кевин поднимает бровь. — Боже мой, серьезно? — Я ведь сказал, что сделаю это, не так ли? — Я знаю, но я просто… вау, я не могу… спасибо тебе! Спасибо, спасибо, спасибо! — Джереми бросается вперед и раскрывает свои объятия, крепко сжимая их вокруг Кевина. — Ты потрясающий! Это ошеломляет, его рука неловко похлопывает Джереми по спине, когда он прочищает горло и говорит: — Ничего страшного. Любой мог бы это сделать. — Да, но это сделал не просто любой — это сделал ты, — поднимает на него глаза Джереми. — О! И смотри, видишь? Я привел кухню в порядок! Кевин замечает аккуратное пространство и одобрительно кивает: — Отлично, теперь мы можем поесть. Джереми немного дуется, оглядывая свое только что убранное помещение. Рот Кевина подергивается: — На вынос, я заказал в том итальянском месте, которое ты хотел попробовать. Джереми снова вскидывает голову: — Кевин, бог ты мой, я чертовски люблю тебя! Он выхватывает пакеты из вялых рук Кевина и тут же начинает их разгружать, напевая себе под нос. Тем временем дыхание Кевина сбивается. Слова произносятся так легко, почти небрежно, что, конечно, на самом деле они не означают того, что подразумевают. Это просто способ Джереми поблагодарить Кевина, сделать ему комплимент. Только Кевина беспокоит, что никто не говорил ему этих слов с того дня, как умерла его мать. Он сглатывает пару раз, прежде чем ненадолго закрыть глаза. Затем он наклеивает на лицо улыбку, отвечая: — Ну, помни об этом чувстве, когда я скажу тебе, что после ужина мы будем собирать книжную полку. — Неееет, — скулит Джереми, обращая к нему грустные щенячьи глаза. — Никаких оправданий, Нокс, — твердо говорит Кевин. Жан фыркает, когда Кевин огибает угол и направляется к нему: — Я всегда поражаюсь, как этот взгляд действует на всех, кроме тебя. — О, на меня тоже действует, — доверительно шепчет Кевин, наклоняясь к Жану. — Только не говори ему. Жан только ухмыляется, а потом удивленно смотрит на Кевина, который поднимает его на руки: — Attendez, quoi? Что ты делаешь? — Доставляю тебя к столу. — Я могу идти сам! — огрызается он. — Нет, ты можешь ковылять, и если Джереми достаточно терпелив, чтобы потакать твоей заднице, то я — нет. Я буквально в пяти секундах от того, чтобы отгрызть себе руку, я так голоден — так что ты можешь просто смириться. Лицо Жана краснеет, и он скрещивает руки, бормоча себе под нос, пока Кевин осторожно, бережно усаживает его на стул у стола. Джереми хмыкает, и Жан в отместку щиплет его за руку. После ужина он подталкивает Джереми к установке книжных полок, чтобы все их книги были расставлены в том месте, которое они назвали библиотекой, с уютным уголком у окна и теплым камином. Однако после этого Джереми бунтует, настаивая на том, чтобы они посмотрели фильм перед тем, как лечь в постель. Когда Кевин берет свою сумку, чтобы переодеться, Жан хватает его за локоть. Его лицо кажется нервным, когда он смотрит на Кевина: — Mon caneton, это… а, нормально? Я знаю, что нет… мы не хотели заставлять тебя… — Жан, все в порядке, — Кевин накрывает руку Жана своей. — Я всегда могу осмотреть достопримечательности в следующий раз, — он улыбается ему и добавляет: — Когда вы оба будете свободны. Жан выглядит немного ошеломленным, прежде чем мягкая улыбка озаряет его лицо. — Порядок? — тихо говорит Кевин. — Порядок, — шепчет Жан в ответ. Кевин сжимает его руку в последний раз, возвращаясь наверх и собираясь. Остаток выходных он проводит, приводя дом в порядок. Когда он собирается уезжать в понедельник, еще ничего не закончено, но уже и близко нет той тревоги, которую он почувствовал, когда впервые вошел в дом. И Джереми, и Жан стоят у двери, приветливо улыбаются ему и машут, когда он садится в такси, чтобы уехать в аэропорт. И хотя визит оказался не таким, как он ожидал, он не уверен, что поступил бы иначе.***
Ноябрь
Элисон: ладно, сучки! Слушайте внимательно Элисон: Этот год, Нью-Йорк, канун нового года, мой дом Элисон: ваши задницы будут там — понятно? Дэн: о, черт возьми, да Мэтт: мы в деле!!! Рене: звучит заманчиво! Аарон: Нет Элисон: ААРОН МИНЬЯРД Элисон: что я только что сказала? Кейтлин: Прости, Элли. Мы не можем — у нас с Аароном куча экзаменов, а потом в город приезжают мои родители Кейтлин: Хотя мы расстроены, что не сможем увидеть всех! Исправим это в следующем году! Элисон: фу, прекрасно Элисон: будущие врачи получают пропуск Ники: э-э… я тоже не могу прийти Элисон: КАКОГО ХРЕНА ХЕММИК Ники: для тебя скоро ХЕММИК-КЛОЗЕ!!! Элисон: подожди что? Ники: точно, сучки — он надел кольцо! Ники: 💍💍💍 Дэн: БОЖЕ мой, НИКИ Мэтт: что??? Чувак, поздравляю! Рене: Поздравляю, Ники! Я очень рада за вас обоих! Дэн: когда, черт возьми, это случилось? Аарон: Тссс, давным-давно Ники: о, тише, Аарон Ники: Я буквально сказал тебе об этом только сегодня утром Элисон: чертов Хеммик Элисон: Хеммик-Клозе* Элисон: вот как это нужно делать Элисон: но также какое отношение имеет твоя помолвка к пропуску моей вечеринки? Ники: О, просто мы не сможем прийти, потому что родители Эрика устраивают для нас небольшую вечеринку по случаю помолвки Ники: мы собираемся прийти после Нового года и отпраздновать с вами, ребята, тоже Мэтт: МИЛО Дэн: две вечеринки Лисов, а сейчас только январь? Начинаем 2012 год ПРАВИЛЬНО Элисон: ладно, отлично, значит, два монстра повержены и выбыли из игры. Элисон: Нил? Где твоя дикая задница? Элисон: ты берешь с собой коротышку, колющего и смертоносного? Элисон: тебе лучше сказать «да», или я лично приду в квартиру Эндрю и притащу тебя сюда, брыкающегося и кричащегося Нил: да Элисон: идеально Нил: могу я пригласить Робин? Элисон: конечно, пока у нее есть пара Элисон: вы слышите меня, придурки? шампанское и еда за мой счет, но вы, ребята, должны привести пару, понятно? Элисон: это НЕ вечеринка для одиноких бичес! Приведите чертову пару! Элисон: Я не собираюсь мириться со всяким неуклюжим дерьмом в канун нового года, понятно? Рене: Я дам знать Микаэлю 😊 Дэн: оооо чеееерт, мы не можем прийти одни? Черт… Мэтт, ты хочешь пойти на вечеринку? Мэтт: Ух ты! Детка! Думал, ты никогда не спросишь! Нил: Я узнаю, хочет ли Эндрю пойти Элисон: *задыхается* Нил Джостен? Это была шутка? Элисон: подожди, это шутка? правда? Нил: да, Элли. Это шутка. Элисон: черт. Мечты сбываются. Рене: Ничего, если я приглашу Жана и Джереми прийти? Элисон: солидное дополнение, Уокер. Эти трояны всегда поднимают планку Нил: 😡 Элисон: эй, смирись с этим, Джостен Элисон: Хорошо, итак, у нас будут Рене и Микаэль, Дэн и Мэтт, Нил и Эндрю, Робин и неизвестный кавалер, Джереми и Жан, Кевин и…? Элисон: Кевин? Проверь свой чертов телефон и ответь мне Элисон: Ты идешь? И кого ты приведешь с собой? Элисон: КЕВИН! Аарон: Ребята, может вы уже заткнетесь? Я пытаюсь заснуть! Элисон: 🖕 Мэтт: 🖕 Дэн: 🖕 Нил: 🖕 Кевин: Я приду***
Декабрь
Кевин вежливо улыбается, отдавая чаевые водителю такси, но при этом дрожит. Нью-йоркские зимы такие холодные. Он поднимает воротник своего шерстяного пальто верблюжьего цвета и проходит через стеклянные двери. К счастью, ему удается проскользнуть через вестибюль и войти в лифт, пока никто не видит. Ах, красота Нью-Йорка, где даже звезда Экси может остаться незамеченным. Когда он добирается до пентхауса, там полно народу, хотя он ожидал совсем другого. Он вешает пальто и выпивает бокал шампанского, после чего начинает бродить вокруг, улыбаясь и вежливо отвечая на вопросы незнакомцев. И так до тех пор, пока он не слышит знакомый голос. — Кевин! Кевин поворачивается, даже не успев осознать, что сделал это: — Джереми? — Кевин! Кевин, Кевин, Кевин! — Джереми врезается в него, обхватывая руками его туловище и крепко сжимая его. — О Боже, я скучал по тебе! — Ух! Ха, я тоже скучал по тебе, Джер, — хрипит Кевин, похлопывая мужчину по спине. — Я думаю, он понял, mon soleil, — усмехается Жан, подходя. — Скучай по нему больше, и скучать будет не по чему. — О, прости, Кев, прости! — отпускает Джереми, глядя на него широкими карими глазами. — Ты в порядке? Я не хотел этого. Мне так жаль! Губы Кевина дергаются, несмотря ни на что: — Я в порядке. Не беспокойся об этом, — он бросает взгляд на Жана. — Как я понимаю, вы рано начали? — Тяжелая неделя, — объясняет Жан, легко обнимая Джереми за талию. — Ночные перелеты заставили нас метаться между побережьями — сначала благотворительное мероприятие, потом пара интервью, а затем вчерашняя игра. Кевин поднимает бровь: — А разве ты не должен тоже пить? — О, я пью, — Жан салютует Кевину своим бокалом шампанского. — Но один из нас должен быть достаточно трезвым, чтобы добраться до дома. — Ну, разве ты не джентльмен? — Non, — усмехается Жан. — Я просто проиграл спор. Кевин фыркает. — Вот именно! Он проиграл. А я выиграл! — триумфально кричит Джереми. — Я заслужил право полностью и абсолютно набу… набо… на-бо…напиться! — он подчеркивает конец своего предложения, размахивая бокалом, который чуть не проливается на Жана. К счастью, Жан ловко выхватывает у него из рук стеклянную посуду и ставит ее на соседний стол. — Да, это так, — соглашается Кевин с нападающим. — И, похоже, тебе это удалось. Хорошая работа. — Спасибо! — ухмыляется Джереми. — Хватит его подбадривать, — укоряет Кевина Жан. — Но это так весело, — дуется он. — Это говорит тот, кому не придется укладывать его сегодня в постель. Без предупреждения в голове Кевина всплывает ряд непристойных образов, которые заставляют его быстро проглотить свой напиток. За ними сразу же следует чувство стыда, словно горькое послевкусие. Поэтому он решает пожать плечами и оставить все как есть. — Сегодня ты чуть не опоздал, — замечает Жан, плавно меняя тему. — Не смог уйти, — вздыхает Кевин. — В канун Нового года? — Владелица хотела покрасоваться со мной перед своими друзьями, — Кевин натянуто улыбается. Затем он пожимает плечами. — Бывает. Я уже привык к этому, — он встает на цыпочки, осматривая толпу. — Ты видел кого-нибудь из Лисов? — А, Рене и Микаэль в углу, вон там, с Элисон и ее мужем, и я думаю, что Мэтт и Дэн у окон. Нил и Эндрю были здесь раньше, но я не видел их уже несколько часов. Нил упомянул, что Аарон и Кейтлин не смогли приехать, а Ники, конечно же, в Германии с Эриком, так что… единственное, о чем мы не имеем представления, это где могут быть Робин и ее подружка. — Тогда я пойду поздороваюсь, — улыбается им Кевин. Он собирается отойти, как вдруг чувствует чью-то руку на своей. Обернувшись, он видит, что Джереми дуется на него. — Ты уходишь? Так скоро? — Я вернусь, — мягко говорит Кевин. — Мне просто нужно поздороваться с некоторыми людьми. — Мы и есть некоторые люди, — упрямо отвечает Джереми. — Оставайся здесь и поздоровайся с нами. — Я уже поздоровался, — напоминает ему Кевин. — Ну, тебе стоит сделать это еще раз. Во второй раз губы Кевина подергиваются: — Требовательный. — Настойчивый, — поправляет Джереми, оставляя Жана, чтобы еще раз прижаться к Кевину. Длинные ресницы опускаются на румяные щеки, когда он смотрит на Кевина: — Кое-кто научил меня, что иногда нужно быть таким, чтобы получить то, что хочешь. Что-то горячее вспыхивает в животе Кевина, и он слегка смеется, пытаясь сделать шаг назад: — Похоже, этот кто-то знает, о чем говорит. — Действительно, знает, — соглашается Жан. Затем его лицо вдруг становится торжественным, что резко контрастирует с окружающим их легкомыслием и шумом. — Спасибо, Кевин. Я — мы — не были бы здесь сейчас без тебя. Джереми поворачивается и вкладывает свою руку в руку Жана, улыбаясь ему. — Ерунда, — качает головой Кевин. — Вы оба в конце концов разобрались бы в этом. Я просто… помог сдвинуть все с мертвой точки. — Да, дав мне пинка под зад, — фыркает Жан. — Тебе это было нужно, — хмыкает Джереми, тыкая пальцем в грудь Жана. — Ты был… — Глупым? — предлагает Жан. — Упрямым? — добавляет Кевин. — …конфликтным, — милосердно предлагает Джереми. Затем он снова берет руку Жана, целует ее и заканчивает: — Хотя тебе никогда не нужно было быть таким. Кевин наблюдает за тем, как смягчается лицо Жана и как Джереми улыбается в ответ. Между ними происходит что-то настолько интимное, что ему приходится отвести взгляд. В конце концов, такая нежность не предназначена для него. — В любом случае, — продолжает Жан, прочищая горло и поворачиваясь к Кевину, — быть в одной команде с Джереми сейчас… это имеет значение. Мы… счастливы. — Так счастливы, — вздыхает Джереми. — И ты сыграл огромную роль в этом, так что… ты заслуживаешь знать, — Жан поднимает свой бокал. — Merci, mon ami. Кевин поднимает свой в ответ, и бокалы слегка звенят друг о друга: — Mon plaisir. — И моему тоже! — хихикает Джереми, и Кевин не может сдержать улыбку, которая появляется на его губах при этом звуке. — Ладно, мне действительно пора идти, — говорит он им. — Или Элисон убьет меня. Жан отпихивает его: — Ну и уходи. — Но возвращайся! — зовет его Джереми, пока Кевин пробирается сквозь толпу. — Кевин Дэй! — кричит Элисон, как только видит его. — Есть модное опоздание, а есть твоя задница, явившаяся за десять минут до полуночи на новогоднюю вечеринку — да еще и один! Я говорила или не говорила тебе прийти с плюс одним? Вообще-то, забей, я знаю, что говорила. — Привет, Элисон, — вздыхает он, подходя ближе. — Привет, Кевин! — Рене улыбается ему с дивана. — Рене, — кивает Кевин. — Микаэль. — Кевин, — Микаэль поднимает на него пиво, его рука обхватывает плечи Рене, большой палец поглаживает ее руку. — Эндрю и Нил? — Свалили, как только приехали, — Элисон вскидывает руку, едва не ударив своего нового мужа Карла по лицу. — Я поспорила с Уайльдс, что они на крыше. Фигушки. — Пойду посмотрю, смогу ли я их найти, — говорит он Элисон. Элисон смеется: — Да, тогда ладно. Удачи, Дэй. Кевин достает свой телефон, уходя. Кевин: Разве ты не знаешь, что невежливо исчезать на несколько часов с вечеринки, на которую тебя пригласили? Тут же Нил начинает печатать ответ. Нил: Разве ты не знаешь, что невежливо появляться через несколько часов после начала вечеринки, на которую ты приглашен? Кевин закатывает глаза. Кевин: Серьезно, ребята, когда вы спуститесь? Нил: Никогда Кевин: Что, значит, ты теперь живешь на крыше? Нил: Может быть Нил: А тебе какое дело? Кевин: Мне нужно поговорить с тобой о вчерашней игре Нил: увидимся завтра за поздним завтраком, Дэй Нил: тогда ты сможешь поговорить со мной Кевин: ты серьезно не видел меня три месяца, и я получаю такой прием? Однако Нил больше не отвечает, что означает одно из двух. Либо Нил убрал телефон и просто решил не обращать на него внимания, либо Эндрю каким-то образом отвлек его. (И поскольку Кевину очень не хотелось бы думать о том, как Эндрю отвлекает его, он выбирает первый вариант). — Дай угадаю — Эндрю и Нил снова прячутся на крыше? Кевин резко улыбается Робин, когда та поворачивается: — Как ты догадалась? — Потому что эта жилка появляется только тогда, когда ты на них злишься, — усмехается Робин, слегка касаясь его лба. — Рада тебя видеть, Кев. — И тебя, — ухмыляется Кевин в ответ. Она делает шаг назад и указывает на сидящую рядом с ней стройную блондинку: — Кев, это Анастасия. Моя… моя девушка, — краснеет она в конце. Блондинка улыбается и берет ее за руку, сжимая ее один раз. Робин краснеет еще сильнее. Кевин предлагает свою руку: — Приятно познакомиться. — Взаимно, — вежливо отвечает девушка, принимая его руку. — Робин много рассказывала мне обо всех вас. — Ох, — морщится Кевин. — Ну, надеюсь, ты не думаешь о нас слишком плохо. Робин усмехается, и улыбка Анастасии становится немного теплее: — Вовсе нет, — говорит она. — На самом деле, Робин надеялась пригласить некоторых из вас посмотреть на наш новый дом. Вам будет интересно? — Детка! — шипит Робин. Она бросает нервный взгляд на Кевина. — Конечно, — отвечает Кевин. — Я с удовольствием приду. Только напиши мне, Кросс, потому что ты знаешь, что у меня хреновый график. — Хорошо. Хорошо, — на лице Робин появляется удивление, а затем восторг. Ее подруга сжимает ее руку и бросает на нее знающий взгляд. Очевидно, что этот разговор у них состоялся еще до приезда сюда, потому что Робин закатывает глаза и бросает милую улыбку в сторону Кевина. Он радостно вторит ей. — О! Погнали! — кричит кто-то, и Кевин видит, как толпа людей поворачивается к телевизору. На экране крупным планом показывают новогодний шар на Таймс-сквер. — Десять! Девять! Восемь! — начинает кричать толпа. В это же время Кевин получает сообщение. Фернанда: Только что получила. Отправила на твою почту. — О, прошу меня извинить, — Кевин приветствует двух женщин бокалом шампанского и пробирается между другими посетителями вечеринки, устремляясь к экрану. — Семь! Шесть! Пять! — все в лофте присоединяются к нему. Кевин подходит к балконной двери и осторожно открывает ее. — Три! Два! Один… Затем он закрывает ее за собой. Снаружи холодно, но тихо. Толстое стекло отсекает все звуки, поэтому Кевин наблюдает за весельем внутри, как будто это немое кино. Он видит, как Рене и Микаэль наклоняются друг к другу и сладко чмокают друг друга в губы. Элисон, напротив, дергает Карла и неловко прижимается к нему. Бойд поднимает Дэн в воздух и романтично обхватывает ее, а Дэн бросается ему на шею. Прислонившись к стене, Робин медленно наклоняется к своей подруге и нежно целует ее. И хотя он не может их видеть, Кевин знает, что Эндрю и Нил тоже где-то целуются, причем руки Нила, скорее всего, лежат у него на коленях, а руки Эндрю обнимают его лицо. Затем он находит Жана и Джереми. Взгляды этих двоих наполнены такой любовью и эмоциями, что Кевин, хотя и должен был бы, но не может оторваться от наблюдения за ними. Руки Джереми скользят вверх по груди Жана и по его плечам, чтобы мягко запутаться в темных волнах высокого мужчины. Руки Жана скользят вниз, пока не оказываются на пояснице Джереми. Затем они медленно наклоняются друг к другу, глаза закрываются в последнюю секунду, когда их губы встречаются с губами друг друга. Боже, как они целуются. Их головы покачиваются и сплетаются в ритмичном танце, губы смыкаются, зубы кусаются, а челюсти раскрываются шире. Кевин видит едва заметный проблеск языка одного из них, и желание молнией проносится сквозь него, обжигая кончики пальцев потребностью прикоснуться. Он безжалостно отворачивается. Он глубоко вдыхает чистый, холодный воздух, позволяя ему зазвенеть в легких и заглушить жар, поднимающийся внутри него. Он опрокидывает в себя остатки шампанского и смотрит на мерцающие огни города под ним и вдоль горизонта. Жан и Джереми так нелепо, счастливо влюблены, и Кевин… рад за них. Он рад. Он рад за всех своих друзей, на самом деле. Они все заслуживают такого счастья. Он смотрит на свои руки, белые и слегка покрасневшие от холода. Его взгляд прослеживает паутину шрамов на тыльной стороне левой руки. Затем он засовывает ее в карман и достает свой телефон. Он прокручивает свою электронную почту, пока не находит письмо с пометкой «Новый контракт с командой». Он вздыхает. Может быть, в этом году он тоже обретет счастье.