Синица в небе

      Первое, что при пробуждении чувствует Женя — сильная боль в спине от того, что девушка лежала на полу всю ночь, после свернувшись калачиком.       Второе, что понравилось ей куда меньше, это очень назойливый и не прекращающийся стук в дверь и истеричные выкрики, присущие только её невыносимой сестре.       — Открой, Женя, сейчас же!       Наконец, пелена сошла, и девушка почувствовала волны головной боли при подъёме с пола.       — Что ты хочешь? — сипло спрашивает, сидя по-турецки на ковре, Иманова.       — Открой мне, идиотка! — вопит Калинова, вновь ударяя, кажется, ногой по двери.       — Я выйду когда соберусь, перестань, блять, орать и долбить по двери, раздражает, — Иманова не узнала свой строгий и раздражительный голос по отношению к сестре, которую она благоволила.       На удивление, по ту сторону двери воцарилась желанная тишина, и медленно поднявшись, Женя падает на мягкую кровать, издавая стон боли.       Она поспала очень мало, да и на полу, что было крайне неудобно.       Поэтому, забив на учёбу, она заворачиваться в одеяло, проваливаясь в сладкую и мягкую дрёму, желая доспать свои законные часы, когда её так нагло разбудили.       Проснулась в следующий раз Женя через пару часов, когда большая часть уроков уже прошла.       Включив экран почти севшего телефона, который Иманова поставила заряжаться, она увидела кучу звонков и сообщений от друзей, видимо, потерявших её.       Евгения всем разослала сообщение, что с ней всё хорошо, но она не очень себя чувствует, поэтому не пришла, и попросила не приходить, когда друзья начали писать, что навестят её.       Встав, Женя почувствовала, как головная боль утихнула, но всё же осталась, что её никак не радовало.       Спину так же ломило, поэтому Женя взяла таблетку обезболивающего и цитрамона, запив всё водой из бутылки, неизменно стоящей на тумбочке возле кровати.       Собрав рыжие волосы в свободный пучок, девушка надела простые спортивные штаны и худи, и выскочила на улицу, надевая наушники.       Настроение было паршивым, но ей пришлось выйти на улицу в таком помятом виде, ведь как бы она не хотела пропустить, она осознавала груз ответственности, возложенной на неё, и пошла на репетицию.       На улице уже было прохладно, хотя в конце сентября всё же иногда выдавались солнечные деньки, когда было не просто тепло, а жарко.       Но всё же, Иманова будет ходить в худи и зипках до последнего, пока совсем коченеть на улице не станет.       Закурив сигарету, девушка блаженно выдыхает вишнёвый табачный дым. Она думала о том, чтобы перейти на сигареты со вкусом карамели, так как она один раз у кого-то их попробовала и ей очень понравился вкус.       Уже подходя к заветному крыльцу здания, Иманова тушит никотиновую палочку, бросая окурок на землю, и вбегает в школу по ступенькам, перед этим мазнув взглядом по Роме и Оксане, что стояли у гаражей и курили, иногда прерываясь на поцелуи.       Фыркнув, Женя тут же быстро идёт по направлению к нужному кабинету, как сзади к ней подбегают и стискивают в крепких объятиях.       — Катя! — вопит, узнав аромат духов Смирновой, Женя, разворачиваясь и заключая ту в ответных объятиях. — Уже выздоровела?       — Да, пришла вот в школу, а ты, оказывается, себя плохо чувствуешь, — говорит Катя, отступив немного и ласково улыбаясь. — А почему ты тогда здесь?       — А вот так, Катенька, — качает головой Иманова. — Заменяю на балу какую-то девушку, которая ногу сломала, и хожу на репетиции.       — Понятно, —кивает, скрестив руки на груди, Смирнова. — Без меня ничего не могут!       Катя была их неизменной батарейкой-энерджайзер, у которой энергии всегда было через край. Она участвовала в каждом школьном концерте и со временем доросла до должности главного активиста, организующего каждое мероприятие, будь то даже день оконной рамы.       И всего этого она добилась без помощи матери-учителя, что заставляло ею гордиться.       Катя всего добилась сама, и даже когда мероприятия почти срывались из-за большого количества непредвиденых проблем, Смирнова даже тогда находила выход самостоятельно, не прибегая к помощи учителей.       Даже будучи очень занятой организацией различных школьных, и с недавних пор внешкольных, мероприятий, Катя всегда находила время и для друзей, и для себя.       Женя всегда поражалась силой, упорством, и многогранностью подруги, и всегда её за это уважала.       — Пожалуйста, не говори остальным, что я тут, — говорит уже немного тише Иманова. — Не хочу, чтобы они знали, что я тут, ладно?       — Хорошо, — несколько растерянно говорит Катя, кивнув.       — Ну и славно, — тут же улыбается Женя. — Я пошла на репетицию, иначе меня загрызут.       Помахав подруге, Катя пошла дальше, чтобы проконтролировать процесс подготовки остальных моментов касательно осеннего бала, а Женя ушла в старый музыкальный класс, где все уже разминали конечности.       К ней тут же подскочил Максим, улыбаясь, и неловко почёсывая затылок.       Евгения тут же заражается его оптимизмом и улыбкой, которая сделала её день определённо чуть лучше.       Они заговорили о каком-то фильме буквально сразу же, пока разминались и коротко повторяли программу.       Когда пришла Лиза и включила колонку, они встали по нужным местам, с самого начала прогоняя танец, будто им выступать через пять минут.       — Молодцы, — Елизавета хлопает в ладоши, одобрительно улыбаясь, и выключает музыку на колонке. — Я Смирнову позову, она должна увидеть.       Девушка пулей выскакивает в коридор, там же и растворяясь, тогда как остальная часть команды осталась в кабинете.       — Может прогоним всё ещё раз? — спрашивает какой-то рыжий паренёк, неплохо танцующий.       — Можно, — кивает Рожков, взглянув на Женю.       Иманова лишь кивает, выражая согласие с идеей, хоть и очень устала.       Им предстояли ещё как минимум три репетиции перед балом, а как поняла Женя, Лиза заставит их пахать, отрабатывая всё идеально, словно они алмаз шлифуют.       В общем-то, Женя была не против такого фанатизма их капитана, и было бы странно, отсутствуй он у Лизы.       Вскоре, появилась Лиза с Катей, и они повторили весь танец заново, слушая наставления имевшей в этом опыт Кати.       В этом и была её сила лидера. Она не кричала за ошибки, не тыкала в них носом. Она лишь показывала, как стоит сделать лучше и помогала решать проблемы.       Её определённо было за что уважать, и Женя была горда, что её подруга такая замечательная.       Силы, которых и так было немного, покидали её стремительно, что она не успевала за них ухватиться, и в конце очередного повтора танца просто осела на пол.       Поджав губы, Лиза чуть нахмурила брови, отмечая не только усталость Жени, но и всей команды.       — Вы сегодня хорошо постарались, идите домой, — говорит Лиза, отпуская их, хотя могла бы отправить на оставшиеся уроки.       Когда девушка уже надевала наушники, вновь на крыльце школы её нагнал Максим.       — Тебя снова проводить? — с надеждой интересуется парень.       Женя кисло поджимает губы, равнодушно глядя на небо и вздыхая, а затем достаёт сигареты, закуривая.       — Мне всё равно, — буркает она, вдыхая вишнёвый никотин в свои лёгкие.       Она пошла вперёд, смотря только перед собой, размеренно покуривая сигарету, а Макс неловко плёлся сзади, очевидно думая, что это он виноват в смене настроения девушки.       — Я что-то сделал не так? — ну вот, как и заказывали. — Если что, то прости.       — Не трать время на такие ненужные слова, — говорит Женя, выдыхая никотин ему в лицо. — Ты ничего не сделал, я просто устала.       Растерявшийся Рожков не знал, куда себя деть, но тут же внимание Имановой переключилось за его спину, а брови девушки нахмурились.       — Ведьма, иди сюда, — нагло подзывает Иманову к себе рукой, в которой была сигарета, Рома, закинув вторую руку на плечи Оксаны.       Закатив глаза и от души вздохнув, Женя медленно подходит к гаражам, успевая несколько раз проклясть Рому.       Она тушит сигарету, стараясь сделать это максимально незаметно для Пятифана. Вряд ли он отличался такой уж внимательностью.       — Уж не думал, что наша книжная мышь балуется сигаретами, ай-ай, — насмешливо цокает Пятифан. Всё-таки заметил, значит. — Ты же маленькая ещё, я тёть Вере расскажу, она тебе по попе а-та-та сделает.       И тут же глупо ржёт, буквально покатываясь со смеху, а его смех поддерживает и Оксана, хоть причина была крайне глупая.       — У меня вот какие к тебе претензии, сестричка, — приторным голосом, не предвещающим ничего хорошего, говорит Оксана.       Женя хмурится, и раз уж заметили, достаёт вновь свою пачку вишнёвых Чапман Ред, поджигая кончик сигареты зажигалкой.       — Куришь, по тусовкам ходишь, видимо, наркотики употребляешь, — шипит Калинова.       Женя недовольно насупилась, явно раздражаясь от морали сестры, периодически закатывая глаза.       — Я бы закрыла глаза на первые два пункта, — истерично повышает голос Оксана. — Но ты, блять, на наркотиках сидишь!       В этот момент сестра сделала роковую ошибку, которую заметила только Женя. Она метнула короткий, но осторожный взгляд на Пятифана.       Едва подавив ухмылку, Иманова затянулась снова, выдыхая вишнёвый табачный дым практически в лицо Калиновой.       — Я всё Вере расскажу! — чуть ли не ногой топает Оксана. — Она тебя в диспансер для наркоманов сдаст!       Хищная ухмылка, обычно свойственная Жене лишь под наркотиками, неожиданно расползлась по лицу девушки, напрягая этим не только Калинову, но и Пятифана.       — Мечтаешь от меня избавиться, — удовлетворённо растягивает гласные Женя. — Только ты не учла одного. Я заберу тебя с собой.       Иманова хмыкает, скаля клыки, когда замечает, что сестра напряглась и боязливо округлила глаза. Пусть боится.       — Да, думаешь я глупая? Я прекрасно видела, как ты употребляла ЛСД, кстати, вместе с моим дилером Лёшей.       О-о-о, у Евгении было столько информации про сестру, которую она нашла как использовать, мстя за годы издевательского отношения, будто она была каким-то животным.       — Кстати, как думаешь, что скажет Вера, когда узнает, что её обожаемая святая дочь сидит на ЛСД и спит со всеми подряд за спиной своего обожаемого Пятифана?       О, его лицо в этот момент определённо стоило того. Пятифана всего будто переклинило, а всё тело напряглось.       Он неверяще глядит то на Женю, то на Оксану, так резко павшую в его глазах. Рома скинул свою руку с плеч Калиновой, будто обжёгся, будто та была заразной.       — Подробнее, — требует Пятифан.       Когда девушка не отвечает и лишь хмыкает, Рома скалится, издавая настоящий животный рык, и вмиг оказывается возле Имановой, с силой сжав её только переставшее болеть запястье.       — Подробнее, блять, расскажи! — ещё немного, и с рта пошла бы пена, Женя уверена.       Она безразлично метнула взгляд на Оксану, застывшую за спиной Пятифана, которая стала белее снега и вся сжалась, очевидно, пытаясь стать меньше.       — Оксана спала с Лёшей, Степаном, кстати с тем самым, — не забыв его уколоть, говорит Женя, перечисляя. — Ещё был Олег из одиннадцатого, Влад, Родион, и вроде бы Гриша. Только за этот год. На ЛСД сидит уже больше полугода.       Выпалила всю подноготную своей сестры Женя, неожиданно расхохотавшись при виде чистого животного ужаса.       — Что, неприятно? Знаешь, чем чревато постоянное употребление ЛСД? А я ведь всего на седативных веществах сижу, они почти никакого эффекта не оказывают, и зависимости точно не испытываю, в отличие от тебя.       Скурив ту сигарету, Женя закуривает новую, доставая из кармана кофты пачку с двумя розовыми таблетками, демонстративно ими помахав.       — Мне надоело, что ты обращаешься со мной, как с дерьмом. Становишься доброй только тогда, когда тебе это нужно, а потом снова всё встаёт на места. Мне надоело, что ты вертишь мной как хочешь, игнорируя моё мнение и личность, я, блять, тоже человек!       Оксана силилась издать что-то из своего рта, но вышел лишь непонятный то ли хрип, то ли скулёж.       — О нет, хотя бы раз закрой пасть и послушай, что я говорю, — рычит девушка, полностью игнорируя Пятифана и подходя к Калиновой. — Я не твоя собачка на побегушках больше, поняла? Я знаю немало твоих секретов, и даже если до твоего тупого усохшего мозга доходило, что я понимала всё, то очевидно, ты не могла понять того, что мне когда-то надоест молчать.       Выдохнув, Женя, не скурив и половины своей сигареты, кидает её под ноги Оксаны.       Что там будет дальше — ей глубоко плевать. Она развернулась, и ничего не говоря, ушла прочь, на ходу закидывал в рот одну из розовых таблеток.       Как же ей чертовски надоело молчать тряпочку, будто послушная псина исполнять команды.       Она личность, человек, имеющий чувства и мнение, на которое много лет плевали с высокой колокольни.       Теперь же она, не прилагая никаких усилий, заткнула сестру, втоптав её в грязь и уничтожив то, что она так долго и усердно берегла, всего несколькими предложениями.       Месть на языке ощущалась сладко, и приятная волна прошлась по телу девушки. Всё, что она могла, так это расплыться в усталой улыбке, уже без оскала, и медленно брести домой.       Телефон издал противно-громкий пиликающий звук, означающий пришедшее уведомление, и Женя тянется в карман, глядя на дисплей телефона.       Ей пришёл запрос на подписку в инстаграм от Максима, и стоило ей принять запрос, как пришло сообщение. Макс. Я не подслушивал, но ругались вы громко. Тебе нужна поддержка?       Женя лишь фыркает, одной рукой печатая ответ.

Вы. Я не сахарная.

      И тут же заблокировала экран, не желая даже читать ответ.       Как только она оказалась в своей безопасной обители, как тут же рухнула на кровать, мгновенно засыпая.