На следующий день после событий предыдущей главы. Морской колледж Токио.
Борис не хотел идти в колледж. Не хотел снова ощущать болезненный всеразрывающий стон в груди, который возникал каждый раз, когда счастливая и беззаботная Мари весело и легко заходила в аудиторию, пока дверь перед ней держал староста. Не хотел снова видеть её радость не с ним, хоть тихая кроткая и умиротворённая улыбка так украшала и без того красивое личико итальянки, а румыну дарила [улыбка дарила] истинное наслаждение и душевное успокоение. Да, Борис мог бы коротать вечность, любуясь этой совершенной улыбкой, лёгкой сдержанной улыбкой Мадонны. И вот вдруг воочию увидел эти губы, сложенные в выражении ласки, которая предназначалась именно ему прямо перед собой! Цепеш не сразу понял, зачем Мари подошла к нему, и потому запоздало сообразил, что итальянка ему что-то говорит, протягивая какую-то аккуратную, но несколько странную и явно не учебную книгу… — Что это, Мари?.. — спросил Борис, несколько ошалело и заторможенно рассматривая книжицу. Мягкая обложка странного объекта, который всучила румыну Фауна, намекала на то, что презент был сделан руками самой девушки, потому как сшита из нескольких прямоугольных кусочков голубой ткани с разными принтами и узорами, и украшена бумажными бутонами цветов синего и белого оттенков, что невольно вызывало ассоциации с морской формой. Также на одном из прямоугольников, входившем в состав обложки, красовалась напечатанная надпись на румынском языке: «Micul nostru miracol» — Мари хочет, чтобы Борис скорее открыл и сам посмотрел! Это подарок для Бориса… — радостно-нетерпеливо ответила Фауна, с придыханием и надеждой заглядывая снизу вверх в голубые глаза румына. — По-дарок? — бестолково-ошарашенно переспросил Борис. — Да, подарок, — подтвердила итальянка, — ну открывай же скорее! — нетерпеливо попросила девушка. — Ты сама сделала это?.. Очень красиво… Я даже боюсь открывать эту книжицу, боюсь, что своими лапами помну или порву что-нибудь в этой хрупкой красоте… — тихонько выдохнул Цепеш. — Мари не смогла бы сделать такую красоту сама, да Мари и не умеет… Ей помогали Лайсерг и его сестра, Софи… И Борису не нужно переживать, потому что Софи давно занимается скрапбукингом, уж она-то использует в своих работах прочный качественный клей, так что Борис может не волноваться о том, что что-нибудь повредит… — весело ответила Фауна, ожидающе наблюдая за действиями румына. Цепеш осторожно открыл книжицу и принялся аккуратно, с придыханием и трепетом перелистывать страничку за страничкой. Девушка жадно ловила каждую эмоцию, которая вырисовывалась в его красивом правильном лице. — О, святые небеса! Мари, неужели это… ? — не веря своим глазам, выдохнул румын, когда открыл страничку с фотографией с УЗИ. — Да, это Micul nostru miracol… — улыбнулась уголками губ итальянка. — Мари… я… у меня нет слов… Мари… спасибо… Но я не понимаю, как… как тебе удалось убедить Лайсерга… Я не могу поверить, что он… что он тоже приложил руку к этой красоте… Он и его сестра… Не верю, что говорю это, но я должен поблагодарить его! Прости меня, но я должен отойти к Лайсергу… — решил Цепеш и поспешил к нижнему ряду, где сидел староста, увлечённо повторяя материал перед началом пары. Внезапно перед англичанином возникло красивое правильное лицо взрослого одногруппника. — Борис-сан?.. Могу чем-нибудь помочь?.. — растерянно пролепетал Дител. — Хотел поблагодарить и извиниться. Мари подарила мне ту чудесную книжечку. Мари сказала, что ты и твоя сестра помогали делать этот волшебный подарок… Прости, Лайсерг, я… я очень сильно ошибался, когда говорил, что ты не мужчина… ведь… ведь только мужчина способен найти в себе силы и протянуть руку своему сопернику… — проговорил румын, стойко и смотря прямо в глаза англичанину. — Не нужно извинений, Борис-сан, ведь я делал это не столько ради Вас, сколько ради улыбки и радости Мари… — с неосознанной нежной улыбкой, навеянной образом итальянки, мягко ответил Дител. — В любом случае, Лайсерг, я предлагаю постараться забыть те неприятные моменты, что были в наших взаимоотношениях, и постараться дать друг другу ещё один шанс. Знаю, что это очень сложно, но ради спокойствия и благополучия Мари-сан нам стоит объединить наши силы… Что скажешь?.. — осторожно проговорил Борис. — Повторю, что ради улыбки Мари я сделаю и, если не приму, то по крайней мере постараюсь принять что угодно, как бы сложно это ни было, — устало выдохнул староста, протягивая румыну руку. — Поистине, мне отрадно слышать это… — ответил Борис, пожимая протянутую руку без колебаний, — вижу, что ты искренне любишь Мари. Проделав этот примирительный ритуал, румын вернулся на своё место, потому как пара вот-вот должна начаться.***
Вечер перед описанными событиями.
— Нет, Лайсерг, прости, но этот снимок не подойдёт по логике и цвету сюда… Это вообще какая-то сепия, а те, которые выбрали мы с Софи — чёрно-белые! — устало взвыла итальянка, в начале второго часа кропотливой работы. — Мари-чан, ну ты нашла, кому поручить помощь в выборе фотографий! — насмешливо заметила Софи, — вонючка, это ты свинтил у меня белый цветок с крупными тычинками? Он мне нужен вообще-то для украшения обложки! — возмутилась англичанка. — Не трогал я твои цветочки-тычинки, Софи, наверняка ты снова потеряла его на ровном месте и теперь не видишь! — негодующе ответил парень. — Лайсерг… — позвала Мари. — Что, солнышко, ты устала?.. — мгновенно отозвался англичанин. — Нет, нет, Мари не устала, не беспокойся… — спокойно проговорила итальянка. — А что такое тогда? — встревоженно спросил молодой человек. — Мари просто очень рада, что Лайсерг согласился не злиться больше на Бориса… Мари благодарна. Мари это очень важно… Спасибо, Лайсерг… — проронила Фауна с тихой тёплой улыбкой. — Это не такая высокая цена за радость моей сахарной принцессы… Я тебя люблю, чудушко, — ответил парень, оставляя ласковый поцелуй на носике итальянки. — У-а-а… Да вы издеваетесь?.. Засранец Лайсерг, прекращай эту блевотно-приторную фигню, пока меня не стошнило прямо на стол! — страдальчески взвыла англичанка, вознося взгляд тёмно-зелёных глаз к потолку. — Просто я люблю свою девушку, Софи, но тебе, видимо, пока не понять этого… — заметил парень. На самом деле Лайсергу было очень важно показать итальянке, что он сделает для неё всё, наплевав на собственные достоинство и самолюбие. Какая разница, что ему придётся испытывать, если в итоге он будет вознаграждён любовью Фауны?.. Он, а не Борис, и всё это исключительно ради улыбки Мари.