***
Получив посохи, значки и украшения, они выполнили своё задание, но иеромонах запретил отъезд, попросив задержаться, пока он что-то тут проверит. Час, два, три… Устав ждать (а принц всю жизнь ненавидел ждать), юноша направляется из подземелий с помощью телепортации в кабак и просит пачку «Э́липсов» и литр крепкого такату́на, на что кабачница недоверчиво нахмуривается, так как заказанное удовольствие явно не из дешёвых, а перед ним стоит по виду нищий или вовсе бездомный. — А платить кто будет, немощный? — Глаза женщины становятся размером с медную монету, а уставший агрессивный голос показывает, что сюда часто приходят особо наглые посетители, не имеющие средств для оплаты своих хотелок. От раздражения её опалового цвета чешуя встала дыбом. — Без проблем, — улыбаясь во все зубы, произносит кéсенхим и кладёт на стойку золотой перстень. — Достаточно? — Гéрин! — грифоорчиха не может поверить своим глазам, зовя кого-то из подсобки. — Да, дорогая. — Дверь приоткрылась, и оттуда выходит жилистый мужчина чуть старше, видимо, жены, — что понятно по одинаковым медным кольцам на их безымянных. Увидев драгоценность, он буквально подлетел к стойке, взял в два пальца и начал осматривать на свету, приподняв перстень над головой. — И что скажешь? Это вор или мошенник? — Вор… — изумлённо объявляет владелец кабака и натягивает улыбку. — Но мы обслуживаем всех, верно? — обращается к напыщенной барышне. — Чего Вы желаете в нашем скромном заведении отведать? Принц повторяет заказ и ему вручили два литра напитка и три пачки элитных сигарет. «И куда мне девать два литра? Ну, с другой стороны, этого перстня хватило бы на половину бара, ибо состоит он из чистого золота, а не эти жёлтые монеты из двухпроцентного сплава», — думает Фуэ́, сев за столик и поглощая энергетический напиток, начав писать новое письмо: «Дорогой Одуванчик! Чтобы я не слышал больше того, что ты недостоин комплиментов… Разумные существа итак крайне сквернословны, так не принижай же ты себя! Я придумал, как заставить тебя полюбить себя. Если ты, конечно, не против. Но готовься: это долгий и сложный путь, и я буду рядом. но чтобы между нами было доверие… Я расскажу то, на что не ответил. То, почему я не имел серьёзных отношений и почему я себя ненавижу. Начнём с лёгкого? Я садомазохист. Да, ничего страшного, но мои наклонности часто проявляются достаточно… грязно. Дело в том, что я»… Принца вместе с письменными принадлежностями столкнули со стула. — Кошак! — воскликнул пьяный вхлам мужик. — Давно тут таких не было… Думал, просто… — Он громко икнул. — Бомжара… А эта бомжара ещё и кошара! Что тебе тут нужно? Наши дома грабить пришёл?! Я видел, как ты расплачивался перстнем! — Это перстень с руки вашего убитого царя, сволочь, — произнёс защищающийся достаточно грозно, ухмыльнувшись, в то время как незнакомец сначала удивился, а потом ещё сильнее разозлился. — Ты ещё смеешь издеваться над смертью Шахóу Акави́ш! — мужчина будто впадает в ярость, хватая стул и замахиваясь, но рыжеволосый мгновенно построил кристаллический прозрачный щит над собой, от чего стул развалился на несколько частей, а яготсо́лта отбросило обратно, и он распахнул крылья, чтобы не упасть плашмя на спину. — Хватит! — кричит Гéрин, разгоняя обступившую толпу своими массивными лапами и встав меж сторонами конфликта. — Или вы оба успокаиваетесь, или оба будете на улице допивать! — Не моя вина. — Отряхиваясь от пыли, единственный в кабаке кéсенхим встаёт с пола и садится обратно за стол, поставив его обратно и закурив. К сожалению, письмо теперь испачкано чернилами, поэтому, за неимением ещё одного листа (который он итак нашёл на помойке), пришлось переписывать второй абзац, теперь уже заканчивая своё откровение: «крайне фанатею по запахам тела и… выделений. Звучит отвратительно, да? Но также мне нравится вид многих процессов. Ибо он сразу ассоциируется с чувствами при процессе. Прежде чем осуждать меня, скажи: «Ты испытываешь удовольствие, например, от того, что смог после долгого терпения сходить в туалет?» Это похожая тема, ибо для меня вид = ощущения. И у меня есть… мечта? Хочу, чтобы у любимого случился запор, а я помог ему с этим… Да, я ебанутый, признаю, но представь то счастье после освобождения, и ту боль при процессе и «заслуживании» того, что поможет от завала? Для человека, который любит боль и запахи, это — идеально. Я понимаю, что ты можешь легко обозвать, назвать извращугой или просто отвернуться от меня. Но чем раньше, тем лучше. Мне правда очень жаль, что я не могу удовлетвориться обычным сексом. Если что-то не так, то мы можем забыть данный разговор. Ну, может когда-нибудь кого-нибудь найду. Как бы ты не отреагировал, удачи тебе и всего самого наилучшего, прекрасный цветущий цветок…» И, окончив письмо, парень рисует сердечко, отправляет его. Может быть, зря, но принц понимает, что ему не нужно пытаться добиться кого-то, кто отвергает его вкусы, пусть и специфичные. Да и вообще: зачем нужно иметь какие-то связи с кем угодно, если они имеют слишком узкие взгляды и способны лишь осуждать не нравящееся? Все эти мерзкие твари слишком принципиальны, переполнены ненавистью и в целом не представляют какого-то интереса: слабые, брезгливые и гадкие. Как можно любить кого-то, кто не способен полюбить твои увлечение и имеет недовольство по отношению к тебе? У Фуэ́го есть лишь один ответ на это: или принимать всего без остатка, или послать его к чёрту — к таким же отвратным существам. Вот только в Одуванчике рыжеволосый уверен. Неизвестно почему, но принц свято верит, что это тот кéсен, который примет его и будет рядом, что бы ни случилось. Кéсен, кому можно подарить целый мир. Кéсен, ради которого и не жалко помереть. По столу постучал Могéн, выводя из негативных мыслей. Принц обрадовался, пока командир не открыл свой рот: — Мы остаёмся тут на пару недель, — извещает черноволосый мужчина с каменным выражением лица. — Зачем?! — во весь голос, не понимая, что тут можно столько делать, вопрошает юноша. — Если ты не в курсе: царя убили. Сюда, в честь венчания на царство, приедут представители всех стран, в том числе и Великой Кéльсии. — Погоди… все королевские семьи? — Ну, да, представители власти, — поправляет иеромонах. — Где-то через полторы недели. Смысла куда-то уезжать сейчас нет. Деньги на первое время я раздобыл, а вот одежду и прочее тебе привезёт свита. Фуэ́ был в не себя от счастья лишь от новости, что снова сможет встретить Шёнхэ́тов, а точнее, чудесного Вета́на без каких-либо проблем или поручений — он приедет сам. Подпрыгнув от счастья со стула, юноша снова подходит к кабачнице и просит дать ему самогон в дополнение к заказу, уповая на то, что перстня хватит с головой, но женщина ничего не говорит против и просто протягивает стеклянную бутыль с мутной беловато-болотной жидкостью. «Такое надобно отметить», — думает огненный маг, наливая огненную жидкость в гранёный стакан и опрокидывая его в рот, морщась, но глотая. Ядрёный алкоголь проникает в пищевод и греет его, а после — желудок; всё тело обдало лёгким приятным жаром, в том числе греющим и душу. Послевкусие жжёт ротовую полость, будто в напитке не меньше шестидесяти градусов, но это только на руку парню, отмечающему прекрасное грядущее событие. Опьянение наступает уже через пару минут и не отпускает до самого утра, хотя одной бутылкой и пачкой сигарет тут явно не обошлось… На утро, просыпаясь с головной болью, парень обнаруживает фиолетового окраса полупрозрачную сову, расположившуюся на спинке кровати и копошащуюся клювом в остроконечных перьях под крылом. Взяв у птицы письмо, парень принялся читать его: «Привет. Если что-то не так, то да — забудем. Но пока всё хорошо. Я бы, например, может быть, сходил бы с тобой в туалет.» — И тут принц запищал от счастья и удовлетворения данным ответом и, немного отойдя от удивления, продолжил читать: «Если тебе это нравится, то почему ты должен себя винить за это или ненавидеть? Я скоро прилечу с родителями и сёстрами в Долину, так что мы должны встретиться там. Ты ведь тоже будешь на венчании? Нам, думаю, стоит пообщаться лично. Чтобы решить всё. У меня довольно странные чувства.» Не совсем понятно, что же блондин имел в виду, но паранойя рыжеволосого парня зашкалила до предела, заставляя напиться. Спустился вниз и, там же, в трактире, купил себе пару бутылок самогона и сигарет, вернувшись в снятую комнату. — И? И что это означает?! Нам нужно поговорить хорошо или плохо? — вопрошает он у потолка, взяв в руки из комода чернильницу (к сожалению, нормальной ручки, вмещающей более пары миллилитров чернил, не нашлось, поэтому приходится постоянно заправлять), перьевую ручку и чистый обрывок крафтовой бумаги, начав писать крайне неразборчиво, но, несмотря на это, отправляет письмо, получая уже через полчаса новое, где его просят не нервничать. — Не нервничать? — открывая вторую бутылку, спрашивает у письма Фуэ́го, марая всё новую и новую бумагу, не забывая сходить отлить и закурить новую сигарету. Так прошёл день, два, три, а Одуванчик всё не хотел расколоться, сводя параноика с ума. «Почему?» — всё спрашивает через письма парень, не понимая отговорок, и пьёт алкоголь. Никогда Его Высочество так не переживал из-за кого-то, а тут даже шанс чего-то хорошего велик. Но ничего не остаётся, кроме как промотать время, а как оно мотается? Правильно, алкоголь. Осталось совсем чуть-чуть — около десяти дней, а дальше наступит облегчение, будь оно счастливым или болезненным. День, как и пара следующих (а может и вовсе неделя — принц потерял счёт времени за бутылкой), прошли незаметно в состоянии алкогольного опьянения. Отличная машина времени — самогон. Пьяное общение с Одуванчиком хоть как-то облегчает бытие. Непросыхащий парень встаёт с трудом с пола, на котором уснул вчера или позавчера, закуривая тут же сигарету, берёт свежие газеты и листает их, сев на тумбочку. Там как всегда: ничего интересного ни как для политика, ни как для представителя молодёжи. «Оно и понятно: ничего хорошего, кроме Бога, не тут», — думает рыжеволосый и сжигает газеты в руках. Единственное радует — смерть царя, что приводит царство к некой смуте на некоторое время. А значит, страна уязвима. Следующим правителем станет Пепщи́ Моснáи, некогда принц, такой же, как Фуэ́го или Лёвета́н, но с крыльями и зеленокожий. Правда, в лицо рыжеволосый не видел будущего царя, потому не знает его цвет кожи. Могéн прерывает мысли о новом правителе Долины, заходя в комнату при параде и передавая одежду Его Высочества. — И да, помойся… От тебя воняет, — великодушно заботится иеромонах. Принц матерно угрызнулся себе под нос, проигнорировав совет, и тут же бросился надевать на себя любимый прикид. Всё по-прежнему, разве что одежда стала чуть велика. Да, стоило бы принять душ, но у парня сегодня дело поважнее. Осталось подождать всего пару часов, и он увидит своего любимого. Венчание вот-вот начнётся, но королевской семьи из Верляни́и пока не присутствует, нагоняя ещё больше стресса. Вот будущий царь даёт присягу, вот он пьёт что-то мутное из золотой чаши, а тут уже садится на трон. Конечно же, всё самое важное было не тут, не перед народом. Все это понимали, но каждый об этом молчал, притворяясь, что всё так и должно быть. В зал зашли Шёнхэ́ты, приветствуя всех на своём пути; один лишь Лёвета́н семенил непоколебимо — ничего не говоря и состроив серьёзное, каменное личико. Сейчас юноша выглядит не так, как при первой встрече. Некогда юный мальчик будто повзрослел на пару-тройку лет. В глазах читается боль, лицо напряжено, чуть дёргается бровь. Также по его телу, кажется, распространилось бóльшее количество более широких чёрных проклятый меток. «Кто посмел навредить ему?!» — думает в замешательстве принц, смотря на измученного возлюбленного. Увидев в зале Фуэ́го, Вета́н облегчённо улыбнулся, лицо его расслабилось, а шаги стали легче и спокойнее. Встав на свои места, они смиренно извиняются за опоздание и замолкают, наблюдая за окончанием церемонии. Блондин сейчас стоит спиной к рыжеволосому, позволяя разглядеть его хрупкое тельце сзади. Такой низенький и худенький он выделяется среди своей семьи, но является намного прекраснее всех присутствующих вместе взятые. Будто ангел, сошедший с небес, принц выбрался из своей комнаты. Будто птица в клетке, он смиренно наблюдает за происходящим, не проронив ни слова. Всего через четверть часа официальная часть оканчивается, и знатные семьи расходятся в разные стороны: кто-то покидает замок, кто-то общается с другими гостями, а кто-то, как Лёвета́н, пытается сбежать с глаз чужих долой, чтобы встретиться с единственным важным тут существом. — Здравствуй, — со счастливой улыбкой произносит старший, бросившись обнимать, но вовремя остановившись. Младший хихикнул и сам обнял огненного мага, прижавшись к нему через одежду. Месуля́ф также прижался, пьянея от счастья и удовольствия, как и обнимающий. Они стоят так около трёх минут молча, пока Одуванчик не начинает рассказывать то, что, по его словам, давно хотел: — Всё же в порядке? Выглядишь помятым… — слегка подавленно начал юноша, дождавшись одобрительного кивка. — Думаю, стоило сказать раньше, но я, кажется, влюбился в тебя. — С лица парня потекли слёзки. — Что?! В меня? — Альфа сначала пропищал от счастья, а потом сжал хрупкого омегу в объятиях. — Ты сейчас ведь правду говоришь? Не врёшь? Блондин отстранился, смотря в глаза и краснея, но начав говорить: — У меня встал, когда ты рассказывал о своих вкусах. Я представил это. — Погодь: ты разве не асексуал…? — Видимо, теперь нет. У меня впервые на что-то такое встал. Я не думал и не догадывался про такое о себе… — Он краснеет ещё сильнее, а губа дрожит, будто сейчас заплачет, судорожно пытаясь спрятать лицо; Фуэ́ снова прижимает к себе, уткнув парня лицом в подмышку. —Успокойся. Это же прекрасно, что у нас одинаковые вкусы, верно? — Верно… Не отпускай меня… — Послышались всхлипы. — Тихо, тихо, котёнок. Ну чего ты расстраиваешься? — гладя плачущего по спинке, спрашивает парень повыше, будто состоя с ним в отношениях десятки лет — так заботливо и по-родному. Пусть парень и взросл, но из-за его миниатюрной комплекции хочется относиться к нему как к ребёнку, которого нужно защищать, стать стеной от внешних угроз, но поведение и лицо, нынче плачущее, показывает зрелость — особенно многолетние мешки под глазами — и серьёзность юноши, коими не обладают несмышлёные мальчишки. За время, пока принцы общались, рыжеволосый отметил то, что Одуванчик в принципе ко всему относится с подхода науки, а не как шестнадцатилетняя обычная ребятня, помешанная на ощущениях и чувствах. Начитавшись книжек, исследований и научных статей, юноша будто отринул ту часть, которая решает, что есть хорошо, а что плохо для него, отвергая обычные чувства или же вовсе их не понимая. Ведь зачем нужны чувства, когда есть статистика, теория вероятности, готовые и общеизвестные факты и результаты? И что же тогда в этом любовь, кроме как химия, что лишь насытит тело гормонами и исчезнет при первой возможности, загнав в депрессию? Как можно дать точный ответ, когда вероятность никогда ни равна нулю или единице, особенно при наличии магии? Может, завтра небо на землю упадёт, а все были уверены на сто процентов, что это абсурд? В этом и заключается проблема всех бед не по своим годам умного, начитанного и высокоинтеллектуального парня. И в этом опытный манипулятор хочет помочь ему, убрав причину морального гнёта даже с помощью манипуляций, если эмпатия, поддержка и решение всех житейских проблем в этом не помогут. — Опиши, что сейчас чувствуешь… — после тяжёлого вздоха просит альфа, чуть отстранившись и смотря в желанные, полные грусти, обречённости, неизвестности, но одновременно и счастья с облегчением, глаза, на протяжении объятий сильно возбудившись от запаха. Омега смотрит пустым взглядом прямо — на сюрко в районе груди — и тихо отвечает: — То, что я приношу проблемы и недостоин хорошего отношения к себе от тебя. — Знаешь же, что это навязанные тобой убеждения? Что ты не можешь судить, что ты сделал человеку, если он тебе этого не сказал? Не знаю, о каких проблемах ты говоришь… — Кéсен замялся, не зная, как сказать то, о чём ранее и не мог подумать. Теперь же отсутствие отсутствия вероятностей (о чём тоже нельзя сказать наверняка) имеется и у второй стороны, которая пытается избавить, а не привить эти самые проценты между происходящим. Вот только данное отсутствие в недалёком прошлом поставили королевские врачи, огласив приговор: «Мозаичная психопатия». Но может ли мозаичный психопат испытывать любовь, и неопределённый во всём привить определённость в себе и своих чувствах другому? Да, ибо в своих чувствах «больной» уверен на все сто, деля мир на чёрное/белое и не давая возможности происходить под его контролем чему-то не так, — отклоняясь от плана. — Прости… Я с ума схожу… — тихо говорит младший, пока второй прижимает юношу к груди лицом, крепко обнимая и поглаживая по спине. — Кажется, я что-то чувствую… — Ты про что? Парень снова раскраснелся, опустив и без того скрытое в одежде лицо. — К тебе что-то чувствую, — кратко, со страхом в голосе, произносит Лёвета́н, отстраняясь и смотря в глаза собеседника с надеждой. Повторения признания рыжеволосый почему-то не ожидал даже больше, чем первое или принятие его фетишей, будто удостоверившись, от чего тихо, еле сдерживая себя, запищал от счастья, но быстро взял себя в руки и тихим, ласковым и нежным голосом спросил: — Можно тебя поцеловать? Блондин кивнул, а Фуэ́ аккуратно пригибается, сокращая дистанцию, после чего приближается к лицу возлюбленного и нежно прикасается своими губами его тоненьких и нежных. Одуванчик дёрнулся, но сразу же успокоился. Тихие причмокивания устраивают какофонию с чуть более громкими вздохами, пока умелые губы жадно поглощают неопытные, но такие приятные и будто карамельные, что их хочется целовать и целовать, смотря в его закрытые от удовольствия глазки. Альфа для себя подмечает, что пусть омега ранее не целовался, но получается у него это достаточно умело. Всё же приходится отстраниться от осознания, что от поцелуев и внезапно возникшего запаха альфа крайне возбудился, а в штанах стало достаточно тесно. Разорвав поцелуй, парень слегка отстранился, сначала осмотрев потрясённое красноватое лицо юного принца, позже переведя взгляд ниже, ещё незамеченный омегой бугорок на тускло-красной тунике. Линии на лице, шее и кистях рук начали меняться свои размеры и количество на глазах: чёрные стали реже, короче и ýже, а красные наоборот набирали силу. — Как себя чувствуешь? — облизав, а потом протерев губы (чтобы не обветрились), спрашивает опьянённый счастьем и возбуждением Фуэ́го. — Необычно. Приятно, — лишь томно выдыхает и выдавливает из себя Одуванчик. Инициатор поцелуя сам не ожидал, что будет так приятно. Обычно простой поцелуй не опьяняет так, что ты с трудом можешь устоять на ногах, да и вовсе двигаться, не говоря уже об отсутствии мыслей и вязкой каше в голове. Неужели это можно чувствовать, лишь соприкоснувшись губами с возлюбленным? Или это оттого, что парень этот вовсе не обычный? — Я пьян, — устало произносит омега, счастливо осматривая избранника, но уже только потом, немного отойдя от аффекта, чувствует, что его половой орган налит кровью, от чего она ещё и приливает к щекам. Замечая заинтересованный взгляд на то же место, парень прикрывается, совершая полупоклон в знак извинения. — Прости… — За что? — давно не было этого непонимающего выражения лица, по которому оба принца соскучились. — Ну… У меня… Ты сам всё знаешь… — Скажи это. — На лице образовалась маниакальная улыбка ещё до начала фразы. — У меня встал, — сообщает сгорающий от стыда принц, чуть ли не плача. Не успел он поднять голову, как его уже крепко прижали к себе, явно не собираясь издеваться дальше и извиняясь. — Прости, что довёл до слёз… Но тебе не нужно этого стыдиться — у меня тоже стоит. Это нормально, дурашка… — заботливым тоном успокаивает огненный маг, явно вселяя огонёк умиротворения в сердце и разум блондина, кончиком языка нежно слизывая слёзы. Под вечер парни разошлись по своим гостевым комнатам, пожелав спокойной ночи и кратко поцеловавшись перед сном. Правда, рыжеволосый, конечно же, не уснул, да и блондин не мог после всего, что сегодня произошло. Оба принца, пусть и находились поодаль, через стены, испытывают одинаковые эмоции, чувства и даже частично мысли. По совпадению комнаты являются соседними, так как все гостевые для приемников находятся в одном недлинном коридоре. Постучав по стенке, парень стал вслушиваться в звуки. — Что? — слышится из-за стены. — Не спишь? — Как слышишь, — голос становится громче и бодрее. — Могу с тобой посидеть? В ответ не было ни звука, поэтому Фуэ́го взял инициативу в свои руки и начал телепортироваться в соседнюю комнату, чтобы не вызвать подозрений своим хождением в коридоре. Оказавшись во временном обители возлюбленного, принц обнаруживает его под одеялом и садится рядышком на кровать, сложив ноги друг на друга. — К тебе нельзя, верно? — интересуется рыжеволосый, осматривая, видимо, обнажённого омегу под одеялом. — У тебя метки поменялись. Были очень тонкие при первой встречи обе линии… Потом чёрный преобладал, теперь красный… — подмечает он, делая выводы в первую очередь для себя. — Ну, как видишь. — Юноша под одеялом снова покраснел, избегая ответа на один из вопросов. — Я уже объяснял, почему так. — А почему днём чёрные были так выражены? — С беспокойством в голосе, ближе подсев. — Давай завтра расскажу? Я слишком устал… — Хорошо. Я лягу рядом? — ещё раз спрашивает альфа, на что ответом слышится лишь тихое сопение, как у котёнка. Раздевшись до трусов, юноша лёг к Лёвета́ну под одеяло и, не касаясь его тела, так же уснул, счастливо улыбаясь.***
На очередном собрании Круга намечаются весьма громкие переговоры, что видно по напряжённым лицам каждого тут сидящего. Один лишь Айзи́р сидит расслабленный и весёлый, наблюдая за хмуростью окружающих. Как только последний участник занял своё место, все как с цепи сорвались, превратив сразу же беседу в дикий гомон, в котором молчал лишь старейший, выбрав возможность понаблюдать и послушать. — Это беспредел! — Вы должны что-то с этим сделать! — Какой от Вас смысл?! — Я разбираюсь в данном вопросе… — пытается оправдаться Пéуут подавленным и чуть от этого шипящим голосом. — А если очередь дойдёт и до нашего царя? — возмущается полурыком орк с огроменным пузом по имени Эвэ́ Хазилбáл, смотря с угрозой на своего друга по родственной расе. Сей орк пару лет назад разорил катакомбы, полностью напичканные демонами разных мастей, а сейчас он боится кого-то, кто устроил цареубийство. — А это тут причём? И когда Вы вообще в последний раз участвовали в дискуссиях, не припоминаете? — огрызается грифоорк, у которого кончилось терпение. — Может, этот кто-то ненавидит орков? — взволнованно спрашивает огромная махина, надеясь, что кто-то знает ответ. — Может, царь Долин заслужил? — Извечная усмешка старика-кéсена засветилась всем на зло. — Ты когда-нибудь можешь помолчать? — В плечо Айзи́ра устремляется тычок локтем от Снегýрта. Снегýрт Зибá — второй кéсенхим за этим столом и избранный маг Верляни́и. В отличие от своего жестокого собрата на лет двадцать моложе, на порядок добрее и разумнее в своих планах, менее рискован. На деле же ещё в юности они были лучшими друзьями, детьми графов, мечтающими стать лучшими. И вот, они ими стали, но мнения разделились. Кхахи́м добивался своего, взбираясь по головам, несмотря на чувства товарищей, предавая и совершая вовсе бездушные поступки. Второй же стал полной противоположностью, исполняя свои обязанности добросовестно, решая всё мирным путём с уважением ко всем. — А ты когда-нибудь можешь не придираться ко мне? — перекривляет в очередной раз интонацию собеседника. Все удары посыпались на старейшину, но он привык к такому, поэтому с долей забавы отвечает на всё и за всё, пока все не поняли, что смысла нет, и продолжили грызться между собой до конца собрания. — Зачем ты снова так? — спрашивает давний друг, когда все покинули зал, глядя тускло-красными глазами с полным непониманием в них. — Надоели они. Надоели, — проговаривает уставший, не тот, голос, что был пару минут раньше. — Пусть позлятся хорошенечко… Быстрее скрывшись от диалога, маг Великой Кéльсии также телепортировался, чтобы побеседовать со своей командой. — И каковы планы? — Элья́го ставит руки в боки, ожидая дальнейших указаний. — Пока ничего. Нам необходимо подождать. Намечается кое-что интересное. А пока, в знак моего доверия к вам, я могу дать гарантии делом… — предлагает седовласый, немного расслабившись и отходя от галдёжа высокопоставленных ртов. — Мне лично нужна лишь гарантия безопасности. Как это делом доказать? — спрашивает Бугéд, елозя грязными руками по рыжей бороде, от чего она становится местами жирной. — Легко! Я могу стать Вашей защитой в каком-то деле, даже не находясь бок о бок с Вами. Фактически, Вы можете прийти один на переговоры, но будете в полной безопасности. — И как же? — У меня свои методы… Согласны? — Я лично верен тебе, — перебивает тёмный эльф, чуть склоняя голову.