Привет. Как дела?
Я хотел спросить, не хочешь ли ты прийти на праздничное шоу моей студии в следующие выходные? Каждый из классов исполнит какой-нибудь номер, а затем хореографы исполнят пару танцев. Потом будет вечеринка. Я знаю, что ты не любитель светских раутов, но я был бы рад, если бы ты согласился. Какаши нахмурился, глядя на свой телефон. Ирука был прав. Одна только мысль о вечеринке заставляла его напрячься. Однако в последнее время Ирука во многом помогал ему. Сходить на его вечеринку — меньшее, что он мог сделать для него.Конечно, я буду там.
Супер! Какаши мог видеть улыбку на лице Ируки мысленным взором, осознавая, что он сделал бы это и многое другое, чтобы сделать этого человека счастливым. Ощущение его губ все еще покалывало кожу. Он прогнал это ощущение, проведя пальцами по губам. Он хотел большего. Ему хотелось прикасаться, пробовать на вкус, исследовать, но больше всего он хотел быть источником еще большего количества улыбок. Глупая сучка. Голос Обито снова прорезался в его голове, резкий и язвительный, как всегда, отчего его хорошее настроение испарилось в одно мгновение.Перестань обманывать себя. Ты ущербный и уродливый. Ты ничего не стоишь. Достаточно скоро Ирука это увидит. Не питай особых надежд. — Прекрати! — крикнул он в пустоту комнаты. Но голос не умолкал. Этот голос морально убивал его, выкачивал из Какаши все силы, топил в безнадеге. Ему нужна была отдушина, и он ненавидел себя за то, что знал, что ему предстоит сделать. Это было единственное, что работало, единственное, что заставляло замолчать настойчивый голос Обито, звучащий в его памяти, снова и снова повторяющий ему, насколько он никчемен. Вздохнув, Какаши сунул руку под кровать, как делал это много раз прежде, и вытащил маленький контейнер, припрятанный там. Проведя бритвой по предплечью, он выдохнул, почувствовав облегчение. Он наблюдал, как кровь струйкой стекает из раны, со спокойной отрешенностью, прежде чем вытереть ее и повторить процесс один раз, затем еще дважды. Удовлетворенный, он продезинфицировал и перевязал рану, прежде чем вернуть контейнер в его тайное место. Он внимательно прислушался, испытывая облегчение оттого, что наконец-то остался один в своей голове. Он чувствовал себя больным, слабым и пристыженным, как и всегда после того, что делал с собой. Но это была небольшая цена за молчание. Чувствуя себя опустошенным, он снова лег и позволил сну овладеть собой, сну, который, к счастью, был без сновидений.***
Какаши с трепетом вошел в танцевальную студию Умино на следующих выходных. Он все еще чувствовал усталость — репетиции были изнурительными, но он сдержал свое обещание больше не позволять им сводить его почти на нет. На следующей неделе должен был состояться дебют «Щелкунчика», и он солгал бы, если бы сказал, что не был немного взволнован возможностью продемонстрировать результат своей кропотливой работы на сцене. Но сегодняшний вечер был посвящен Ируке. Он нашел пустой стул среди тех, что стояли вдоль стен самой большой студии, и сел. Ожидая начала представления, он осмотрел зал, в котором находились в основном родители и их дети, с небольшой группой взрослых в одном углу, одетых в одинаковые наряды. В другом углу его взгляд остановился на Ируке. Этот человек был в своей стихии, раздавая последние инструкции и слова ободрения. Мужчина был настоящим видением в обтягивающем красном топе и длинных черных брюках, которые почти не оставляли простора воображению. Что, черт возьми, такой человек мог найти в нем? Подавив чувство жалости к себе, которое грозило вырваться наружу, Какаши повернул голову к третьему углу и увидел другого мужчину, прислонившегося к стене с довольной ухмылкой и выглядевшего так, словно это место принадлежало ему. Какаши мгновенно невзлюбил его. Он тратил слишком много времени, пытаясь оправдать свою ненависть к человеку, которого даже не видел ни разу, что не замечал человека, стоящего перед ним, пока тот не назвал его по имени. Моргая, он поднял глаза и увидел улыбающегося Ируку. — Рад, что ты смог прийти, — сказал Ирука. Какаши почувствовал, как уголки его губ приподнялись в ответной улыбке. — Я же обещал. Ирука потянулся вперед и провел рукой по непослушным серебристым волосам Какаши. — Да, — признал он. — И я рад, что ты здесь. Какаши старался не замурлыкать от ощущения, что пальцы Ируки нежно теребят его гриву. — Рад тебя видеть, — признался он. — Я тебя тоже, — ответил Ирука. — Увидимся после выступления? Какаши кивнул. — Я обещаю не убегать, — сказал он с кривой улыбкой. Рука Ируки оставила волосы Какаши и скользнула вниз по его щеке, прежде чем опуститься. — Я прослежу, — сказал он с дерзкой ухмылкой, которая согревала Какаши еще долго после того, как контакт прекратился. Хлопнув в ладоши, Ирука призвал зал к тишине. — Спасибо вам всем за то, что пришли на нашу ежегодное праздничное шоу, где мы все можем продемонстрировать кое-что из того, над чем мы работали, в веселой и непринужденной обстановке. После окончания занятий инструкторы продемонстрируют некоторые элементы, которые они готовили к соревнованиям, и, наконец, я подготовил небольшой фрагмент для финала. Не забывайте, что праздничная вечеринка состоится непосредственно после последнего представления в фойе. Я надеюсь, вам всем понравится! После бурных аплодисментов самые юные танцоры вышли на сцену и станцевали милый номер под «Feliz Navidad». За ними последовали другие классы, порядок которых определялся возрастной группой. В конце начали выступать уже сами хореографы, сначала Котецу и тот, кого Какаши принял за Изумо, а затем пара других учителей, которых Какаши не знал. Когда Ирука вышел на паркет, зал взорвался бурными аплодисментами. Мужчина ухмыльнулся и подождал, пока все успокоятся, прежде чем кивнуть Котецу, чтобы тот включил музыку. Тело Ируки взорвалось в быстром ритме сальсы, его бедра покачивались из стороны в сторону, когда он поднял руки над головой. Его ноги быстро передвигались по открытому пространству взад и вперед так быстро, что было почти трудно уследить за их движениями. Затем он подпрыгнул в шпагате в воздухе, и зрители пришли в неистовство. Все еще ухмыляясь, он спустился и немедленно начал вращаться на одной ноге с вытянутой другой, крутанувшись четыре раза, прежде чем вернуться к плотной, покачивающей бедрами сальсе. У Какаши пересохло во рту. Еще несколько мощных шагов и пинков, и песня закончилась тем, что Ирука остановился в центре комнаты, раскинув руки и тяжело дыша, но излучая счастье. Какаши подумал, что за всю свою жизнь он никогда не видел никого красивее. Все вскочили на ноги, хлопая так сильно, как только могли выдержать их руки. Ирука поклонился и объявил, что представление окончено, пригласив всех отведать прохладительных напитков, расставленных в вестибюле. Когда Какаши двинулся, чтобы поздравить человека, который так привлек его внимание и, возможно, немного больше, он заметил, что кто-то другой опередил его. Остановившись как вкопанный, он наблюдал, как мужчина, которого он заметил ранее, подошел к Ируке и наклонился, запечатлев поцелуй на его щеке, затем отстранился, его улыбка обещала то, о чем бедное, израненное сердце Какаши даже не хотело думать. Но затем выражение лица Ируки сменилось с шокированного на чистую ярость, когда он отстранился и ударил мужчину со всей своей немалой силой. Голова мужчины болезненно дернулась в сторону, на его лице появилось ошеломленное выражение, которым Какаши не мог не насладиться. Преодолев оставшуюся дистанцию, Какаши встал рядом с Ирукой. — Маа, — сказал он мужчине. — Очевидно, вы злоупотребили гостеприимством. Я бы посоветовал вам уйти, — мужчина пробормотал что-то неразборчивое, прежде чем развернуться на каблуках и выйти за дверь, расталкивая людей со своего пути. Повернувшись к Ируке, он положил ладонь ему на плечо. — Ты в порядке? — спросил он. Ирука кивнул и слегка улыбнулся. — Ну, теперь ты познакомился с моим бывшим, — сказал он с коротким смешком. — Денгоку иногда появляется просто для того, чтобы потрепать мне нервы, потому что ему принадлежит доля в студии. Полтора года назад дела в бизнесе шли не слишком хорошо, поэтому он предложил вложить в студию немного денег в обмен на долю. Что было прекрасно, когда мы были вместе, но превратилось в ад, когда мы расстались шесть месяцев спустя. Теперь он не позволит мне выкупить его долю. Я думаю, он считает, что это дает ему какое-то право продолжать влезать в мою жизнь. Он отказывается верить, что все кончено, даже год спустя. Какаши обдумал информацию, слегка нахмурившись. — Знаешь, я случайно знаю довольно приличного адвоката, который, возможно, смог бы тебе помочь, — сказал он. — Если ты хочешь. Я знаю, что это не мое дело, но я хотел бы помочь, если смогу. — Боюсь, я не смог бы позволить себе очень дорогого адвоката. Сейчас дела идут неплохо, но на судебные тяжбы нам явно не хватит, — печально ответил Ирука. — Я думаю, этот адвокат мог бы дать тебе скидку, — сказал Какаши с блеском в глазах. Ирука выгнул бровь. — И какой же адвокат согласился бы на такое? — Тот, кто случайно оказался моим соседом по комнате. Если я попрошу по-настоящему вежливо, он, возможно, согласится. Конечно, это означает, что я, вероятно, буду убирать ванную в течение месяца, но я как-нибудь перетерплю, — подмигнул Какаши, вызвав смешок у мужчины с каштановыми волосами. — Я бы не хотел подвергать тебя таким страданиям из-за меня, — поддразнил Ирука. — Ради тебя я и на большее способен, — съязвил Какаши, но Ирука видел, как на его щеках появляется румянец. Он почувствовал, как ему самому стало тепло от этих слов. Это было сказано легкомысленно, но он знал, что эти слова дались Какаши тяжело. Позже, наблюдая, как Ирука порхает по комнате, приветствуя гостей, Какаши размышлял о том, насколько удивительным был этот человек. Свирепый, страстный и бесстрашный, несмотря на перенесенные трудности и неудачи. Он был намного сильнее всех, кого Какаши когда-либо знал, даже Гая, с его одержимостью тренировками. Эта сила исходила изнутри. Сидя там со стаканчиком ужасного пунша, он понял, что если бы в его силах было хоть как-то помешать ослепительному сиянию Ируки угаснуть, он бы это сделал. Достав свой телефон, он отправил сообщение Гаю с кратким изложением, которое дал ему Ирука, и тот ответил восторженным согласием помочь. Ну и что с того, что Какаши забыл упомянуть о предложении по уборке ванной? Он помог навести порядок на вечеринке после того, как гости наконец разошлись. Вскоре даже Котецу и Изумо отправились домой. По причинам, которые он не мог объяснить, Какаши остался, не желая уходить, но и боясь остаться. Он молчал, наблюдая, как Ирука удовлетворенно вздохнул после того, как запер дверь, и провел рукой по волосам. — Как насчет чашки чая? — спросил Ирука. Какаши кивнул, неуверенный, может ли он сейчас доверять своему голосу. Вместо этого он позволил Ируке отвести себя в квартиру над студией. Какаши уселся на диван, пока Ирука суетился на кухне, появившись через несколько минут с двумя дымящимися кружками. Передав одну Какаши, он опустился на диван рядом с ним. Какаши уставился в свою кружку, затем задал вопрос, который жег его изнутри весь вечер. — Ты когда-нибудь жалел, что встретил его? Или что вы были вместе? Ирука сделал глоток чая, обдумывая свой ответ. — Иногда, — медленно произнес он. — Но это глупо. Ты никогда не можешь знать наверняка, как и закончится что-то или к чему оно приведет. Глупо лишать себя возможности даже попробовать что-нибудь новое. Конечно, иногда бывает больно, но ведь счастливые моменты тоже бывают. Я бы скорее рискнул получить толику удовольствия, чем совсем его лишиться. — Даже если все может закончиться так плохо? — прошептал Какаши. — Даже если и так. Преодолевая трудности, мы учимся, растем и становимся сильнее. Замкнутость мешает усвоить эти уроки и сделать нас лучше. Все, что мы можем сделать, это усвоить уроки, которые дает нам жизнь, и двигаться вперед. Ради некоторых вещей стоит попробовать еще раз. Я по-прежнему надеюсь, что в следующий раз, когда я вступлю в новые отношения, они будут совсем другие, — при этих последних словах Ирука испытующе посмотрел в глаза Какаши. У Какаши перехватило дыхание. — Я… я боюсь, — признался он. Ирука взял Какаши за руку. — Я знаю. Бояться — это нормально. Но знаешь что? Я тоже. Они сидели в дружеском молчании, потягивая чай, а их руки оставались переплетенными. Когда Какаши встал, чтобы уйти, он нежно поцеловал Ируку в лоб. — Ты потрясающий, Ирука Умино, — сказал он. — Я надеюсь, что однажды я смогу стать хотя бы наполовину таким мужчиной, как ты. Ирука густо покраснел, что вызвало у Какаши легкий смешок, прежде чем запечатлеть еще один поцелуй на его губах и исчезнуть в ночи.