Для атмосферы: Arctic monkeys-Do I wanna know (acoustic).
Я сегодня так встревожен Ты придёшь, а я подкошен Я сегодня так встревожен Я влюблён и я ничтожен
После примирения Лайсерга и Бориса обоим стало гораздо легче общаться с «общим знаменателем», — Мари. Молодые люди стремились окружить девушку заботой и теперь постоянно сопровождали на все походы в поликлинику, на осмотры, на сдачи анализов, на консультации, — словом, всюду, куда требовалось приходить будущей маме. Там, где на итальянку не мог повлиять англичанин, подключался Борис и наоборот. Так проходили день за днём. Мари пребывала в академическом отпуске по факту беременности, и Лайсерг был по-настоящему благодарен Борису за то, что румын присматривал за Фауной, когда староста слишком нагружен, чтобы сопровождать свою девушку на разнообразные осмотры и анализы. Так подступал февраль, и роды ожидались в ближайшее время. Забота и внимание окружающих к итальянке закономерно и логично обострились. Лайсерг не отходил от Мари ни на шаг, всё своё время отдавал ей самозабвенно и увлечённо. О прогулках и свиданиях пришлось забыть. Лайсерг ни в коем случае не желал так рисковать, и потому ограничивался уютными посиделками с девушкой у себя во дворе. А двор у Дителов, стараниями Джейн, был очень красивым и почти не уступал по разнообразию растений и ухоженности городским паркам и садам.***
В день Рождения Мари.
Лайсерг ощущал прилив нежности и благодарности, наблюдая за тем, как вся его семья хлопочет из-за готовящегося торжества. Парень очень ценил, что родные, даже неприветливая поначалу Софи, (которая, кстати, больше не чуралась и руку приложить к животу Мари) тепло приняли нелюдимую и несколько мрачную итальянку, и теперь всех объединяет общее желание устроить праздник для Фауны. — Эй, приёмыш, («Софи, сколько раз я тебе говорила не называть так брата?» — строго осадила англичанку Джейн) ты умеешь считать до пяти? Почему на три тарелки меньше? Живо притащи недостающую посуду! — скомандовала мисс Дител. — И в какой такой переломный момент ты взяла организацию на себя, Софи? — поинтересовался Лайсерг. — В тот момент, когда родилась раньше, а тебе доверить ничего нельзя, так что просто помалкивай и помогай, пока солнце ещё высоко, — хмыкнула Софи. Лайсерг воздержался от ответа и просто принялся помогать маме накрывать на стол. — Мари тоже может помочь… — подала голос итальянка. — Об этом не может быть и речи, солнышко. Сегодня твой праздник, — осадил Фауну Лайсерг. — Вот именно, сегодня день Мари! Почему ей нельзя помочь? Мари скучно… — капризно-плаксиво простонала девушка. — Чудушко, ты беременна, и лишняя нагрузка тебе только навредит… Пожалуйста, посиди немного спокойно, посмотри телевизор, пока мы не сели за стол… Включить тебе канал про животных, солнышко? — ласково поинтересовался парень. — Нет, Мари надоело это. Мари хочет побыть с Лайсергом, — отозвалась итальянка скучающим тоном. — Хорошо, солнышко. Давай выйдем на террасу? Уже стемнело, посмотрим на звёзды? — предложил молодой человек, проверив карман, чтобы убедиться, что необходимый атрибут на месте. — Мари любит звёзды, — улыбнулась девушка. — Софи, я буду с Мари на террасе, постарайся не нашкодить, пожалуйста! — крикнул на прощание Лайсерг перед тем, как покинуть дом. — Эй, мелочь, совсем оборзел? Что значит «не нашкодить»?! Я тебе не кошак! — взбесилась Софи, но дверь за Лайсергом и Мари закрылась, и теперь находящиеся в доме могли только наблюдать за влюблёнными через стекло, отгораживавшим террасу от кухни. — Софи, перестань огрызаться с братом… — устало попросила Джейн. — Мам, смотри, что это делает Лайсерг?.. Никак не могу разглядеть в темноте… — обратила внимание матери на происходящее за стеклом Софи.***
Дверь, закрывшаяся за молодыми людьми, надёжно отрезала их от всего мира за пределами тихой террасы, которая уже погрузилась во мрак вечера. Лайсерг немного нервничал, но не оттого, что опасался услышать отрицательный ответ, — в согласии он мог быть уверен. Лайсерг нервничал просто из-за важности момента. Молодой человек приобнял итальянку сзади, положив голову на её хрупкое плечико и, убрав светлые волосы за ушко, тихонько шепнул: — Мари… Тебе не холодно? — Мари тепло, когда её обнимает Лайсерг… — выдохнула девушка, подставляя шейку дыханию молодого человека. — О чём Лайсерг сейчас думает? — тихо спросила итальянка. — Ох, солнышко, о чём я только не думаю… Лайсерг смотрит на звёзды и вспоминает наш разговор в тот вечер, когда Мари пришла знакомиться с семьёй Лайсерга. Ты помнишь?.. Тогда были такие красивые звёзды, и мы так же стояли на террасе и загадывали желания… Если честно, чудо моё, Лайсерг сегодня очень переживает… Улыбнись ему, пожалуйста, чтобы ему стало спокойнее… — попросил молодой человек. — Почему Лайсерг переживает?.. — легко улыбнулась девушка. — Сейчас узнаешь… Марион Фауна… — молодой человек опустился на колено перед итальянкой и достал из кармана футляр с кольцом, — …Мари, ты говорила не раз, что доверяешь мне, и я хочу спросить: достаточно ли ты доверяешь мне, чтобы согласиться разделить со мной жизнь? Мари, ты станешь моей женой?.. Сказать, что Мари оторопела — ничего не сказать. Девушка заторможенно осмотрелась, словно не была уверена, что парень обращается именно к ней, и, дрожа от волнения, выдохнула всего одно коротенькое слово: «Sì». Молодой человек почувствовал, как легко разом растворилось в вечернем воздухе всё накопившееся за вечер огромное тяжёлое переживание. И захотелось рассмеяться от этой эйфорической окрыляющей лёгкости, которую принесло всего одно коротенькое итальянское слово. Парень осторожно, словно она была хрустальной статуэткой, подхватил невесту на руки так, что весь тёмный небосвод, который кто-то расписал такими чистыми и холодными звёздами, открылся во всей хрупкой и кроткой тающей сокровенной красоте сияющим глазам итальянки. — Ты сделала меня самым счастливым человеком мира, Мари, и я бы хотел подарить тебе все звёзды сегодняшнего неба, если бы только мог… Я бесконечно счастлив, солнце, бесконечно… — самозабвенные слова горячего шёпота Лайсерга, срываясь с губ молодого человека, растворялись в мягкой прохладе вечернего мрака, как вдруг… Мари резко напряглась на руках Лайсерга, замерев. Девушка испустила какое-то тихое подобие стона. — Опусти меня на землю… — с трудом напряжённо и тихо выдохнула итальянка. Дител осторожно поставил девушку на ноги. — Что случилось, солнышко?.. Тебе нехорошо?.. Господи, Мари, умоляю, не молчи, скажи, что с тобой?.. — нервно спросил молодой человек вне себя от пронзающего нарастающего судорожного беспокойства. — Ка… кажется, на… начинается… — тихонько выдохнула Фауна, зажмуриваясь от очередного спазма, которым крепко проныл низ живота. — Схватки? Я… я сейчас… Не волнуйся, по-пожалуйста… Сейчас… Вот… Присядь пока сейчас… Постарайся посчитать про себя, чтобы немного успокоиться… Всё будет хорошо, солнышко, я… попрошу маму или Софи собрать твои вещи, и отец отвезёт тебя в роддом, и всё… и всё будет хорошо… — пролепетал парень, опускаясь на колени перед невестой и поглаживая её ручку. — Бо… Борис… — тихо и обессиленно выдавила Фауна. — Позвонить Борису?.. Да… да… Надо позвонить Борису… — растерянным эхом лепетал англичанин.***
За неделю до дня рождения Мари. Морской колледж Токио. На одном из перерывов.
Пино подошёл к Лайсергу, дождавшись момента, когда староста не занят разговорами с другими студентами, преподавателями или Мари. — Лайс, не отвлекаю? Есть секунда почирикать? — спросил Грэхэм, подплывая к старосте в коридоре. — Да, конечно, Пино-сан… Вы по учебному вопросу?.. — деловито ответил англичанин. — Да брось, друже, выключай внутреннего президента… Нет, не по учебному, по личному, — загадочно ответил ирландец. — Ох… Как неожиданно… Ну что же, кхм… Я Вас внимательно слушаю, Пино-сан, и по возможности постараюсь помочь… — удивлённо выдохнул староста, нервно щупая край рукава собственной рубашки по привычке. — Только Мари не говори, пожалуйста, а то эти девушки… У них будто какой-то мозговой канал связи… Они так быстро передают информацию друг другу… — попросил ирландец. Казалось, он переживает не меньше старосты. — Конечно, Пино-сан, этот разговор останется только между нами, только я не понимаю, в чём дело и что я не должен говорить Мари?.. — заверил англичанин. — Я думаю сделать Зоре предложение послезавтра… Как думаешь, это не выглядит слишком легкомысленно? Она не посчитает меня каким-нибудь фриком-жигало?.. — нервно выдохнул Пино. Лайсерг успокаивающе улыбнулся и ответил на выдохе: — Пино-сан, думаю, если Вы чувствуете, что готовы на такой ответственный шаг, то иных подтверждений от других людей Вам и не нужно… А по поводу того, как это выглядит со стороны, могу уверить, что Вы встречаетесь достаточно, чтобы появились подобные мысли. Вас интересует конкретно моё мнение? — несколько удивлённо уточнил староста, делая упор на слове «моё». — Ну, если я спрашиваю тебя, друг, то тут скорее да, чем нет… — усмехнулся Грэхэм. — М-м… А Вам не кажется, что разумнее спросить у Кадимахита-сана или Йо-сана?.. Почему Вы обратились именно ко мне?.. — спросил Лайсерг. — Разумно, но не совершенно. Видишь ли, из всех моих друзей именно ты, Лайс, находишься в самом сходном со мной положении: тоже встречаешься с переводницей с начала этого учебного года, в то время как у небоскрёба Кадимахита отродясь подружки не было, а у Асакуры девчонка вообще полумифическая… Вот и получается, что я обращаюсь с этим вопросом к тебе… — объяснил Грэхэм. — Пино-сан, позвольте один нескромный вопрос… — пискнул англичанин. — Ну валяй, — кивнул парень. — Заранее приношу свои извинения, но Зоря-сан в положении?.. Я спрашиваю не из праздного любопытства, но с целью показать Вам, что мы с Вами находимся в разных ситуациях… — сдавленно выдохнул Лайсерг. — Нет, наверное… — ответил Пино. — Ну тогда, думаю, мне нечего добавить к вышесказанному. Надеюсь, я смог Вам помочь, и засим откланяюсь… — завершил разговор Дител, возвращаясь к аудитории, в которой должна пройти следующая пара. Разговор с Пино оказал на Лайсерга влияние и заставил остаток дня провести в размышлениях о Мари. Девушка должна родить в самом ближайшем времени, а у Бориса семейные проблемы: немолодые родители студента крепко заболели, и в ближайшее время Цепеш вряд ли позовёт Мари под венец. Соответственно, ребёнок окажется без рода и племени. Этого допустить нельзя.