В день свидания Бориса и Мари.
Мари была рада, что зимой темнеет достаточно в детское время, и теперь ранний мрак наступающей ночи скрывает обжигающий румянец, которым воспылали щёчки итальянки, когда румын потянулся рукой, чтобы убрать выпавшую прядь золотистых волос. Девушка испуганно и скорее машинально, чем осознанно, отшатнулась от молодого человека. — Марион-сан, неужели я имел наглость проявить сегодня дерзость и предпринять что-то непозволительное в отношении Вас?.. Отчего Вы так испуганы?.. Как и обещал, я почти проводил Вас до дома без происшествий… И вот, судя по всему, настало то неизбежно печальное мгновение нашего с Вами прощания… Мари, я… хочу поблагодарить Вас за этот волшебный вечер, который Вы мне подарили и выразить надежду, что Вы не пожалели о своём решении разделить это время со мной… — тихо и с лёгким оттенком печали проговорил Борис, уронив, в противоположность себе самому, кристально-чистые голубые глаза-озёра в тёмный асфальт. Мари тем временем с интересом наблюдала, как редкие посетители сквозь сгустившийся мрак заходят и покидают заведение неподалёку с кричащей в темноте яркой вывеской какого-то небольшого кафе. — Мари?.. Всё хорошо?.. Ты замёрзла?.. — мягко вернул итальянку в реальность румын, осторожно взяв девушку за руку, — чумазик, у тебя губы перепачканы какао… — мягко-умилённо улыбнулся парень, — это вкусно… — Мари не нравится, ког… когда Борис так говорит… Можно Борис не будет так де… делать?.. — пролепетала, теряясь и стесняясь вновь, итальянка. — О, прекрасная Мари, я совершенно не имел намерений смущать Вас! Прошу, нет, умоляю, позвольте мне искупить свою вину перед Вами и окажите честь, согласившись провести остаток этого волшебного вечера в моей компании в том заведении, куда Вы бросаете робкие взгляды… Обещаю, что после этого я провожу Вас до дома… — искренне и с чувством проговорил румын. Мари застыла в нерешительности, пытаясь принять решение. Что-то внутри отчаянно жаждало согласиться на предложение Бориса, но разум мгновенно задушил этот порыв одной сухой истиной «завтра рано просыпаться, чтобы не опоздать на пары, а к выполнению домашнего задания Мари даже не приступала ещё». Итальянка молчала, лихорадочно пытаясь принять решение, однако почему-то мозг отчаянно отказывался ворочаться в присутствии обворожительного румына. Борис только усугубил ситуацию для Фауны, когда мягко-нежно взял её вечно холодные ручки и сказал: — Решено: тебе нужно согреться, и мы вместе пойдём в то кафе! — Но Мари тогда вернётся домой очень поздно и не успеет выспаться и сделать домашнее задание на завтра… — сделала слабую попытку протеста итальянка. Впрочем, Фауна даже не старалась убедить румына, что это лишнее, потому как сама уже признала, что сопротивляться его влиянию больше не может и не будет. — Мари, ты же сидишь с тем зеленоволосым парнем, не помню его имени, но я понял, что этот молодой человек — староста, а значит, точно подготовит домашнее задание, и ты сможешь у него списать. Вот и всё, пойдём же со мной, прошу! — взвыл Цепеш так, словно от согласия итальянки зависела его жизнь. Фауне большего и не нужно было. — Ну… если Борис так говорит, то Мари… Мари согласна… только ненадолго, и то чтобы не обидеть Бориса… — как бы нехотя пролепетала девушка. Цепеш живо, пока решимость Фауны не ослабла, потащил итальянку в сторону вывесок, которые своим ярким светом мягко рассекали сгустившийся мрак, завлекая всех одиноких прохожих зевак своим тёплым ласковым светом. Внутри оказалось гораздо уютнее и теплее, чем казалось снаружи. Борис уверенно подвёл свою спутницу к одному из столиков и, усадив Мари, сделал заказ и попросил подождать его немного. Девушку устраивало такое положение дел. Находиться под пристальным взглядом обольстительного румына целый вечер итальянке было непросто и неуютно. Цепеш не вернулся даже к тому моменту, как официант подал Фауне ароматное какао, которое заказал перед уходом Борис. Зато обаятельный румын появился минутой позже и присел на место напротив Фауны. Итальянка незамедлительно смутилась и растерялась от такого неожиданного появления, впрочем, Борис, что бы ни плёл, именно этого и добивался. — Марион-сан… Мари… Меня не оставляет намерение серьёзно с тобой поговорить… Во-первых, я просто не могу выразить, как мне стыдно и грустно от одной мысли о том непозволительном поведении, которое я демонстрировал до сего мгновения. Я вёл себя как школьник потому лишь, что потерял голову от того очарования, которым ты меня сразила с первого мгновения нашей встречи. Когда же мне открылось, что Провидение оказалось бесконечно милосердно ко мне, и я имею счастье учиться в одной группе с тобой, я… признаюсь, я испугался, что рассудок мой не выдержит, и я по-настоящему лишусь его… Мари, я имею смелость, или вернее сказать, «безумие» надеяться, что мои чувства хотя бы на какую-то ничтожную йоту взаимны, и потому, как истинный безумец я задам тебе один вопрос… Но ты, прошу, наслаждайся своим напитком… Я тоже хочу… — понизив голос до интимного бархатного тона, проговорил Борис. Мари покорно сделала глоток шоколадного напитка. Румын вдохнул и накрыл ручку Фауны, чтобы убедиться, что итальянка не испугается и не одёрнет её. Ожидания оправдались: девушка не дрогнула, даже подняла непонимающий взгляд на молодого человека. Нет, то, о чём она думает сейчас, имеет право на жизнь только в её голове! Этого не может быть, ты всё себе придумала, Мари, не будь наивной дурой, одумайся и закатай губу назад! Но… Итальянка не сразу поняла, что произошло и как реагировать, когда чужие губы мягко подхватили её и увлекли в жадный, но нежный ненасытный поцелуй. Жажда Бориса увеличивалась с каждым движением так, что скоро губы румына перешли на тонкую шейку обмеревшей девушки. Мари растерялась и замерла, ничего не делая. Молодой человек мягко мягко отстранился, разрывая поцелуй. — Слишком сладко… — вынес вердикт румын, облизывая собственные губы, на которых таяло послевкусие прекрасного мгновения с нотками какао. — Я тебя оскорбил, да?.. — тихонько спросил румын, опустив свой взгляд, чтобы не смущать спутницу ещё сильнее. — Нет, — коротко ответила Мари, пряча взгляд в собственные колени и ссутуливая плечики. — Тогда почему ты не ответила?.. — растеряно пролепетал Цепеш. — Мари… Мари не умеет… Никто никогда не целовал Мари… — задыхаясь от смущения, выдавила из себя итальянка. — Значит, дело только в этом?.. — спросил с надеждой Борис. — Мари… Мари не уверена… Мари кажется, что она ведёт себя как-то нехорошо… Если бы матушка увидела Мари, она бы очень расстроилась… Почему-то Мари кажется, что мама плачет, когда Мари ведёт себя нехорошо… Нехорошо как сейчас… — печально ответила девушка. — Проблема только в этом, Мари? — уточнил Борис, начиная терять терпение. — Мари не уверена… Мари вспоминает Лайсерга и ей кажется, что она где-то ос… оступается… — пролепетала итальянка, — с Лайс… с Лайсергом Мари чувствует себя по-другому… Кажется, Ма… Мари нравится Лайсерг… — ответила девушка, очень переживая и потому запинаясь. — Хмпф… Это, допустим, мне понятно… Непонятно одно… Какого чёрта я тут стелюсь под тебя целый вечер, как последний щенок, если ты давно для себя всё решила и плевать хотела на мои чувства?.. Мари… Я открыл тебе душу, а ты просто плюнула в неё… Мари я… я ведь никогда не чувствовал такого ни к кому из девушек… Я мечтал о том, чтобы ты согласилась стать моей девушкой. Я бы мог быть с тобой нежным, жёстким, понимающим, да каким угодно! Я бы мог стать самым достойным молодым человеком для тебя, в сотни раз лучше этого зелёного ублюдка! Ох, Мари… Знаешь, ты… ты просто растоптала моё сердце, которое я в зубах притащил к твоим ногам, словно к ножкам принцессы, которых ты так любишь! Ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую, понимаешь, что это не детская игра и не сопливая сказка, что здесь и сейчас я — живой человек с такими же настоящими чувствами? Да для меня весь мир рухнул в одно мгновение… но… но тебе это недоступно, конечно… ты слишком высоко, чтобы интересоваться моими чувствами… Конечно… Разумеется, этот глист с зелёными волосами кажется тебе надёжнее и ласковее… Только вот ты наивная идиотка и не понимаешь, что он просто нерешительная сопля, которая не способна на серьёзные мужские поступки… Неспособна нести ответственность… — Борис перешёл на какое-то глухое и сдавленное, прерывистое рычание раненого зверя. Румын сжал кулаки до боли заставляя ногти впиться в кожу. В тот момент девушка по-настоящему испугалась. В словах, тоне и даже взгляде взрослого одногруппника Фауна почувствовала пока приглушённое, но всё же истинное жуткое безумие. Захотелось встать и убежать как можно дальше, но вот вопрос: не сделает ли она себе хуже, ведь Борис в тот вечер вёл себя эмоционально и порывисто, непредсказуемо. Как отреагирует румын на её желание уйти домой?.. И неужели он успел сильно привязаться к девушке, что разбила ему сердце?..***
✨✨Небольшая вставка, чтобы читатели лучше поняли Бориса✨✨
— Что за нытьё?! Тебе уже семь, пора нести ответственность за свои поступки, щенок! Собери слёзы-сопли немедленно и не позорься! Человеку твоего происхождения срамно терять лицо перед своей семьёй! Борис Цепеш, ты мой наследник, поэтому мне остаётся уповать, что до моей смерти Господь ниспошлёт тебе мужественность, чтобы ты никогда боле не смел распускать себя! — грозные мужские крики Драгуша гулко отражались, многократно усиливаясь от каменных стен подвала. Ребёнок никак не мог остановить слёзы страха и боли. Ситуацию страшнее для мальчика было представить сложно. Отец нашёл изувеченные тела кошек, которые изуродовал сын. Драгуш уже не в первый раз обнаруживает подобный неясный ему сюрприз и не в первый раз наказывает сына за это, а Борис… А Борис просто не понимал, почему отец наказывает его. Это же просто животные, даже не люди, и что тогда такого плохого, что мальчик пытается скрасить своё скучающее одиночество, находя удовольствие в криках и агоничных судорогах страдающих животных. А что ему ещё делать, если родители играют с ним в прятки, изредка появляясь для того лишь, чтобы истязать и «побаловать» жестокостью?.. Мама вообще придерживалась равнодушного нейтралитета, хотя Борис предпочитал тешить себя надеждой, что Драгана тоже побаивается главу семьи и потому только не решается защитить сына от зверств своего мужа. Возможно, всё могло бы обернуться иначе, если бы кто-то из родителей Бориса знал, что мучение животных — один из тревожных звоночков, которые способны выдать натуру домашнего тирана.Конец флешбека Бориса.
***
— Вставай, — холодным повелительным тоном равнодушно бросил Цепеш, заставив итальянку содрогнуться и вжать головку в ссутулившиеся плечики. Девушка покорно поднялась с места и устремила растерянно испуганный взгляд зелёных глаз из-под полуопущенных дрожащих золотых ресниц на спутника вечера. — Идём. Шевелись быстрее. У меня нет никакого желания провозиться с тобой до утра, — холодно-устало бросил Цепеш, до боли грубо сжав хрупкое запястье Фауны и резко дёрнув на себя. — Борис делает Мари бо… больно… Мари может сама дойти домой… — тихонько пролепетала девушка. — Нет. Это Мари сделала Борису больно. Я обещал тебя проводить. Для мужчины непозволительно такое бесчестье, как не содержать данного даме слова, поэтому, хочет Мари или нет, я провожу до дома. Так что двигайся быстрее.***
Возвращаясь к диалогу Лайсерг- Марион.
— И, что, он просто довёл тебя до дома?.. Знаешь, этот урод был уродом раньше, уродом и остался. Я удивлён, что он, оказывается, такой обидчивый… Вроде старше нас, а злопамятный, будто ребёнок… — задумчиво проронил Лайсерг. Мари только опечалилась и помрачнела. — Лайсерг ничего не понял… Борис открыл Мари душу, а плохая Мари не смогла разделить его чувств… Борис по пути до дома Мари сказал, что не позволит Мари быть счастливой с другим человеком… Вот с тех пор Борис и бьёт Мари… Но Мари не жалуется. Мари понимает, что заслуживает такого отношения к себе… — тихонько проронила итальянка, печально опустив личико. — И всё равно я не понимаю, как можешь ты оправдывать его зверства… Он же просто псих, обиженный на весь мир! И что, теперь детские травмы можно считать достойный оправдание для всего?.. — попытался воззвать к здравому смыслу Лайсерг. Мари не отвечала и просто сидела, вперив взгляд в одну точку. — Солнце… Ты так отчаянно готова простить ему всё, потому что до сих пор не уверена, что у тебя не осталось чувств к нему, да?.. — тихий вопрос англичанина гулким печальным эхом повис в комнате. Мари не спешила с ответом и просто задумчиво молчала. — Нет. Мари понимает, что Борис не попросит о помощи сам, и потому ему никто не поможет… Это очень печалит Мари… — наконец тихо ответила девушка.