Ласточки летают низко

      — Они прислали сову! — вот уже в сотый раз кричал Рон, спускаясь со спальни в гостиную, — Они прислали!       — Кто? — раздражённо спросила Гермиона, даже не подняв голову.       — Министерство! — выкрикивает парень, перепрыгивая диван и садясь рядом, — Гарри! Поттер сонно вытягивается и выползает из спальни вслед за другом, который только что его будил. Он вяло потягивается и зевает, но Уизли ещё раз и ещё раз кричит ему о том, что бы тот поторопился.       — Может мы подождём пока проснутся все или ты откроешь его? — нервничала Гермиона. Он принялся разрывать пергамент и сургучную печать в лиловом оттенке. Доставая дрожащими руками письмо и аккуратно его раскрывая, чтобы прочитать. Его глаза молниеносно бегают по строчкам, пока напряжение в комнате нарастает. Останавливается, выдыхает, переводит взгляд на сидящего напротив Гарри.       — Что там? — с нескрываемым любопытством спрашивает он, сразу же отгоняя сонливость.       — Они… они…       — Мерлин, Рональд! — выкрикивает Гермиона, выхватывая у него письмо из рук и сама начинает вчитывается в печатный шрифт. Её глаза округляются, а рот приоткрывается. Она так же как и он переводит взгляд на Гарри, который скоро выйдет из себя и выхватит это письмо так же, как и Гермиона.       — Может вы скажете?! — уже злится Поттер.       — Они принимают вас, — судорожно произносит Гермиона, — Без экзаменов. Это было неожиданно. Слишком неожиданно для того, чтобы поверить в это и именно поэтому она перечитывает письмо ещё раз. Они принимают парней без учёта экзаменов, которые они смогут сдать по факту сразу у них. Они, чёрт, принимают их на учёбу за выдающиеся заслуги, а Рона… Рона они принимают на службу. Сразу.       — Быть того не может, — Гарри вздёргивает брови, поджимая к груди колени от холода в комнате, — Почему они принимают тебя на службу? Почему только тебя?       — Возможно это связанно с вашими тестами, — невзначай произносит Грейнджер, продолжая бегать по строчкам письма, — Они ведь индивидуальные.       — Через пять дней они ждут нас в Лондоне, — радостно выкрикивает Уизли, — Гарри! Пять дней! Пять дней, а ещё только середина октября. Пять чёртовых дней и она останется одна. Пять дней и она один на один. От этих мыслей что-то узлом связывается в животе. Спазм, колкий и противный отдаётся где-то сбоку, а в горле снова становится сухо. Её спина выпрямляется, натягивается как струна. Она не подаёт вида, что до её неминуемой паники остаётся меньше недели. Гарри знает, что на данный момент — это её главный страх. Гарри в курсе, что она боится, но не подаёт вида.       — Тут есть список вещей. Стоп, что? Форма? — возмущается Уизли, уже разгуливая по гостиной и разговаривая будто сам с собой, — А, это спортивная, а я то уж подумал. Нужно написать маме и Чарли, да, точно, я напишу Чарли, пусть кусает локти.       — Я могу остаться, — говорит Гарри, садясь на край дивана, когда Уизли убегает наверх, — Ты знаешь это.       — Нет. Всё хорошо, — лукавит Грейнджер, — Я справлюсь, точно справлюсь.       — Ты не уверена.       — Нет, я уверена, Гарри. Рядом будет Джинни, — успокаивает скорее всего себя. Рядом будет Малфой. Тот Драко Малфой, который помогает тебе во второй раз. Да, там Драко Люциус Малфой, который единственный знает про твои проблемы в этой школе, который понимает их суть и будто знает как от них избавиться. Для неё остаётся загадкой то, почему она никак не реагирует на него прикосновения? Они даже приятные. Холодные руки, тонкие длинные пальцы, которые обхватывали её запястье, когда тянули вверх из воды. Обхватывали её талию, когда он притягивал её к себе, углубляя поцелуй. Она запомнила его глаза, смотрящие на неё так близко, что можно было увидеть в них своё отражение.       — Я буду писать тебе каждые два дня, — напоминает Поттер, поправляя очки.       — Помню, — с едва уловимой досадой отвечает она, закатывая глаза. Будто мама, которая оставляет ребёнка одного дома. Да, он был именно той взволнованной матерью, которая боялась за своё чадо. Он ведь ни один раз поднимал тему отказа от обучения ради того, что бы просто остаться рядом. Нет, это был бы просто перенос и всё, но почему она тогда расценивает это как отказ от мечты? Порой, хотелось сказать «Да, Гарри, я бы так сильно хотела, чтобы ты остался», но в её голове это равносильно тому, что она вынуждает, заставляет друга. Это слишком и Гермиона не может произнести вслух эти слова, хотя очень сильно хотелось. Вот он рядом и всё хорошо. Сидит напротив неё и смотрит своим вот этим добрым взглядом. Его уголки приподняты вверх, волосы взъерошены, а правая щека немного помятая. Вот именно к этому она привыкла. Терять его сейчас — это как потерять часть себя.       — Я знаю, Гермиона. Что всё у тебя не в порядке, — вдруг выдаёт Гарри, подсаживаясь к ней рядом, — Я ведь не слепой. Что вас связывает с Малфоем? Она сглатывает, поворачивая голову к нему.       — К чему вообще этот вопрос?       — А ты ответь.       — Нас ничего не связывает, — строго произносит она, — Это абсурд, Гарри. Я по прежнему его ненавижу и это взаимно.       — Ты забыла сумку вчера, помнишь? — он тянет как-то неуверенно, из-за чего Гермиона ещё больше напрягается, — Я забрал её и решил отдать тебе…       — Гарри, этого не может быть! — его перебивает ворвавшийся в гостиную Рон, который держит в руках два закрытых письма, видимо для Чарли и родителей, — Нас будет курировать Джон Долиш. Он и эта жаба Амбридж пытались арестовать Хагрида. Его ранили тогда клыком, помнишь? Какая мерзость, что именно он наш куратор.       — Он же арестовывал пожирателей. Помниться, ты восхвалял его ещё в июне, — фыркает Гермиона. Гарри замолкает, так и не продолжив то, про что начал говорить. На слова Рона они особо не обращают внимание, но продолжить диалог не получается, из-за проснувшихся ребят. Гермиона весь день мучала себя предположениями о том, что же именно хотел сказать Гарри. Он ведь завёл эту тему про Малфоя, но почему? Эти мысли сводят её с ума с самого завтрака до ужина. Она начинает немного свыкаться с той мыслью, что мальчики скоро уедут и что скоро всё станет совсем не так, как она привыкла. Точнее к чему пыталась привыкнуть. К чему-то странному и непонятному, но всё же это что-то давало ей хоть какую-то поддержку. По правде говоря, Драко за этот месяц помог ей больше, чем кто либо. Он варится с ней в одних и тех же проблемах. Убивает себя, роя могилу и она такая же. Только вот… только вот он знает о её проблемах. Не всё, но ведь знает, а она? Только то, что его метка невыносимо ноет и расползается по руке чёрными полосами. Только то, что его должны убить, но это не такой уже и секрет. За ужином к ним за стол подсаживается Тео. Гарри спокойно реагирует на него, а вот Рон… Это же Рон, он не переваривает пожирателей и всё, что связанно с ними. Тео улыбчивый и очень хорошо располагает к себе, даже странно, что через пол часа с ним общается половина стола. Парень опять заводит тему про оборотное, на которое Гермиона дважды дала уже согласие. Котёл давно грелся в одной из кабинок туалета в ванне старост, а все необходимые ингредиенты он доставал чётко по необходимости.       — Я принёс пиявок, — так, невзначай шепчет Нотт во время их диалога о любимой квиддичной команде.       — Сколько? — так же шёпотом спрашивает Гермиона.       — Десять.       — Это слишком много, — она округляет глаза, смотря на прозрачный пакетик в котором были сухие пиявки, — Нужно четыре. Тео усмехается, пряча пакет обратно в карман. Гермиона замечает, что от него едва уловимо несёт алкоголем, а ещё… ещё снова смотрит Малфой.       — Я пойду сегодня с тобой, — заявляет он, ставя локти на стол и продолжая что-то говорить в компании, напрочь игнорируя присутствие Грейнджер взглядом.       — Не вижу в этом смысла, — злится девушка, демонстративно копируя его позу и улыбаясь Рону, — Ты испачкался, — замечает и указывает рыжему на небольшое пятнышко джема на щеке. Уизли вытирает его рукавом свитера, на что Тео издаёт едва уловимую усмешку, которая слышна только Гермионе. Это злит, очень сильно и она тянется к Рону, беря его за руку. Это мимолётное прикосновение отдаётся в ней тупым приступом боли и она отдёргивает руку обратно. Как бы сильно не хотелось дотронуться до него, но мозг яро реагирует на малейшее прикосновение. Уизли всё равно улыбается, теперь не сводя с неё взгляда.       — Гермиона, — шепчет Уизли, — Можно тебя на минутку? Тео выпрямляет спину, склоняя голову набок так, чтобы видно было Малфоя, который устало ковырялся в тарелке, дочитывая свою книгу. Он знал, был просто уверен, что слизеринец не сводит взгляда с друга, ведь тот привлекает значимое внимание сидя за столом другого факультета. Так оно и есть, только вот он смотрит не на Нотта, который пытался словить его взгляд, а на уходящую парочку Уизли и Грейнджер. Его серые глаза внимательно следят за тем, как они идут к выходу. Смотрят пристально, даже не моргая. Его рука согнута в запястье, а длинные пальцы теребят воротник рубашки. Нотт продолжает участвовать в диалоге гриффиндорцев, ловя на себе нежные взгляды девочек, которым он однозначно нравится. Гермиона плетётся за Роном, держа в голове лишь одну мысль. Ту, которую не озвучил Гарри. Мерлин, она боится того, что он узнал. Узнал о их поцелуе. Как же это звучит. Она и чёртов Драко Малфой поцеловались в ванне старост. Она и Малфой. Тот, кого она терпеть не может, тот, кого не могут терпеть все гриффиндорцы. Позор.       — Миона, — он разворачивается на пятках к девушке и она чуть ли не влетает ему в грудь, — Тише… аккуратнее.       — Ты что-то хотел, — утверждает она, облокачиваясь на подоконник из которого ужасно дуло.       — Поговорить, — мнётся он, — Ну… о тебе… о нас.       — В каком смысле «о нас»? — её голос становится тонким и немного испуганным.       — Я думал о том, чтобы попробовать ещё раз. Ну знаешь… ты и я, как бы встречаться. Гарри говорил, что будет писать тебе чуть ли не каждый день. Я тоже… тоже хочу, но как парень, — запинался Рон, — Зато ты сможешь хвастать девочкам о том, что твой парень — аврор. Вот это достижение в хвастовстве. Его глаза горели надеждой, такой искренней и настоящей, но она не знает, что ответить на это. Их разговор в Норе будто в тот момент был спасительным крейсером во всей этой пучине дерьма, которая происходила в их жизни тогда. «Остаться друзьями». В тот момент эти слова были нужные. Ей бы больше не приходилось вытягивать из себя милую улыбку и вот эти вот тошнотворные нежные милости. На них в тот момент не было сил. Да их и сейчас нет. Рон хороший, он правда хороший, но она не готова. Её голова не полностью здорова, что бы снова шагнуть к кому-то и обременять того на мучения. Ведь она знала, что мучения гарантированы. Ей нужно работать над собой, собраться с силами для того, что бы вначале пережить их уезд. Нет, никаких отношений, тем более с тем, до кого она даже дотронуться не может, не вызвав тошнотворных чувств.       — Я думаю, что ещё рано, — неуверенно отвечает Гермиона, — Может быть позже, Рон. Пойми, я доучиваюсь, а ты поступаешь на службу, на отношения банально не будет времени.       — Это ничего, — не унимается Уизли, — Я буду писать, буду приезжать к тебе. Да, я буду приезжать каждые выходные, просить разрешения у Минервы на то, что бы забрать тебя на два дня. Мы бы проводили эти дни в Хогсмиде или же ездили в Нору.       — Отношения выходного дня? — фыркает Гермиона, — Не думаю, что это приведёт к чему-то.       — Ты даже не попробовала, чтобы говорить об этом так, — его голос становился грубее и Гермиона это замечала, — А как по-другому? Мы постоянно будем заняты и что теперь, не иметь отношений? Мерлин, Гермиона — это нормально, встречаться на расстоянии. Это не было нормально. Точно не для неё. Жить от выходных к выходным, переписываться каждый день и ждать этого чёртова письма ради того, чтобы прочитать очередную сентиментальную чушь, которую он бы написал в сотый раз под диктовку Гарри. Рон не романтик и не когда им не был, да и она не особо хочет романтики. Чего же ты хочешь, Гермиона? Я хочу выбраться из этой ямы. Так попроси помощи. Он не даст мне помощи. Он отвезёт меня в Мунго. Он отвезёт меня к Молли. Они будут обходится со мной как с больной. Он поможет тебе. В голове вертелось имя. Да, именно то нужное имя, которое действительно поможет. Он ведь просил держаться от него подальше, вот она и будет. Драко показал то, как нужно справляться, дал толчок и вовремя ушёл.       — Прости, Рон, — со скрежетом зубов, протягивает она, — Прости…       — Это нет?       — Прости. Его лицо меняется на глазах. Не такое улыбчивое, которое было несколько минут назад. Он недоволен ответом, злится, но сдерживается.       — Ты ссылаешься на какую-то чушь, — продолжает он, — Это не может быть причина, Гермиона. Ты прав. Она видит его у входа в большой зал. Видит за этой колонной его плечо. Он развёрнут к ней спиной, как бы с кем-то разговаривая, но она знает, что ему слышно. Да, ему всё прекрасно слышно и никого нет рядом с ним. Так чего же он опирается об эту колонну и стоит там?       — Ты можешь мне сказать реальную причину твоего отказа? — настаивает Уизли, делая шаг вперёд, — Или у тебя кто-то есть?       — Что? Мерлин, Рон, это правда. Я не хочу разрываться между тобой, Гарри и учёбой.       — Но тогда была ещё и война! — повышая голос, — Была блять война и ты находила время для меня, для нас.       — Я не хочу больше так, Рональд. Не хочу разрываться на кусочки и выглядеть для вас всех хорошей. У меня не было самой себя. Я забывала банально о себе, что бы посидеть с тобой час. Я засыпала в три и просыпалась в шесть и ты думаешь — это нормально? Подожди… а что сделал ты для наших отношений?       — Что? Она собирается с мыслями, тяжело вздыхая. Её взгляд прикован к его плечу немного выше. Немного выше туда, от куда виднеется фигура Малфоя. Ей не хочется говорить вслух. Не хочется что бы Драко всё слышал, но он не уходит. Рон злится и видимо уже перестаёт держать себя в руках, ибо тот то взъерошивает волосы то тяжело дышит.       — Что ты имеешь ввиду?! Что я… что я ничего не делал для нас? Что это из-за меня мы закончили отношения? Это ты имеешь ввиду, да?       — Что…       — Да, у тебя было постоянно мало времени, я понимаю. Но я ведь тоже рисковал жизнью. Ради тебя, ради Гарри, ради всех. Я находил его, Гермиона. Находил это чертово время для того, что бы побыть с тобой рядом. Даже если я устал, даже если это время было для сна. А что говорила ты, а? Что тебе вечно некогда!       — Рон…       — Вас был целый штат. Блять, вас было пятнадцать человек целителей. Неужели ты не могла найти для меня хотя бы часа в неделю? Почему находили все, кроме тебя? Почему даже сейчас, когда всё спокойно ты убегаешь от нас? Война выиграна Гермиона, чё с тобой не так?! Она испуганно вздрагивает, когда Рон хватает её за руку и притягивает её к себе. Её ручки упираются ему в грудь, не давая ему возможности прижать её к себе. Он кричал, повышал голос и грубо отчеканивал каждое слово, виня её во всём. Виня в том, что с ней не всё в порядке. Что она какая-то сломанная, что не такая как прежде. Гермиона хнычет, пищит, но Уизли продолжает злится, не понимая того, почему девчонка упирается. Её ножки дрожат и даже сейчас она ужасно хочет того, чтобы Малфой ушёл. Теперь то он смотрит прямо, ведь та выдала свой голосок, заинтересовывая слизеринца. Заставляя его наблюдать с убийственно холодным взглядом.       — Пусти! — внезапно выкрикивает она, — Находили все? Все это кто, Рональд?!       — Да даже Браун!       — Браун?!       — Да, она!       — Отпусти меня! — это конечная. Он даже не скрывает, даже не объясняется, ведь этого уже не нужно. Рон краснеет, сжимая её руку сильнее вокруг запястья. Пыхтит, пытаясь её заломать, но парень словно решает поступить по другому. Он тянет её в другую сторону, заставляя пойти за собой даже против её силы. Утягивает за поворот коридора, ведь да, скоро закончится ужин.       — Ты был с Браун, Рон! Ты был с чёртовой Браун, пока я спасала жизни! — не унималась она, пытаясь вырваться из его хватки. Рон не походил на себя, она никогда не видела его таким разъярённым. Она слишком сильно хочет увидеть выходящего из-за поворота Гарри. Мерлин, того Гарри, кто поможет. Кто вправит ему мозги и заступиться за неё. Но нет, большой зал становился от них всё дальше и дальше, а она не могла уже скрывать предательских, горячих слёз, которые опаливали её щёки. Рука Уизли сжимала её запястье, волоча девушку за собой куда-то вглубь замка. Туда, где их ссору явно никто не увидит, туда, где будет не совсем безопасно.       — Куда ты меня ведёшь?! — выкрикивает Гермиона, наконец-то выхватывая свою руку из его каменистой хватки.       — Подальше от лишних глаз, — сухо отвечает он, всё ещё смотря по сторонам.       — Боишься за то, что все услышат, что ты изменил мне с Браун! — кричит Гермиона, уже не обращая внимания на слёзы, — Ты и Браун! Годрик, какая же я дура.       — Это было после, Гермиона. После того, как мы разошлись. Да, я общался с ней, но ничего больше. Ничего, что можно расценить за измену, — он выдыхает, — Тебя не было… совсем не было. Гарри говорил, что это временно, что скоро будет всё как раньше, но ни черта нет как раньше! Ей больно это слышать. Что-то ломается внутри неё с глухим хрустом. Даже сейчас Рона волнует его состояние. Не её, разбитое вдребезги войной, а чёртова его менталка, которая чересчур пострадала. Он никогда не спрашивал у неё про то, как она себя чувствует, нужно ли ей отдохнуть или другие подобные вопросы. Он ставил свои интересы превыше всего и видимо, нашёл чем заменить отсутствие Гермионы рядом с ним.       — Я рада Рон, что ты уезжаешь, — с натянутой улыбкой, протягивает она выпрямляя спину, — Я так рада, что всё это в прошлом. Пиши теперь Браун и приезжай к ней каждые выходные. Это было последнее, что она смогла выдавить из себя, прежде чем развернуться и гордо уйти. Ровно держа спину так, что бы он видел её стойкость, но он чёрт возьми не видит её лица. Тихое, безмолвное рыдание, при котором даже всхлипы бесшумны. Она устала. И теперь, даже рада тому, что не увидит Рона, хоть и отсутствие Гарри будет ей слишком сильно не хватать. Она заламывает пальчики идя в обратном направлении, через большой зал к лестнице, дабы продолжить приготовление зелья. Идя туда, где оставался Драко, когда Рон насильно уводил её от туда и Грейнджер только сейчас вспоминает о его жёсткой хватке. Она смотри на запястье и обнаруживает там красное пятно, которое обвивается вокруг её руки. Она уберёт синяк чуть позже. Тогда, когда он проявится, ибо сейчас на это нет ни сил, ни желания. Ей нужно найти Нотта, дабы забрать ингредиент и тогда девчонка сможет уединиться в ванной на целых два часа, а может и до полуночи. Нотт оказывается как раз вовремя на втором этаже в компании двух гриффиндорок пятого курса. Теперь то он не особо настроен на то, что бы идти с ней, как обещал ранее, но оно и к лучшему. Видимо, хоть у кого-то будет отличный вечерок. В ванной пахло неготовым зельем, а ещё слишком сильно несло хвоей из-за открытого окна, которое выходило к запретному лесу. Она медленно обходит ванную, заглядывая в неё и вспоминая о том, как она и Драко… Девчонка мотает головой в разные стороны, дабы избавиться от этих мыслей. Ей нужно расслабиться, а ещё нарезать и добавить в бурлящий котёл четырёх пиявок. Да, хоть в рецепте не сказано о том, что их нужно нарезать, но Гермиона сама доработала зелье в силу своего опыта в его изготовлении. После шли златоглазки, которые с лёгкостью можно было одолжить у Слизнорта, так она и поступила. Время бежало быстро за делом. Она измельчала златоглазки, напевала себе под нос любимые песни, мешала зелье и снова задумывалась о Драко. Когда она замечала о том, о чём думает, то снова приходила в чувства, продолжая мешать по часовой стрелке зелье. Ближе к половине одиннадцатого, Грейнджер закончила с первым этапом приготовления. Дальше ингредиенты нужно ждать, пока их достанет Нотт. Но это было не к спеху, ведь у них было ещё как минимум пять дней, пока отвар настоится. Девчонка обходит ванную, ведя рукой по её бортику, внимательно заглядывая внутрь. В ней было совсем немного воды. Совсем немного ржавой, холодной воды, которая не могла убежать в слив из-за неровности дна. Её пальчики откручивают два крана и мощный напор воды начинает заполнять ванну. Она попробует ещё раз. Просто для себя, для чёртовой галочки, что она может. Ведь смогла в прошлый раз, тогда почему сейчас паника снова начинает расти внутри? Вода перестаёт течь совсем скоро. В самой ванне не так много воды, где-то по щиколодку, может даже меньше, но этого достаточно для того, что бы миллион раз подумать о том, стоит ли вообще пробовать? Сев на бортик ванной и скинув с себя почти всю одежду, кроме белой майки на тонких бретелях и оставив на теле трусики, она опускает в воду ножку, медленно выдыхая ртом. Всё идёт как обычно, так, как она привыкла сама, когда каждый раз принимала душ или ванну. Душ был проще, ибо она справлялась с мытьём тела всего за несколько минут и как метеор пулей вылетала из душа. Вторая нога опускается в воду и она замечает, как по телу пробегают мурашки. Кожа становится гусиной, сморщенной и она разглаживает её ладошкой, пытаясь отвлечь мозг. Хоть одна мысль. Любая глупая мысль, способная отвлечь её мозг, но ничего. Почему этот Драко Малфой не всплывает в её голове тогда, когда нужно? Почему она не вспоминает о том, как именно тут он поцеловал её сам, прижимая к себе так, словно боялся за её жизнь? Нет, ничего из этого нет. Есть только то, что обычный человек называет навязчивыми мыслями, которые легко могут стать панической атакой. Да, вот такие мысли по поводу того, что она запросто захлебнётся даже в таком мизерном количестве воды, что она не сможет опуститься туда даже сейчас, не то что бы набрать полную ванну и расслабиться тут.       — Чёртова сука! — кричал голос пожирателя, что держал её за волосы так крепко, что ещё немного и он точно оторвёт их, — Я научу тебя манерам! Ты посмотри Джон, грязнокровка Поттера.       — Салазар, глазам не верю что это она, — вклинивается второй, подходя ближе, — Она же сейчас захлебнётся, подними её. Она хорошо слышала их разговор даже через воду, куда окунал её пожиратель. Удерживал её несколько минут так, пока ей не будет хватать воздуха, а после кидал на берег и снова и снова бросал в неё непростительное. Её палочка в плетёной из бисера сумочке, которую она оставила висеть на дереве, дабы искупнуться в такую рань, пока мальчики спят. Отойти на приличное расстояние было для неё выученной дорогой, ведь только тут она расслаблялась последние два месяца, пока они жили в этой палатке, пока мальчики день изо дня ссорились, и она металась от одного к другому.       — Какие ножки, — облизывался мужчина, подходя к ней ближе, — Для грязнокровки ты слишком хороша, душа моя. А что у нас тут? — он нахально поднимает её растянутую майку, заглядывая вниз. Грейнджер вскрикивает, отползая назад и врезаясь во второго мужчину, который наблюдал за этим сзади. Эта западня её пугает, так сильно, что голова отказывается думать о том, как спастись. Мужчина, что вёл с ней беседу тянет девушку за ногу, снова погружая её в воду. Только вот теперь он и сам заходит в неё, держа её снова за волосы. Она чувствует, как он пробегается по её телу рукой, задирая майку вверх. Эти грязные прикосновения, которые вызывают только тошнотворные чувства. Он трогает её ягодицы, её грудь, разрывая майку с такой лёгкостью, будто ему это ничего не стоило. Гермиона снова визжит, пытаясь отбиться, но на это получает лишь звонкую, больную пощёчину. Оглушив её на несколько секунд, тот приступает к делу, стягивая с себя штаны. Её выбрасывает от туда молниеносно и Гермиона со слезами на глазах вылазит из ванной и залазит на подоконник, закутываясь в мантию. Этот день наверное второе из тех воспоминаний, к которому её отбрасывает, которое оставило на себе болючий след. Что было тогда она помнит смутно, но как утверждает Гарри, который подоспел вовремя они не успели ничего сделать. Ничего из того, что собирались. Её топили в воде, продолжая лапать своими грязными руками. Душили и снова били по лицу, а после… после они изнасиловали бы её. Точно бы сделали это, если не Гарри. Если не очередной кошмар Гарри, который заподозрил что-то неладное. Она вздрагивает от резкого дуновения ветра, поднимая голову. Дверь ванны открыта и на пороге стоит Малфой. Действительно, ведь только он сюда ходит. Его лицо сморщенное от боли, и он не сразу замечает Грейнджер, заходя внутрь на несколько шагов и останавливаясь.       — Блять! — шипит он, замечая Гермиону, разворачивается, дабы уйти.       — Подожди! — выкрикивает она, спрыгивая с подоконника, прикрывая тело мантией.       — Что тебе нужно? — шипит Малфой и она чёрт возьми никогда ненавидела этот его тон.       — Опять? Я могу помочь тебе, если позволишь.       — Ты можешь просто показать руну, — он сглатывает, содрогаясь, — Чёртову руну, — выдавливает из себя Малфой, опираясь о стену. Она смотрит на руку, которая по всей видимости сейчас дико изнывала от боли. Видит, как слишком выпирают вены, заходя на кисть, видит эти чёрные полосы, разросшиеся в разные стороны наверное ещё сильнее, чем в прошлый раз. Она совсем забыла о том, что Малфой так же как и она страдает. Забыла, что он даже не знает заклинания, способствующего унять, заглушить боль. Как тогда он справлялся все эти дни?       — Грейнджер, — рыкает Драко, заставляя её вздрогнуть от неожиданности.       — Да… сейчас… сейчас, подожди…я… Её дрожащие руки перебирали вещи лежавшие на подоконнике. Палочка не попадалась на глаза. Ей было плевать, что в данный момент она прикрывается всего лишь мантией, которую впопыхах она смогла накинуть на себя. Это действительно закрывало её обнажённое тело, но если не одно но. Застёжка мантии слишком высоко расположена, так, что при каждом её резком движении, ноги становятся видны. Не только ноги, но и всё, что выше.       — Палочка… она была где-то тут, — щебечет Гермиона, постоянно оборачиваясь на Малфоя. Он сдерживал себя, не показывал то, насколько ему больно, хотя на самом деле больно было и это даже мало сказано. Драко терпел весь ужин, терпел этот бессмысленный разговор с Горацием, который поймал его в коридоре и занял аж на час. Профессор предлагал тому пойти после школы в медицину, ведь по его словам, только Малфой на данный момент набирает высший балл на их курсе. Слизнорт вспоминал про былые времена, ставил в пример своих бывших учеников и настаивал, слишком упорно настаивал. Это длилось целый час. Целый долбанный час нарастающей боли, после которой всегда идёт ад. Малфой ещё на ужине хотел подождать Гренджер, пока ту не увёл рыжий, а после он настойчиво ждал, пока эта парочка до выясняет отношения, но когда те испарились, Драко встретил профессора по зельям. Всё шло не в его пользу, а ещё эти чёртовы поиски всезнающей гриффиндорки, которая могла оказаться где угодно. Он искал её в библиотеке и на Чёрном озере, пока та восседала тут на этом подоконнике о чём-то мечтая.       — Блядская Грейнджер, — рыкает парень, — Твои больные наверное все сдыхали в ожидании, пока ты окажешь им помощь.       — Вот она, — радостно вскрикивает девчонка, несясь к слизеринцу, — Вулнера санентур. Драко ухмыляется в адрес произнесённого заклинания, ведь он знал его и довольно отлично. Знал все аналоги и методы применения даже беспалочковой магией. А она наивно верит в то, что оно способно убрать хоть несколько процентов боли.       — Оно не поможет, — сдаётся Малфой, — Что ты применяла в прошлый раз?       — Его же…       — Тогда почему оно не работает?! — кричит парень, сгибаясь пополам от боли.       — Я… я не знаю… Вулнера санентур! — более чётче, но снова ничего. Её паника начинает нарастать и Гермиона судорожно берёт его руку в свои, расстёгивая и закатывая манжет рубашки. На ощупь кожа была бархатной, только вот до жути горячей. Драко не реагирует, давая ей возможность помочь. Точнее, он и рассчитывал на эту Грейнджеровскую помощь, ибо на другое он и не мог рассчитывать. Пальчики пробегаются по выпуклым линиям, которые вели к самой метке. Теперь же, метка была похожа на чёрную кляксу, которая утратила хоть малейший рисунок. Это было к лучшему, ведь созерцать то, чего она боялась было не к месту. Взгляни она на неё раньше, то по коже молниеносно пробежались бы мурашки или выступил бы холодный пот. Эта чёрная метка преследовала её всю войну. Даже те мерзкие пожиратели хвалились перед ней ею. Демонстрировали так, что она отпечаталась у неё в голове.       — Я… я…я могу использовать очищающее, оно снимет жар, но я не знаю на счёт боли. Гордик, Малфой, оно сработало в прошлый раз, я клянусь.       — Сделай что-нибудь, — теперь его голос был отрешённым. Драко стал бледным. Нет, он и всегда был бледным, но сейчас его губы стали под цвет кожи, а лицо покрылось холодным потом. Его руки подрагивали, а глаза зажмуривались от каждой вспышки боли. Она терялась рядом с ним, не зная как помочь. Как помочь в ответ на его помощь и что применить, ведь в голову лезет всякий бред.       — Как давно ты использовал непростительное? — вдруг её осеняет, — Как давно, Малфой?!       — Во второй день школы, при чём тут это?       — В школе? — с ужасом вскрикивает она, — Тебе нужно использовать непростительное. Давай, где твоя палочка?       — Что ты несёшь?! На ком мне его использовать? — злился Драко, смотря на неё сощуренным, полным боли взглядом. Она ещё немного сомневалась, совсем капельку, но это единственное, что могло прийти к ней в голову в такой панике. Это должно было сработать, как банальное привыкание. Как зависимый человек, метка так же зависела в подпитке чёрной магией. Да, это должно сработать.       — На мне, — вдруг произносит Гермиона, вскакивая перед ним на ноги, — Давай, ты ведь ненавидишь меня, Малфой. Используй Круциатус.       — Ты рехнулась.       — Это должно помочь!       — Я не стану!       — Нет, станешь! Ты! Чёртов мерзавец, который всю войну выполнял прихвостни своего хозяина, а сейчас не можешь поднять палочки и произнести непростительное? Какой же ты слабый, Малфой!       — Заткнись!       — Папочка бы разозлился, узнай кто помогает тебе сейчас, — она делает паузу, что не сулит ничего хорошего, — Или постой… Что бы он сказал, узнай с кем ты целовался? Драко Малфой поцеловал грязнокровку, тебе самому не противно?!       — Круцио! — выкрикивает Малфой, наставляя на неё палочку. Девчонка падает на кафель ванной. Так ровно, словно упала замертво. Её ручки сковывались в спазмах боли, а глаза округлились. В них была его боль, она словно забрала её себе, специально выводя его на эмоции. Она сука сделала это специально! Заклинание было слабым, он сам это чувствовал. В этот момент он списывает всё на нехватку сил, на то, что выбился, устал. Противно смотреть на её судороги, на то, как её подрагивает даже после заклинания. Салазар, ему не противно, ему её жаль. И именно по этому он присаживается рядом, убирая её волосы с лица, вглядываясь в поникшее личико гриффиндорки. Он только что запустил в неё непростительное, прямо тут, в школе. Чёрт…       — Грейнджер? — с испугом произносит Малфой, — Ты…       — Всё хорошо, — хрипло протягивает она, немного морща лицо, — Он был… был слабый. Почему?       — Я не знаю.       — Боль прошла, — произносит Гермиона, но имея ввиду его боль. Драко даже не обратил на это внимание, — Вот и решение.       — Хреновое решение, Грейнджер. Всю жизнь использовать непростительное, чтобы выжить самому?       — Ты мог использовать Империо, — хмуря брови, отвечает она, приподнимаясь на локтях. Драко выдаёт смешок, и она понимает, что сказала глупость. Империо так же плохо сказывается на человеке, как и привыкание к непростительному. Оно замедляет работу мозга, заставляя человека каждый день страдать от мучительной головной боли, а после он и вовсе перестанет существовать самостоятельно, нуждаясь в подпитке его тела в качестве Империуса. Искать каждый раз новую жертву, он не станет, тем более в школе это будет сделать незамеченным сложно.       — Её можно попробовать убрать.       — Ты думаешь моя мать не пробовала?       — Но это ведь была не я, — улыбаясь отвечает Гермиона, — Я найду выход, он ведь должен быть. А пока ты можешь пользоваться этим способом.       — Ты бы в себе для начала разобралась, чем помогать другим. А, я ведь забыл. Твои тупорылые друзья совсем скоро отчаливают из школы, а роль мамочки спасателя теперь снова будет открыта, так ведь? — он косится на полу набранную ванну, — Ты даже в воду опуститься не можешь, так что давай каждый будет заниматься своими проблемами?       — Тогда какого хрена ты помогал мне?!       — Ради выгоды, Грейнджер. Я ведь всё делаю ради неё.       — Какой выгоды? — скрепя зубами выдавливает она. Драко не отвечает. На языке прям и вертится всё то, что он бы в любой другой день спокойно выплюнул ей в лицо. Но сейчас он не может. Не может из-за того, что она только что помогла ему. Дала возможность использовать на ней круциатус, а он наговорил ей такого. Когда это Драко Малфоя начала грызть совесть? Но она вгрызается в его глотку, не давая возможности ляпнуть что-то ещё в её адрес. Смотря на её алые щёки, он действительно не может сделать этого. Ещё несколько часов назад девчонка ругалась со своим рыжим идиотом, узнавая то, что тот ей изменил. Сейчас же, она бросается из крайности в крайность, предоставляя своё тело для помощи ему. Для помощи ненавистного ей человека. В этом вся ты, Грейнджер?       — Сними мантию, — сухо требует он.       — Я не стану…       — Я сказал сними её, — со сталью в голосе, — И подойди к ванной. Она видит как Драко стягивает с себя рубашку, расстёгивает ремень и спускает брюки. Это всё заставляет её смутится так сильно, что щёки ещё больше бросает в жар. Но он чересчур настойчив, постоянно бросая на неё взгляды. Его тело худощавое. Рёбра заметно выпирают, а трусы держатся исключительно за счёт бедренных косточек. Под одеждой его тело казалось другим, совсем не таким, каким она видит его в данный момент. Контраст белоснежной кожи, синеватых вен и чёрной кляксы на его руке. Этот чёрный цвет слишком сильно бросался в глаза. Она стягивает с себя мантию, укладывая её на бортик ванной и немного смущаясь подходит к нему.       — Зачем? — всего один вопрос, который она успевает задать.       — Закрой рот, ты меня слишком раздражаешь, — шипит Драко, но тем же временем протягивает ей руку. Теперь его рука была холодная, под стать его характеру. Он тянет её к ванной, заставляя подойти ближе, сам же забирается внутрь, открывая краны с водой. Это всё начинает пугать её намного больше, нежели то, что сейчас может кто-то зайти сюда и обнаружить их обнажённых в ванной.       — Её слишком много, — скулила Гермиона, сжимая его руку до хруста костяшек, — Малфой, её слишком много.       — Ещё нет.       — Пожалуйста, я не смогу. Выключи её.       — Давай, забирайся сюда. Она отрицательно мотает головой, подходя в упор к ванной. На странность Драко не злился. Ну, или пока не злился, ведь он ясно дал понять, что она его раздражает. Но было ещё то, что злило её. Малфой тянул её на себя, буквально вынуждая девчонку залезть на этот бортик ванной.       — Я сама! — вскрикивает Грейнджер, когда Малфой сильнее начинает тянуть её на себя, — Я сама это сделаю… потом… я не хочу сейчас.       — Потом меня уже не будет, — что именно он имел под этой фразой, — Ты сделаешь это сейчас.       — Её много, Драко, её очень много! — не унималась Грейнджер. Драко на мгновение застывает, когда девчонка произносит его имя так буднично, словно каждый день она зовёт его именно так. На странность… на очень странную странность ему понравилось. Было это как-то умилительно что-ли. Её напуганные глаза, её обнажённый вид в данный момент побуждали в нём совсем другие чувства. Совсем не те, которые необходимы для круциатуса. Ладошки, которые дрожали успели вспотеть в его ледяных руках, но Драко не хотел отступать.       — Посмотри на меня, — вдруг произносит он, ловя на себе её внимание, — Просто перешагни чёртов бортик. Ты ведь была уже тут, на самом дне. Ты смогла.       — Нет, — мотает головой Гермиона.       — Ты сможешь и сейчас.       — Нет! — он снова тянет её на себя, вызывая в девчонке большую панику, — Нет! Отпусти! Отпусти меня!       — Гермиона?! — этот голос заставляет напрячься и медленно обернуться к двери в которой стоял Уизли. Весь его вид не сулил ничего хорошего. Конечно, он ведь застаёт свою подругу в компании со слизеринцем, да и ещё она кричит о том, чтобы тот её отпустил. Палочка виднеется в его правой руке, и Рон резко поднимает её, наводя только на Малфоя.       — Рон, стой! — визжит Гермиона.       — Остолбеней! — слетает с его губ, летя прямо в грудь Малфоя.