Мои любимые!
Знаю. Надо же как-то заманивать тебя на ужин.Это было всего один раз.
Какаши буквально почувствовал, как через экран телефона у одного загорелого танцора саркастично изогнулась бровь.Ладно, хорошо. Когда ужин?
В шесть. Жду тебя! Все еще улыбаясь, Какаши вышел из зала и направился в душ. Он прошел мимо небольшой группы танцоров, которые прекратили свой разговор при его приближении. В центре группы стоял Мизуки. — Опять наш бесчувственный Какаши, — усмехнулся парень. — Думает, что он намного лучше всех нас. Что ж, самомнения тебе не занимать. Да, я многое слышал о тебе, сучка. Какаши сделал паузу, нахмурив брови от ужасно знакомого прозвища. Он не мог знать. Это просто совпадение, верно? Покачав головой, Какаши продолжил идти, не обращая внимания на издевательский смех, который преследовал его по коридору. Душ помог ему прийти в себя. Он вздохнул, позволяя горячим струям стекать по его уставшим мышцам, а ядовитым словам скатываться с его спины, как каплям воды. Мизуки был мелочным и ревнивым. Вероятно, он выбрал это слово наугад, просто чтобы посмотреть, приживется ли оно. Вот и все. Он никак не мог ничего узнать. Какаши вышел из душа и промокнул полотенцем свои серебристые волосы, прежде чем быстро переодеться в мягкие спортивные штаны. Надев парку, он собрал остальные свои вещи и вышел из здания театра прямо к Ируке домой. Он вошел в танцевальную студию Умино и, коротко кивнув Изумо на стойке регистрации, поднялся по лестнице к квартире Ируки и постучал в дверь. Ирука открыл ее мгновение спустя, улыбаясь. Независимо от того, сколько раз он её видел, Какаши всегда поражался тому, как такая улыбка могла быть адресована именно ему. Он вошел внутрь и повесил свою парку в шкаф в прихожей, прежде чем последовать за Ирукой на кухню, где уже кипела бурная деятельность. Когда Ирука закончил жарить рыбу на гриле (одно из редких блюд, которое он умел хорошо готовить), Какаши разлил суп и рис. Пара прекрасно работала вместе, хотя они взаимодействовали подобным образом всего несколько раз. С начала нового года Ирука приглашал Какаши на ужин дважды в неделю, настаивая на том, что это был его способ убедиться, что он выкроил время из своего графика, чтобы передохнуть. По утрам в воскресенье Какаши готовил для Ируки у себя дома, чего он с нетерпением ждал всю неделю. Они нашли удобный ритм, и с каждым разом Какаши чувствовал, что все больше раскрепощается, раскрывается, расслабляется. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким свободным. Поставив тарелки на стол, он сел и подождал, пока Ирука сделает то же самое. — Итадакимас! — хором воскликнули они и принялись за еду. — Прослушивания уже на следующей неделе, — сказал Какаши, набивая рот рисом. Ирука поднял глаза, ища следы паники или беспокойства на лице Какаши. Не найдя ничего, он ответил: — Ты взволнован? Какаши пожал плечами. — Не взволнован и даже не напуган. Думаю, я просто хочу, чтобы это уже побыстрее закончилось. Сейчас я чувствую себя настолько готовым, насколько это вообще возможно. Однако конкуренция будет жесткой. — Я уверен, что у тебя все получится, — кивнул Ирука. — Независимо от результата, ты звезда. Какаши покраснел, затем коротко кашлянул. — Думаю, есть еще одна вещь, которую я мог бы сделать, прежде чем буду по-настоящему готов, — сказал он немного нерешительно. — М? Что это? — спросил Ирука, запихивая в рот кусочек еды. — Это глупо, — ответил Какаши. — Не бойся. Что это? — Не мог бы ты посмотреть на мои партии с точки зрения латиноамериканского танца? Если я смогу проявить немного… э-э… страсти, это может дать мне преимущество. Ирука просиял. — Я бы с удовольствием! Хочешь пойти после ужина? Занятия Котецу, вероятно, уже заканчиваются, так что все репетиционные залы внизу будут свободны. Какаши кивнул. — Если это не доставит тебе особых хлопот. — Вовсе нет. Мне нравится смотреть, как ты танцуешь. Какаши ничего не сказал в ответ, но легкая улыбка на его лице дала понять Ируке, что он доволен. После ужина они спустились по лестнице в студию, коротко попрощавшись с Котецу и Изумо, когда те уходили домой. Ирука провел его в самую маленькую студию и открыл дверь, усаживаясь на стул в углу, пока Какаши подключал свой телефон к колонкам и ставил музыку. — Это начало «Корсара» Адана, — объяснил он. — Мой персонаж — пират, который, по сути, выпендривается перед женщиной, в которую влюблен. В этой партии не так уж много сюжета, но она броская. Какаши нажал на плей, и комнату наполнилась музыкой. У Ируки отвисла челюсть, когда мужчина подпрыгнул и закружился, завершив серию из семи огромных прыжков, один за другим. В течение полутора минут Какаши совершил девятнадцать прыжков, полностью забив на понятие «гравитация», и несколько вращений, прежде чем грациозно опустился на колени и запрокинул голову и руки назад. Ирука ошеломленно моргнул. Чистый атлетизм этого человека был поразителен. Он поправил пробуждающееся возбуждение в своих штанах, не желая, чтобы Какаши видел, как сильно его танец повлиял на него. — Вторая часть менее броская и более чувственная, — сказал Какаши после того, как отдышался и подошел к телефону, сделав большой глоток из ближайшей бутылки с водой, пока он ставил в очередь вторую часть программы. — Я думаю, именно здесь твой опыт пригодится больше всего. Это фрагмент «Болеро» Равеля в хореографии Бежара. Ебаный в рот. Если Ирука думал, что первый танец Какаши был горячим, то второй превратил его в дрожащее месиво. Это было не просто горячо. Это был настоящий ад. Какаши двигался как секс на ножках, полностью контролируя свое тело и его движения. Каждое прикосновение его руки к телу, каждый поворот бедер заставляли Ируку тяжело дышать. Он был полностью поглощен этим, желая прикоснуться, ощутить каждую грань этой подтянутой груди и зада. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы не пустить слюни. Когда песня достигла своей кульминации, Какаши потянулся вперед и рухнул на пол, его тело распласталось по деревянным планкам танцпола, как будто он был готов к тому, чтобы его взяли на руки, и, боже, Ирука хотел схватить его прямо сейчас. Когда Какаши повернул голову, чтобы посмотреть на него, он чуть не разбился вдребезги. Выражение его глаз определенно тлело. Ирука тяжело дышал, как будто это он только что пробежал марафон. — Я… — промямлил Ирука голосом гораздо более высоким, чем обычно. Возьми себя в руки, Умино, отчитал он себя, прежде чем прочистить горло и начать снова. — Это было невероятно, — неуверенно произнес он. Не существовало таких слов, чтобы описать то, что он чувствовал, когда наблюдал за танцем Какаши. «Невероятно» едва ли могло передать весь его спектр чувств. Губы Какаши расплылись в легкой улыбке; его скользкая от пота грудь все еще высоко вздымалась. Ирука заставил себя отвести взгляд, чтобы собраться с мыслями. Сделав несколько глубоких вдохов, он поднялся со стула. — Если позволишь? — Какаши кивнул, перекатываясь в сидячее положение. — В один момент ты двигаешься вот так, — он дернул бедрами из стороны в сторону, имитируя предыдущее движение Какаши. — Возможно, было бы лучше, если бы ты вращал бедрами, вот так, — он продемонстрировал движение, плавно вращая сначала одним бедром, затем другим. — Кроме того, когда ты в конце протягиваешь руку вперед, — продолжил он, опускаясь на четвереньки и выполняя движение, — ты мог бы сделать это больше похожим на движение «подойди сюда», типа, примерно вот так, — он протянул руку и согнул ее в жесте, будто звал кого-то выйти вперед. Примечательно, что Какаши отозвался на этот жест, как будто его потянули за ниточку, которую контролировал только Ирука. Встав на четвереньки, он пополз вперед, пока их не стали разделять всего несколько дюймов. — Вот так? — спросил он, протягивая руку и сгибая запястье таким образом, что его пальцы коснулись щеки Ируки. Ирука издал тихий вздох. Он тупо кивнул. — Да, — прошептал он, его взгляд метнулся к губам Какаши. С ухмылкой Какаши отстранился. — Благодарю за помощь, — сказал он. Ируке пришлось удержаться, чтобы не упасть лицом вниз. Блять. Они работали над предложениями Ируки еще час, прежде чем Какаши решил отправиться домой. — Увидимся в воскресенье? — спросил он, натягивая свою парку. — Конечно, — ответил Ирука, прежде чем прижаться губами к губам Какаши. Какаши сначала вздрогнул, затем расслабился в поцелуе, позволяя Ируке проникнуть языком в его рот, но уже через пару мгновений отстранился. — Спокойной ночи, Ирука, — прошептал он, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо другого мужчины. Не уходи! Останься со мной! Тело Ируки кричало, но он не мог произнести ни слова. Вместо этого он запустил пальцы в серебристые локоны, которые он просто боготворил, и притянул губы Какаши к себе, чтобы поцеловать его в последний раз на сегодня. — Спокойной ночи, Какаши. С розовыми щеками, которые явно порозовели не от холода, Какаши покинул студию и направился домой. Ирука закрыл дверь и прислонился к ней, пытаясь взять себя в руки, но потерпел сокрушительную неудачу. Каким-то образом ему удалось подняться в квартиру, но уже в коридоре понял, что нужда берет верх. Он провел рукой по всему своему телу, отчаянно желая, чтобы его коснулся кое-кто другой, у кого были длинные бледные пальцы. Рука опускалась все ниже и ниже, пока не достигла пояса его мягких черных штанов для йоги. Раздосадованный этим препятствием, он стянул штаны и боксеры вниз, выставляя член на всеобщее обозрение. Прислонившись к стене, он начал настойчиво поглаживать свой пульсирующий орган, облизывая ладонь и смазывая слюной, чтобы облегчить дергающиеся движения. Он поглаживал все быстрее и быстрее, чувствуя, как нарастает давление в яичках по мере того, как его освобождение становилось все ближе. Наконец, с громким стоном, больше похожим на имя Какаши, оргазм вырвался из него, посылая горячие капли густой белой спермы на его футболку и всю руку. Как только эйфория схлынула, он опустился на пол, испытывая головокружение от повторных толчков. Он застонал. — Боже, Какаши, — сокрушался он. — Видел бы ты что ты со мной делаешь. Он и не подозревал, что человек, чье имя было у него на устах, столкнулся с аналогичной дилеммой на другом конце города. Он едва добрался до дома, прежде чем ему пришлось заняться собственной небольшой проблемкой, радуясь, что Гая не было дома. Ему бы не хотелось, чтобы Майто слышал бессмысленные крики имени Ируки из-за закрытой двери спальни.***
Какаши разминался в зале, который сегодня служил зоной ожидания для тех, кто проходил прослушивание на роль премьера Токийского балета. Он узнал несколько лиц из компании. Там была пара постоянных солистов, которые играли второстепенные роли на протяжении всего сезона, и Мизуки, по которому он скользнул едва заметным взглядом. Также присутствовала пара танцоров со стороны, в том числе Хидан, солист Киотского балета, о котором он слышал, и еще несколько человек, которых он раньше не видел. Он сидел на полу, раскинув ноги по обе стороны от себя, вытянувшись на одной из них, закрыв глаза, когда прямо перед ним раздался знакомый голос. — Опять ты, маленькая сучка, — усмехнулся он. — Я просил тебя не называть меня так, — автоматически ответил Какаши, прежде чем его глаза распахнулись, и он резко выпрямился. Мизуки стоял перед ним, его рот искривился в зловещей ухмылке. — Я не тот, кого ты ожидал увидеть, не так ли? — продолжил он, и голос его сочился злобой. — Тебе вообще стоит здесь находиться? Мы все знаем, что ты всего лишь мальчик из массовки. Какаши побледнел, совсем другой голос зазвучал в глубинах его памяти. — Как… — начал он, не в силах сдержать внутреннюю реакцию на ненавистные слова Мизуки, нет, кого-то гораздо худшего. — У меня свои способы, — ответил Мизуки с тихим смешком. — А теперь беги и позволь большим мальчикам делать свою работу, — ухмыльнувшись напоследок, он пошел прочь. Какаши не мог дышать. Слова Обито, сказанные через этого мудака Мизуки, эхом отдавались в его мозгу. Что он здесь забыл? Он не должен был быть здесь. Он не мог этого сделать, он… Его телефон, лежавший рядом с ним на полу, завибрировал. Сообщение от Ируки. Привет, звезда. Я просто хотел пожелать тебе удачи сегодня. Я знаю, ты будешь на высоте. Ты в моих мыслях, и я посылаю тебе все свои наилучшие пожелания. Дай мне знать, как все пройдет, ок? Какаши вцепился в телефон, как в спасательный круг, которым он в данный момент и являлся, с содроганием выпуская воздух из легких (он даже не заметил, что задержал дыхание). Этот человек. Этот замечательный, изумительный человек этим простым сообщением просто вытащил его из болота. Он больше не был тем испуганным мальчиком, который прятался в темноте. Вместо паники, отчаяния и страха в его душе теперь царили покой и почти всепоглощающее чувство привязанности к мужчине на другом конце провода. Тепло просачивалось во все его холодные, пустые места, делая сильнее. Больше всего на свете ему хотелось дотянуться до этого человека и никогда не отпускать. Это и есть любовь? Он никогда не испытывал ничего подобного. Никогда. Это было сильно. Мощно. И все же, впервые за, казалось, целую вечность, он не боялся. — Какаши Хатаке? Они готовы принять вас. Пришел его час. Он мог это сделать. Он провел так много лет в страхе, но пора перестать бояться. Теперь настала его очередь блистать.***
Несколько часов спустя Ирука стоял в офисе, просматривая список участников урока сальсы, который он организовывал в следующую субботу, когда в комнату вошел Какаши. Он мгновенно просиял. — Какаши! Как все про… Какаши заставил его замолчать яростным поцелуем, от которого все его тело загорелось. Оправившись от первоначального шока, он крепко схватил седовласого мужчину за плечи, притягивая его ближе, ни за что не желая отпускать, и углубил поцелуй. Ирука переплел их языки, пробуя на вкус каждый дюйм горячего, влажного рта Какаши. Когда балерун отстранился, Ируке пришлось подавить стон. Какаши посмотрел Ируке в глаза с такой напряженностью, что, если бы он уже не задыхался от поцелуя, у него бы полностью перехватило дыхание. — Я люблю тебя, — сказал он. Ирука моргнул. — Что? — он не ослышался? Какаши снисходительно улыбнулся, обхватив щеки Ируки ладонями и потирая кончики его шрама большими пальцами. — Я тебя люблю, — искренне прошептал он, прежде чем запечатлеть поцелуй на припухших губах Ируки. Ирука мог ощутить каждую каплю чистой, необузданной привязанности мужчины в его нежном прикосновении. В этот момент он понял, что чувствует то же самое. Когда, наконец, они отстранились друг от друга, Ирука несколько мгновений смотрел в бездонные серые глаза, а затем улыбнулся. Он высвободился из объятий и взял Какаши за руку, ведя его в вестибюль. — Тецу, — обратился он к мужчине за стойкой регистрации. — Возьмешь мою смену в La Corazon сегодня вечером? Котецу посмотрел на Ируку, затем на Какаши, и понимающая ухмылка расплылась по его лицу. — Вас понял, босс, — нахально сказал он. — Желаю отлично провести время. Ирука закатил глаза и повел пылко краснеющего Какаши наверх, в свою квартиру. Он закрыл дверь и направился в спальню, ни на секунду не выпуская чужой руки. Стоя перед кроватью, он провел другой рукой по щеке Какаши, любовно поглаживая шрам, который рассекал его глаз пополам. Его собственные глаза сияли миллионом эмоций, которые Какаши даже не мог описать. Он подался навстречу прикосновению, на этот раз не стыдясь изуродованной кожи под осторожной рукой Ируки. — Я люблю тебя, Какаши, — наконец прошептал Ирука. Лицо Какаши расплылось в восторженной улыбке, когда он притянул Ируку к себе и завладел его губами нежно, но твердо. В этом поцелуе было так много необузданных эмоций. Руки Ируки медленно путешествовали вверх и вниз по его спине, лаская каждый изгиб мускула через одежду. Этого было недостаточно. Какаши хотел почувствовать это; нет, ему нужно было это почувствовать. Он сорвал с себя толстовку, едва прервав поцелуй. В одно мгновение руки вернулись, исследуя кожу легкими прикосновениями. Они перемещались от его спины к груди, касаясь пресса и грудных мышц, дразня соски, поднимаясь и опускаясь вниз по его телу. Они изучали каждый выступ, каждый шрам, успокаивая их пальцами, которые не осуждали, а исцеляли. Собственные руки Какаши нетерпеливо дернули Ируку за рубашку. Мужчина мгновенно подчинился, подняв ее над головой и швырнув в угол. Он провел ладонями по нетронутой загорелой коже спины Ируки, чувствуя, как тот откликается на прикосновение, когда углубляет их поцелуй, прежде чем прервать его. Ирука покрывал мягкими поцелуями и покусываниями его челюсть, подбородок и шею, заставляя Какаши дрожать. Поцелуи продолжились вниз по его правому плечу, прежде чем опуститься ниже, когда проворный язык лизнул его ключицу. Какаши ахнул, когда Ирука покусывал и посасывал нежную кожу справа налево, почти не в силах сдержать своего возбуждения. Руки Ируки опустились к поясу его джинсов, погружая пальцы под грубую ткань и играя с резинкой боксеров, в то же время завладевая его ртом в страстном поцелуе. Какаши застонал в рот Ируке, его эрекция болезненно пульсировала в обтягивающих штанах. К счастью, Ирука расстегнул пуговицу и медленно сдвинул молнию вниз, немного ослабив давление. Он оторвался от губ Какаши и опустился на пол, одним плавным движением стягивая с Какаши штаны. После того, как Ирука помог ему снять джинсы, он посмотрел в глаза Какаши с выражением, в котором тлело желание. Какаши проглотил комок в горле и попытался не растеряться от интенсивности этого взгляда. Ирука медленно стянул с него нижнее белье, позволяя ему лениво скользить вдоль ног, пока оно не оказалось с его штанами на полу. Какаши стоял перед ним, полностью обнаженный, пока Ирука покрывал поцелуями его ноги, останавливаясь, чтобы прижаться губами к каждому круглому ожогу от сигарет на его левом бедре (результат неоднократной жестокости Обито), и вдоль каждой из пяти тонких линий над ними (результат уже его собственной ненависти). Это было не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал раньше за всю свою жизнь. Вот он стоял здесь, обнаженный и совершенно уязвимый, и вместо оскорблений получал самые нежные и любящие прикосновения. Да, вот что такое любовь. До этого, до Ируки, у него её никогда не было. Любовь заставляла чувствовать себя в безопасности. Это было хорошо. То, что у него было с Обито, даже близко не стояло с тем, что он испытывал с Ирукой. Какаши пролил несколько соленых слез, ошеломленный осознанием своего открытия. Ирука встал и вытер слезы большим пальцем, безмолвно говоря ему, что все в порядке. Он был в безопасности. Какаши улыбнулся и снова запечатлел поцелуй на губах мужчины, почувствовав, как его мягко толкают к кровати. Ирука осторожно уложил его, осыпая нежными поцелуями и прикосновениями. Его рука опускалась все ниже и ниже, пока он не почувствовал, как пальцы коснулись его чувствительного члена, заставив его затаить дыхание от чистого, необузданного ощущения. Улыбаясь, Ирука посасывал и облизывал грудь и живот Какаши, постепенно опускаясь к руке, останавливаясь на каждом кусочке, чтобы запечатлеть на нем нежные поцелуи. Ожог здесь, порез там, каждая ранка растаяла перед лицом нежной любви Ируки. Наконец, когда Какаши подумал, что больше не выдержит, Ирука сомкнул губы на кончике его пульсирующего члена. Душа Какаши почти покинула тело. Он не смог сдержать громкого стона, вырвавшегося у него изо рта, когда член входил и выходил из горячего рта Ируки. Этого было слишком много и недостаточно, и просто так хорошо. Он извивался, сжимая простыни в кулаках, когда наслаждение, волна за волной, захлестывало его. Его бедра инстинктивно дернулись, погружаясь еще больше в этот влажный жар. Он почувствовал нарастающее давление внутри себя, угрожающее вырваться на свободу, и выкрикнул имя Ируки. Когда Ирука прижал палец к его входу, его зрение померкло, и он кончил в жаждущий рот другого мужчины. Ирука жадно высосал его досуха, не позволив ни единой капле просочиться наружу, пока Какаши наслаждался экстазом своего оргазма. Только когда он почувствовал, что снова может дышать, Ирука отпустил его член и скользнул обратно вверх по телу Какаши, глубоко целуя. Какаши наслаждался своим вкусом на языке Ируки. Это было так интимно, так реально. Он просунул руку между ними и стянул штаны Ируки, сжимая в кулаке его член. Он размеренно двигал рукой, пока Ирука стонал, двигая бедрами вперед с каждым толчком. Загорелому мужчине не потребовалось много времени, чтобы обрести освобождение, с громким криком кончив на голый живот Какаши. Какаши поцеловал его, и он с благодарностью погрузился в его теплые объятия. Они обменивались ленивыми поцелуями в течение, возможно, нескольких минут или часов, прежде чем насыщенная дремота овладела ими. Какаши поцеловал Ируку в макушку в последние мгновения своего бодрствования. — Я люблю тебя, — прошептал он, погружаясь в самый блаженный сон, который у него когда-либо был.