Пятьдесят мгновений

      В горле ком, что камнем встаёт, разрывает изнутри и дышать практически невозможно. Сердце бьётся, словно сжатое тисками в мучениях и конвульсиях, а тревога разъедает изнутри. Спазмом сжимается желудок до тошноты. И страх, чужой неподдельный, почти что животный.       Во рту сухо и пальцы холодные. По спине колючие мурашки и дрожь в коленях.       Отпускать больно, страшно, невыносимо и… Невозможно.       Невольно он прикусывает щёку до искр в глазах и металла на языке. Привкус крови тяжёлый, ядовитый, удушающий.       А сколько эмоций читается в чужих глазах, далеко не радостных. У Яньциня взгляд тоже наполнен горечью и не высказанными словами, даже скорбью чёрной, непроглядной как тьма. — Прошу… — каждая буква выворачивает наизнанку внутренности и причиняет неимоверные страдания. Одно лишь слово. — Не уходи…       Он буквально задыхается. Хватает беспомощно ртом воздух отравленный, густой. Голос предательски дрожит, садится и хрипит. — Прости, Яньцин… — в этой фразе столько чувств, что смешиваются и раскалённой лавой проникают в вены.       Это хуже пыток. Убей же безболезненно и быстро. Всего лишь раз. Один выстрел в сердце настоящей стрелой. Прямо сейчас, пока рядом.       Как же оказывается трудно и до невозможности больно делать глоток воздуха, что губит. В голове звенящая до мигрени пустота, а в груди противно клокочет.       Яньцин не может смотреть в глаза. Ему плохо до потери пульса и сознания. Лишь тонкая нить отделяет от падения в пропасть.       Его уход.       Эта мысль бьёт наотмашь по щеке до фантомной боли и горящей кожи. Будто действительно ударили. — Останься… — в этом столько мольбы и если надо на колени упасть, но это не поможет.       Последняя надежда тлеет в руках прямо сейчас. — Я не могу. Не мучай меня…       Цзин Юань сжимает руки в кулаки и смотрит в пол. Хмурит брови, поджимает губы, а глаза становятся стеклянными. Он будто умирает и душа его растворяется в небытие.       Они оба размазанные собственной любовью на асфальте. Разбитые, изнеможённые…       Уничтоженные — В последний раз… — Яньцин находит в себе силы встать на негнущиеся ноги.       Один шаг       Пальцы до боли, почти что до судороги впиваются в ворот одежды и Яньцин притягивает к себе генерала, чтобы… Чтобы впиться своими губами в его сухие и потрескавшиеся, но всё ещё горячие и такие родные до остановки сердца. Болезненно, мучительно горько целовать, не отпускать и чувствовать смесь солёных слёз с кровью.       Цзин Юань отталкивает от себя грубо, чуждо, но нехотя. Они больше не родные люди. Это прощальный поцелуй.       Всё. Кончено.