Виктор провел Нечаева в ближайшую гримерку буквально по памяти, не разбирая дороги по пути — слишком уж не хотелось отрываться от столь желанных губ, да и чужие сильные руки в свою очередь не спешили отпустить его хотя бы на секунду, словно он все еще мог сбежать. Пусть оба понимали, что уже некуда и незачем. Никто из них уже и не вспомнил бы, в какой момент эти кошки-мышки по Предприятию переступили ту черту, за которой азарт погони перешел во взаимное влечение. В нем не было ничего от любви — их поцелуи больше походили на укусы, кровь майора из прокушенной Виктором губы придавала им лишь сильнее распаляющий любовников медный привкус, а руки впивались в тела друг друга так, будто намеренно желали оставить синяки в форме подушечек пальцев, но страсть компенсировала все. Сергей даже не успел подивиться силе такого щуплого на вид программиста, когда тот толкнул его к туалетному столику. Зеркало от столкновения с его широкой спиной недовольно задребезжало, но хоть трещинами не пошло, в отличие от того раза на ВДНХ, когда один из продвинутых Вовчиков застал его врасплох и куда менее бережно швырнул в витрину экспоната.
Виктор смахнул со столика на пол те косметические принадлежности, что каким-то чудом умудрились остаться на месте, чтобы им ничто не мешало, но как только он не глядя протянул руку к паху Сергея, тот схватил его за запястье. Сильно почти до дискомфорта.
— В чем дело? — не скрывая недовольства, выдохнул Петров ему прямо в губы. — Ты передумал?
Но его хмурость почти сразу сменилась на удивление, стоило ему чуть отстраниться и тут же обратить внимание на выражение лица майора. Впервые за этот безумный день цепной пес Сеченова выглядел не просто растерянно, а как будто бы даже испуганно.
— Давай без этого… — Сергей даже отвел глаза, до комичного напоминая уже не сурового вояку, что своими ручищами способен свернуть какого-нибудь рядового Вовчика в бараний рог и лает матом через слово, а мнущуюся перед первой в жизни интимной близостью девчонку. Смешок от таких нелепых ассоциаций сорвался у программиста совершенно непроизвольно. Но, к удивлению, пожалуй, сразу их обоих, глумиться над неожиданной робостью Нечаева он не стал.
— Да брось. Это просто взаимная дрочка, — так что он просто закатил глаза. — Я не собираюсь трахать тебя прямо здесь — слишком неудобно, да и условия неподходящие.
На уговоры Сергей не купился.
— Может, лучше просто я тебе помогу? — предложил он с какой-то непонятной надеждой, сминая в ладонях ткань комбинезона недоумевающего Петрова, за плечи которого до сих пор держался, как утопающий за спасательный круг. — Рукой там или ртом?
С каждой секундой замешательство программиста лишь усиливалось, что даже возбуждение в какой-то момент отошло на второй план, напоминая о себе лишь неприятной теснотой в комбинезоне, ткань которого натянулась в районе паха. Он подозрительно всмотрелся в лицо майора, будто ждал, что тот вот-вот скажет, что просто решил в лишний раз его побесить, только теперь уже нелепой шуткой. Но нет. Нечаев смотрел в ответ серьезно, Почти умоляюще с этими его большими грустными глазами и трогательно сведенными вместе бровями. И это было бы даже по-своему очаровательно, если бы не так жутко странно. Ну не мог же он бояться, в самом деле! Этот мужик прошел за ним через ад с бескомпромиссностью тарана, прорубив себе дорогу через сотни боевых роботов самым нелепым оружием, которое Виктору только доводилось видеть в своей жизни, чтобы сейчас стушеваться перед обычным сексом? Да, пусть с другим мужиком. И да, в их стране за такое по макушке, конечно, не погладят, особенно на фоне образовавшейся демографической ямы. Но ведь никто не собирается записывать на майора компромат! Он же, в конце концов, не Шток какой-нибудь. Да и тем более в гримерках даже нет камер...
— Предложение, конечно, заманчивое, но где гарантии, что ты мне там ничего не откусишь, пес? — ухмыльнулся Виктор и отрицательно покачал головой. — К тому же я ведь не последний эгоист, чтобы лишать своего партнера удовольствия. Давай, соберись, майор, ты ведь тоже хочешь этого, разве… — опустив взгляд Нечаеву между ног, он осекся, резко потеряв всю свою уверенность и закончив полувопросительно. — ...нет?
Рефлекторно свести ноги во избежание позора Сергею не позволила находящаяся между ними поясница Петрова, теперь во все глаза уставившегося ему на пах. Идеально, мать его, ровный, несмотря на то, что иные признаки возбуждения у Нечаева присутствовали точно — как лихорадочный блеск глаз, так и тяжелое громкое дыхание с легким румянцем на скулах. Если по самооценке Виктора и был нанесен удар, он бы ни за что в этом не признался. Впрочем, по его выражению лица все было понятно и так. Эту смесь из недоумения, легкого стыда и оскорбления сложно перепутать с чем-то другим.
Потому Сергей поспешил его заверить, пока Петров не пришел к ошибочным выводам:
— Слушай, забей, а? Давай я все же помогу тебе, и…
— Нет, не забью, — удивительно серьезный тон программиста прервал его сбивчивые объяснения, заставляя еще сильнее поникнуть. — Посмотри на меня, майор, — Сергей с неохотой поднял глаза, и выглядел он теперь настолько печально и как будто бы даже виновато непонятно за что, что Виктору его, право слово, захотелось потрепать по макушке. — Если ты не хочешь, я пойму. Ты не обязан себя заставлять. Я ведь не насильник какой-нибудь.
Пелена возбуждения немного спала, весьма вовремя напоминая Петрову о наличии у него моральных принципов. Что было даже забавно с учетом того, что последние не помешали ему устроить сбой, понесший за собой гибель сотен его невинных коллег. Но это была вынужденная мера. А в том, чтобы взять Нечаева под принуждением, как бы сильно он ни бесил и как бы ни хотелось поставить его на место, никакой необходимости не было. Страсть страстью, но у всего есть пределы.
— Да хочу я, очень хочу! Правда! Просто… Бля… — Сергей наконец отпустил его плечи, но только чтобы потереть ладонями лицо в фрустрации. А после едва понятно пробубнил в них же. — Надо было подумать раньше, ебучие пироги…
Собираясь уже было спросить, что он имеет в виду, Виктор замер от безумной догадки.
— Постой…
Он даже не заметил, как его рука, будто обретя собственную волю, вновь потянулась к чужой промежности.
— Ты ведь не хочешь сказать, что…
Коснувшись той, почти нежно оглаживая тело майора сквозь ткань комбинезона от паха до ключиц, она поднялась выше, к пуговицам, спешно принявшись расстегивать одну за другой, пока Сергей сидел абсолютно неподвижно, стыдливо отвернув голову в сторону. Этим он сделал себе только хуже, ведь теперь он смотрел прямо на свое смущенное лицо в отражении боковых зеркал туалетного столика. Нечаев сокрушенно вздохнул. До чего все-таки жалкое зрелище…
— Не надо, Виктор…
Несмотря на свою просьбу, он не пытался остановить Петрова сам. Может, в надежде, что тот и так передумает. Либо уже просто смирившись. И лишь чуть вздрогнул, когда ткань комбинезона задела один из сосков, стоило Виктору немного резко, словно в нетерпении распахнуть его в стороны, оставив свисать с мускулистых плеч. Прохладный воздух приятно охлаждал разгоряченную кожу, но это ощущение нисколько не помогало П-3 отвлечься от другого. Того, что пустило по нервной системе майора холодок иного толка. Как неприятное предчувствие чего-то неизбежного и очень плохого. Кольнувший в сердце страх, корни которого исходили не из инстинкта самосохранения, как когда, например, на тебя катится какая-нибудь там «ежиха» всей своей многотонной массой, или лазер очередного Вовчика срезает металлическую конструкцию, словно кусок масла, в сантиметре от твоей шеи. Этот страх исходил из чувства стыда. Жгучего, как атаки сраных «шершней».
Сергей сглотнул, почувствовав, как внутрь него проникли сразу два пальца. Глаза Виктора презабавно расширились в осознании, но Нечаеву сейчас было совершенно не до смеха. Очень уж его напрягало то, что Петров до сих пор не произнес ни слова. Даже сильнее, чем тотчас углубившиеся в него по самую ладонь пальцы. Их владелец будто физически не мог оторвать глаз от своей руки, согнутой под не очень удобным углом, чтобы поместиться под неснятой нижней частью комбинезона майора.
— Это… — с придыханием произнес инженер, не сразу найдя нужные слова, так как в голову теперь лезли совсем не те мысли. — то, о чем я думаю?
Он наконец поднял глаза на красного как рак Сергея, огрызнувшегося в ответ чисто машинально.
— А что, это похоже на что-то еще?! — вместо ядовитого сарказма на выходе получилось нечто среднее между вздохом и жалобным стоном. Его отражение в зеркале недовольно прикусило нижнюю губу. И уже невозможно было разобрать, сбилось ли его дыхание окончательно еще несколько минут назад от пылких поцелуев или все-таки только сейчас от ощущения чужой кисти внутри.
Ведь Виктор не просто не вытащил руку, едва удовлетворил свое любопытство, а наоборот добавил еще два пальца, принявшись совершать неспешные возвратно-поступательные движения. Он следил за выражением чужого лица, будто завороженный. Радужка глаз Петрова оказалась практически полностью вытеснена к краям чернотой расширившихся зрачков. Словно те хотели рассмотреть развернувшуюся перед ними картину во всей полноте. И там безусловно было, чем полюбоваться: полуобнаженный майор смотрел на свое отражение из-под ресниц, кусая уже заалевшие губы, чтобы не позволить сорваться с них предательским стонам удовольствия. Его скулы, шея и даже плечи теперь были покрыты румянцем, сильнее всего выделяющимся на лице, а откинутые назад руки, насколько это позволяло небольшое пространство столика, слегка подрагивали от напряжения.
Лучше этого соблазнительного зрелища было разве что ощущения вокруг руки. Между ног Нечаева было восхитительно горячо и скользко. Почти как в женщине, разве что плоть на ощупь оказалась не гладкой, а немного рыхлой. Как пропущенное через сито желе, только гораздо более плотное. Еще, что странно, оно было совершенно сухим, но сама консистенция полимера тем не менее вызывала обманчивое ощущение влажности, и пальцы скользили внутри свободно, как если бы действительно были покрыты естественной смазкой. Признаться, от этого факта Виктор испытал легкое разочарование — теперь не подразнить псину Сеченова за то, что тот течет от него, как самая настоящая сучка.
— Как такое возможно? — на грани шепота вырвалась у Петрова, казалось, единственная мысль, оставшаяся в его голове.
Сергей закатил глаза не то от раздражения, не то все-таки от удовольствия, так как в тот же момент Виктор на пробу согнул пальцы. Но он все же пояснил, стараясь не сорваться на стоны:
— После одной провальной операции за границей пару лет назад Дмитрию Сергеевичу пришлось собирать меня буквально по частям. Некоторые, как видишь, восстановить не удалось. Протезы для конечностей советским гражданам все-таки нужнее, чем искусственные половые органы. Тем более мужские. Хотя вот с женскими еще что-то пытаются придумать, чтобы предотвратить возникновение демографической ямы в будущем. Ну шеф и решил возместить мне потерю немного иначе. По его словам, на мне и раньше ставили эксперименты с полимерами, так что особым шоком для меня это не стало…
— Я, конечно, знал, что Сеченов больной ублюдок, но чтобы настолько… — грубые слова забавно контрастировали с отчетливо звучащим восхищением в чуть хриплом от возбуждения голосе программиста. — В проекте по созданию искусственных маток нигде не говорилось, что планируется вживлять их в людей. Ты — уникальный случай, майор! — весело добавил он.
— Сейчас запрыгаю от радости! — буркнул Нечаев, вот только вместо прыжков у него получилось лишь вздрогнуть всем телом и судорожно вцепиться в края столика до побелевших костяшек пальцев, так как сразу после его ответа Виктор на пробу скользнул большим пальцем по выступающему маленькому бугорку искусственной плоти, и тело майора с кончиков пальцев до макушки прошило сладким удовольствием. Хотелось одновременно и благодарить, и материть Волшебника за то, что тот вообще наделил его протезы чувствительностью.
Особенно этот.
— А знаешь, — задумчиво протянул Виктор, повторив предыдущее движение, чтобы еще разок насладиться видом того, как эта вспыльчивая гора мускулов, растеряв весь свой бесящий гонор, постанывает и дрожит под ним, как осиновый лист. — Я, пожалуй, возьму свои слова назад…
Забывшийся в удовольствии Сергей непонимающе нахмурился, сбивчиво спросив:
— Какие еще слова?
— Про то, что я не трахну тебя прямо здесь... — свободная рука Виктора принялась расстегивать уже его собственный комбинезон. Наверное, он даже поставил в процессе рекорд по скорости, но сейчас это было совершенно неважно.
Казалось, наконец оторвавший взгляд от своего отражения Сергей, больше не стыдясь смотреть на Виктора, что уже успел избавиться и от нижнего белья, искреннее удивился.
— Ты все равно хочешь это сделать даже после того, что узнал?
— Смеешься? — теперь настала очередь удивляться Виктору. Он даже улыбнулся. Как будто действительно пытался его ободрить. — Теперь я хочу этого даже сильнее, чем прежде.
И Нечаев ни за что бы не признался, что почувствовал облегчение после его слов.
— Эй, ты только это… полегче, — Сергей приподнялся, чтобы припустить ткань комбинезона, и тот съехал с его бедер, повиснув на щиколотках. — Дмитрий Сергеевич как-то так сделал, что у меня там сверхчувствительность…
По приобретшему коварное выражение лицу Виктора он тотчас осознал свою ошибку.
— Сверхчувствительность, говоришь? — губы программиста тронула поистине дьявольская ухмылка, не предвещавшая ничего хорошего.
Майор подозрительно прищурился.
— Даже, блядь, не думай… — едва ли не зарычал он предупреждающе и тут же вскрикнул, как только Виктор раздвинул ему ноги еще шире и вошел в него на всю длину, не дав хотя бы опомниться перед тем, как задать какой-то совершенно бешеный темп.
— Петров, сука!
В ответ на свое гневное восклицание он получил только смешок. Голова майора откинулась назад так резко, что он в очередной раз стукнулся затылком о стекло, недовольно зашипев. Но чувство боли не задержалось в его сознании и на секунду, погребенное за волнами удовольствия, обрушивающимися на него одна за другой с каждой фрикцией. Причем, неважно, выходили ли из него практически полностью, или наоборот толкались по самое основание до совершенно непристойных звуков шлепков кожи о кожу — из-за одного лишь скольжения члена Виктора внутри Нечаев едва не сходил с ума от интенсивности испытываемого им наслаждения. Оно граничило практически с болью из-за сверхчувствительности искусственного лона, словно Петров брал его уже после нескольких испытанных оргазмов подряд. Уже через каких-то пару минут столь сильного трения по раскрасневшимися щекам Сергея безостановочно текли слезы удовольствия. Они были особенно заметны в боковых зеркалах, отражавших его красивый профиль и дрожащих вместе с Нечаевым от каждого движения Виктора, что невольно залюбовался мужчиной под ним.
Он даже слегка замедлился, чтобы хорошенько рассмотреть все в деталях: от выражения удовольствия на чужом лице до грязного, но чертовски возбуждающего вида того, как его член погружается в жаркую глубину между мощных бедер мужчины, словно влитой. Свет ламп отнюдь не засвечивал, а лишь подчеркивал пунцовый румянец на скулах Сергея; прозрачные дорожки слез, скатываясь по щекам, смешивались с кровью из уже самим майором прокушенной губы, и утопали где-то в бороде, чтобы с нее неравной дорожкой опуститься к шее. Поддавшись какому-то необъяснимому даже ему самому порыву, Виктор, ничуть не брезгуя, собрал все это широким мазком языка. А после впился зубами в местечко между шеей и плечом, заставив Сергея простонать еще громче.
Если так продолжится и дальше, Нечаев рисковал сорвать голос. Но ни этот факт, ни постоянное столкновение лопатками с уже запотевшим под ним стеклом, ни даже вспышка острой боли не производили на майора никакого отрезвляющего эффекта. Его голени, в какой-то момент окончательно выпростанные из штанин комбинезона, только сильнее пытались сомкнуться на пояснице Виктора, чтобы тот уж точно никуда от него не делся. Чтобы остался внутри, в идеале до конца времен, и ни за что не переставал двигаться. Это было почти больно и даже немного затрудняло движения — все-таки ноги Сергея ниже колен изнутри состояли из металла, но Петров и сам не находил в себе силы хотя бы замедлиться, не то что остановиться. Невозможно было насытиться этим ощущением контроля и удовольствия, что дарили обволакивающие его член нежные стенки полимерного влагалища, на проверку оказавшегося ничуть не хуже настоящего женского. В Нечаеве было столь же приятно, горячо и узко, как в какой-нибудь пышногрудой девице, и стонал он так же сладко, несмотря на то, что его голос нельзя было охарактеризовать ни как звонкий, ни тем более как нежный. Но он все равно был красивым, как и сам майор при всей своей невыносимости.
Черт бы его побрал за это и за все другое!
Больше в отместку тому за спутанные планы, чем пытаясь усилить удовольствие, Петров слегка прикусил зубами сосок, уже давно маячивший перед его глазами.
— Кто из нас еще сука! — услышав от майора звук, подозрительно похожий на скулеж, Виктор засмеялся и впился пальцами в чуть дрожащие бедра до боли, чтобы хоть как-то удержать мечущегося по всему столику мужчину на месте. А после добавил с ухмылкой от уха до уха. — Возможно, даже не только Сеченовская… — он наклонился к Сергею еще ближе, чтобы горячо шепнуть на ухо. — Скажи, кто еще успел тебя трахнуть, кроме нас с ним, м-м? Эта предательская крыса Шток? Или, может, Кузнецов?
Из-за возбуждения или, может быть, того, что Виктор прикусил ему мочку, ответ Нечаева прозвучал и вполовину не так угрожающе, как планировалось:
— З-завали…
— За живое задел да? — в своем положении Сергей не мог его видеть, но звучал Виктор донельзя довольно, и уже явно не только из-за приятнейшего ощущения сжимавшей его член тесноты. Явно издеваясь, с этим вопросом он еще и прекратил свои движения и замер на месте прямо так, в майоре, теперь просто греясь внутри. — Кто бы мог подумать, что ты готов исполнить для своего хозяина даже такие приказы. Интересно, что он обещал тебе за мою поимку…
Сергей уже хотел было огрызнуться или хотя бы потребовать Виктора перестать нести хуйню и начать наконец снова двигаться, как из перчатки, будто только своего упоминания и ждал, послышался голос академика.
— Серёж, что там с Петровым?
Если бы не крайняя степень возбуждения, кровь схлынула бы с его лица в тот же миг.
— Я… — вместо этого у него просто ослабел голос, не исключено, что из-за безостановочных стонов и хрипов. Пришлось прочистить горло. И как назло, именно в этот самый момент Виктор вышел и тут же толкнулся в него так яростно, словно внезапное присутствие академика его взбесило, что майор чуть не подавился, а его многострадальный затылок в очередной раз врезался в зеркало. Одна из лампочек на его ободке аж мигнула, а в голове П-3 зазвенело. Гортанный стон удалось сдержать в последний миг, протяжно промычав вместо этого. Если повезет, шеф решит, что застал его в середине боя, и что его агента просто ранили, а не делали с ним то, что, ну, делали… — В процессе, шеф…
Виктор заглушил смешок в чужой ключице. Выбор слов Сергея привел его прямо-таки в восторг. Если бы только Сеченов знал,
в процессе чего сейчас его любимая игрушка. Но, поразмыслив, Петров пришел к выводу, что намекать ему на это все-таки не стоит. Он еще, может быть, сможет выйти из этой истории живым, так что лучше не рисковать своим последним шансом на свободу. Сеченов на некоторое время замолчал, и Сергею оставалось только молиться богу, в которого он не верил, что тот не прислушивался сейчас к посторонним звукам в эфире, а просто обдумывал его ответ.
И что подозрительно притихший ХРАЗ не сдаст их с потрохами сейчас или чуть позже.
— Ладно, — в конце концов вздохнул Дмитрий Сергеевич после самых долгих двух секунд ожидания в жизни Нечаева. — Тогда ускорься, пожалуйста. Чем дольше длится этот проклятый сбой, тем меньше у нас шансов потом отыскать выживших.
— Сделаю все возможное… — практически скороговоркой хрипло пообещал Сергей. И сбросил первым, даже не дождавшись ответа, чего прежде еще никогда не делал.
Вовремя. Поскольку в тот же момент Виктор утянул его в поцелуй, на который майор более чем охотно ответил, обнимая Виктора за шею. Благодарный инженеру за то, что тот отсрочил пожирание его виной, что наверняка настигнет его позже. Так что в отличие от стальных тисков, что до сих пор представляли из себя его ноги на пояснице Петрова, это объятие вышло почти что ласковым. И Виктор, уловив смену темпа, возобновил свои движения уже мягко и бережно, теперь не столько вбиваясь в жаркую тесноту полимерного лона, сколько покачиваясь внутри Сергея, будто двух таких непохожих друг на друга людей, обреченных на неизбежный разрыв скорее рано, чем поздно, связывала не только банальная страсть, но и чувство, что ни тот, ни другой еще не осознавал.
