***
Ирука сидел на верхнем балконе с Гаем и его девушкой, загипнотизированный постановкой токийского балета «Лебединое озеро». Каждый исполнитель выходил на сцену с изысканной грацией, и лебединая песня Нашимуры-сан была безупречна. Действительно, труппа не могла бы и мечтать о более успешном представлении в ночь премьеры. У Какаши, как всегда, перехватило дыхание. Его роль злодея в этой истории была зловещей и заманчивой, он заманивал бедную Одетту и принца в ловушку своими махинациями и перетягивал все внимание зрителей каждый раз, когда появлялся на сцене. Ирука слышал довольный шепот зрителей. Как только шоу закончилось, он схватил букет красных роз, который принес с собой, и быстро попрощался с Гаем, который должен был встретиться с ними в кафе на вечеринке артистов. Он не мог дождаться, когда станет первым человеком, который поздравит Какаши с его потрясающим выступлением, сияя при мысли о лице Какаши, когда он удивит его за кулисами. Он заранее обо всем договорился с Тензо, попросив его помочь. Тензо был только рад и пообещал пустить его к гримерным сразу после балета. Ирука постучал в дверь, и всего через минуту она распахнулась, явив улыбающегося Тензо. Он повел мужчину к лестнице и указал дорогу к гримерным. Слегка похлопав по плечу, он вновь исчез, предоставив Ируке самому искать дорогу. Ирука сбежал вниз по лестнице и подошел к слегка приоткрытой двери, которая, как упомянул Тензо, была гримерной Какаши, но резко остановился при звуке голосов. Один из них явно принадлежал Какаши, но другой… кто это? Не желая вмешиваться, он остановился за дверью и прислушался. Разговор, который он подслушал, заставил его желудок сжаться.***
Какаши закончил кланяться, должно быть, в сорок седьмой раз за этот вечер, и направился за кулисы. Он был в восторге от того, что реакция аудитории была такой положительной. Взяв полотенце у ассистента, он вытер вспотевший лоб и направился в гримерку. Ему не терпелось поскорее добраться до кафе On Pointe, где его должны были ждать Ирука и Гай. Да, там также была вечеринка артистов, но это было несущественно по сравнению с мыслью о том, что он снова увидит Ируку. Независимо от того, сколько времени они проводили вместе, он не мог насытиться этими встречами. Как только в мыслях вновь появился образ его любимого, Какаши глупо заулыбался, но кто-то, хлопнув его по плечу, вывел его из транса. Усмехнувшись, Мизуки протиснулся мимо него, чтобы первым спуститься по лестнице, прежде чем исчезнуть за углом. Какаши вздохнул. Этот парень такой мудак. Отвлекшись на легкую пульсацию в плече, он спустился по лестнице и открыл дверь в свою гримерную. Войдя внутрь, он подошел к коробке с мицеллярными салфетками, которую всегда держал рядом с зеркалом. Он достал одну и, взглянув в зеркало, поднес её к лицу, когда внезапно увидел фигуру, смотрящую прямо на него. Какаши застыл в ужасе, уронив салфетку на пол. — Привет, сучка, — поприветствовал его Обито. — Скучал по мне? Какаши развернулся лицом к темноволосому мужчине, на лице которого застыла жестокая ухмылка. — Как ты сюда попал, Обито? — спросил он, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Обито пожал плечами. — У меня есть свои способы, — ответил он. — Но сейчас это не важно. Очевидно, у кого-то возникли иллюзии относительно своего места в жизни, поэтому я пришел напомнить тебе о том, кто ты есть на самом деле. Ты думаешь, что можешь притворяться звездой? Ха! Я хорошо тебя знаю. Ты все еще жалкий мальчик, которого никто не хотел. Даже твой отец не хотел тебя видеть. Он умер, чтобы сбежать от тебя, помнишь? Пришло время взглянуть фактам в лицо, сучка. Ты просто жалкий, уродливый мальчик из кордебалета. Ты можешь одурачить их на некоторое время, но подожди, пока они не увидят, кто ты на самом деле. Ты не можешь быть в центре внимания — ты не создан для этого. Вернись на задворки труппы, там безопаснее. Там тебе самое место. И только потому, что я такой милый, я приму тебя обратно, даже после всего, что ты сделал. Ты этого не заслуживаешь, но что я могу сказать? Я очень щедрый. Какаши уставился на Обито, слишком ошеломленный, чтобы говорить. Предвестник его ночных кошмаров, приступов паники и многолетнего отвращения к себе стоял прямо перед ним, ухмыляясь как сумасшедший и ожидая, что он приползет к нему обратно. Он почувствовал, как желчь подступает к горлу при мысли о том, что год назад он, вероятно, так бы и поступил. Но теперь он был другим. У него был Ирука, и он был гораздо лучшего мнения о себе. Да, Какаши все еще переживал мрачные периоды, когда ему нужно было напоминать, что он не жалкая трата времени, но он уже делал большие шаги в принятии себя. Однако мужчина, стоявший перед ним, пригрозил отобрать у него все это и снова запереть в темной яме. Он не мог этого допустить. Только не снова. Обито закатил глаза. — Не заставляй меня ждать, сучка. Помни, я — лучшее, что ты когда-либо получишь. Я бы посоветовал тебе принять мое предложение, пока не стало слишком поздно. Конечно, тебя нужно будет наказать, но тебе всегда это нравилось, не так ли? Он шагнул к Какаши, который бросился через комнату, ища что-нибудь, что угодно, что могло бы преградить путь Обито. Он посмотрел на дверь, которую, к несчастью, Обито закрыл своим телом, отрезав ему путь к отступлению. — Давай, Какаши, — прошипел Обито. — Нам было весело вместе, помнишь? Я идеально подхожу тебе. Я именно то, что тебе нужно. — Нет, — ответил Какаши, наконец обретя дар речи. — Ты никогда не был тем, в ком я нуждался. Я больше никогда не позволю тебе унижать меня и обращаться со мной как с грязью, Обито. Я уже не тот человек, которым был три года назад. Тогда я позволял тебе использовать мой страх одиночества и мою вину перед отцом, чтобы контролировать меня. Ты исказил мои чувства и убедил меня, что я заслуживаю всего, что ты со мной сделал. Но больше нет. Впервые в своей жизни я наконец-то могу принять и простить себя. Кто-то очень особенный научил меня, что я стою большего, чем все, что ты когда-либо был способен мне дать. Обито усмехнулся. — Как же ты жалок. Ты явно заблуждаешься. Кто в здравом уме, кроме меня, мог бы когда-нибудь захотеть тебя? — Я, например, мудак. В дверях стоял Ирука, кипя от ярости. Обито, нахмурившись, обернулся к новоприбывшему. — А ты кто такой? — Кто-то, кто превратит твою жизнь в сущий ад, если ты продолжишь угрожать моему парню, — ответил Ирука, прищурив глаза. — А теперь уйди, пока все не стало совсем плохо. — Ты не можешь указывать мне, что делать! Разве ты не видишь, что у нас был приватный разговор? А теперь свали! — закричал Обито. Повернувшись к Какаши, его лицо смягчилось, но рот все еще кривился в том ужасном подобии улыбки. — Итак, на чем мы остановились? О да. Ты был близок к тому, чтобы ко мне вернуться. Не волнуйся, еще не слишком поздно. Я все равно верну тебя. Все будет как в старые добрые времена. Ты любишь меня, помнишь? Ты мой. Только мой. Какаши выпрямился во весь рост, больше не испытывая страха. — Это было очень давно, Обито. Это было до наркотиков, синяков, и того раза, когда ты, блять, пытался меня убить. Я не был твоим уже много лет. Ты потерял это право. Да ты этого никогда и не заслуживал, — Какаши сделал паузу и двинулся вперед. — Ты не заслуживаешь меня, Обито, — холодно сказал он, доводя свою мысль до конца. — А теперь пошел прочь. Обито побагровел от ярости. — Как ты смеешь! Я верну тебя на место, Какаши. Наверное, я просто недостаточно хорошо поработал с твоим лицом в первый раз. Я исправлю это сейчас и позабочусь о том, чтобы никто другой никогда не смог даже взглянуть на тебя, не говоря уже о том, чтобы захотеть тебя. Ты мой! Обито начал вытаскивать нож из кармана, но кто-то схватил его за запястье и больно заломил за спину. — Даже не думай об этом, — прорычал Ирука, сжимая запястье сильнее, пока кости не заскрипели. Обито вырвался из хватки Ируки и развернулся к нему лицом, но был слишком медлителен. Зарычав, Ирука отступил назад и сильно ударил Обито в лицо. Обито упал на пол, крича и хватаясь за лицо, когда из его носа потекли струйки крови. — Блять, ты сломал мне нос! — закричал он. — Какаши! Помоги мне! Какаши проигнорировал плачущего мужчину, скорчившегося на полу, перешагнув через него, когда подошел к Ируке. Он осторожно приподнял руку мужчины с ободранными и красными костяшками пальцев. Поднеся руку к губам, Какаши прикоснулся губами к израненному суставу. — Ты самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал, Ирука Умино, — сказал он. Ирука ухмыльнулся. — Не забывай об этом, — съязвил он. — Какаши! Подойди! — взревел Обито. Какаши оглянулся, отвел ногу и пнул его. — Упс, — сказал он. — Должно быть, поскользнулся, — Ирука не смог сдержать смешка. Наконец, мудак на полу привлек внимание остальной команды, которая вызвала полицию. Через несколько минут в комнату просочились полицейские, чтобы отвезти истекающего кровью Обито в участок. Врач скорой помощи осмотрел руку Ируки, заявил, что она не сломана, и туго обмотал ее бинтами. Пока медик хлопотал над Ирукой, Какаши передал свои показания второму полицейскому, объясняя ситуацию. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем представители власти вышли из комнаты, оставив Ируку и Какаши наедине. Они держали друг друга в крепких объятиях, вдыхая успокаивающий аромат друг друга. Внезапно Ирука отстранился с блеском в глазах и вышел из комнаты. Он наклонился и поднял что-то с пола прямо за дверным проемом, прежде чем вернуться в комнату. Подняв удивительно целый букет роз, он протянул его Какаши. — Это для тебя. Ты проделал замечательную работу сегодня вечером, как на сцене, так и в гримерке. Я так горжусь тобой. Эти слова заставили Какаши залиться ярко-розовым румянцем, когда он принял букет, схватив при этом Ируку за здоровую руку и потянув его вперед. — Ты научил меня, что такое настоящая любовь. Я никогда не смогу отплатить тебе за это. — Хорошо, что тебе никогда не придется этого делать, — просто ответил Ирука, прежде чем запечатлеть сладкий поцелуй на губах Какаши. — А теперь приведи себя в порядок. Нас уже заждались.***
Ирука и Какаши подошли к кафе, где вечеринка артистов была уже в самом разгаре. Там было довольно многолюдно, но они смогли протолкнуться сквозь толпу людей к бару. После кратких извинений Ирука направился в сторону туалета, оставив Какаши с его напитком около стойки. Когда к нему приблизилась чья-то фигура, у него закололо в затылке, и он подавил желание застонать. — Сегодня день «доеби Какаши»? — пробормотал Какаши в свой стакан. — Понравился мой маленький сюрприз, сучка? — зарычал Мизуки. Какаши повернул голову, рассматривая Мизуки прищуренными глазами. — Это был ты, — сказал он низким, опасным голосом. Мизуки просиял. — Конечно! Просто решил помочь другу. Я познакомился с Обито несколько месяцев назад, и мы быстро сдружились. Он знает, каково это — не понимать истинного величия людей, — он сделал паузу, словно для пущего драматического эффекта, прежде чем продолжить. — Тебе очень повезло, что он хочет тратить свое время на таких, как ты. Хотя я удивлен, что он так скоро спустил тебя с поводка. Но я не переживаю. Я знаю, что он достаточно скоро выбьет из тебя все дерьмо, и когда ты уйдешь в отставку и вернешься в кордебалет, где тебе самое место, премьером стану я. В конце концов, я был рожден для этого. — Так ты не только мудак, но еще и придурок? М-да, — сухо протянул Какаши. Лицо Мизуки потемнело. — Как ты смеешь? Обито никогда бы не позволил тебе так разговаривать со мной. Где он? У нас была сделка. Я впускаю его за кулисы и в твою гримерку, затем он убеждает тебя уступить статус премьера. Ты должен быть благодарен мне за то, что я вернул тебе парня, без него ты совсем расклеился и зазвездился. Какаши раздраженно провел рукой по своим серебристым волосам, прежде чем обратить пристальный взгляд стальных серых глаз на мужчину перед ним. Мизуки отступил на шаг, уже не такой уверенный в себе, каким был мгновение назад. — Ты себя слышишь? — спросил Какаши, прежде чем его голос понизился до тихого, опасного тембра. — Ты жалок, Мизуки. Как ты вообще мог подумать, что возвращение Обито в мою жизнь каким-то образом проложит тебе путь к успеху? Вау. Я понимаю, почему он выбрал тебя своей маленькой пешкой. Ты совершенно тупой и до глупости амбициозный. Но ты облажался. Видишь ли, я не чья-то сучка на поводке, и я не хочу, чтобы меня запугивали и заставляли принимать меньше, чем я заслуживаю. А теперь отъебись и оставь меня в покое. — О, он отвалит, это точно, — промурлыкал злобный голос из-за спины Мизуки. Цунаде развернула мужчину и потянула его за воротник рубашки. — Никто, абсолютно никто не смеет угрожать моим танцорам, — прорычала она, янтарные глаза сверкали яростью. Мизуки стал таким же белым, как его волосы. Легким движением запястья она бросила его в объятия двух полицейских в форме. — Он только что признался в подстрекательстве к попытке нападения на моего премьера. Я все слышала. Не скучай в тюрьме, Мизуки. И даже думать не смей, чтобы когда-нибудь снова вернуться в танцевальную индустрию. После того, как я покончу с твоей репутацией, никто и на пять метров к тебе не подойдет. А теперь иди к своему приятелю Обито. Может быть, вас поселят в соседние камеры, и вы сможете вместе скулить о том, какая дерьмовая у вас жизнь. Мизуки издал жалобный стон, когда его потащили прочь. Цунаде повернулась к Какаши. — Ты в порядке, сопляк? В этот момент из туалета вернулся Ирука и обнял Какаши за талию, слегка поцеловав его в висок. Какаши улыбнулся. — Лучше не бывает.