В середине ночи маленький Се Лянь проснулся от того, что ему было жарко. Он не знал, почему ему было жарко, ведь сейчас осень, жарко быть не должно. Открыв глаза, он подумал, что все еще наполовину спит, когда увидел, что вокруг все облачно. Он спрыгнул с кровати и потер глаза, чтобы прояснить зрение. Нет, ему не приснилось, все действительно было черным и пасмурным. От двери исходил оранжевый свет, и он понял, что черное облако - это дым.
Его дом горел.
Маленький Се Лянь не знал, что делать, он бросился открывать дверь, но ручка была горячей, поэтому он открыл дверь длинным рукавом. Когда он открыл ее, перед ним полыхал огонь.
— Мама! Папа! — крикнул он. Но ответа не было. Дым застилал его легкие и глаза. Он сделал шаг назад, и в этот момент потолок перед ним обрушился. Вместе с ним рухнул и его отец, он был еще жив, но еле-еле.
— Б... Бе... Бе.... Беги... — донесся до его ушей жалкий голос отца. Затем обрушился еще один участок потолка, на этот раз тело его матери было съедено огнем. Маленький Се Лянь был убит горем, он громко кричал и зарыдал. Затем он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то увидел, что находится на улице, а рядом с ним стоит мальчик.
Цветочный мальчик.
Он сел, надеясь, что все это был всего лишь сон, но когда он это сделал, реальность нанесла ему сильную пощечину, потому что он увидел, что его дом полностью сгорел. Это было слишком сильным потрясением для маленького Се Ляня.
В какой-то момент у него хлынули неконтролируемые слезы, и он с криком "Мама! Папа!" бросился к дому.
Цветочный мальчик прижался к нему, удерживая его от того, чтобы броситься в огонь. Но Се Лянь был старше, сильнее и упитаннее этого мальчика, он легко тащил его за собой. Несмотря на это, мальчик настойчиво пытался остановить его.
— Пожалуйста... остановись... Гэгэ. — произнес мальчик. Не успел он пройти и половины пути, как весь дом заскрипел и рухнул. Се Лянь упал на колени и закричал. Он не двигался с места несколько часов, даже когда приехала пожарная команда, даже когда дядя У и Цзюнь У пытались обнять его, даже когда пошел сильный дождь, он только стоял на коленях и тупо смотрел на останки своего дома.
Цветочный мальчик остался рядом с ним, держа красный зонтик, защищая Се Ляня от дождя и не давая ему промокнуть.
Он не мог ни дышать, ни кричать, он не мог ничего сделать. Все его тело было парализовано, и ему казалось, что он задыхается. Его пульс не мог быть ничем иным, кроме как ненормальным, и ему было очень страшно. Все болело, и каждый вдох делал все еще более болезненным. Ему казалось, что он умирает, и, возможно, смерть была бы лучше. Он уже проходил через это в одиночку, в конце концов, это был рекурсивный сон, и это был уже девятый раз. Он знал, что сможет пройти через это. Он делал это раньше. ... И все же, все же, он не мог. Ему нужно было и хотелось быть с кем-то. Нет. Ему нужен был конкретный человек. Он мучился адские две минуты, прежде чем смог пошевелить руками, судорожно постукивая по браслету. Он даже не знал, поможет ли это что-нибудь, но он был в таком отчаянии. Однако прошло не более десяти секунд, прежде чем его телефон зазвонил. Личный номер. С большим трудом он поднял трубку. — Алло, м... Гэгэ? Ты в порядке? — голос Хуа Чена был на другой линии, он начал бодро, но изменил свой тон со скоростью света, когда услышал неровное дыхание Се Ляня. Се Лянь пока не мог ответить, ему все еще казалось, что он задыхается, но услышав голос Хуа Чена, он немного успокоился. — Гэгэ. Послушай меня. Я здесь. Не бойся. Что бы ни было в твоем сне, это был сон, теперь это твоя реальность. Ты в порядке, все будет хорошо, я позабочусь о том, чтобы с тобой все было в порядке. — его голос был пропитан беспокойством, но в то же время он был очень нежным, очень успокаивающим. — Давай дышать вместе, хорошо? Каким бы страшным ни был сон, мы сможем пройти через это вместе, хорошо? Се Лянь знал, что Хуа Чен не видит его, но он кивнул и начал дышать в такт с младшим. Через несколько минут контролируемого дыхания, хотя все еще болело, он смог произнести слова, и первое, что он с трудом произнес, было: — Я... хочу... увидеть тебя.– 🦋 –
Се Лянь был поражен тем, как быстро Хуа Чен выполнил его просьбу: всего час назад он попросил о встрече, а сейчас уже видел дом Хуа Чена. Его сопровождал офицер Убывающей Луны, но не в дом, а в деревню. Деревня, которую он видел из особняка, когда исследовал резиденцию, располагалась у подножия холма и была видна из ворот резиденции. — У Хуа Ченчжу есть дела к городским жителям, он скоро будет здесь, пожалуйста, осматривайтесь, где вам будет угодно. — вежливо сказал Инь Юй. — Спасибо, Инь Юй. — поклонился Се Лянь, офицер поклонился в ответ и скрылся в лесу, видимо, у него были другие дела. Се Лянь прошелся вокруг, деревня была небольшой, в ней была только одна большая прямая дорога, один конец которой уходил в лес, ведущий к городу, а другой конец шел вверх по склону к особняку Хуа Чена. В деревне, вероятно, было всего двенадцать-пятнадцать домов, которые были разбросаны по правой стороне большой дороги, слева были большие поля риса и большие огороды овощей, которые все выглядели очень хорошо выращенными. В деревне между домами росло несколько фруктовых деревьев, таких же, как и у ворот резиденции Хуа Чена. Се Лянь также нашел небольшое цветочное поле, а на нем - табличку, сделанную из бамбука и деревянной доски. На доске было написано ужасным почерком, настолько корявым, что он не мог разобрать, что там написано. Он подпер подбородок рукой и задумался. Богл? Двпл? Стоп, это что, четыре буквы в начале? — Деревня Пуци. — тихо произнес голос молодой девушки. Обернувшись, Се Лянь увидел, что позади него стоит девушка с маленьким мальчиком, держащим ее за руку. Она была очень молода, возможно, около семнадцати лет, а мальчику было лет восемь. Девушка показалась ему знакомой, но он не мог вспомнить, где видел ее раньше. — Так вот что здесь написано? — Се Лянь моргнул. Он не мог разобрать, что это "Деревня Пуци". Подожди. Теперь, когда это было упомянуто, это может быть "Пуци". Девушка кивнула: — Это сделал Ченчжу. ...Ченчжу? ...Сань Лан сделал это? Се Лянь сделал себе заметку научить молодого человека каллиграфии в будущем. — Вы новый житель? — спросила она, мальчик, который пришел с ней, спрятался за ее ногами. — Ты дилер или куратор? — услышав это, Се Лянь понял, почему она показалась ему знакомой: это был один из дилеров, которых он видел во время миссии в Призрачном городе! — Нет. Я здесь, чтобы встретиться с Кровавым Дождем. — О! Гость? У Ченчжу гость? Здесь?! — глаза девушки расширились. Она несколько секунд смотрела на Се Ляня, а потом резко тряхнула головой, как бы возвращая себя к реальности. — Простите за грубость, меня зовут Бань Юэ. Это Гуцзы. — сказала она и подтолкнула мальчика вперед. Мальчик поклонился и побежал обратно к ней за спину. — Я Се Лянь. — представился он с самой ангельской улыбкой. — Ченчжу может задержаться, так как Райское Поместье только что открылось, и ему нужно обеспечить безопасность. Можно я покажу вам деревню Пуци, пока вы ждете? — взволнованно спросила Бань Юэ. Она выглядела очень взволнованной, и у Се Ляня не хватило духу отказаться. Да он и не собирался. Он заинтересовался этой деревней с тех пор, как увидел ее из резиденции Хуа Чена в тот день, потому что деревня казалась самодостаточной и самообеспечивающейся. Поэтому Се Лянь ответил: — С удовольствием. Бань Юэ повела Се Ляня по деревне. Сначала она провела его вдоль жилых домов. Оказалось, что старейшины деревни называли Хуа Чена Сяо Хуа. Он не знал, почему ему показалось это очень милым. Он также узнал, что у каждого в деревне своя роль. Младшие, умеющие драться, работали кураторами картелей, их задачей было управлять картелями и сетью, время от времени встречаясь с лидерами в игорном доме, если возникали проблемы, они решали их, а затем докладывали обо всем Офицеру Убывающей Луны. Младшие, не умеющие хорошо сражаться, становились либо фермерами на полях деревни, либо торговцами в игорном доме. Те, кто не мог заниматься ничем из этого, ухаживали за маленькими детьми, поскольку детей в деревне было довольно много. Время от времени некоторые нанимались ухаживать за садом Хуа Чена, сортировать документы и выполнять другую мелкую работу. За эту работу им платили очень хорошо. Прогуливаясь по саду, Бань Юэ хвасталась Се Ляню о том, какой хороший у них Ченчжу и как все в деревне уважают его и высоко ценят. Она сказала ему: — Мой отец был жестоким. Два года назад он использовал меня в качестве ставки в Призрачном городе. Он проиграл, и меня отдали Хуа Ченчжу. Сначала я думала, что меня продадут или еще хуже. Но он передал меня Офицеру, который привел меня сюда, и сказал, что у меня есть два варианта: остаться здесь и следовать правилам деревни, или идти своей дорогой. Как мне угодно. Я выбрала первое. С тех пор я жила спокойно, даже начала зарабатывать деньги и завела друзей. У большинства молодых людей в деревне такая же история. Некоторые из них ушли из деревни, когда у них было достаточно денег, чтобы начать жизнь заново, некоторые остались. В основном, они остаются. Се Ляню не нужно было спрашивать, почему. Теперь Се Лянь знал, откуда взялась вся та преданность, которую он наблюдал во время задержания Зеленого Фонаря. Се Лянь посмотрел на мальчика, который молча держал Бань Юэ за руку, и вдруг почувствовал боль в сердце. Неужели над этим маленьким ребенком тоже издевались? Его использовали в качестве ставки? Или еще худшая участь? — Неужели и Гуцзы был приведен сюда таким образом? Мальчик покачал головой, но ничего не сказал. Бань Юэ ответила от его имени: — Нет, этот малыш Гуцзы был доставлен сюда Офицером Убывающей Луны, чтобы его временно поселили здесь, потому что его отец находится под стражей в Верховном Суде. Се Лянь наклонил голову и спросил: — В Верховном Суде? — Да. Зеленый Фонарь. — ответила Бань Юэ. Се Лянь был немного шокирован по двум причинам. Во-первых, у Ци Жуна был сын?! Во-вторых, Хуа Чен лично отправился уничтожать Зеленого Фонаря, но при этом позаботился о его сыне? Се Лянь был уверен, что мафия так не работает. Это вызвало в нем любопытство. Хуа Чен. Собиратель Цветов под Кровавым Дождем. Это был факт, что Лорд мафии занимался незаконными делами, такими как торговля наркотиками и оружием, у него были игорные дома с невероятными ставками, которые заклеймили его как "зло" в Верховном Суде и среди простых людей, но этот же человек высоко ценился жителями этой деревни, каждый человек в этой деревне считал его добрым. Он даже взял под опеку сына своего врага. Это относится и к нему самому. Каждый в его отряде считал Хуа Чена врагом, но он сам? Сань Лан не был тем злом, за которого его выдавали. — Гэгэ! Вот ты где! Я искал тебя! — Се Ляню не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто это. В одно мгновение в груди у него все сжалось, он не знал, почему так обрадовался, услышав этот голос. Возможно, потому что он чувствовал себя в безопасности. — Хуа Ченчжу. — Бань Юэ поклонилась Хуа Чену, на что тот ответил взмахом руки. Се Лянь улыбнулся: — Госпожа Бань Юэ показывала мне твою милую деревню. — Она не моя. Земля - да, а деревня - нет. — мягко ответил он. Се Лянь не был уверен, скромничает ли Хуа Чен или это действительно так. — Как дела, Гэгэ? Ты в порядке? Что-нибудь хочешь? — спросил он, оглядывая старшего. Только тогда Се Лянь вспомнил, как это произошло. Он попросил о встрече с Хуа Ченом, когда тот был в самом разгаре приступа. Конечно, младший должен был волноваться. — Я в порядке, Сань Лан, спасибо. — сказал Се Лянь, затем поднял правую руку, на которой был надежно закреплен браслет, на губах расцвела улыбка. — Также спасибо тебе за это. Я до сих пор не знаю, как это работает, но я уверен, что именно благодаря нему ты вовремя позвонил мне сегодня утром. — Умница. Потому что так и есть. Что касается того, как это работает... — Хуа Чен сделал паузу. Он поднял руку и показал, что у него такой же браслет с бабочкой, только цвет цепочки был черным, а бабочка - прозрачно-красной. Он взял запястье Се Ляня другой рукой и коснулся бабочки на браслете Се Ляня. Затем его красная полупрозрачная бабочка засветилась. Глаза Се Ляня расширились, когда он увидел это. Младший быстро коснулся ее, и браслет Хуа Чена замигал таким же образом. — Когда захочешь, чтобы я тебе позвонил, нажми на нее, Гэгэ. Се Лянь не знал, почему он почувствовал... тепло. Ему так понравился этот подарок, что он не знал, как это выразить. В конце концов, все, что он смог произнести: — Сань Лан... Правда... Спасибо, мне очень нравится. Хуа Чен пристально посмотрел ему в глаза и беззвучно кивнул. — Э-э... — они оба вздрогнули и посмотрели на Бань Юэ, которая выглядела немного неловко. Се Лянь не мог винить девушку. Они были в своем собственном маленьком мирке, и забыли, что Бань Юэ и Гуцзы все еще здесь. Должно быть, ей было неловко. — Уходи. — холодно сказал Хуа Чен. Его левый глаз сузился и выглядел устрашающе. Се Лянь мягко коснулся руки Хуа Чена: — Не будь таким грубым. Хуа Чен слегка надулся. Мило. Но он ничего больше не сказал. Бань Юэ тихо хихикнула и покачала головой: — Ничего страшного, Гунцзы, так уж устроен наш Ченчжу. Я все равно уже собираюсь уходить, мне нужно подготовиться к сегодняшнему фестивалю. Гунцзы и Ченчжу будут там? О? В этой деревне есть фестиваль? Сегодня? Се Лянь попытался подумать, но не смог придумать ни одного традиционного праздника, который бы проходил в этот день. Ближайший праздник - Праздник Середины Осени, но он будет только через несколько недель. Возможно, Бань Юэ заметила его замешательство, поэтому она любезно сказала: — Это наш собственный фестиваль, годовщина нашей деревни. Се Лянь был очень заинтересован. Он неосознанно посмотрел на Хуа Чена. — Если Гэгэ захочет, Сань Лан тоже пойдет. — сказал Хуа Чен, а затем улыбнулся. — Ты хочешь пойти? Ему все равно нечем было заняться, Цзюнь У мягко отстранил его от работы по причине: "без Се Ляня". В голове у него было много мыслей, сон прошлой ночью был ужасен, и это была самая мучительная часть, но образ еще не прошел, и это затуманило его разум. Не говоря уже о делах, которые происходили. Ему нужен был отдых. Возможно, поездка на фестиваль, который устраивала самая мирная деревня, которую он когда-либо видел, могла бы стать катарсисом и пойти ему на пользу. К тому же... если... если Хуа Чен будет там с ним, он знал, что будет меньше бояться своих снов. Ему нравилась компания Кровавого Дождя. Се Лянь кивнул: — С Сань Ланом я с удовольствием.– 🦋 –
Хуа Чен отвел Се Ляня в свою резиденцию, они вместе заказали обед на вынос и теперь сидели за столиком в саду. Из окна открывался вид на озеро и аккуратные горшки с цветами. Хуа Чен резал яблоко, которое ему дал деревенский житель, а Се Лянь что-то делал с красной лентой, которую он нашел где-то рядом. — Сань Лан, можно задать тебе вопрос? — спросил Се Лянь, складывая ленту на руках в форме буквы V. Не прекращая старательно резать яблоко на дольки, он ответил: — Конечно, Гэгэ. — Неужели ты спасаешь детей подвергшихся насилию, под видом азартных игр? — спросил Се Лянь, он не смотрел на Хуа Чена, а смотрел на свою красную ленту и попеременно складывал один конец на другой. Хуа Чен усмехнулся, взял дольку яблока и сделал V-образный надрез на кожуре, а затем очистил часть яблока от кожуры, после чего ответил: — О чем бы ты не думал, я держу их ради собственной выгоды. Се Лянь не мог не усмехнуться, это была самая небрежная ложь, которую он когда-либо слышал: — Воистину, ты не правдив. Он отпустил аккуратно сложенную ленту, держа только два конца, теперь лента выглядела как цепочка. — Я преступник. Чего ты ожидаешь? — сказал Хуа Чен с озорной улыбкой, расцветающей на его губах. Он потянул за оставшуюся кожуру яблочной дольки наполовину. Получился яблочный кролик. Затем он взял еще одну дольку яблока, чтобы превратить ее в яблочного кролика. — Может быть, честности? — шутливо сказал Се Лянь. Он потянул за конец красной ленты и завязал ее. Получилась роза. При виде этого глаза Хуа Чена мгновенно расширились. — Можно я повяжу ее тебе на волосы? — спросил Се Лянь. Не дождавшись ответа, он повязал ленту на волосы младшего. Се Лянь любовался своей работой: волосы Хуа Чена теперь были завязаны в низкий хвост, который украшала розочка. Это выглядело красиво. Он выглядел красивым. Се Лянь не заметил этого, но Хуа Чен застыл на несколько мгновений, прежде чем его взгляд превратился в полуприкрытый с небольшой, но очень искренней улыбкой. Он положил последнюю дольку яблочного кролика на тарелку и поставил тарелку с яблочными кроликами перед Се Лянем. Он посмотрел на старшего: — Для тебя я готов быть предельно искренним. Се Лянь был ошеломлен этим. Это прозвучало так искренне и совершенно неподдельно. Но прежде чем он успел что-то сказать, Хуа Чен сказал: — Я был одним из них. Беспомощный ребенок, проданный работорговцам. Я был в таком отчаянии, что думал, что лучше умереть, но потом... но потом кто-то... Он сделал паузу. Се Лянь терпеливо ждал. Хуа Чен протянул руку к шелковому цветку, который Се Лянь сделал для него, он искренне улыбнулся и продолжил: — ...кто-то дал мне надежду. Се Лянь почувствовал, как многозначительно прозвучали эти слова на устах Хуа Чена. Хуа Чен взял кусочек яблочного кролика и поднес его к губам Се Ляня. Старший откусил его. Яблоко было сладким, но... Но губы, которые коснулись его губ мгновение спустя, на вкус были намного слаще.– 🦋 –
Когда солнце село, и день сменился ночью, Се Лянь и Хуа Чен снова спустились в деревню. Хуа Чен одолжил ему красивое шелковое ханьфу, внутренняя часть которого была нежно-голубой сверху и белой с мерцающими серебряными хлопьями снизу. Внешние одежды были прозрачными, цвет переходил от нежно-голубого к белому, от голубого сверху к белому снизу. А еще на верхних одеждах от плеч до пояса были разбросаны серебряные узоры в виде бабочек. Поистине замечательная одежда. Младший был одет в красное нижнее одеяние с хлопьями золота по низу, пояс был черным, манжеты внутреннего одеяния тоже были черными. Внешние одежды были черными, с серебряным узором в виде бабочек, как у Се Ляня, по низу до пояса. Левое ухо украшала одна красная серьга, волосы были оставлены так, как их завязывал Се Лянь. Его повязка была черной, как обычно, но сегодня на ней была вышита красная бабочка. Он был поистине красив, Се Лянь почти произнес это вслух. Главная дорога была превращена в фестивальную, по бокам стояли киоски с едой, несколько игровых киосков, были и ремесленные изделия. Для деревни, в которой всего пятнадцать домов, здесь было довольно много людей. Хуа Чен протянул руку: — Мне бы не хотелось разлучаться с Гэгэ и потеряться. Се Лянь почувствовал, что его лицо пылает. Хуа Чен рассудил нелепо, ведь дорога была всего одна, а люди не осмеливались подходить к ним слишком близко, так что нет, они не разлучатся, и он не потеряется. Но, несмотря на это, Се Лянь ничего не сказал и взял его за руку. Они прошли через фестивальную дорогу вместе, разделив булочку, которую дала им Бань Юэ. Они остановились возле нескольких закусочных. Деревенские жители, естественно, давали им закуску бесплатно. Кто бы стал брать деньги с Ченчжу? Они также зашли в несколько игровых ларьков, попробовали "Поймать семь кусков", с чем Хуа Чен с легкостью справился и выиграл приз - вырезанный вручную брелок для телефона в виде лисы с нарисованными глазами, по словам жителей деревни, он был сделан по образцу их Ченчжу. Се Лянь тоже справился со второй попытки и выиграл вырезанный вручную телефонный брелок в виде белого кролика. Кролик держал в руках цветок. Жители деревни сказали, что он был создан по мотивам истории, которую Ченчжу однажды рассказал детям в деревне. Они решили, что обязательно повесит его на свой телефон на память. — Может, обменяемся нашими брелками? — предложил Се Лянь. Младший посмотрел на него и хихикнул. — Зачем? — спросил он. Се Лянь отвел взгляд и медленно пробормотал: — Я имею в виду... разве это не будет еще более памятным? Честно говоря, он просто хотел этот лисий брелок, потому что он был похож на молодого человека и напоминал ему о нем, но он не мог сказать это вслух. Хуа Чен, казалось, уловил его истинное намерение, но он был достаточно вежлив, чтобы не говорить об этом, вместо этого он кивнул. — Это правда. — сказал он и передал свой телефон Се Ляню. — Мы могли бы надеть его друг другу, верно? — озорная улыбка появилась на его красивом лице. Се Лянь хихикнул и взял телефон Хуа Чена, а свой отдал Главе. — Сань Лан. — Хмм? Он задавался этим вопросом, но не мог его задать, поэтому воспользовался возможностью и спросил: — Бабочка - твое любимое животное? Хуа Чен, казалось, был ошеломлен вопросом. Он задумался на некоторое время, прежде чем спросить: — Почему ты спрашиваешь? — Да так. Просто любопытно. На занавесках в Призрачном городе был узор из бабочек, в твоей комнате для переговоров есть люстра с бабочками, а это, — он поднял руку, чтобы показать браслет. — А еще вот это. — он жестом показал на ханьфу. — И твое тоже. — на этот раз он обратил внимание на ханьфу и повязку Хуа Чена. — И еще твой брелок. — закончил он. Хуа Чен с нежностью улыбнулся, устремив взгляд вдаль, в ночное небо, и кивнул: — Наверное, я люблю бабочек. Это был знак обещания, данного мне. Я и по сей день жду этого обещания. Се Лянь кивнул, похоже, что бабочки имели для Хуа Чена глубокий смысл. — Ну что ж, тогда продолжим? — спросил Хуа Чен, снова протягивая руку. Се Лянь кивнул и взял его за руку. После того как они дошли до конца фестивальной дороги, жители деревни подарили им два комплекта фонарей. Оказалось, что в конце фестиваля они вместе выпустят фонарики. Каждый сделал свой собственный фонарь из набора. Жители деревни поставили стол на небольшом цветочном поле, чтобы они могли делать свои фонари. Честно говоря, Се Лянь подумал, что жители деревни слишком красиво обустроили место. Вдали от толпы, на тускло освещенном цветочном поле, со сказочными фонариками на ограде вокруг поля. Это было похоже на свидание. Почему-то это его обрадовало. — Знаешь, деревенские жители верят, что если написать на фонаре свое желание, то оно обязательно сбудется. — сказал Хуа Чен, приклеивая вощеную бумагу к сделанному им проволочному каркасу. Се Лянь понимающе хмыкнул: — Ты тоже так считаешь? — Нет. Но приятно иметь такую веру. — ответ Хуа Чена заставил его захихикать. Он буквально только что подумал об этом. Приклеивая вощеную бумагу к сделанному им проволочному каркасу, он сказал: — Я только что подумал о том же. — Может быть, мне стоит написать свое желание. — прошептал Хуа Чен и взял кисточку. Он обмакнул ее в тушь и написал что-то на своем фонаре. Се Лянь увидел это и поспешно остановил младшего. — Ч-что? — казалось, Глава был удивлен. — Я еще не закончил. — запротестовал он. — Я знаю, но даже если поверья истинны, боги не смогут их прочесть. — покачал головой Се Лянь. Хуа Чен был красив, умен, по-своему добр, идеален. Идеален, если не обращать внимания на его почерк. Это действительно похоже на творение демона. Хуа Чен надулся, выглядя так мило с большим блестящим красным глазом: — Я знаю, что это выглядит уродливо. — Нет! Не уродливо, возможно, слишком эффектно. — любезно прокомментировал Се Лянь. Хуа Чен захихикал, но тут Се Лянь взял его за руку, отчего он испугался. Его глаза расширились, он изо всех сил притворялся, что не смущен. — Позволь мне помочь, что ты хочешь написать? — спросил старший. Хуа Чен хихикнул, на его лице появилось выражение озорного мальчишки, только с его нарядом теперь оно выглядело не таким милым, а как будто в два раза сексуальнее. Он ответил: — Я хочу быть рядом с тобой. — ...конечно, если ты мне позволишь. — добавил он совсем негромко. Се Лянь поблагодарил небеса за то, что это место было тускло освещено, иначе Хуа Чен смог бы увидеть, как он покраснел. — Ты... Правда... — вздохнул Се Лянь. Он почувствовал, что у него в животе порхают бабочки. Он направил руку Хуа Чена, чтобы обмакнуть кисть в тушь и продолжить писать слова. По мере того, как он это делал, он чувствовал, насколько грубой была рука Хуа Чена, но в то же время, насколько нежной она была. И... и... как все это было правильно. — У Гэгэ такой красивый почерк. — сказал Хуа Чен, когда слова были закончены. Се Лянь ничего не ответил и начал писать на фонаре свое собственное желание. — Что ты загадал, Гэгэ? Се Лянь не ответил. Вместо этого он начал писать. По мере того, как он это делал, он вспоминал сцену поцелуя, произошедшую сегодня днем. Внутри у него все сжалось в трубочку. Это было несправедливо, что Хуа Чен превратил его в такое недоразумение. Воистину, несправедливо. На днях этот гребаный босс мафии даже не осмелился взять его за руку, предпочел поцеловать его волосы, а теперь вдруг набрался смелости и поцеловал его в губы? Как досадно. — Вывод? — прочитал Хуа Чен. Се Лянь улыбнулся и кивнул. Это было его желание. — По делу? — Да, но не только. — А что еще? — Много всего. — просто ответил Се Лянь. Ему действительно нужно было сделать вывод по многим вещам, например, сделать вывод по поводу его неуверенности в том, как он должен вести себя с Цзюнь У, сделать вывод по поводу его рекурсивных снов, сделать вывод по поводу конкретного чувства, которое он испытывал. — Ченчжу, Се Гунцзы! Давайте запускать фонари. — позвала их Бань Юэ из-за забора. Они вместе пошли к главной дороге, жители деревни выключили все фонари, поэтому было темно. Один за другим жители выпускали фонарики, и через несколько минут небо было усеяно красивыми фонариками. Они выпустили фонари последними, и жители деревни с задорными улыбками наблюдали за ними, когда они вместе запускали свои фонари в небо. Наблюдая за тем, как их фонари парят все выше и выше, они держались за руки и молча наслаждались моментом.– 🦋 –
— Ты хочешь, чтобы мы расследовали дело об ограблении без Се Ляня? — Пэй Мин был озадачен, когда Цзюнь У сказал им расследовать дело об ограблении самостоятельно с абсолютной убежденностью не говорить об этом Се Ляню. — Но почему? — спросил Му Цин. — Мы думаем, что это связано с его делом трехлетней давности. Если это так, то лучше не впутывать его в это дело, чтобы он не вспоминал о трагедии. Мальчик до сих пор страдает из-за этого. — торжественно сказал Бай Цзин, грустно вздыхая. Цзюнь У положил перед ними планшет, на котором был список пропавших дел, одно из них было выделено особо - дело о растрате: — Я уверен, что вы слышали, но среди украденных дел есть дело о растрате. Если это дело попадет в чужие руки, Се Лянь может оказаться в опасности. — Ну... если это то гребаное дело трехлетней давности... — Фэн Синь запнулся. — Дело трехлетней давности? — невинно спросил Цюань Ичжэнь. Он только в этом году присоединился к команде, и он не знал много о прошлых делах, он знал, что было большое дело три года назад, и он знал, что каким-то образом старший Се был вовлечен, но кроме этого, он ничего не знал об этом. Старшие посмотрели друг на друга, затем на Цзюнь У, как бы спрашивая, что делать. Выражение лица Комиссара было невозмутимым и спокойным, как обычно. Через некоторое время он кивнул. Трое старших восприняли это как разрешение поговорить о деле, поэтому они задумались, с чего начать. — Это долгая история... — Фэн Синь решил начать с этого.