Неканоническая ошибка Мультивселенной

***

Погода стояла сегодня на удивление отвратительной. Будто само небо оплакивало сегодняшний день, провожая усопшую душу в последний путь. Лёгкий моросящий дождь приземлялся на чёрный плащ Эшли и такого же цвета её волосы, делая их ещё темнее и менее ухоженными. Трава и земля под её ногами перемешались в отвратное месиво, на котором было запросто поскользнуться, но даже она не обращала внимания на такую мелочь. Взгляд лишь блуждал по серым надгробным плитам, в каждой которой была чья-то жизнь. Когда-то… Парочку неизвестных Эшли людей прошли мимо неё, горько плача и вытирая слёзы платком. Все они были одеты в траурно-чёрной одежде, собственно, как и сама девушка. «Скорее всего родственники», — подумалось ей. Ротман поднесла лицо к серому, тучному небу, прикрыв глаза, когда дождь начал омывать её скорбь. Руки были засунуты в карманы плаща, не желая доставать их и показывать, как сильно они дрожат от нервов и накатившего стресса. А ведь всего каких-то три часа назад она даже и не подозревала получить такую ужасную новость. Глаза зажмурились, вспоминая… «— Ну что, сходим сегодня куда-нибудь? — тихонько шепнул ей на ухо Хоби, и лукаво ухмыльнулся. — Гвен сказала, что сама не прочь куда-то пойти. — Вам лишь бы найти повод развлечься, — закатила глаза Эшли, скрестила руки на груди, но тут же выпрямилась под пристальным взглядом Мигеля, который недолго глядел на неё, но позже отвлёкся на другого Человека-Паука, поручая ему задание. — И вообще, не мог предложить после собрания, нам ещё и влетит по первое не хочу, — шикнула Ротман, несильно ударяя его по руке. Браун тихо посмеялся. — Ну так что? Идёшь с нами? — Иду, — кивнула Эшли, но внезапно вздрогнула, когда браслет для перемещения завибрировал у неё на руке. Она взмахнула пальцем по сенсору, замечая, что ей пришло оповещение из её измерения на её мобильный. В который раз она радовалась тому, что всё-таки установила себе на свой браслет режим отображения сообщений через её мобильный, так как в других Вселенных её телефон являлся недееспособным и сообщения к нему не поступали. — Можем пойти в бар или в какой-нибудь ресторан, или просто же посидеть у меня дома… Ротман не слушала, пока Хоби перечислял возможные варианты, где им можно было осесть. Единственное, что её сейчас волновало и не желало возвращать в настоящую реальность – сообщение одной из санитарок больницы, с которой она находилась в весьма дружественных отношениях. Глаза хаотично бегали по одному и тому же рядку, цепляясь лишь за одни, убийственные строчки. «Эви больше нет. Приходи на похороны сегодня в 14:00». Рука сжала браслет, почти чуть не до хруста сломав его. Зубы сцепились, а голова резко закружилась. — Эй, ты слушаешь? — обратился к ней Панк-Паук, скептично вздёрнув бровь, но затем беспокойно придержал девушку за плечи, когда её тело слегка качнулось вбок. — Эй, всё нормально? Эшли пожевала губы, так и не посмотрев на своего друга. — Мне жаль, Хоби, давай в другой раз, — с удушливостью в голосе проговорила она и начала пробираться сквозь толпу Пауков, не обращая внимания на их недовольства: её взгляд был перенаправлен только на браслет и это грёбанное, текстовое сообщение. — Эй, погоди, куда ты? — выкрикнул он, хватая её за плечо, развернул к себе, и тем именно привлек к себе чужие взгляды. Эшли затряслась как осиновый лист, она повернулась к нему и посмотрела скорбным взглядом. Хоби отчётливо понимал этот взгляд. Взгляд потери кого-то дорогого и невозможность совладать со своими чувствами. Его глаза на малую секунду скользнули к её руке, где она держалась за браслет. Шок пронзил его лицо, когда Браун посмотрел на Ротман сочувствующим взглядом. Эшли ничего не ответила – отвернулась – и продолжила свой путь к выходу, не обращая внимания ни на что и ни на кого другого. — Далеко собралась, Ротман? — его властный тон заставил Эшли остановиться, но так и не развернуться к нему. — По-моему команда «иди» не была мною дана. Девушка выпрямила спину и слегка повернула голову к Мигелю, что выжидательно ждал от неё объяснений. Но из её губ вылетело лишь сухое: — Прошу прощения, но меня ждут. О’Хара удивлённо вскинул брови, явно не ожидая такого горестного тона. Что могло произойти за пару минут её здешнего пребывания? Эшли медленно вышла из гигантской красно-синей комнаты, оставляя за собой лишь шепчущихся Пауков, и Мигеля, что только наблюдал за тем, как её хрупкая фигура уходила вдаль. Ротман открыла портал, тут же запрыгивая в своё измерение. Выговор от Мигеля она получит позже, но сейчас… Сейчас ей было на это глубоко плевать. Её ждали похороны маленькой девятилетней девочки». Эшли открыла глаза, осматриваясь вокруг: толпы скорбящих людей и слабые подбадривания от них женщине, что навзрыд заходилась в истерике, склонившись над могильной плитой. Губы Ротман затряслись, а на глаза начали наворачиваться слёзы, но она тут же натянула на лицо невидимую холодную маску, когда уловила знакомый аромат парфюма. — Мигель, — вздохнула она, не поворачиваясь к нему, — сейчас не самое лучшее время, чтобы начать меня отчитывать за то, что я ушла тогда. Пожалуйста, давай немного позже, — взмолилась девушка. — Я пришёл сюда не за этим, — коротко ответил он, стоя позади неё. Эшли медленно развернулась к нему, подмечая, что одет он был в такое же чёрное пальто, под которым находилась темная водолазка, как у неё, и широкие штаны. — Хоби сказал мне, что случилось. Подумал, тебе нужна поддержка. Ротман грустно улыбнулась ему, а в её глазах так и плескалась горечь. О’Хара аккуратно поправил воротник её плаща, поддевая пальцами горлышко водолазки. Девушка, не двигаясь, наблюдала за этими нежными всплесками заботы. Другая рука Мигеля переместилась ей на голову, мягко проведя ладонью по влажным волосам, затем опустилась на затылок и медленно притянула к себе. Ротман не сопротивлялась, лишь по инерции наклонила свою голову к нему. Тёплые мужские губы накрыли девушки холодный лоб. Он замер, пока Эшли прикрыла глаза, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Мрачная погода сделало всё бесцветным и серым, но рядом с ним – так близко – Ротман чувствовала, что в её душе ещё оставался какой-то пёстрый огонёк. — Прощу прощения. Донесся до их ушей хриплый иссушенный голос женщины, словно она кричала не переставая. По её лицу было видно, что она действительно много плакала: её глаза были красными, а нос то и дело, что постоянно шмыгал. На лице было множество красных пятен, от сильного притока крови. Она выглядела слишком худой, и слегка ссутуленной, но тем не менее её внешний вид говорил о том, что она знала себе цену, несмотря на то что он выглядит весьма траурным. — Вы ведь… — осторожно она подошла, обнимая себя руками. — Вы ведь Эшли, верно? — её любезность ввела Ротман в легкий диссонанс, отчего та неловко помотала головой, а затем как можно спокойнее ответила: — Да, это я. А Вы… — Я Лилиан Фостер. Мать Эви, — при упоминании имени своей дочери её уголки губ задрожали, едва справляясь с тем, чтобы снова не разрыдаться. — Она постоянно мне о Вас рассказывала, болтала без умолку, такая энергичная, — усмехнулась женщина, но затем поникла, — была… — Я так хотела с Вами встретиться, миссис Фостер, Эви столько мне о Вас рассказывала, — глаза женщины искренне загорелись маленькой надеждой, при словах Эшли. Ей не верилось, что её дочка могла о ней вспоминать. Она была слишком плохой матерью для своего ребёнка. — Правда? — По словам Эви никто не мог готовить так хорошо и вкусно, как это делали Вы, — добродушно кивнула головой Ротман, доставая руки из карманов. — Мне так жаль, что я так мало этого делала, — прикрыла рукой рот женщина, переходя на срывающийся вой, когда горькие слезы потекли из её глаз. — Всё время работала и не уделяла ей должного внимания. Мне так жаль, так жаль… — шептала она. Эшли было искренне жаль эту женщину. Она осталась полностью одна: без семьи, без любви, без счастья. Плечи Ротман задрожали, а голова склонилась, когда она почувствовала, как рука Мигеля обхватила её плечи, прижимая к его нагретому телу. Миссис Фостер заметила это нежное действие и ласково улыбнулась. — А Вы, я так понимаю, мистер Широкие Плечи? Моя дочь Вас так назвала. Эшли прыснула в кулак, пока О’Хара протянул свою руку женщине, отпустив плечо девушки. — Мигель, — представился он, пожимая холодную женскую руку, что была в перчатке. — Мистер Широкие Плечи – моё второе имя, — неловко пошутил он, а Ротман пустила короткий смешок. — Эви говорила, что вы встречаетесь, — обвела их лукаво ехидным взглядом Лилиан, пока те пытались сообразить, что лучше сказать на такой вывод. — Э… ну.. э, как бы, — начали неразборчиво лепетать Мигель и Эшли, не находя, что ответить. Но женщина звонко рассмеялась с их реакции, и продолжила: — Не нужно ничего говорить, я и так всё прекрасно вижу. То, как вы смотрите друг на друга заставляет меня вспомнить моё знакомство с мужем и ощутить это прекраснейшее чувство первой любви, — махнула она неразборчиво рукой, не обращая внимания на то, как её слова заставили густо покраснеть мужчину и девушку. Было что-то приятное в том, чтобы слышать такие чувственные слова от чужого человека. Любовь. Вот как это называется в их ситуации. Эшли улыбнулась краешками губ, и украдкой посмотрела на Мигеля. Он был таким гордым, нервным, раздражительным, властным, во всём и везде искал подвох, и пытался держать каждого в контроле, но когда он возвращался к ней, когда они оставались наедине, когда он смотрел в её глаза, Эшли видела то, чего не мог узреть ни единый Человек-Паук. Она видела мужчину, который хотел защищать тех, кто был ему дорог. Мужчину, у которого есть мягкая и тёплая сторона, с которой приходила тоска и боль, когда ему становилось одиноко. Эшли видела в нём не только лидера или злобного командира, она видела в нём поддержку – любовь, ощущение того, что она не одна в этом опасном мире. Что он рядом, и сможет защитить её, даже если она сама является супергероем. — Я так буду скучать за ней, — тихонько прошептала Лилиан Фостер, поворачиваясь к надгробию. — Нет ничего худшего на свете, чем потерять своего ребёнка. Эшли ощутила, как напряглось тело мужчины, а плечи слегка согнулись. Взгляд Мигеля помутнел, и смотрел будто бы сквозь женщину, погружаясь в свою пучину боли. Нет ничего худшего на свете, чем потерять своего ребёнка. Он поджал губы, сжал руки в кулаки и крепко зажмурился. Он не хотел думать об этом, но пудовые воспоминания кипятком прожигали в нём чувство вины и ненависти к самому себе. Его злость на самого себя только сильнее подначивало всё бросить и уйти подальше от этого удушливого места. О’Хара понятие не имел как снова собраться и взять себя в руки. Внезапно его глаза распахнулись и уставились на непринуждённое лицо Ротман, пока её рука ловко проскользнула вниз, проведя ладонью по его сжатому кулаке, а затем раскрыла его ладонь, переплетая с ним пальцы. О’Хара почувствовал, как по его телу побежали мурашки, наблюдая за их сцепленными руками. Новое чувство воспылало в его груди и заставляло нервно дышать. Как это было странно, но в то же время приятно и успокаивающе. Она держала его за руку, а ему больше ни о чём не хотелось думать, кроме этого факта. В голову лезла ещё одна непрошенная мысль. Мигелю не хотелось этого признавать, но глубоко в душе он понимал, что любит эту девушку, что расставание, которое наступает им уже на пятки, будет для него очень болезненным. Эшли была особенной для него, и никто не смог бы с ним поспорить об этом. Ведь только она могла лишь одним простым касанием руки успокоить его и вернуть в эту реальность. Он сильнее стиснул её руку, выражая свою благодарность в знак того, что она с ним и пытается подбодрить, даже когда ей сейчас самой плохо, и она еле стоит на ногах. — Я могу что-нибудь сделать для Вас, миссис Фостер? — осторожно поинтересовалась Эшли и сделала небольшой шаг навстречу. Лилиан повернулась к ним и тяжко вздохнула. — Вы были для моей дочери опорой и прекрасной собеседницей, большего мне и не надо было, — страдальчески улыбнулась и провела рукой по мокрым рыжим волосам. — Просто будьте друг у друга, — нежно обвела их двоих взглядом. — Вы молоды, у вас ещё вся жизнь впереди. Ротман протянула свою руку и мягко взяла ею за Лилиан. Посмотрела в красные и уставшие глаза женщины и робко улыбнулась ей. — Берегите себя. Миссис Фостер громко шмыгнула носом и накрыла другой рукой руку девушки. — И вы себя тоже. Она попрощалась с ними и ушла к другим родственникам оплакивать своё горе и утрату, пока всю эту боль не смоет дождь. Эшли перевела печальный взгляд полный отрешения и страдания на могилу. Тихонько всхлипнула, но плакать себе позволить не могла. Только не здесь, только ни при всех. — Прощай, Эви. Прости, что обошлось без шоколадного торта с глазурью и без мальчика, в которого ты бы влюбилась. Без дня рождения, где тебе бы исполнилось десять и без друзей, которые поздравили бы тебя и принесли свои подарки. Прости, что не помогла, прости, что не была рядом, и прости, что не попрощалась, когда ты лежала там одна, в полном одиночестве. Прости и прощай. Она отвернулась от могилы, чувствуя, как начинают дрожать её ноги. Мигель мягко обхватил её ледяную руку и повёл вперёд, уводя подальше от этого удушливого места. Остановившись у входа на кладбище, откуда они только что вышли, О’Хара обхватил её лицо в своих ладонях, и пристально заглянул ей в глаза. Как он и думал. Она еле держится, чтобы не сорваться в жуткой истерике. — Можешь сделать это, — говорит он тихо, смотря на неё сверху-вниз. — Что сделать? — недоумённо моргнула Ротман и сделала неуверенный шаг назад. — Выплакаться. Лицо Эшли вытянулось, странно нахмурилось, а затем отчаянно помотала головой, отгоняя от себя назойливые мысли. Она выпрямилась в спине, но было хорошо заметно как дрожали её руки. — Я не хочу плакать, — с грубой сталью в тоне отчеканила она. Мигель сделал шаг вперёд и резко схватил девушку за плечи, заставив её вздрогнуть от такого неожиданного выпада. Ротман ошарашенными глазами уставилась в лицо О’Хары, пока тот серьёзно наблюдал за её перепадами настроения. Дождь начал усиливаться. — Эшли, — он мягко провёл рукой по щеке девушки, пока дождь начинал ускоренно скатываться по её лицу. — Когда не стало моей дочери – я плакал. Когда понял, что не смогу её вернуть – я плакал. Плакал долго и громко. Просто пойми, — начал повышать он голос, так как шум дождя пытался перекричать его. — Когда людям больно – они плачут. Когда чувствуешь себя одиноко – ты плачешь. Когда кто-то теряет кого-то близкого и дорогого – он или она плачет. Я не понимал этого, но теперь я хочу, чтобы ты сделала тоже самое, и показала, насколько эта маленькая девочка была тебе дорога. Мигель наблюдал за её реакцией, пытаясь внять каждую частицу её эмоций. Эшли склонила голову вниз, закусила нижнюю губу, пока из её горла вырывался тяжёлый хрип. Крепко зажмурилась, желая, чтобы всё это прекратилось и оказалось лишь дурным сном. Но дождь продолжал неистово лить и именно в этот момент она поняла, как сильно скорбела по утрате близкого человека. Она громко всхлипнула, а из глаз полились слёзы, омывая её щеки вместе с дождём. Из горла вырвался истеричный вой, что резанул воздух и заставил сердце Мигеля сжаться. Он обхватил её руками и прижал к себе, пока девушка неистово кричала ему пальто, сжимая в своих пальцах кашемировую ткань. Эшли рыдала, кричала, истерила, только что бы избавиться от этих удушающих эмоций, что вырывались наружу вместе с ливнем. О’Хара крепко держал её, позволяя выплеснуть всё то, что она так долго держала в себе. Это пройдёт. С дождём уйдёт вся боль, дождь всё смоет. Это пройдёт. Дождь всё смоет. ... Ведь так?