Мелодии темноты

Свежая утренняя газета с хрустящей выпечкой и чашечкой бодрящего кофе — рутина всех понедельников Хосока. Моросящий на улице дождь идеально дополняет унылость улиц места, где он прожил все свои годы. В Ист-Энд солнце редко заглядывает, предпочитая сиять для тех, кто в нём найдёт повод для улыбки, а не обвинит в насмешке над испытываемыми страданиями существования в лишениях. Один в своём доме, приобретённом за деньги, заработанные подлым путём. Прислуги в нём нет и никогда не будет. Она ни к чему для того, кто с самых ранних лет приучен делать всё сам. Взрослым в девять стал, так и не познав беззаботности детства и юности. Самостоятельным решением выбрал такой путь, взяв бремя обязанностей старшего брата и родителя. Не жалеет. Благодаря этому характер окреп незамедлительно и приобрёл самые важные черты для выживания в соседстве с помойными крысами и сточными отходами. Наглость помогала быть первым среди таких же детей-бродяг, а не последним, участь которому была уготована в смерти скелетом, обтянутым одной кожей. Непритязательность избавляла от желания давиться, питаясь тем, что обычно выкидывают. Находчивость позволяла добывать монеты, кров и одежду. Хладнокровность выручала в критические моменты пробивающихся чувств слабости и отчаяния. Самоотверженность сослужила главное — подарила возможность жить чуточку легче одному брошенному ребёнку. Ему Хосок отдавал самое лучшее из худшего. Его оберегал от жестокости настолько, насколько мог. Для него устраивал праздники и пытался создавать воспоминания о смехе и счастье. Только к нему проявлял заботу и ласку. Ради него смог отыскать в своём сердце любовь, для остальных оставаясь чёрствым и равнодушным. О нём читает статью с ярким заголовком на первой шуршащей странице газеты: «Из дома владельца парфюмерной фабрики было украдено целое состояние». В ней упоминаются подробные описания нескольких драгоценностей, список творений художников и примерная стоимость каждого из них. Впечатляет. Хосок не спорит с оценкой, потому что продал уже две картины за сумму, намного больше напечатанной, а сегодня вечером пристроит роскошное колье в богатые руки одного завсегдатая своего подпольного казино. Его частый покупатель любит сорить деньгами, которых у него несчётное количество. Проматывает их, играя в карты, тратит, посещая публичные дома, и не жалеет, покупая для каждого из своих недолговременных омег побрякушки на память о себе. Хосок таких, как он, презирает. Но что поделать, если только у них есть то, что ему необходимо, и они же не брезгуют, приобретая сворованное у себе подобных. В статье также говорится, что преступник, совершивший кражу, не найден. Улик после себя он не оставил, а соседи никого не видели и ничего не слышали. Следователи не припишут это дело банде пустошей, потому что её фирменный знак не был оставлен в пустом сейфе, а главарь не заплатит процент за покровительство. Новый вор — теперь только полиции нерешаемая проблема. Идеально. Чонгук безупречен. Он в очередной раз доказал это и убедил себя и остальных в том, что за свои пороки не перед законом отвечать будет. К нему Хосок и собирается, допивая кофе, чтобы повидаться и передать долю за проделанную работу. Этот хитрец пригласил его в фешенебельный ресторан, но ждать будет у модиста. Хорошая попытка Чонгук Арди, но Хосок Арди не предаст свой классический стиль в одежде и не поведётся на твою уловку. Ничто не заставит его переступить порог пафосного ателье пухлого мужичка с моноклем на правом глазу, измерительной лентой на плече и подушечкой с колющими, тонкими предметами в руках. Альфа мерным шагом проходит по тротуару с отражающими пасмурное небо лужами, оставляя позади табачный магазин, книжную лавку и кондитерскую. К витрине последнего здания он решает вернуться, сделав пару шагов спиной назад. Тайный сладкоежка Хосок увидел своё любимое лакомство — пудинг. За стеклом стоит целый ряд разноцветных стаканчиков, содержимое которых красиво украшено взбитыми сливками и кусочками ягод, соответствующих вкусу. Долгий и нелёгкий выбор между земляничным и черничным завершается в пользу второго. Солидный и очень радостный мужчина, напоминающий в данный момент пятилетнего мальчишку, разворачивается на пятках и, почти отбивая чечётку ногами, идёт к двери кондитерской. Звенящий колокольчик оповещает о новом посетителе, и улыбчивый парень за прилавком продаёт ему нежный десерт. Все пять небольших столиков внутри оказываются заняты, поэтому Хосок выходит обратно на улицу. Заприметив неподалёку скамейку, направляется к ней. Не выдерживает и по пути поддевает ложечкой чернику вместе с белым кремом. Подносит её ко рту и с наслаждением в закрытых глазах ощущает таяние на языке сладкого вкуса. Словом, это первое и последнее, что он ощущает из приятного. В следующую секунду стаканчик выбивается из его руки зонтом, который приземляется прямо в лужу, забрызгивая его брюки мутной водой. Ощущения теперь сравнимы с опустошением, ведь пудинг размазан по земле. Хосок злобно поднимает глаза, чтобы посмотреть ими в другие. В глаза того, кто ходит по улице, небрежно размахивая своим зонтом в разные стороны, и даже не думает просить прощения за содеянное. Стоит, значит, перед ним невысокий омега в светло-зелёной рубашке и на тон темнее брюках и смеряет его недовольным взглядом. — Чего встал, остолоп? — говорит он. — Поднимай мой зонт. У Арди моментально брови в космическое пространство вылетают, а рот готов мух ловить. Ничего себе! Его тут что, крайним делают? — Это я-то остолоп?! Ты посмотри, что сделал! — указывает пальцем на остатки своего черничного десерта. — А потом посмотри сюда, — тыкает в заляпанные брюки. — Слово на букву «и» не хочешь сказать для начала? — Итак, для начала я скажу, что куплю тебе новый пудинг, чтобы ты не расплакался, — и руку в карман, доставая из него платок. — Или ты уже? — и протягивает его альфе. Хосок возмущённо выхватывает платок, но сдерживается от грубостей в ответ. Он хоть и преступник, однако учтивость к омегам у него имеется, поэтому оскорблять себе их не позволит. Мужчина приседает, чтобы протереть платком свои туфли, и, вскидывая голову, сухо проговаривает: — Из принципа не буду зонт поднимать. Ты испоганил мою одежду. — Лохмотья одеждой не называют, — сверху вниз острый перец издёвки бросают в него. Альфа стискивает зубы. В сотый раз жалеет, что вообще приехал в Вест-Энд. Сдаваться не намерен и обещает себе уделать высокомерность без агрессии. — Неужели я так плохо выгляжу? — спокойным тоном спрашивает, завершая манипуляции с обувью и вставая в ровную позу. — Плохо — это неподходящий эпитет. И даже «ужасно» не опишет это, — акцент на три крайние буквы и короткий пробег глазами по альфе с ног до головы, — по достоинству. — Пфф... да ты вообще рыжий. — И что с того? — тонкие бровки хмурятся. — Шотландец что ли? — нащупывается нужный рычаг. — Да как ты смеешь! — надавливание верное. — Я истинный англичанин. Вот и поменялись местами. Теперь омега пыхтит от злости. — И как зовут англичанина? — с улыбкой краем губ. — Юнги Белтейн меня зовут, — отвечает омега и сразу об этом жалеет. — Понял. Полуминутное молчание, в котором Хосок обращает внимание на милые веснушки на сморщенном гармошкой недовольства носу и чёрные расширенные зрачки в золотой окантовке. В солнечных лучах, должно быть, они красиво переливаются. Пока альфа думает не о том, окатывают его очередной холодной синевой речи, противоположной тёплой внешности: — Что ты понял? Обычно после полученного ответа на такой вопрос представляются сами. — Лучше тебе не знать моего имени. — Да и пошёл ты... — Юнги, пренебрежительно взмахнув рукой, показательно разворачивается, сам собираясь уходить. — Как скажешь, солнце, — погромче так, чтобы услышали. И снова точное попадание по рычагу, потому что следует поворот обратно, несколько шагов вперёд и грозный указательный палец Юнги врезается в грудь Хосока, а взрывной взгляд, что оказывается на уровне ниже плеч альфы, поднимается вверх, испепеляя: — Я тебе не солнце. — Огонёк? — здесь понадобилась уже широкая улыбка и приподнятая бровь. — Нет! — толкает мужчину Юнги, а тот скалой на месте остаётся стоять. — Понравилось ведь, я вижу, — констатирует очевидное для себя Хосок. Юнги отходит и черпает воздух ртом, вбирая в себя успокоение. Для него вот очевидно только то, что он встретил ещё одного нахала. Улыбка эта яркая — глаза режет, прядка на лбу эта одинокая — бесит, взгляд этот шоколадный — задевает, а грудь эта твёрдая — возмущает. От этого всего поскорее скрыться надо и побыстрее забыть. — Прощай, остолоп, — и он действительно уходит, оставив грязный платок в руках альфы и зонт в луже. — Ещё увидимся, — кричит ему вслед Хосок. — Помни, ты должен мне пудинг. Юнги с прямой не сбивается, делая шаги шире и выпуская из лёгких негодующее рычание. Альфа решает, что обязательно вернёт огоньку отстиранный платок вместе с зонтом, который поднимает и забирает с собой. Зачем это делает, Арди сам не понимает, но направляется прямо в ателье и порог переступает, вдыхая ароматы дорогих тканей. Осматривает стеллажи с образцами сверкающего атласа, ворсистого бархата, плотного твида, мягкого хлопка и гладкого шёлка. Проходит дальше к бесконечным шляпам на манекенах, перчаткам, галстукам и платкам, красующимся на полках. После видит шторку примерочной и заглядывает за неё. Там Чонгук возле зеркала стоит, и с него мерки снимает именно такой мужичок, какого Хосок себе и представлял. — Серьёзно? — удивляется Чонгук, заметив в отражении зеркала брата. — Я думал, мне придётся тебя на плечо закидывать и сюда заносить. — Силёнок-то хватило бы? — усмехается тот, заходя в небольшую комнату и кивая в приветствии модисту. Мужичок учтиво делает поклон и возвращается к измерению пропорций своего нового молодого клиента, записывая дюймы в блокнот. — Хочешь проверить? — чистая провокация в голосе Гука, подкреплённая волной бровей. — Давай, — неожиданное ведение на неё от Хоби. А Чонгуку два раза не надо говорить. Он после первого радостно срывается с места и идёт к Хосоку. Позитивное расположение духа старшего брата нужно ловить, не задумываясь. Когда ещё он разрешит побороться с собой? Для этого разве что нужно было бы вернуться лет на пятнадцать назад. Хосок отбрасывает зонт в сторону и принимает оборонительную позицию, устойчиво расставляя ноги. Она ему не помогает, потому что Чонгук одним проворным движением сбивает его, хлёстко припечатывая к стенке. Хочет подхватить и перекинуть за спину, но Хосок реагирует мгновенно: хватает младшего брата за плечи и, резко меняя занимаемые ими положения, прижимает к рядом стоящему шкафу. Из задорных уст Гука раскатистый смешок вырывается. Им он показывает, что намеревается вернуть себе главенство в этой шуточной схватке. Отвлекающая подсечка и руки, державшие его плечи, на миг расслабляются. Он пользуется моментом и срывает их с себя, потянув вниз за кисти. Отталкивается от шкафа и отпрыгивает в сторону, закручивая одну руку Хосока ему за спину, вынудив сложиться пополам. — Потерял сноровку, братишка, — наклоняясь к его уху, говорит Чонгук. — Неплохо, — хвалит Хоби, хмыкая, — но не забывай, что я участвовал в драках чаще, чем ты. Свободной рукой альфа хватается за бедро брата выше колена и дёргает на себя, приподнимая. Тем самым он в два счёта заваливает своего потерявшего равновесие противника на пол. Разворачивается и победно смотрит на распластавшегося Чонгука, который заливисто хохочет и в поверженном жесте поднимает руки вверх, а после протягивает одну из них к нему. Хосок, обнажая зубы в улыбке, подаёт ему свою ладонь, чтобы помочь подняться. Оказавшись снова на ногах, Гук отряхивается, смотря исподлобья на него и закусывая губу. Он шалость проделать замышляет. — Не смей. Даже не думай делать это, — заметив знакомые искорки проказы в чёрных глазах, предупреждает Хосок. — Поздно, я уже подумал, — пожимает плечами Чонгук и тотчас забегает за брата, прыгая ему на спину. Обхватывает его руками и ногами в подобии обезьянки, как делал это в детстве, и, изображая ребяческий голос, тянет: — Х-о-о-б-и-и. — Что? — обречённо вздыхает Хосок, зная, что за таким обращением последует просьба, отказать в которой будет очень сложно. Взрослый ребёнок за спиной уже вовсе не пушинка, но он держит его и отпускать особо не хочет, в глубине души наслаждаясь кратким мгновением, возвращающим в редкую теплоту минувших лет. — Ты же будешь носить костюм, который я придумал специально для тебя? — на сильное плечо голову свою укладывает Чонгук и глаза жалостливые строит. Хосок косится на них и свои закрывает, мотая головой на глубоком выдохе беспомощности перед ними. Невыносимый Гук знает, как получить то, что ему надо от своего старшего брата, и умело этими знаниями пользуется. — У меня есть выбор? — риторический вопрос и отрицательное мычание в ответ. — Тогда приступим к делу, иначе у него инфаркт сейчас случится, — указывая на портного подбородком, предлагает Хоби, и Чонгук слазит с него, предварительно пощекотав по шее и прошептав: — Он воскреснет, узнав, сколько мы ему заплатим за заказ. Говоря про мужичка за пятьдесят с моноклем, можно с уверенностью подтвердить, что он в полнейшем шоке от происходящего пребывает. За прошедшие три минуты он успел удивиться, испугаться и осознать всё своё полное бессилие перед двумя мощными альфами. В одну минуту он спокойно выполнял свою любимую работу, а уже в следующую, вытаращив глаза, наблюдал за потасовкой, не зная, по какому поводу она началась и как на неё реагировать. Являясь французом, не говорящим по-английски, предшествующие драке реплики не были им поняты, поэтому он просто сел на пуфик у зеркала и стал, держась за сердце, охать и ахать. К нему подходит Чонгук и красноречиво начинает объяснять суть ситуации, параллельно принося за неё извинения на французском с лёгким акцентом, скорее придающим шарм и без того обаятельной личности. Долго уговаривать мужичка их не выставлять, занося в чёрный список, не приходится. Когда Гук озвучивает, из каких тканей и сколько единиц одежды собирается заказать, модист сменяет гнев на милость. Он тут же отправляется в коморку и вскоре выносит из неё для демонстрации эксклюзивные материалы, которые, закупая на своей родине, привозит исключительно для своих постоянных и важных клиентов. Попутно говорит, что с удовольствием договорится на скидку в ювелирном бутике своего знакомого за углом, чтобы они смогли приобрести там уникальные запонки и держатели для галстука или шейного платка. Чонгук благодарно принимает предложение и переводит всё Хосоку, который от услышанного только и может, что посмеяться. Такая реакция обусловлена тем, что он всего-навсего не удивляется продажности людей, а снова убеждается в своих же заключениях о том, что Вест-Энд не изменится никогда, и всегда в нём будет обитать лишь одно решение абсолютно всех проблем. И название ему — деньги. Портной снимает мерки с Хосока, пока Гук делает набросок придуманного для него костюма и вслух описывает его детали, не принимая никаких возражений от брата. Тот и помалкивает, доверяя вкусу модника. На обратной стороне листа Чонгук рисует один из костюмов для себя, планируя появиться в нём на каком-нибудь балу, и обсуждает нюансы с мужичком, который отпускает старшего Арди и становится около него, записывая все пожелания своего теперь уже почитаемого клиента. Назначает примерку двоим на четверг и продаёт Хосоку брюки, заменяя ими те, что на нём кляксами грязи разукрашены. Альфа про откинутый им зонт не забывает и перед тем, как покинуть ателье, подбирает его из примерочной. Улыбается дурачком, воссоздавая гневный огонёк в сознании, и за это себе хлестануть по щеке не помешает, чтобы одуматься и перестать заниматься глупостями. Сидя в ресторане, братья с аппетитом поглощают мясо барашка и смакуют крепкий итальянский коньяк. Хоби рассказывает о вышедшей статье, а Чонгук в это время невольно вспоминает о том, кого встретил, когда в ту преступную ночь убегал от патрульных. Волшебный туат спас его тогда и за оказанную помощь решил поселиться в мыслях, стабильно появляясь в них каждый день. Доверчивый туат, кажется, влюбился в него, совсем не представляя в какие лживые глаза своё необыкновенное сияние звёзд сиреневого неба поселяет. Чонгуку от самого себя противно. Не достоин даже рядом стоять с таким трогательным, нежным созданием, которое впервые в своей притворной жизни встретил. Обманывая его, сам себя терзал и до сих пор продолжает. Все изначальные стремления нарушены и крестом перечёркнуты. Теперь должен отступить и не позволить чувствам омеги окрепнуть, но не знает, как это сделать, боли ему не причинив. Не назначил новую встречу Тэхёну, стоя на ступеньках его дома после упоительной прогулки в цветущих садах. Сопроводил и ушёл, оставляя позади провожающий, неравнодушный взгляд. Сделал так, уберечь от себя пытаясь, и не обернулся, собственный сопротивляющийся разум спасая. Увеличить расстояние между друг другом, сокращая время общения и сводя его к нулю, будет правильным путём. Единственно верным для Тэхёна, который заслуживает обрести лучшего человека рядом, и для Чонгука, который не посмеет мешать и лишить его этой перспективы. Не притронется своими гнилыми руками до полупрозрачной кожи. Запретит себе говорить комплименты, что трепещут в хрупком теле серебристыми крылышками. Перестанет падать в кроткие ландыши, пропадая в дивном аромате. Он такой неуловимый, смешанный с приторными фруктами, но манит магией своей, выделяясь главным ингредиентом в приворотном зелье, специально для него приготовленном. Незаметно вдыхал Чонгук своё личное снадобье, когда за спиной волшебства находился и чувствовал его дрожь. Не должен был подходить так близко, как и не должен погубить свет незабываемых глаз своей чёрной вязкой смолой. Они сиять долго обязаны, а не погаснуть, так и не успев мир чудодейственным сверканием озарить. Ему нечем их подпитать и нечего дать, чтобы немеркнущими сделать. Чернота их снаружи накроет, а ложь изнутри умертвит, если продолжит смотреть безотрывно в них. Нельзя. И это слово себе клеймом в голове раскалённым железом выжжет, чтобы горело при виде Тэхёна и напоминало обо всём, что пообещал себе по отношению к нему не делать. Проглатывает Чонгук обжигающую золотисто-коричневую жидкость и звучно выдыхает, сжимая челюсть сильнее. Прикладывает белую салфетку ко рту, убирая лишнее, и отбрасывает от себя на стол. Смотрит на брата, который забирает с вилки последний кусочек мяса и прощается с вкусным, утоляющим голод блюдом. За его спиной он замечает альфу, который направляется к ним. На нём костюм кремового цвета и идентичного оттенка шляпа, укрывающая часть тёмных пышных волос. Чонгук сразу узнаёт в нём своего парижского друга Пьера Биенора, старшего по возрасту лишь на год. Из Франции в Лондон он уехал полгода назад и всё это время пытался в письмах уговорить его за ним последовать, колоритно расписывая, как весело проводит время. Гук давно порывался вернуться на родину, поэтому уговоры не затянулись надолго. Принял окончательное решение всего за одну бессонную ночь, лёжа на кровати, и встретил вторую, уже стоя на пароме. — Чонгук Нуадэ в своём репертуаре, — ломанный английский Пьера звенит над круглым столом. — Неуловимый и внезапный. Трудно было написать, когда собираешься приехать? — ненастоящая обида в протянутых руках приветствия. — О сюрпризах что-нибудь слышал? — выкручивается Чонгук, приподнимаясь с места для ответа на жест француза. —Затянутый сюрприз получается, если ты уже успел познакомиться с местным преступным авторитетом, — заговаривает Пьер о Хосоке, которому жмёт руку. О том, что они братьями друг другу приходятся, знать Биенору совсем не обязательно, и это понимают оба Арди, поэтому, переглядываясь, усмехаются и сохраняют свои секреты нераскрытыми. — Я заглядывал к тебе позавчера, но тебя не было дома, — говорит Чонгук Пьеру, подставляя для него стул от свободного соседнего столика. — Тебе не передали? — Я не появлялся дома четыре дня, — прикусывает язык француз, зажмуривая один глаз. — Потому что пропадал в моём казино, — долго не думая, сдаёт его Хоби. Такие разные миры свою точку соприкосновения отыскать смогли в его месте грехов, что общими для всех являются. За оболочками благородных аристократов прячутся отнюдь не приличные сущности, и Хосок знаком с большей половиной их представителей. Ирония его жизни — каждый день сталкиваться с теми, кого избегать стремился. — Ах ты негодник! — театрально восклицает Гук. — Это про такие развлечения ты мне писал? — возмущён, поскольку азартные игры им не почитаются. — Не только про такие, — заискивающая игра бровей и короткое подмигивание. — Поймёшь, когда в свет выйдешь. — И сколько омег в этом свете тебя узами брака связать хотят? — интересуется Чонгук, приподнимая в понимании намёка уголки губ. — Ты только не падай со стула, — предупреждает его уже серьёзный Пьер, положив свою ладонь ему на плечо, — но это я хочу одного из них к себе ими привязать, — горячо выговаривает и искриться весь начинает эмоциями воздыхательными. Братья Арди во весь голос смеяться с него начинают, а Биенор не теряется в этом надругательстве над своими высокими чувствами и берёт рядом лежащую салфетку, запуская ей прямо в лицо Хосока со словами: — К нему у меня претензий нет, а вот от тебя я такого не ожидал, — цокает и качает головой, разочарование имитируя. — Извини, но в моём понимании ты и брак — вещи параллельные, — убирая прилетевшую ткань с лица, высказывает свою точку зрения Хоби. Справедливость им сказана, потому что мужчина, сидящий сбоку, живёт с сознанием восемнадцатилетнего юноши и с серьёзным понятием брака абсолютно не вяжется. Легкомысленный, смешливый и на любую авантюру согласный. Такие качества в человеке супружество или ломает, или приумножает. Последний вариант может воплотить в жизнь только кандидат, который таким же по натуре своей является. Подробности о том, кто в перспективе им может стать, Чонгук и пытается выведать: — Кто же тебя так очаровал? — Это ангел, спустившийся с небес, не иначе, — локти Пьера на столе, а ладони придерживают подбородок, щёки обнимая. — Глаза цвета серых облаков его дома улыбаться умеют, а руки знают, как из струн арфы дорогу к нему проложить, — вздыхает и веки прикрывает. — Вот только он от меня улетает, как бы я к нему не тянулся. Чонгук таким влюблённым друга своего ещё никогда не видел. Не может определиться — радоваться сему факту или нет. С собой ненароком сравнивает и успокаивается, не отыскав совпадений. Ставит его состояние себе в пример как то, до чего себя доводить не рекомендуется. Это та позиция, что за гранью находится. Той самой, за которую Чонгук переходить себе не позволяет. Биенор перешёл, отрезая себе этим путь обратно, поэтому единственное спасение для него кроется впереди через безумства и непредсказуемость пути. — Не сдавайся! Ты обязан настигнуть своего ангела! — отдаёт подбадривающие фразы Гук, печатью лёгкого удара кулаком о стол скрепляя. — Всему вас учить надо, — не соглашается Хосок со своим младшим братом. — В таких случаях не бегать надо, а подходить и сразу с собой забирать, не спрашивая, — оглядывая их с высоты прожитых лет, поучает. — Легко сказать, — бормочет Пьер. — К нему даже подойти сложно. — Тогда сделай так, чтобы он сам захотел подойти к тебе, — ещё одна умная мысль от старшего Арди. Биенор откидывается на спинку стула и затылок чешет, призадумавшись. — Попробую твой совет на предстоящем балу воплотить. — А меня на него не хочешь пригласить? — складывая руки на груди, требовательно спрашивает Чонгук. — Хочешь со мной потанцевать? — заигрывает с ним француз, возвращая себе прежнюю стабильность эмоций. — Ты мне все ноги отдавишь, поэтому нет, — морщится и насмехается. — Сделаю вид, что ничего не слышал, и вышлю тебе приглашение. После сказанного Пьер под столом демонстративно наступает Гуку на ногу, не сводя с него злорадного взгляда. Чонгук скулы выделяет, зубы сжимая от неприятного ощущения. Хочет отомстить, но рядом так не вовремя официант появляется и нарушает его планы. Альфа щурит глаза и ими сигнал своему обидчику посылает, в котором смысл спрятан в том, что он запомнил и обязательно припомнит. Братья расплачиваются и вместе с французом покидают заведение, расходясь каждый по своим делам. Хосок спешит на встречу со своим покупателем колье, Чонгук направляется к цирюльнику, а Пьер домой уходит. Туда, куда через два часа после прихода заявляется его ангел с удивительной просьбой, которую, сам того не зная, он уже исполнил.