***
— У тебя, что, руки дрожат?.. — прищурив глаза, с улыбкой и хитрыми огоньками в тёмно-зелёных омутах спросила Софи. — Я… я просто волнуюсь… немного… — попытался оправдаться молодой человек, и тут же выронил нож для масла, которым пытался как можно аккуратнее и гладко нанести шоколадную пасту на мягкий свежий хлеб. — Лайсерг… — Софи отвлеклась от нарезания банановых кружочков и повернулась к брату. В тоне статной девушки ни капли усмешки; интонация была как никогда серьёзной, но мягкой. Взглянув парню в глаза, Софи продолжила, — я могу понять твой мандраж… Всё-таки, на первом свидании надеешься, что всё пройдёт идеально… Я тоже очень волновалась, когда собиралась на своё… Помню, как всё падало из рук и не могли лечь нормально тени, как дрожащая рука не могла подвести глаза по-человечески, а помада вообще расколбасилась на пол лица… Но в итоге я села, помедитировала, собрала мысли в организованную кучу, и пошла с гордо поднятой головой и уверенностью, что я буду королевой в этот вечер, даже если сломаю каблук и выверну себе обе ноги. И я была. Я хочу сказать, не жди, что всё пройдёт идеально, ведь нет ничего идеального и в то же время, нет ничего более хрупкого, чем чьи-то представления об идеале. Поэтому, наверное, нет никакого смысла стремиться к идеалу. Так что возьми себя в руки, Лайс, и успокойся, пока я не отрезвила тебя пощёчиной или кастрюлей холодной воды! Если ты так распереживался, подумай, каково сейчас твоей спутнице? Ей ведь нужно ещё кучу сборов проделать: макияж, причёска, платье, привести себя в порядок… Словом, уж тебе-то грех жаловаться! Сосредоточься лучше на горячем шоколаде, который хочешь сварить своей макаронной подруге. Или продолжай намазывать тосты, чтобы я потом быстро и красиво выложила клубнику и орехи… Короче, делай что-нибудь, чтобы угомонить свой мандраж, — это всегда работает, — уверенно проговорила Софи, а молодой человек отметил про себя, что никогда не видел сестру такой собранной и серьёзно-заботливой. Лайсерг последовал совету и сосредоточился на своей монотонной однообразной работе. Это действительно помогло, и скоро чёткий однообразный алгоритм «намазать-взять другой-готово» вытеснил любые другие мысли. Сделав таким образом семь заготовок для сладких сэндвичей, парень предоставил дальнейший процесс укладки фруктов на шоколадную пасту сестре, а сам принялся аккуратно и тихо помешивать густеющий ароматный и аппетитно-тёмный напиток на огне. Когда же сладкий раствор был готов, Лайсерг попытался аккуратно перелить его в термос, который крепко закрыл и уложил в корзину на тёплый мягкий плед. За окном уже таяли последние лучи нежного апрельского заката и сгущались пока не плотные сумерки, которым суждено перетечь в плотное непроницаемое чёрное звёздное небо, а значит, скоро парень отправится к дому своей принцессы меланхолии. Когда Софи закончила с приготовлением сэндвичей, этот последний атрибут для хорошего вечера аккуратной изящной рукой девушки был уложен в корзинку. Часы как раз показывали половину двенадцатого, и это значило, что всё пока идёт по плану, ведь опытным путём педантичный молодой человек установил, что путь до дома Фауны занимает чуть меньше получаса.***
И вот, он уже идёт на ватных ногах к дому Мари по темноте с увесистой из-за пледов корзиной. Благо, Дител вчера прошёл этот маршрут, правда, по светлоте, но, тем не менее, сейчас хоть как-то ориентировался по знакомым очертаниям раскидистых деревьев и небольших аккуратных кустарников. Сердце бьётся так быстро, что ему позавидовали бы даже колибри. И молодой человек отчаянно пытается усмирить своё безудержное волнение, заставляющее всё внутри ходуном ходить. Пытается и вдыхает тёплый и влажный воздух апреля. Пытается вспомнить советы Софи и решает в конечном счёте увлечь себя банальным счётом своих шагов. Молодой человек сбился, когда уже видел тёплый и уютный золотой свет из окон дома девушки. И вмиг всё, что Дител пытался сдерживать, прорвалось: все мысли и беспокойства о том, как он будет сидеть с Мари, что они будут делать, о чём разговаривать, о чём можно говорить, о чём нет, — всё это удушающей волной накатило на несчастного Лайсерга в кромешной дезориентирующей темноте, но молодой человек не имел права потерять связь с реальностью и потому, сжимая неровную плетёную ручку корзины, заставлял себя шевелить ватными ногами и продвигаться на свет окон, который, прорываясь сквозь мрак, служил спасительным маяком для англичанина. И вот, осталось только угомонить собственное сердце, которое готово выпрыгнуть из груди, пробив кости и мышцы. Лайсерг аккуратно открыл одну из секций корзины и достал чёрную розу. Она совершенна: эта утончённая и величественная строгая гордая грация читалась во всём от изящного стебля до правильного свежего полураскрытого пока ещё крепкого бутона и не поникших листьях. Осталось лишь одно движение. И Лайсерг решился. Раздался негромкий перелив дверного звонка, и в окне показались светлые волосы девушки. Фауна улыбнулась молодому человеку и приветственно помахала грациозной ручкой. Все страхи Лайсерга чудесным образом растаяли как по волшебству. Она его ждала. Всё хорошо. Можно больше не бояться и не волноваться. Щёлкнул дверной замок, и перед англичанином возникла прекрасная юная девушка в своём чёрном платьице, и высоких громоздких сапогах-ботфортах, из-за которых виднелись не менее высокие чулки. Лайсерг едва не выпал в осадок на месте. Чёрт… К такому… особенному образу Фауны англичанин не был готов… И как, интересно, ему теперь гулять с такой девушкой? Как можно не допускать непозволительных мыслей и желаний, когда Мари в таком виде?.. Несколько секунд ошарашенный парень молча изучал обескураженным взглядом образ девушки, пока сама итальянка не вернула пришибленного Дитела на землю и в реальность: — Лайсерг… Что-то не так?.. Почему ты уже несколько секунд стоишь и молча смотришь на меня?.. — тихо и медленно спросила девушка неуверенно и робко, съёжившись от восторженно-шокированного взгляда Дитела. — Я… я…приношу свои извинения, Марион-сан… Просто никак не ожидал увидеть Вас такой особенно красивой. М-может Вам следует что-то накинуть?.. Всё-таки ночи в апреле прохладные… А Вы так легко о-деты… Я за Вас переживаю… Прошу, поберегите себя ради меня… Ведь я не прощу себе, если по моей вине с Вами что-то случится… — попросил парень. Дител искренне желал закутать такую хрупкую и юную итальянку во что-нибудь менее… откровенное, хотя бы чтобы отогнать собственные запретные фантазии. Нет, она, конечно, не выглядела, как доступная девушка, просто скорее его взбудораженное сознание рисовало Фауну в таком непри…