Ласточки летают низко

Ночные кошмары не казались ему таким страшным недугом, как кажутся сейчас. Он видит в них то Дафну, то Блейза. Видит их смерть, но смотреть на то, как умирает Дафна почему-то больнее. Она мучилась слишком долго и даже для Драко это невыносимо. Девчонка кричала во всё горло, ломала до мяса ногти, бредила, но от неё всё равно чего-то требовали. Малфой просыпался каждый раз на том моменте, когда в комнату входит их главный. Сон прерывается, и Драко вздрагивает, понимая, что проснулся в холодном поту. Смотреть на то, как умирают твои друзья каждую ночь — это разбивает тебя на части. Почти неделю он приходит на то место у озера и не находит себе места. Это стало маленькой традицией длиной в пять дней. Он приходил сюда в начале первого. Курил несколько раз, смотрел на спокойное озеро, думал. В половину первого, показывалась она. В этом тусклом свете и этой чёртовой огромной сорочке, которая держалась исключительно на добром слове. Её не выписывали из больничного крыла пять дней, а по слухам он узнал о том, что её температура держится все эти дни. Мысли о том, чтобы зайти к ней не было. Ему хватало таких вот встреч. Драко смотрел на неё. Наблюдал и рассматривал. Отсюда, ему хорошо было видно её худощавое тельце, ибо окно доходило ей буквально до колен. В четверг Грейнджер и вовсе уселась на подоконник и просидела там не меньше часа. Окно постоянно открывалось и Малфой не понимал, как она в таком оголённом состоянии может просидеть так долго. Видимо именно это не давало девчонке выздороветь. Смотря на её выпирающие ключицы, хрупкие плечи и тонкие кисти рук, он лишний раз удостоверился в том, что она не в порядке. Он замечал многое, но почему раньше не обратил внимание на её фигуру? Почему она слишком худая? Уизли косился на него все эти дни и если бы с ним рядом не было Поттера — тот бы бросился с кулаками. Будь он чуточку умнее, то воспользовался бы древком, но, видимо, мозги в этой семейке утрачены. На вопрос Нотту про то, что он хотел от Грейнджер, он ответил лишь то, что попросил гриффиндорку об одолжении по зельям. Звучит правдоподобно, ибо Тео не особо в них силён. Ему нравилось стоять вот так вот в тишине. Смотреть на неё и испытывать удачу. Он словно ждал момента, пока кто-нибудь опять зашуршит в лесу, и поэтому палочка всегда была наготове. На шестой день Грейнджер показалась в большом зале за завтраком. Снова она выбирала что-то на подобии чая и небольшой кусочек яичницы. Ублюдки, которых она называет своими друзьями, радовались тому, что сдали очередной экзамен, но почему на её лице нет тогда радости? Драко догадывался и это было не сложно. В таком состоянии она боится остаться одна. Затем он замечает ещё один интересный факт. Святой Поттер слишком легко берёт её за руку и она… она не реагирует. Продолжает улыбаться, а он рассматривает синяки от катетера на её руке. Когда она поворачивается вправо, то демонстрирует тоже самое, но отводит руку от Уизли, когда тот тянется к ней. Только чёртов Поттер может дотрагиваться до тебя, да, Грейнджер? Или в этом списке есть исключение в виде меня? Сегодня два совмещённых урока, на которые она опаздывает. Где носит её затуманенную голову? Тео на перемене находит Гермиону, и они о чём-то достаточно долго договариваются. Она хмурит брови, складывает руки на груди, но всё равно одобрительно кивает в ответ. За обедом Грейнджер читает книгу. Он всегда удивлялся тому, как можно сосредоточиться на чтении, когда вокруг тебя такой шум в виде Гриффиндорцев. И вот теперь они встречаются взглядом. Только вот… только вот почему он не отводит его? Почему она смотрит в упор?       — Гермиона? — ну конечно, Уизли, — Что там? — спрашивает он.       — Мм? Нет, ничего. Просто задумалась, — лжёт она, снова переводя взгляд на свою книгу.       — Завтра зелья, — с досадой в голосе произносит Рон, потирая при этом переносицу.       — Я надеюсь, что вы учили, — строго говорит Гермиона, захлопывая книгу.       — Зачем? — хохочет он, — Принимать всё равно будет Слизнорт, а у него получить выше ожидаемого гораздо легче, чем у Снейпа. Тем более, он души не чает в Гарри. Держу пари, мы сдадим за десять минут. Гарри улыбается в ответ на слова друга, но Грейнджер хмурит брови. Они убеждают её в том, что всё-таки учили и что всё будет хорошо, во что она мало верит. Их головы были замечены везде, но явно не в библиотеке. Ребята заходили к ней всего два раза, ссылаясь на то, что постоянно заняты подготовкой к экзаменам. Она же коротала дни за чтением и наблюдением. Смотреть на Драко стало какой-то необходимостью. Каждую ночь она ждала его и сама не понимала зачем. Что ей девали эти чёртовы молчаливые взгляды друг на друга? Однако, она не переставала ждать ночи, чтобы как можно скорее открыть это окно и просидеть там такой долгожданный час.       — …поговаривают, его вынесли оттуда, — шептал Рон, — Там слишком тяжёлые экзамены.       — Это вы про что? — поинтересовалась Гермиона.       — Про экзамены в аврорате, — отвечает Гарри, — Зимние и летние экзамены. Говорят, что с каждым годом они всё хуже.       — И вы после этого всё равно хотите туда поступать, — фыркает она, — Лучше бы пошли на мракоборцев. Сейчас требования стали ниже, так как из-за войны им в срочном порядке нужен штат. Восполнить штат, который почти полностью был убит.       — Мои родители были мракоборцами, — тихо произносит Невилл. И они мертвы.       — Аластор и Нимфадора, — словно осознавая, Долгопупс обрывает себя. Мертвы. Её снова начинает трясти от этого осознания. От того, что она видела слишком много смертей, что эти разговоры до сих пор так сильно бьют по её нездоровой голове. Гермиона помнит, как видела мёртвое тело Нимфадоры на Гриммо. Мало кто знал… чёрт, почти никто не знал, что она была беременна. Гермиона старается проглотить горечь во рту и спрятать руки, которые слишком сильно начинают трястись. Её глаза округляются, сглотнуть не получается и кажется, вот-вот и её стошнит прямо тут, рядом с друзьями и они догадаются. Догадаются о том, что с ней не всё в порядке. Её ручки почему-то сейчас окрашены в красный. Каждый пальчик и даже под ногтями эта запёкшаяся кровь, которая каждый раз оставалась на её руках после очередного раненого. Почему? Почему сейчас она видит это? Опять… Рядом мальчики разговаривают дальше, о чём-то дико интересном. Она старается уловить суть разговора, но в ушах раздражавший писк, который лишь растёт. Потерянным взглядом, Гермиона исследует стол, выбирая, на чём можно сфокусироваться. Что может отвлечь её, найти хоть что-то, где может зацепиться её взгляд. Маленькое пятнышко или же… да хоть что-то, чёрт. Паника растёт в животе. Она всегда начинает там расти, медленно поднимаясь вверх к горлу. Раньше, она думала именно так, что это мозг. Опалённый мозг реагирует на это, но с каждым разом всё это чувство зарождается тут, в животе. Глаза наливаются слезами, и она уже не в силах стерпеть то, что вот-вот вырвется в наружу. Она знает наизусть все исходы событий, что может случится с ней прямо сейчас. От самого безобидного, до самого страшного. И теперь… теперь она сглатывает, шепча Гарри, что отойдёт в туалет. Парень слушает её в пол уха, кивает и продолжает разговор, а вот она старается как можно ровнее держать спину до выхода из Большого зала. Старается из всех сил, забывая даже о сумке, оставленной на скамье, а вот мантия, которая в руках буквально колется, сминается со всей силы. Когда она выходит в прохладный коридор, то всё словно падает на её плечи. Наваливается громадным грузом, давя на неё сверху. Она срывается. Бежит как можно скорее, чтобы скрыться, стать незамеченной в своей панике. Дыхания не хватает, но она поднимается по ступенькам по выученному уже маршруту, выбегая на второй этаж. Пропустить шесть дверей и забежать в седьмую. Привет, понедельник. Она пробегает каморку с мётлами Филтча. Дверь потёртая временем, но никто и никогда туда не заходил. Здраствуй, вторник. Мужской туалет, который был закрыт на первом курсе по неизвестной всем причине. Поговаривают, тролль, который поднялся на третий этаж в туалет для девочек, вначале разгромил всё тут. Нелюбимая среда. Аптекарская кладовая. В ней всегда пахло чем-то слишком вкусным. А ещё попробуй задержаться тут, когда Снейп послал тебя за нужными ингредиентами. Чёртов чертверг. Кабинет Минервы Макгонагалл. Он с приоткрытой дверью, но Гермиона видела директрису в большом зале. Странная пятница. Кладовая Северуса Снейпа. Он так же как и все мёртв. Она видела, слышала как тот умирал. Его последние слова остались у всех в памяти. Суббота. Она не знает что это за помещение, но дверь всегда закрыта каким-то запирающим заклинанием. Спасение в воскресенье. Туалет плаксы Миртл, которой не было после войны. Как можно выгнать от сюда призрака до сих пор оставалось загадкой. Но ванная старост оставалась для неё спасительной комнатой в школе. Сюда никто не заходит по старой, крикливой привычке. Компанию Миртл не выдерживал никто. Она останавливается в дверях, чувствуя как слёзы бегут по щекам вниз. Больно в груди, слишком больно и Грейнджер неспеша идёт к умывальнику, около которого в прошлый раз они сидели с Драко. Смотрит на себя разбитую в зеркало. Становится противно от одного лишь взгляда. Кем ты стала? Шепчет она осипшим голосом. Ручки прижаты к груди и она садится на пол, царапая коленки о какой-то колючий мусор на полу. Содрогается в рыдании, но каждый её всхлип разносится эхом по туалету. Она не выберется из этой ямы. Будет гнить там заживо. Война не отпустит её разум, заставляя девчонку страдать каждый день. Ей невыносимо больно, а голова готова расколоться пополам. Почти так же она рыдала каждый раз, когда узнавала об очередной смерти. Почти так же убивала сама себя и с этим словно ничего невозможно сделать. Тело ещё несколько минут содрогается в рыданиях, пока желудок не напоминает о себе. О том, что его нужно очистить, о том, что там слишком много желчи. Она садится спиной к стене и замирает. Смотрит на него, такого вот расслабленного. Он опирается о закрытую дверь и смотрит в упор на неё. Снова рыдающую, слабую, никчёмную. Она же обещала, что больше не будет плакать. Не при нём, не в стенах школы. А получается что? Получается она не справилась с самым простым.       — Нравится? — выпаливает она, кривя губы так же, как он.       — Немного, — пожимает плечами Драко, — Смешной спектакль, Грейнджер. Девчонка делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Она вытирает рукавами слёзы, продолжая смотреть на него не скрывая гнева.       — Спектакль?       — Да, тот который ты играешь. Кажешься для всех сильной, а по итогу… Что по итогу, а?       — Не твоё дело, Малфой! — выкрикивает Гермиона, — Сам не лучше.       — Не спорю. Он делает несколько шагов вперёд. Нет, не в её сторону, а в сторону окна. Открывает его и устраивается рядом, доставая из кармана пачку сигарет и подкуривая от древка. Её это нервирует, так сильно, что хочется вскочить с места и броситься на него расцарапывая его лицо в кровь.       — Ты можешь уйти от сюда? — со сталью в голосе произносит Гермиона, стараясь вложить в свою интонацию как можно больше злости.       — И лишить себя такого зрелища? О нет, Грейнджер — это ведь так занимательно наблюдать за тем, как ты себя хоронишь, — отвечает слизеринец, оборачиваясь к ней лишь головой.       — Ты не изменился, Малфой, — выносит вердикт Грейнджер, — Тебе нравится смотреть за тем, как кто-то мучается. Нравится это чувство, да?       — О, прости что не оправдал твоих надежд, Грейнджер. Ты знаешь кто я такой. Слишком много лет ты знаешь это, и согласись глупо думать о том, что я могу измениться? Она выдыхает, стараясь успокоиться. Опирается лбом о колени, зажмуривая глаза так сильно, что виднеются звёздочки.       — Тогда зачем ты отнёс меня в лазарет? — теперь её голос значительно тише.       — Заставила старуха, — сразу же выплёвывает он.       — Не верю. Драко бросает бычок в окно, захлопывая его так сильно, что она вздрагивает. Разворачивается на каблуках туфель и широким шагом идёт к ней. Она сжимается, чувствуя то, как он приближается, поднимет голову слишком резко и ударяется затылком о кафель.       — Что твой воспалённый мозг надумал за эти пять дней, пока ты вылазила в это чёртово окно? Пока ты сидела там и смотрела на меня каждую ночь. Надумала то, что я изменился? Стал как твой недоумок Поттер? Избранный мальчик, который единственный может дотрагиваться до тебя, не вызывая в тебе панику? — он садится на корточки перед ней и она ещё сильнее сжимается, — Твоё сознание слишком легко обмануть, Грейнджер. Слишком легко.       — Ч-что? — испуганно протягивает Гермиона, — Я ничего не думала. Я ничего не крала.       — Тогда что ты делала на окне? — продолжает давить он. Что ты украла, грязнокровка? Она зажимается всё сильнее и сильнее, чтобы иметь хоть какую-то дистанцию между ним. Её отбрасывает в прошлое. В то прошлое, которое не всплывало в её голове ещё ни разу за всё это время. Драко давит, зажимает в угол, словно всё больше походя на свою тётку. Его оскал грубый и острый и он одним лишь своим взглядом может заставить говорить.       — Я ничего…       — Я тебе не верю, — перебивает её Драко. Я тебе не верю. Именно так кричала его тётка, после чего исполосовала её руку своим клинком. Она кричит, зажимая руками уши. Страшно. Мерлин, как страшно. Это всё всплывает в её израненной голове, мелькая флешбэками. Эта комната, в которой она осталась до сих пор. Её лицо и гнилые зубы, её тело склонившиеся к Гермионе. Боль, которая пронизывает до костей. Ещё немного и она умрёт, точно умрёт, прямо тут, прямо там, на холодном паркете гостиной. Из носа хлынула кровь, что заставляет Драко осечься, растеряться от всего этого. Её крик немой, глаза полны ужаса, а лицо…       — Грейнджер…       — Пожалуйста, — стонет она, закрывая глаза руками, — Пожалуйста! О чём она просила? Что имела ввиду? Но даже ему становится страшно, когда такая истерика захватывает её и даже не думает отпускать. Что бы ни думал Малфой, но он явно ошибся. Во всех своих доводах относительно неё и её состояния. Во всём, что связанно с Грейнджер, он ошибался. Она никак не контролирует всё то, что происходит в её голове, а лишь сильнее проживает эти страшные моменты вновь и вновь. Он думал лишь о том, что всё это призрачно. Что её так называемый поствоенный синдром слишком легко излечить, но смотря сейчас на неё, он не понимает то, что заставило девчонку так сильно впасть в панику. Что заставляет человека так сильно боятся собственных воспоминаний? На её белоснежной рубашке с эмблемой гриффиндора выступает кровь. Нет, не та, которая тонкой струйкой течёт из носа. Там, где он своими глазами видел свежий шрам. Он кровоточит. Какого чёрта он кровоточит спустя такое время? Её трясёт. Так сильно, что слышно как стучат друг о друга зубы. Глаза закрыты, но даже так её слёзы продолжают литься. Он словно в оцепенении смотрит на неё. Такую, какой ему нравиться видеть её.       — Агуаменти, — шепчет Драко, направляя палочку на ванную и та набирается доверху водой. Он медленно тянет к ней руки, стараясь взять её как можно аккуратнее. Так, что бы опять обмануть её голову. Так, что бы она снова не заметила этих прикосновений. Она и не замечает, продолжая трястись от страха и что-то шептать себе под нос. Она уже не тут. Не в этой ванной, не с ним рядом. Её голова откинула её куда-то далеко, что слишком плохо. Драко подходит к бортику ванны, смотря то на неё, то на воду. Мысленно уговаривая себя на то, что делает всё правильно. Он так надеется. Верит, что не навредит ещё больше. Руки отпускают её содрогающееся тело прямо в воду, и она уходит на дно, полностью переключая своё внимание. Словно в куполе она разглядывает красивую плитку ванной. Не паникует, а расслабляется, что ещё больше тянет её тело на самое дно. Вода холодная, чересчур холодная, чтобы там можно было хоть как-то расслабиться, но ей удаётся. Белатрисса исчезает, как и исчезает эта жгучая боль на руке. Исчезает всё в один момент, оставляя её пустой. Словно ничего и не было. Будто стало легче, но легче не стало, а стало лишь больнее. Она начинает осознавать всё это слишком поздно. Несколько минут она проводит на дне ванны, расслабляясь и набирая новую панику. Вода душит, вода тянет на дно, вода убивает и Грейнджер открывает рот, кричит, но выходят лишь мелкие пузырьки воздуха. Отсюда не выбраться, не всплыть к верху, но тогда ведь получилось. Получилось всплыть вверх и вдохнуть воздуха. Но почему… почему сейчас её словно тянет вниз? У неё нет сил. Совсем нет даже для одной попытки. Она видит его руку, которая тянется к ней, но не дотрагивается. Вынуждает взяться за неё, принять помощь. И она не обдумывая хватается за неё. Драко тянет её наверх, помогая выбраться.       — Грейнджер? Она молчит, стоя в воде до плеч. Трясётся уже от холода, а не от страха. Слишком много эмоций за последние тридцать минут. Её глаза поднимаются к нему. Такие жалобные, такие молящие. Она вся словно маленький ребёнок, который слишком долго казался сильной девушкой. Малфой залезает в ванную, подходя к ней. Она не реагирует. Не отходит, не моргает, и, кажется, что даже не дышит. Его рука понимается вверх, убирая с её лица мокрые волосы, а после… после это слишком сильно хотелось сделать. Он прижимает её к себе. Осторожно, нежно, к своей груди. Она тёплая, не противится и утыкается ему в грудь. Это совсем другие эмоции. Странные, не реальные. Вот она тут, рядом с ним, обнимает его, не боясь за эти чёртовы прикосновения к ней. Будто верит ему, будто отпустила этот груз.       — Ты прикасаешься ко мне, — шепчет она.       — Уже в третий раз, — так же шёпотом отвечает Драко. Для неё это новость. Не слишком большая, но всё равно странная. Третий раз. А как же первые два? Как он смог, и почему она не заметила? Его прикосновения не сравнимы ни с чем. Не противные и не липкие, а наоборот, будто нужные и приятные. Его сердце бьётся размеренно, успокаивающе. Она поднимает голову вверх, что бы посмотреть на него, но это словно пусковой крючок для них обоих. Это происходит неожиданно для них двоих. Его губы слишком быстро оказываются на её. Нежно захватывая верхнюю губу и ожидая ответа. И она отвечает. Немного скомкано и неуверенно, так, будто целуется впервые, но ему достаточно этого движения, чтобы руки слизеринца притянули её ещё ближе, так близко, чтобы чувствовать её пульс. Их поцелуй невозможно сравнить с чем-то. Он горячий. Таким вот ощущается он, когда вокруг тебя ледяная вода, когда ты только что топила себя в этой пучине страха, а сейчас… сейчас тебя отпускает. Отпускает на столько, что голова забывает обо всём, концентрируется только на его движениях. Она пытается почувствовать то, что чувствовала раньше, при каждом липком, гадком прикосновении к её коже, но этого нет. Ничего из тех чувств нет, а есть лишь чёртова похоть и желание о том, чтобы он прикасался ещё. Но Драко разрывает поцелуй, соприкасаясь с ней лбом. Смотря на неё затуманенным взглядом. Непривычным, как ей показалось.       — Отпустило? — вдруг спрашивает он.       — Это был твой план?       — Возможно, — он снова пожимает плечами, но почему-то на лице появляется небольшая улыбочка, — Хотел сделать это давно.       — Поцеловать меня?       — Нет, — обрывает её он, — Бросить тебя в воду. И Драко отпускает её, оставляя одну в этой ледяной воде. Он поднимается, высушивая себя заклинанием. Отмечает для себя, что его план сработал, и девчонка должна ещё спасибо сказать, но она остаётся там, даже не двигаясь. Смотрит в его спину, обхватывая себя руками.       — Зачем? — дрожащим голосом произносит гриффиндорка.       — Это банальная помощь, Грейнджер. Не расценивай это как что-то большее.       — Зачем тебе помогать мне? Он поправляет джемпер, что до этого слишком криво на нём сидел из-за воды. Убирает волосы назад и резко идёт к выходу.       — Я вернул тебе долг, — выплёвывает он на последок, а после захлопывает дверь.

***

Его мысли теперь были только об одной Астории. Он верил Чарльзу и верил своим догадкам о том, что они будут охотится именно за ней. Дабы поставить эту чёртову галочку на фамилии Гринграсс. Ведьма уже полторы недели не отвечает ему на письмо, а её отец убеждает Драко в том, что с ней всё в порядке. Его шестое письмо сегодня в очередной раз уносит чёрный филин, но он уже не надеется получить ответ. Было ли это банальное волнение за девчонку с которой он рос буквально с пелёнок? Возможно. Хоть он её и не выносил, но осознание того, что теперь Астория под прицелом, теперь не даёт ему покоя. Чарльз, так же как и Гринграсс, молчит. Хотя тут он просто даёт время, для нужной ему информации. Это ведь Шелби, они знают что делают. И даже его слова о том, что Чарльз узнает о визите Драко в Лондон слишком сильно были правдивы. Единственный, кто из его окружения думает вслух, так это Нотт. Если Малфой проглатывает всё молча, то друг не умеет по другому. Его слова о месте слишком обширные, а планы о том, как их выследить уже развиваются с бешеной скоростью. Тео не унимается даже ночью, садясь за стол и что-то выписывая в своём дневнике.       — Она не ответила? — сухо спрашивает слизеринец, не сводя взгляда со своих записей.       — Нет, — отвечает Драко, перелистывая страницу книги, — Пишет только её отец.       — Её нет в Шармбатоне, — заявляет Нотт, — Я писал мадам Максим. Чёртова великанша прислала кричалку. Драко издаёт фальшивую усмешку. Хотя, Нотт сделал всё правильно, написав директору. Значит… значит лжёт отец.       — Не думаю, что она дома, — словно читая его мысли продолжает Тео, разворачиваясь к Драко, — Дафна говорила о том, что у них достаточно недвижимости, чтобы спрятаться.       — Спрятаться? — переспрашивает он.       — Во время войны они прятались.       — Они были в моём доме каждую неделю, Нотт. Теодор вздёргивает бровь, отворачиваясь обратно и продолжает писать что-то дальше. Шепчет, не может нормально сесть, ёрзает. Всё это знатно раздражает. Раздражает его и Грейнджер, которая испарилась на сутки. Где может носить девчонку в замке весь день, если её два идиота постоянно на виду? Он задумывается об этом только после обеда. Когда не замечает её макушки, не видит её задумчивого взгляда, который зациклен только на одном предмете на столе или же её выдавленной из себя улыбки.       — Ты видел сегодня Грейнджер? — вдруг для себя спрашивает Малфой.       — А? Да, видел. Она помогала мне с зельями. Помогала с зельями. Драко теперь смутно верит в то, что ему нужна хоть какая-то помощь по программе. На кой чёрт, если он всегда списывает у Малфоя? Малфой смотрит ему в спину, буравя его сощуренным взглядом. И тот, словно чувствуя это, снова оборачивается.       — Что? — немного нервозно.       — С каких пор ты обращаешься за помощью к гриффиндорцам? Тео выдаёт усмешку, вставая с места и убирая со стола свои вещи, гася лампу.       — Дай подумать… наверное с тех самых пор, когда ты ушёл в себя?       — Ушёл в себя? — переспрашивает Драко.       — Да, — Нотт садится на край своей кровати, — Когда за лето от тебя не приходит ни одного письма, когда ты первый принимаешь метку, когда тебе дают все задания.       — Серьёзно, Нотт? У тебя на этот счёт есть какие-то проблемы? О да, у него были эти чёртовы проблемы. Их было куда больше, чем он озвучил сейчас. Эта вязкая зависть не давала ему покоя даже сейчас. Даже сейчас он пытается разобраться во всём сам, тянет на себя одеяло, стараясь преуспеть. Он завидовал. Салазар, это была чёрная зависть, ибо по другому её назвать было невозможно. Его метке, доверию Тёмного Лорда Драко, его заданиям, его людям. Он хотел быть на его месте.       — Нет, братан, никаких проблем. Всё отлично, — ёрничает Теодор, закидывая ногу на ногу.       — Ты думаешь я это выбирал? — сухо спрашивает Драко, — Думаешь я хотел именно так проводить своё время? Убивая людей, детей, выполняя его приказы, забивая на свою жизнь.       — Да мне плевать! — выплёвывает он, — Вы посмотрите на него, великий Драко Малфой не хотел такого исхода! Да я никогда не поверю в это. Стать самым молодым пожирателем смерти, иметь свою армию…       — Заткнись! — выкрикивает слизеринец, вскакивая с кровати, — Ты не понимаешь о чём говоришь! Твой тупой мозг не может этого понять. Не может представить, что именно я делал. Он не сможет представить то, какие были задания у Драко. Что именно от него хотел Тёмный Лорд и что на самом деле происходило в его доме. Всё это было призрачно, даже слишком. Быть на хорошем счету, сидеть возле. Когда считаются с твоим мнением.       — Я и не хочу понимать. Ты сидишь сейчас тут, даже не заботясь о том, что твоих друзей убивают, за место тебя! За место тебя. Драко достаёт палочку, наставляя её на друга и делая несколько широких шагов в его сторону. Древко утыкается ему в шею, а сам Нотт хоть и старался не показывать страха, однако Малфой научился его чувствовать.       — Боишься за свою шкуру, Тео? Не нужно, я сдам тебя первым же делом, — древко давит ещё сильнее на его шею, из-за чего он морщится, — Я бы не отказался от смерти. Он бросает это дело, фыркая в ответ и возвращаясь к себе. Да, в этом и был Нотт, который мог нести чушь, даже не подумав об этом. Он привык и свыкся с этим. Но сейчас он перегибал, слишком сильно перегибал. Теодор трёт шею, растирая место, куда несколько секунд назад упиралась палочка Драко. Он бросает на него ещё несколько взглядов, но всё же осмеливается продолжить разговор.       — У меня есть план, — это заявление звучит слишком по-детски.       — Просвяти.       — В начале декабря будет приём же, помнишь? На нём половина священных двадцать восемь, много элиты и если судить по прошлому году, то детей пожирателей там тоже будет достаточно. Я просто уверен, что они заявятся туда за Асторией.       — Если не найдут её до этого времени, — добавляет Драко.       — Она не глупая девочка, чтобы высовываться так быстро. Я напишу письмо, где попрошу её прислать свой волос для оборотного и не вылазить никуда до декабря. Если всё так и будет, то нам просто остаётся найти девчонку для оборотного. Это как ловушка, понимаешь? Мы будем их ждать, а они будут искать её.       — Стой, только не говори что на эту роль ты подобрал Грейнджер? — сквозь зубы, процеживает Драко. Нотт мнётся, поднимая одно плечо вверх. И это ужасно злит Драко. Он закуривает. Выкуривает половину сигареты так быстро, что хочется ещё.       — Она сварит нам зелье. Даже не так, она уже варит его нам, — он делает долгую паузу, — Думаю, она идеально подходит на эту роль.       — Нет, — выпаливает слизеринец.       — Что? Почему нет?       — Почему не Лавгут? — око за око.       — Грязнокровка с мозгами. Тем более у неё есть хорошая практика, — Нотт обрывает себя, резко поворачивая голову на Драко, — Причём тут Лавгут вообще? Или стой…       — Я сказал нет, Нотт. Ищи другую, тема закрыта.