***
Ирука хмуро уставился на свои бухгалтерские отчеты, желая, чтобы они дали ответы, которые он искал, но бесполезно, они смотрели на него в ответ и ничего не предлагали. Он не видел Какаши и ничего не слышал о нем уже три недели, и каждый день он колебался между беспокойством и крайней злостью. Он думал, что все идет хорошо, но вместо ожидаемого сближения, его встретила тишина. Что за хрень? Внезапный игнор очень сильно ударил по его чувствам. Ируке не хотелось признавать, что он скучал по Какаши, тем более что теперь оказалось, что его чувства были совершенно односторонними. Что он сделал, чтобы заслужить это молчание? Неужели он каким-то образом обидел Какаши? — Если ты будешь смотреть еще пристальнее, то подожжешь бумагу, — раздался сардонический голос, который вырвал его из раздумий. Ирука со вздохом откинулся назад, зажимая пальцами нос. — О чем задумался? — спросил Котецу, усаживаясь на один из двух стульев перед столом в их маленьком кабинете. — Прошли недели, Тецу. Недели без звонка, смс-ки или встречи. Я думал, мы движемся вперед, понимаешь? Сближаемся. — Он тебе правда нравится, не так ли? Ирука застонал. — Полагаю, что да. Вот почему это такой отстой. Когда мы вместе, я чувствую эту связь. Я не могу этого объяснить. Это почти как электрический ток, проходящий через нас, — он издал короткий, невеселый смешок. — Видимо, я один это чувствовал. Котецу нахмурился, затем достал журнал из заднего кармана. — Я не говорю, что его поведение правильное, но это может иметь к этому какое-то отношение, — он бросил журнал на стол. Приподняв брови, Ирука просмотрел заголовок. ПРЕМЬЕР ТОКИЙСКОГО БАЛЕТА УХОДИТ В ОТСТАВКУ, говорилось в нем, наряду с большой глянцевой фотографией Хидеки Нашимуры, нынешнего премьера театра. В статье было опубликовано интервью с Нашимурой-сан, а также с художественным руководителем балета Цунаде Сенджу. Именно в этой последней части статьи Ирука нашел очень знакомое имя. Он с энтузиазмом погрузился в чтение. Интервьюер: Цунаде-сама, есть ли у вас на примете кто-нибудь на замену Нашимуре-сан на пост премьера? Цунаде: Вообще-то, да. Какаши Хатаке — яркая звезда, который танцевал в кордебалете последние три года. Он безупречно исполнил роль Ромео, когда Нашимура был болен, и он скоро исполнит роли Дроссельмейера и Кавалера в нашей предстоящей постановке «Щелкунчика». Я ожидаю, что Хатаке и дальше будет превосходить ожидания, и когда мы проведем прослушивания на пост премьера в феврале, он выйдет на первое место среди конкурентов. У Ируки отвисла челюсть. Это была фантастическая новость, и Какаши не счел нужным поделиться ею с ним? Неужели он так мало значил для этого седовласого засранца? Он почувствовал, как его лицо вспыхнуло от негодования. Теперь, когда Какаши оказался в центре внимания, нашел ли он кого-нибудь получше? Был ли он теперь слишком хорош для скромного преподавателя танцев? Было ли все, что они пережили, притворством? Ложью? — Что ты собираешься делать? — спросил Котецу, наблюдая, как лицо его друга вспыхнуло от едва скрываемой ярости. Стиснув зубы, он поднялся со стула. — Я собираюсь получить кое-какие ответы, — сказал он сквозь стиснутые зубы. Схватив пальто, он вылетел из своего кабинета и вскоре уже колотил во входную дверь Какаши. Через пару минут он услышал звук отодвигаемой защелки. Ирука затаил дыхание, когда дверь открылась, готовый выплеснуть все свое разочарование, но слова застряли у него в горле, как только он увидел Какаши. Он выглядел измученным, как будто извел себя до предела. Под глазами у него залегли темные мешки, и он слегка покачивался, как будто только хватка за дверь удерживала его на ногах. — Ирука… — устало прошептал Какаши голосом, в котором слышался намек на… что именно? Замешательство? Недоумение? — Какаши, что ты с собой делаешь? — потребовал ответа Ирука, ярость которого сменилась беспокойством. — Ты выглядишь так, словно не отдыхал несколько дней! — Я в порядке, — ответил Какаши, не глядя Ируке в глаза. — Нужно тренироваться. Я должен быть в форме, — он переступил с ноги на ногу и перекинул свою танцевальную сумку через плечо. — Вообще-то, я как раз собирался уходить, так что, если ты меня извинишь… — он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, но остановился под пристальным взглядом Ируки. Он замер, собираясь с духом. Он знал, что происходит после такого взгляда. Этот взгляд появлялся раньше криков, ударов, и синяков, и… Ирука упер руки в бока. — Нет, Какаши. Ты уже выглядишь больным. Я не позволю тебе довести себя до смерти, — изменив тон, он спросил более мягким голосом. — Могу я войти и поговорить с тобой? Пожалуйста? Какаши вздрогнул. Подождите, что? Все должно было пройти совсем не так. Ирука был зол, а гнев имел свои неизбежные последствия. Такая реакция не была частью сценария, который он вбивал себе в голову столько лет. Это было что-то совершенно другое, совершенно неожиданное. Было ли это… состраданием? Слишком быстро эмоции, которые он так тщательно скрывал, с криком вырвались на поверхность, угрожая захлестнуть его с головой. Он стоял там, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, не в силах принять эту… доброту, которая исходила от человека перед ним. Его дыхание прерывалось, выходило короткими выдохами, которых было недостаточно, чтобы наполнить легкие воздухом. Ирука увидел, что происходит, и двинулся вперед, мягко направляя их обратно в квартиру и закрывая за ними дверь. Он чертил круги на запястьях Какаши, шепча бессмысленные слова, прося его дышать с ним в одном темпе. Наконец, шум в его голове утих, и дыхание пришло в норму, оставив его опустошенным и еще более измученным. — Лучше? — спросил Ирука, на лице которого отразилось такое беспокойство, что Какаши чуть снова не ушел под воду. Но он кивнул. Ирука улыбнулся. Все еще держа Какаши за запястья, он продолжил мягким голосом: — Ты действительно думаешь, что недостаточно хорош? Это чушь собачья, Какаши. Ты более чем прекрасен. Какаши отвел взгляд, не в силах принять комплимент. — Почему ты не рассказал мне о своей новой роли и о том, что тебя готовят на должность премьера? Я узнал это из журнала, Какаши. Ебучего журнала, — он старался говорить мягким тоном, но все равно немного разочарования вырвалось наружу. Какаши моргнул. — Почему тебя это волнует? Это не так уж и важно. — Какаши, конечно, это важно! Это потрясающая новость, и я очень горжусь тобой. Мне грустно, что ты не догадался сказать мне. Я думал… я думал, мы стали ближе. Какаши засунул руки в карманы своих спортивных штанов и посмотрел вниз. — Мне жаль, — сказал он в пол. — Все так резко свалилось на меня, и я был ошеломлен, поэтому полностью выпал из реальности. Я не думал о том, как это отразится на других. Как это могло отразится на тебе. Я не привык к тому, что людям небезразлично, что я делаю. Я не привык позволять людям заботиться обо мне. Ирука потянулся вперед и заключил Какаши в крепкие объятия. — Тебе больше не нужно все делать в одиночку, понимаешь? Я здесь и могу помочь, если ты мне позволишь. Я хочу помочь. Я хочу быть частью твоей жизни. Любой частью, которой ты захочешь поделиться. Он почувствовал, как тяжелая серебристая голова опустилась ему на плечо. — Возможно, я мог бы попытаться. С тобой, — прошептал он. Ирука выводил маленькие успокаивающие круги на его спине, довольный тем, что обнимает мужчину в попытке защитить его от страха. Через несколько минут он отстранился. — Тебе следует немного поспать. Ты не сможешь хорошо выступить, если будешь измотан. Тренировка никуда не денется. Какаши кивнул. Теперь, когда он ослабил свой жесткий контроль над собой же, он понял, что слишком устал, чтобы спорить. Однако, когда Ирука повернулся к двери, он поймал мужчину за руку. — Ты останешься? Ирука посмотрел в эти умоляющие глаза и понял, что никогда не сможет сказать «нет». — Конечно, — тихо сказал он, позволяя мужчине увлечь себя по коридору в его комнату. Он отказался отпускать его руку, когда тот опустился на кровать, притягивая его к себе, пока они не легли бок о бок. Они лежали, глядя друг другу в глаза, пока, наконец, Какаши не погрузился в измученный сон. Ирука наклонился и поцеловал растрепанные серебристые волосы. — Сладких снов, Какаши, — прошептал он, прежде чем позволить себе тоже уснуть.***
На следующее утро Какаши проснулся в пустой постели. Возможно, все это было сном, размышлял он, делая утреннюю разминку. Не то чтобы он сильно жаловался. Это был действительно хороший сон. Он разделся до трусов-боксеров и вышел из комнаты, чтобы направиться в душ. Он знал, что Гая нет дома, поэтому мог позволить себе такую роскошь. Проходя по коридору, он резко остановился. За кухонным столиком с кружкой кофе в руках сидел Ирука и смотрел прямо на него. Его глаза от удивления так расширились, что стали как два блюдца. Все тело Какаши залилось ярко-розовым румянцем. — Я… э-э… — пискнул он, прежде чем убежать обратно в свою комнату, натягивая на себя одежду, которая была под рукой. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы подавить поднимающуюся в груди панику, он вышел из комнаты и направился на кухню. — Доброе утро, — сказал он, надеясь, что его голос звучит ровно. Ирука смущенно улыбнулся. — Доброе утро, — ответил он. — Извини, я не хотел тебя пугать. Ты попросил меня остаться прошлой ночью, и я не был уверен… Я имею в виду, я не хотел, чтобы ты просыпался с мыслью, что ты один, поэтому я остался, — он закрыл глаза и в отчаянии ущипнул себя за переносицу. — Боже, в этом нет никакого смысла, — пробормотал он. — Мне жаль, — снова сказал он, снова открыв глаза. Затем, позволив ухмылке скользнуть по его лицу, он продолжил. — Хотя я не жалею о том, что увидел тебя таким. Ты очень горячий. Какаши поднял руку, чтобы почесать затылок, нервно посмеиваясь и безуспешно пытаясь унять румянец, разлившийся по его бледным щекам. Ирука, обходя кухонный остров, обнял Какаши за талию. — С-спасибо? — нерешительно ответил Какаши. — Мммм, — согласился Ирука, наклоняясь вперед и требуя поцелуя. Он почувствовал, как Какаши вздохнул и расслабился от этого ощущения, прежде чем провести языком по нижней губе другого мужчины, прося о большем. Какаши ответил, открывая рот и впуская язык Ируки внутрь. Они встретились посередине, толкаясь и притягивая друг друга в равной мере, наслаждаясь близостью, которую приносит такая связь. Ирука притянул Какаши ближе, прежде чем позволить своим рукам опуститься к его заднице и сильно сжать ее, что заставило Какаши застонать в их открытые рты. Почти рефлекторно Какаши подался бедрами вперед, позволив их эрекциям соприкоснуться через брюки. Поток раскаленного добела желания, который пробежал по венам Какаши в этот момент, вызвал резкий вздох, и он отстранился, тяжело дыша. Он посмотрел на другого мужчину, который был не в лучшей форме, явно пытаясь вернуть себе самообладание. Эти раскрасневшиеся щеки и припухшие губы вызвали у него желание снова нырнуть в поток, но он сдержался. Наконец, Ирука достаточно успокоился, чтобы заговорить. — Извини, — сказал он. Какаши с любопытством склонил голову набок. — Почему ты просишь прощения? Ты много извиняешься, Ирука, — ответил он с легкой улыбкой, пытаясь поднять настроение. Ирука покраснел еще сильнее от этого поддразнивания. — Ты всегда отстраняешься, когда ситуация накаляется, а это значит, что я перешел границы дозволенного. Поэтому я прошу прощения. Я не хочу, чтобы ты чувствовал давление, но иногда ты настолько неотразим, что я не могу удержаться. Какаши притянул Ируку в свои объятия. — Ни на секунду не думай, что я не хочу тебя, — серьезно сказал он, глядя ему в глаза. — Ты себя видел? Ты чертовски великолепен, — поддразнил он, подмигнув. Ирука закатил глаза, но улыбнулся, довольный комплиментом. — Просто прошло очень много времени с тех пор, как я чувствовал что-либо подобное, и я не знаю, что делать. Я потратил много времени, закрываясь от всех и вся, так что снова открыться — это целая борьба. Я не привык к этому, но я точно знаю, что не хочу все испортить. Честно говоря, я удивлен, что ты до сих пор не сбежал. Мне говорили, что я довольно эмоционально отсталый идиот. Ирука фыркнул. — Да, но ты горячий эмоционально отсталый идиот, так что, полагаю, я могу потерпеть тебя еще немного. Какаши усмехнулся. — Это все, на что я могу надеяться, — прошептал он, прежде чем прижаться губами к губам Ируки, оставляя дальнейшие слова до другого раза.