***
Гай постучал в дверь спальни Какаши в сотый раз. — Какаши, ты не можешь прятаться там вечно. Единственным ответом был рев саксофона Джона Колтрейна из динамиков колонки. Это был нехороший знак. Какаши слушал Колтрейна только когда ему совсем становилось херово. — Так все. ДИНАМИЧЕСКИЙ ВЫХОД! — Гай пинком вышиб дверь и целеустремленно вошел в комнату. Как он и опасался, Какаши сжался в комочек в углу комнаты, уставившись на него покрасневшими от слез глазами с выражением ужаса на лице. — Убирайся, — сказал он низким, опасным голосом. — Ни за что, друг мой. Не в этот раз, — Гай подошел к седовласому мужчине и схватил его за руку, чтобы поднять на ноги. Однако болезненная гримаса Какаши заставила его одуматься. Он осторожно отодвинул длинный рукав, обнажив линию ярко-красных порезов. Он застонал. Сменив тактику, он сел рядом с Какаши на пол. — Я бы хотел, чтобы ты был добрее к себе, Какаши, — почти прошептал он, что было подвигом для обычно очень громкого человека. Разозлившись, Какаши вырвал свою руку из хватки Гая и снова спустил рукав. — Я не заслуживаю доброты, — прошептал он. — И даже если бы и заслуживал, я этого не хочу. Это всего лишь прикрытие для жалости или манипулирования, а с меня хватит и того, и другого на всю жизнь. Гай покачал головой. — Это неправда, друг мой. Истинная доброта существует, как и истинная любовь. Но единственный способ познать и то, и другое — это выйти из этой комнаты. Ты обязан сделать это ради себя, по крайней мере, попытаться. Какаши уткнулся лицом в колени. — Мне страшно, — прошептал он. — Я знаю, — ответил Гай. — Там, снаружи, все такое непредсказуемое. Но там также есть и что-то волшебное. Подумай о прошлой неделе, когда ты пригласил Ируку потанцевать. Что ты при этом почувствовал? Какаши заартачился при слове «чувствовать». Чувства были опасны. Чувства только причиняют боль. Чувства привели к шраму поперек глаза и рукам, которые высасывали из тебя жизнь. Но неохотно он вынужден был признать, что в ту ночь он почувствовал нечто такое, чего не испытывал уже много лет. Он даже не был уверен, что все еще может это чувствовать. Теперь, несмотря на все его тщательно сконструированные усилия избежать каких-либо чувств, что-то, нет, кто-то прокрался за его защитные стены без каких-либо усилий. — Я не могу этого сделать, — пробормотал он в ответ. — Ты можешь, Какаши. Ты должен. Какаши поднял голову. — Почему? Гай улыбнулся. — Потому что это единственный способ спасти тебя от самого себя.***
На следующий вечер Ирука оделся с чуть большей тщательностью, чем обычно. Он оставил свои длинные волосы распущенными, так что пряди касались его широких плеч; сверху он надел легкий облегающий белый топ с длинными рукавами, доходивший ему до бедер. На ноги он натянул длинные расклешенные черные брюки и слегка поношенные кожаные танцевальные туфли. Маленькая серебряная цепочка, свисавшая у основания его шеи, завершала его образ. Бросив еще один придирчивый взгляд на свое отражение в зеркале, он направился в «La Corazon». Занятие было таким же, как и каждую неделю, полным благонамеренных, но нервных пар, пробующих свои силы в «экзотическом» латиноамериканском танце. Это было по-своему мило, но при этом наблюдать за этим было больно. Он подталкивал их в нужном направлении со своим, казалось бы, бесконечным терпением, и чаще всего они совершенствовались настолько, что могли наслаждаться последующим вечером танцев. В восемь он поклонился группе и направился к бару, где стоял мужчина, выглядевший явно смущенным и изо всех сил сжимавший в руке маргариту. — Расслабься. Я не думаю, что напиток исчезнет из твоих рук, хотя ты выглядишь так, словно хочешь сбежать, — поддразнил он, заказывая пиво. Как будто только сейчас осознав, какой мертвой хваткой он вцепился в бокал, Какаши разжал руку и сделал большой глоток сладкого напитка, настоянного на текиле, прежде чем поставить его на стойку. — Итак, Какаши, — начал Ирука, делая большой глоток пива. — Где ты научился так танцевать? Ты состоишь в какой-то труппе, о которой я не знаю? — этот вопрос был уловкой. Ирука знал все латиноамериканские танцевальные труппы в округе, и он определенно запомнил бы этого человека. Латиноамериканская сцена Японии была небольшой и сплоченной. Какаши что-то пробормотал, глядя вниз. Ирука выгнул бровь. — Прости, что ты сказал? Какаши поднял голову, его щеки порозовели. Это было невероятно мило. — Я работаю в Токийском балете, — сказал он чуть громче. Ирука чуть не поперхнулся пивом. — Прости, что? Как артист балета может так двигаться? Я думал, все вы, парни, очень чопорные. Какаши нахмурился. — Серьезно? Спасибо за стереотип. К твоему сведению, мы не чопорные. Просто потому, что за каждым движением стоят строгие правила, это не значит, что в нем отсутствует страсть. Ирука поднял руку в знак капитуляции. — Справедливое замечание. Прошу прощения. Я не привык разговаривать с танцорами балета. Но это все равно не объясняет, как тебе удается так хорошо танцевать сальсу. И снова с губ Какаши сорвалось неразборчивое бормотание. На этот раз Ирука просто выгнул бровь, ожидая, что он повторит. Какаши застонал. — Ладно, это все YouTube. Счастлив? Я смотрю видео на YouTube и тренируюсь дома. Я беру основные принципы танца из того, что я знаю о балете, и применяю их к движениям из видео, и вуаля, — он махнул длинной рукой. Это движение не должно было быть настолько сексуальным, каким оно было. Ирука поборол румянец и вместо этого сосредоточился на сказанном. — Это… впечатляет, Какаши. Я никогда не знал никого, кто мог бы перескакивать через жанры с таким небольшим усилием. Какаши махнул рукой. — Это не так уж впечатляет. Фигня. Пропустив мимо ушей это самоуничижение, Ирука сменил тему. — Как давно ты работаешь в Токийском балете? — Уже три года. Я в кордебалете. Ничего особенного, но платят хорошо. Ирука склонил голову набок, не в силах решить, что делать с этим человеком. — Это очень круто, Какаши. Токийский балет — одна из ведущих трупп на этом континенте. Какаши только пожал плечами. Беседа все больше накалялась. Какаши был взвинчен так сильно, что мог сорваться. Ему нужно было расслабиться, и Ирука знал, как это сделать. Грохнув пивом о стойку, он схватил Какаши за руку и потащил его на танцпол, когда заиграла легкая мелодия сальсы. Как только он начал двигаться, поведение Какаши изменилось. Он потерялся в ритме и, не задумываясь, притянул Ируку к себе. Это было так же наэлектризовано, как и в первую ночь. И снова их тела двигались как единое целое, и все казалось таким правильным, таким хорошим. Мощь силы, которая свела их вместе, не была похожа ни на что из того, что они когда-либо испытывали раньше. Когда они танцевали, ни один из них не мог отрицать притяжения, которое пустило корни в их сердцах. Они танцевали песню за песней, никто из них даже не думал о передышке. Но когда организаторы объявили о последней песне, Какаши снова ушел в себя. Ирука видел, как его стены снова поднялись; его метафорическая маска снова натянулась на лицо. Что произошло в жизни этого человека, что заставило его так реагировать? Ируке очень хотелось узнать. Какаши почтительно поклонился и двинулся сквозь толпу. Ирука схватил его за руку, останавливая на полпути. Он медленно повернулся лицом к Ируке. — Я люблю завтракать в закусочной Эя по воскресеньям в 9 утра. Не хочешь присоединиться ко мне? Какаши нахмурился, глядя на их соединенные руки, но не отстранился. — Вероятно, это не самая лучшая идея. Ты меня не знаешь. Я нехороший человек. Лучше нам остановиться на танцах. Ирука сжал его руку в ответ на эту очевидную чушь. — Я ни на секунду в это не поверю, Какаши. Ты будешь там, или мне попросить Гая привезти тебя? Мы оба знаем, что он согласится. Какаши поморщился, как будто представляя, как именно это произойдет. — Зачем вообще утруждать себя такими хлопотами? Ирука пожал плечами. — Потому что я хочу получше узнать тебя. Потому что я думаю, что ты стоишь этих усилий. Какаши посмотрел на Ируку так, словно из комнаты выкачали весь воздух. Его глаза расширились, а щеки приобрели восхитительный розовый оттенок. — Я… мне нужно идти, — пробормотал он, прежде чем почти бегом направиться к выходу. — Увидимся в воскресенье утром! — крикнул Ирука ему вслед, смеясь.***
Ирука почти потерял надежду, когда Какаши вошел в закусочную в 9:20. Слегка кивнув, он скользнул за стол. — Йоу, — сказал он, плюхаясь на стул и хватая меню. Ирука скрестил руки на груди. — Ты опоздал. Какаши поднял взгляд на хмурого мужчину. — Да, ну, видишь ли, я немного заблудился на дороге жизни. Ирука выгнул бровь. — Я сел не на тот поезд, — Какаши стало интересно, почему одного этого жеста хватало, чтобы он начал выкладывать всю правду мужчине. Он отложил эту мысль на потом, чтобы обдумать ее, когда останется один. Ирука удовлетворенно улыбнулся, как бы говоря «попался», затем сделал глоток кофе. — Здесь потрясающие французские тосты, — кивнул он. Какаши покачал головой. — Я не ем сладости. Они не входят в утвержденный список продуктов питания. У Ируки отвисла челюсть. — Совсем? — его реакция была восхитительной. Это было почти так же, как если бы вы сказали ему, что его любимый персонаж аниме умер, настолько явным было отчаяние на его лице. Какаши не смог удержаться от смеха. Когда он в последний раз так смеялся? Он, честно говоря, не мог вспомнить. — Да, совсем, — ответил он с улыбкой и коротким покачиванием головы. Ирука улыбнулся в ответ, и мир Какаши остановился. Ему казалось, что он вот-вот перегреется от теплоты обращенной к нему улыбки. Это было… слишком, но он не хотел, чтобы это прекращалось. Угрюмая официантка отвлекла их обоих от взаимных переглядок. Какаши быстро просмотрел меню, пока Ирука заказывал французские тосты. Он заказал омлет из яичных белков со шпинатом и сыром фета и горький кофе, затем откинулся на спинку стула, чтобы насладиться видом. Ирука покраснел от такого пристального взгляда. Прочистив горло, он спросил: — Итак, чем ты занимаешься в свободное время? Когда не танцуешь, я имею в виду. Какаши опустил взгляд на кофе, размышляя. — Ну, я тусуюсь с тобой в закусочной, — сказал он без тени иронии. — Я нечасто выхожу из дома, — признался он. — Большую часть времени я просто хожу на тренировки и прихожу домой, стираю, моюсь, репетирую, — он поморщился. — Звучит довольно жалко, не так ли? Ирука рассмеялся, и звук был чистым, золотистым и завораживающим. — Немного грустно, да, но не совсем жалко, — ответил он. — Я думаю, у тебя есть еще надежда, — добавил он, подмигнув. К своему полному потрясению, Какаши обнаружил, что наклоняется вперед. — О, правда? — игриво спросил он. Они оторвались друг от друга, когда официантка поставила перед ними тарелки. Ирука посмотрел на свою тарелку, затем ухмыльнулся. Отрезав кусочек французского тоста и наколов его на вилку, он с ухмылкой посмотрел на Какаши. — Правда. Теперь открой рот пошире, — сказал он, поднося вилку к лицу Какаши. Глаза Хатаке расширились. В последний раз он ел что-то сладкое, когда ему было четыре года. Знал ли Ирука вообще, о чем спрашивал? Несмотря на все свои сомнения и годы тренировок, он открыл рот. Почему? Потому что Ирука попросил его об этом. Словно его потянули за невидимую ниточку, он наклонился вперед и взял кусочек сладкого тоста. Вкус взорвался у него во рту, и он не смог удержаться от стона чистого экстаза от сладкого лакомства, поразившего каждый вкусовой рецептор. Ирука был почти ошеломлен тем, насколько эротичными были эти звуки. Он отвел глаза, стараясь прогнать румянец, который залил его щеки. Какаши закончил проглатывать кусок и снова открыл глаза, только сейчас осознав, что они были закрыты. — Тебе… понравилось? — спросил Ирука, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Какаши улыбнулся. — Еще как. Можно еще чуть-чуть? В этот момент Ирука понял, что он многое бы сделал ради этой улыбки, которая так хорошо подчеркивала красоту Какаши. Улыбка была застенчивой, как будто он нечасто улыбался, но, возможно, из-за этого она показалась ему еще более особенной. Ухмыляясь, он наколол на вилку еще кусочек. — Твое желание для меня закон, — игриво сказал он. После завтрака (Ирука настоял на том, чтобы заплатить за него, несмотря на попытки Какаши украсть чек) они пошли в направлении ближайшей станции метро. Какаши засунул руки в карманы джинсов и уставился прямо перед собой, не зная, что сказать, но ошеломленный осознанием того, что он пока не хочет расставаться. Обычно ему не терпелось уйти подальше от людей, а теперь он обнаружил, что активно желает чьего-то общества. Он не мог понять, почему Ирука был другим. Это, мягко говоря, нервировало. Пока он размышлял о последствиях нового опыта, в его голове сформировалась идея. Повернувшись к Ируке, он спросил: — Ты занят? Ирука моргнул, как будто задумался, затем ответил. — Нет. По воскресеньям у меня выходной. А что? — Хочешь увидеть что-нибудь по-настоящему крутое? — спросил Какаши с блеском в глазах. Ирука улыбнулся. — Почему нет? Показывай дорогу. Короткая поездка на метро новой линии Кейо привела их к станции Хацудай. Охваченный любопытством, Ирука следовал за Какаши по пятам, стараясь не потерять его в толпе людей. К счастью для него, вокруг было не так много высоких седовласых мужчин, благодаря чему Какаши было сложно потерять, несмотря на толпу. Поравнявшись с ним, он заметил, как Какаши достал телефон и быстро отправил сообщение, прежде чем засунуть устройство обратно в карман. Пару минут спустя они подошли к выходу на сцену Нового Национального театра. Какаши подмигнул и постучал в дверь. Минуту спустя дверь широко распахнулась, и на пороге появился мужчина с коротко подстриженными каштановыми волосами и большими миндалевидными глазами. Какаши фамильярно кивнул мужчине. — Тензо, — поприветствовал он. Мужчина кивнул в ответ. — Какаши, — затем отступил в сторону, чтобы впустить его. Его глаза чуть не вылезли из орбит, когда он понял, что Какаши был не один. — Это Ирука, — ответил Хатаке на невысказанный вопрос со стоическим выражением лица. — Подумал, ему здесь понравится. Все еще пребывая в шоке, Тензо кивнул, затем повернулся, чтобы поприветствовать Ируку. — Приятно познакомиться с вами, Ирука-сан. Добро пожаловать, — проводив их обоих внутрь и снова заперев дверь на замок, он поклонился. — Тогда я… э-э… просто оставлю тебя наедине с ним. Дайте мне знать, когда будете готовы уйти, — с этими словами он исчез в глубине кулис. Ирука уставился вслед удаляющейся фигуре Тензо. — Что все это значит? Какаши пожал плечами. — Тензо — режиссер-постановщик театра. Он позволяет мне приходить сюда и быть самим собой, — он сделал паузу, казалось, собираясь с духом, затем продолжил более тихим голосом. — Это мое любимое место. Ирука улыбнулся. — Я рад, что ты привел меня сюда. Часто ты устраиваешь такие импровизированные экскурсии для своих друзей? Какаши устремил долгий взгляд на мужчину с каштановыми волосами, стоявшего перед ним. — Я никогда никого сюда раньше не приводил. Я даже не совсем понимаю, почему я делаю это сейчас. У Ируки перехватило дыхание от неприкрытой честности этого ответа. Он был тронут тем, что этот человек доверил ему что-то настолько личное. Он положил ладонь ему на плечо и легонько сжал. — Спасибо за доверие. Какаши позволил взгляду задержаться еще на мгновение, прежде чем повернуться и пойти к сцене, жестом приглашая Ируку следовать за ним. Как раз перед занавесом он остановился. — Закрой глаза, — сказал он с легкой улыбкой. Ухмыляясь, Ирука подчинился. Он почувствовал, как Какаши взял его за предплечье и повел вперед, затем остановился. — Хорошо, — раздался густой, мелодичный голос Какаши. — Открывай. Ирука открыл глаза, и от открывшегося перед ним зрелища у него перехватило дыхание. Они стояли посреди сцены, глядя на ряды кресел в огромном театре «Opera Palace». Красивые деревянные панели обрамляли каждую стену в дизайне, который, как помнил Ирука, был специально разработан для достижения максимального акустического совершенства. Большая сверкающая люстра украшала потолок, заливая комнату теплым светом. Сказать, что вид был внушающим благоговейный трепет — все равно что ничего не сказать. — Поразительно, — прошептал Ирука голосом, полным пиетета. Какаши стоял рядом с ним, тоже любуясь залом. — Так и есть. — И ты выступаешь здесь? Какаши кивнул. — Три премьеры в год, с несколькими выступлениями в каждой. Ирука улыбнулся внезапной мысли, пришедшей ему в голову. — Покажи мне, как ты танцуешь на этой сцене, — попросил он, поворачиваясь к седовласому мужчине. — Дай мне посмотреть, как ты танцуешь в своей стихии. Какаши искоса посмотрел на него, подняв руку, чтобы почесать затылок. — Маа… Ирука покачал головой. — Нет. Тебе не позволено говорить мне, что в тебе нет ничего особенного. Ты потрясающе исполняешь латиноамериканские танцы, а это даже не твой основной жанр. Пожалуйста. Покажи мне что-нибудь здесь, в твоем любимом месте. Пристыженный, Какаши сбросил с плеч легкую куртку, которую он аккуратно сложил, прежде чем положить ее на пол. Потирая руки, обтянутые облегающей рубашкой с длинными рукавами, он посмотрел вниз, словно пытаясь набраться смелости продолжить путь по половицам у себя под ногами. Он повозился с телефоном, включая классическую мелодию, которую Ирука слышал раньше, но не мог вспомнить название. Опустив голову, он положил телефон на пол, глядя на его еще несколько долгих мгновений. Однако, когда он поднял голову, выражение его лица изменилось, точно так же, как тогда, когда они с Ирукой танцевали вместе. Он был уверен в себе, как будто вся тяжесть мира внезапно исчезла. Поставив ноги и руки в четвертую позицию, он начал танцевать. Он прыгал, крутился и скользил по сцене с такой непринужденной грацией, что полностью завладел вниманием Ируки. В нем чувствовались сила и контроль, но также и столько необузданных эмоций, вложенных в каждый поворот его руки и изгиб ноги. Ирука никогда не думал, что ему так понравится балет, учитывая, что всю жизнь он считал его душным и скучным. Оказалось, что он ошибался. Какаши рассказал историю своим телом, которая передала любовь, потерю и глубочайшее отчаяние. К тому времени, как он остановился, из шоколадных глаз Ируки текли слезы. Какаши опустил руки и повернулся к своему спутнику, глаза его расширились, когда он увидел, что его переполняют эмоции. — Все… в порядке? — нерешительно спросил он. Ирука улыбнулся сквозь слезы. — Это было невероятно, Какаши. Ты невероятен. И очень красивый. Лицо Какаши сморщилось при последней фразе. Он провел пальцем по шраму, пересекавшему правую сторону его лица, что, по мнению Ируки, делало его еще более привлекательным. — Нет, я не такой, — тихо сказал Какаши дрожащим голосом. Выражение лица Ируки сменилось озабоченностью. Он шагнул вперед. — Да, ты красивый, Какаши. Какаши отпрыгнул назад, как будто Ирука был пламенем, которое грозило сжечь его заживо. — Я НЕ ТАКОЙ! — воскликнул он, закрывая лицо обеими руками. Ирука стоял как вкопанный с широко раскрытыми глазами, совершенно потрясенный. Когда руки Какаши опустились с его лица, защитная маска вернулась. — Нам пора идти, — сказал он голосом, лишенным всякого выражения. Внезапная перемена в поведении мужчины разбила сердце Ируки. Не дожидаясь ответа, Какаши зашагал со сцены, чтобы найти Тензо и попросить его выпустить их через служебный вход. Как только они вышли на улицу, он вежливо поклонился и ушел, оставив Ируку у театра в полном недоумении, что, черт возьми, только что произошло. Ему нужны были ответы, но как он должен был их получить?