Морская болезнь

      Первым местом, которое посетили студенты, стал, по общему решению, храм Фусими-Инари-тайся, или храм тысячи ворот. Группа молодых людей отправилась в эту синтоистскую святыню на рассвете:       — Ну и какого хрена мы забыли здесь в такую рань?! — неистовствовала Канна, обрушивая свой гнев на бедного старосту, уперев руки в боки и угрожающе нависая над ним.       — Так, Канна-тян, давай будем вести себя как цивилизованные люди в священном месте? Наш Лайсерг уже объяснял, что эта достопримечательность Киото пользуется огромной популярностью у туристов, поэтому мы и пришли сюда раньше них, и не нужно так шуметь, милашкам вроде тебя это не к лицу… — вмешался Рю.       — Тц… Нарисовался-таки, защитничек… Ладно, успокойся, ничего я с твоим ненаглядным Лайсергом не сделаю… Просто сигать, как молодая горная лань по этим ублюдским ступеням уже зае… — начала немка, но её прервал возглас Умемии:       — Канна-тян, ты в святом месте! Не выражайся, пожалуйста! — настойчиво-строго попросил Рю, и девушка, пусть подкатив синие глаза, но осеклась.       — Ого, какие здоровые тории… — восхищённо выдохнул Йо, проходя под сводами красных ворот, высотой метра под четыре.       — Это подношения священной богине изобилия и плодородия, Инари. Любой желающий за определённую сумму может встать на очередь и воздвигнуть здесь тории. С каждым годом число торий увеличивается, и чем больше размер тории, тем дороже она обошлась дарителю. И обратите внимание на фигуры лиса с ключом в зубах, — это символы богини Инари. Ключ в пасти лисицы открывает наполненные доверху зернохранилища, как знак её покровительства и милости. И на ториях подписаны имена щедрых дарителей, — рассказывал англичанин, — тории сливаются в красный коридор протяжённостью в четыре километра. Это место поистине достойно называться храмом тысячи ворот. Считается, что каждая тория — портал из мира земного в мир божественный.       — Да, стоило прийти в такую рань… Так приятно-свежо, тишина, только птицы поют, сразу чувствуется эта непередаваемая и хрупкая гармония с природой, в которой рождается какое-то почтительное благоговение… А ещё тут прикольные птички! — захлёбывался восторгом Асакура, размахивая руками и беспрестанно улыбаясь и сияя своими шоколадными глазами. Но и его детский восторг заслужил порицание.       — Йо-сан! Пожалуйста, ведите себя потише, Вы же всех птиц распугаете своими радостными криками! — простонал англичанин.       С трудом пройдя километра два в гору, уже на последнем издыхании Канна, тяжело и сбивчиво дыша, воскликнула:       — Да кто вообще строит храмы в чёртовых горах?! Да ещё и такие, что переться приходится по четыре километра! Нет, я больше не могу! Я сейчас лёгкие выплюну!       — Да ладно тебе, Канна, осталось не так много до конца… Попробуй посмотреть на ситуацию по-другому? Мы идём уже достаточно долго, чтобы устать, значит, до конца маршрута осталось немного… Так что попробуй собрать последние силы для финального рывка, чтобы дойти до конца! — весело и оптимистично посоветовал Йо, — а в конце твоя выносливость обязательно будет вознаграждена!       — Ладно… Хоть я и сомневаюсь в этом, но сил на споры у меня не осталось… — сдалась немка, покорно продолжая путь по красному коридору, в который сливались тории, уводя путников в гору. Сзади послышались разрозненные чужие голоса, и не одиночные, они сливались в шумный рассеянный гул так, что становилось очевидно, что…       — Надо же… Я и не думал, что время пролетит так быстро и нас нагонят другие туристы… Ладно, хорошо, по крайней мере, что нам осталось относительно немного до конца маршрута… — заметил Дител, ускоряя темп шага. Вместе со старостой волей-неволей ускорилась вся группа. К счастью, в прохладной тени горного леса изнуряющая жара не ощущалась так явно, чтобы вымотать и без того вымотанных путников, и потому ребята могли продолжать путь, прислушиваясь к пению птиц и стрекотанию насекомых не отвлекаясь на мысли о ненавистном маршруте. Лайсерг задал такой темп, благодаря которому студенты вскоре, наконец, добрались до главного святилища богини Инари, где уже толпились туристы, беспорядочно кружась около палаток с сувенирами или вознося молитвы у храма.       — Кстати, религия, которую исповедуют японцы, поистине уникальна, и называется она «синтоизм». Суть её состоит в том, что синтоисты верят, что всё, — камни, деревья и цветы, — всё имеет душу. А ещё обратите внимание, как люди молятся: строгих правил для молитв в синтоизме нет. Кому как удобно, так и молится. Посмотрите, — кто-то — стоит и шепчет себе под нос; кто-то — опустился на колени и сложил руки, — сказал Лайсерг, окидывая туристов у храма беглым взглядом.       — И где то вознаграждение, которое ты мне пророчил, Асакура? — требовательно спросила Канна.       — В сувенирных палатках можно приобрести особую табличку «эма». На эма люди пишут свои желания, которые потом исполнит Инари, так что не злитесь, пожалуйста, Канна-сан, лучше приобретите эма и напишите на ней своё желание, — примирительно улыбнулся англичанин.       — У меня сейчас только одно желание, Дител, попробуешь угадать, какое? — раздражённо буркнула немка.       — М-м… Признаться честно, я в растерянности между «покурить» и «вернуться в рёкан»… — вежливо ответил староста.       — Молодец, Дител, садись, пять: два — в лоб; три — в тетрадь… — едко ответила Бисмарк.       — А ты-то что загадаешь, Йо-кун? — невинно спросила Зоря, вертя в руке деревянную табличку с цветной лошадью и задумчиво постукивая по эма чёрным маркером для записи желания.       Парень заметно смутился, но всё же тихо ответил:       — Ну, ехе-хе… Смотрю я на вас с Пино и хочется только одного… — неопределённо проговорил японец, покраснев, что свёкла.       — Неужто девчонку хочешь найти, наконец?.. — хохотнул Кадимахид.       Йо только опустил глаза и пробормотал что-то бессвязное.       — Или не девчонку, да, Асакура?.. — задорно-лукаво подмигнула Матисс.       — Матильда-сан, что Вы… — пролепетал несчастный староста, задыхаясь от смущения, которое уже захватило стеснительного молодого человека.       — Да успокойся, Дител, я же шучу, чего ты сразу напрягся, а? — переливисто рассмеялась девушка.       — Да хорош уже делать такие грязные намёки! И вообще, у меня, между прочим, есть невеста! — взорвался Йо, и все изумлённо притихли.       — А эта бедняжка в курсе хоть, Асакура?.. — насмешливо спросила Бисмарк.       — А что, хочешь на её место?.. — не остался в долгу парень.       — Пф, нет уж, спасибо… Не надо мне такого счастья… — равнодушно выдохнула немка.       — Хорошо, договорились, тебе повезло, что наши с тобой чувства взаимны, — усмехнулся Йо, радуясь, что тема его общения с Лайсергом оставлена позади.       — И всё же, Йо-кун? Что ты загадаешь, если у тебя есть уже не то что девушка, — невеста? — спросила Зоря, внимательно перечитывая своё желание на эма.       — Я… Я об этом ещё не думал, если честно… Наверное, загадаю, чтобы мои родные и близкие были здоровыми… — просто ответил Асакура.       На самом деле парень соврал. Он давно придумал, что загадает, но стеснялся своего желания, и потому старался отвечать уклончиво или завуалированно, либо вообще не отвечать.       — Лайсерг, а что ты загадаешь?.. — спросил Асакура.       — Я загадаю, чтобы мне хватало сил и желания для учёбы, — пожал плечами англичанин.       — А то ты хуже всех учишься! Тц… Дител, ты серьёзно?.. — фыркнула немка.       — Ну… Нет ведь предела совершенству… — смутился парень.       Пока ребята разговаривали, Йо, чтобы не привлекать к себе нежелательного внимания, отошёл от компании одногруппников и прокрался к палатке с сувенирами, чтобы купить эма. Выбрал светлую табличку с оленем и осторожно, с придыханием, написал на обороте своё желание: «Крепкая и настоящая любовь».        Затем, молодой человек, довольный тем, что никто из одногруппников так и не узнал его глупое и по-детски наивное желание, поблагодарив продавца, невысокого сухого дедушку почтенного возраста, покинул палаточку, чтобы отправиться к храму и повесить там свою эма, дабы боги — «ками», узнали о его желании и обязательно исполнили его.