Морская болезнь

      Мари прошла к своему месту рядом с Лайсергом и успела занять его, как ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Девушка неуютно поёжилась и помотала головой, но неприятное чувство не исчезло. У Мари и раньше возникали обманчивые мнительные ощущения, и они всегда оказывались лишь иллюзией и весьма быстро исчезали, но только не в этот раз.       — Борис-сан, занимайте свободное место рядом с Пино-саном, и мы начнём занятие, — пробасил Брон.       — Падай сюда, приятель! — пригласил Пино. Борис двинулся к ирландцу, что сидел в первом ряду амфитеатра рядом с Мари, и если Лайсерг занимал место справа от девушки, то румын приземлился слева от Фауны. Мари вздрогнула от неожиданности. Как и почему так вышло, что этот тип с маньячными замашками оказался тем самым красавцем, который помог ей дойти до колледжа, не переломав ноги?.. Ещё уселся рядом с ней! Благо, Лайсерг недалеко и не даст подопечную иностранку в обиду. Занятие началось, и в аудитории воцарилась тишина, нарушаемая, разве что, скрипом мела по доске, да монотонным голосом преподавателя, объяснявшего учебный материал по теории устройства судна. Итальянка очень не любила этот предмет и потому постоянно клевала носом, готовая уснуть в любой момент, но весь сон как рукой сняло, едва девушка с ужасом ощутила чью-то тёплую ладонь на своём бедре. Фауна едва не вскрикнула в голос, но не столько от возмущения, сколько от неожиданности. Девушка закусила губу, чтобы ни одного звука не вырвалось из её уст. Не хватало ещё, чтобы из-за какого-то шутника её выгнали с занятия и наградили нареканием по дисциплине! Итальянка не могла дождаться звонка, чтобы покинуть аудиторию и объяснить этому новому студенту, что, раз уж он немного помог ей добраться до колледжа без ушибов от падений, это не значит, что Борис, или как там его, имеет право вести себя так. Если этот румын думает, что ему теперь всё можно, то он очень сильно ошибается! И, если Мари пожалуется Канне или Пино, наглецу быстро объяснят, что в Японии вести себя так с девушками не принято.       Но в то же время, и итальянка не хотела это признавать, такая вопиющая грубость томительно расплавляла что-то внутри и заставляла сидеть молча. Так Марион и дождалась окончания занятия. Звонок прозвенел, но Бориса, судя по всему, окончание пары никак не смутило, потому как он не то что не спешил убирать свою руку с бедра девушки, но пошёл дальше, а если точнее, — выше. Широкая ладонь румына заскользила выше по тощей ножке, закралась под юбку и, к счастью девушки, оцепеневшей в полуобморочном состоянии от страха и немого крика, который разрывал всё в голове, ладонь румына остановилась, не смея двигаться дальше. Студенты начали покидать аудиторию, и вот, проходя мимо итальянки, остановилась Канна.       — Мари-тян, идёшь на перерыв? — спросила немка.       Фауна едва заметно отрицательно покачала головой.       — Останешься здесь? Ты уверена? Да брось, пойдём, Мари-тян! — попыталась убедить девушку немка.       — Мари хочет поговорить с Борисом… — глухо отозвалась Фауна. Не могла же девушка сказать, что не имеет возможности покинуть аудиторию, пока румынский засранец не отпустит её.       — Ну хорошо, я пойду с Зорей. Курить хочу до чёртиков… Чуть не откинулась, пока досидела эту нудную пару… — уныло-раздражённо пожаловалась Бисмарк перед тем, как двинуться в сторону выхода из аудитории. Едва дверь за Канной закрылась, Цепеш повернулся к Мари с обольстительно-лукавой и чертовски обаятельной улыбкой и низким голосом томно проговорил:       — М-м… О чём ангел изволит вести беседу? Стоит ли говорить, что я до бесконечности польщён тем, что моя очаровательная соседка изволила подарить мне своё драгоценное внимание… — учтиво склонив голову в жесте, полном изысканного шарма и очарования, поблагодарил молодой человек.       — Что. Вы. себе. позволяете?! — чеканя слова испуганным голоском, прошипела итальянка, округлив в ужасе зелёные глаза.       — Всего лишь посчитал своим долгом оградить Вас от нареканий за сон на занятии… Простите, умоляю, я ни в коем случае не имел намерений оскорбить обворожительную соседку своим поведением… — тихо и с горячей искренностью ответил Цепеш.       — Борис мог просто ущипнуть Мари, не обязательно было заходить так далеко! — возмущённо, чуть не плача от стыда, прошипела девушка.       — Ущипнуть?.. О, приношу самые глубокие извинения, прекрасная Мари! В следующий раз обязательно именно именно так и поступлю! — низким бархатным голосом горячо заверил Борис с хищной улыбкой.       — Следующего раза не будет, и для Вас я — Марион-сан, а не Мари, — сурово-холодно осадила итальянка.       — Мари… Марион-сан… Я очень виноват за своё непозволительно низкое для молодого человека поведение… Меня не покидает ощущение, что мы не с того начали наше общение… В качестве извинений я смею пригласить Вас на безобидную прогулку после занятий сегодня, если, разумеется, у Вас нет планов и Ваш молодой человек не будет против… — тихо, даже с некоторой долей заискивания, прошептал румын с обольстительной улыбкой. Молодой румын пустил в ход всё своё обаяние, чтобы убедить Фауну согласиться на это предложение.       — У Мари нет планов и молодого человека и… — начала девушка, но осеклась и не договорила планируемую фразу до конца, потому как завершение её, — «у Мари нет планов и молодого человека и никакого желания» было бы не совсем искренним, и итальянка решила не договаривать. О да, девушка отчётливо ощущала невозможность сопротивляться такому притягательному и завлекающему обаянию, которое исходило от опасного и уверенного румына. Да и не собиралась она сопротивляться. Между Фауной и этим наглецом определённо промелькнула искра, и теперь любое неосторожное действие, любая улыбка или слово, поданное в адрес Бориса не с той интонацией, могли превратить эту искру в настоящее пламя.

      — Великолепно, значит, я могу уповать на вечер в компании такой очаровательной дамы, как прекрасная Марион-сан?.. О, Вы дарите мне истинное счастье! — с искренним восторгом воскликнул румын, приложив руки к своей груди.

      — Мари очень рада… — сдержанно улыбнулась девушка, смущённо опустив зелёные глаза.

***

      Учебный день медленно, но верно тащился к завершению, когда на одном из перерывов Лайсерг тихо обратился к девушке:       — Ма… Марион-с-сан… В-Вам не требуется помощь в-в подготовке к тесту по электрот-технике?.. П-прошлый тест Вы нап-п-писали не очень х-хорошо… И я под-думал, что как староста обязан предложить Вам свою помощь… Если согласны, д-давайте позанимаемся сегодня после п-пар?..       — Мари хочет в другой день… — отстранённо-равнодушно проронила итальянка, заставив старосту смущённо залиться краской и разволноваться ещё сильнее.       — А… «В другой день»… Понял… Н-но я-я завтра уезжаю н-на соревнования в-в Мацуэ… — несмело, чуть дыша, ответил англичанин.       — Ты, что, спортсмен?.. Неожиданно, — с удивлённой усмешкой проговорила Фауна.       — Н-нет, Ма-марион-с-сан… Это олимпиада, и никакие физические качества там демонстрировать не буду, к-к счастью… — объяснил Дител с улыбкой.       — Понятно… Ладно, Цепеш не обидится, если Мари сегодня не сможет… Хорошо, Лайсерг, давай позанимаемся сегодня, тем более, что с Мари хватит Бориса на сегодня… — ответила девушка.       — Ма-марион-с-сан, простите, ч-что спрашиваю, н-но о чём Вы говорили?.. У Вас к-какие-то планы с Борисом-саном?.. — тихо и как-то грустно спросил Лайсерг, сверля пол таким настойчивым взглядом, словно рассчитывал прожечь его.       — Да там ерунда… Мари выбирает учёбу с Лайсергом, ведь Мари не хочет, чтобы её исключили… С Борисом Мари встретится в другой раз… Завтра, например… — скучающе-равнодушным тоном ответила девушка.       — А… Р-рад с-слышать… — тоненьким высоким от волнения голоском пролепетал Дител. Англичанин вовсе не обрадовался, услышав про Бориса и его подкаты к Мари, но обрадовался, что итальянка выбрала его.       Звонок согнал всех студентов обратно в аудиторию, и Борис вскоре вернулся на своё место рядом с Фауной и Пино.       — Это последняя пара на сегодня, правильно? Я, к несчастью, не успел ещё выучить расписание… — наклонившись к самому ушку итальянки, обжёг своим горячим дыханием румын. Девушка втянула головку в плечики, сжавшись от такой непозволительно небольшого расстояния между её ушком и губами наглеца-румына.       — Да, и Мари требует, чтобы Борис хоть изредка соблюдал приличия! — сурово выдохнула девушка с горящими от смущения щеками.       — О, неужели я вновь имел несчастье оскорбить Вас, прекрасная Марион?.. Но, я убеждён, что приличия существуют лишь для того, чтобы их нарушать… Не находите?.. — продолжал кокетливый шёпот-флирт на ушко девушки румын так, что итальянка уже едва ли не пощёчину готова была залепить дерзкому наглецу. Однако итальянка, во избежание нареканий по дисциплине, вынуждена была ограничиться только суровым:       — Борис позволяет себе слишком много, и потому Мари сегодня после пар останется с Лайсергом заниматься электротехникой, но, если Борис извинится за своё поведение и пообещает, что впредь не позволит себе подобных мерзостей в общении с девушками, то Мари подумает над возможностью переноса встречи с Борисом… Возможно, Мари даст Борису шанс исправиться и показать себя с другой стороны…       — М-м… Что же… Ваше недовольство мне предельно понятно, и я покорно приношу свои нижайшие извинения и умоляю даровать мне своё прощение в последний раз… Обещаю, что впредь не посмею оскорбить Вас подобным образом… Если Ваше сердце так же прекрасно, как Ваш лик, то Вы, очаровательная Марион-сан, милостиво даруете своё драгоценное прощение такому ничтожному червю, как я… Конечно, мне предельно ясно, что учёба для Вас имеет куда большее значение, чем чувства какого-то полузнакомого молодого человека… — с театральным очарованием и скромным унынием печально вздохнул Борис.       — О каких чувствах может идти речь, если Мари с Борисом и суток не знакомы?.. О чём Борис говорит?.. — оторопела итальянка. Сердечко девушки куда-то упало. Неужели этот красивый полузнакомец всерьёз заинтересовался ею?.. Нет, этого не может быть… Да и он всё равно пугает её, каким бы сладким соловьём не заливался… Мари чувствовала себя неуютно в присутствии Бориса. От румына исходила какая-то смутная опасность, которая заставляла девушку держать дистанцию с Цепешем.       — О, Ваше обаяние сразило меня, едва я увидел Вас! И всё, с тех пор мои мысли только о Вас, прекрасная Марион-сан. Для меня нет большего счастья, чем одно рандеву с Вами… Это предел моих мечтаний, но… Вы так жестоки ко мне, что предпочли другого молодого человека, и смириться с этим просто выше моих возможностей… Но, к счастью, этот жестокий удар по моему самолюбию, который Вы изволили нанести, вполне возможно исцелить одной Вашей ласковой улыбкой… И я готов исцеловать ручки очаровательной Венеры из Италии за её благосклонность! — чувственно ответил Борис, заставляя вновь расцвести смущённый румянец на бледных щёчках. Девушка неуверенно улыбнулась и уронила взгляд в учебник, не смея поднять на красавца-соседа, который с искренним ненасытным удовольствием жадно ловил каждое движение стеснительной итальянки, ожидая её ответа. Девушка уткнулась в книгу, не намереваясь обращать внимания на страдающее ожидание румына.       — Не нужно ничего целовать Мари… — то ли попросила, то ли осадила девушка.       — Как изволит восхитительная богиня! Я не больше, чем червь, пресмыкающийся по земле перед Вашей красотой! Любое Ваше желание — закон и приказ для меня! — поспешил вставить слишком обходительный румын.       — Если Борис перестанет говорить такие странные комплименты, Мари согласится встретиться с ним завтра… — устало выдохнула девушка. Такая навязчивая обходительность очень утомляла нездоровую девушку эмоционально-умственно, и все эти громоздкие оды, которые ей неустанно воспевал румын, казались слишком тяжёлыми и попросту лишними. Но в то же время итальянка чувствовала, как приятно щекочет что-то в области груди и как глухо падает сердце от мысли о том, что она интересна красивому парню старше неё.