Коснуться дна

      «…Вдруг я услышал на дворе душераздирающий крик женщины. Я подскочил к окну и посмотрел на двор сквозь решетку. Там, прислонившись к калитке в углу, действительно стояла женщина с распущенными волосами. Увидя моё лицо в окне, она бросилась вперёд и угрожающим голосом крикнула…»       — Мисс Монтгомери, прошу прощения, — раздался над головой тихий голос, и Стейси, вздрогнув, едва не выронила книгу из рук, напуганная как содержанием романа Брэма Стокера, так и резким появлением стюарда. Второй, впрочем, испугал её сильнее, потому как подошёл совсем тихо, буквально из-за спины. От этого и без того колотящееся в нервном напряжении сердце испуганной пташкой забилось в грудной клетке. Да и то, что стюардом был уже знакомый мистер Этчес, отчего-то не добавило Стейси спокойствия, ведь отправить его к ней мог разве что мистер Эндрюс.       — Что-то случилось? — негромко спросила она и поднялась из удобного кресла, готовясь идти куда угодно, если то понадобится.       — Вам просили передать, — коротко и отрывисто ответил Этчес и, протянув Стейси сложенный листок бумаги, осведомился, может ли чем-нибудь ещё ей помочь.       Но та только медленно мотнула головой, во взволнованном предвкушении глядя на записку в своих руках. Этчес учтиво кивнул, однако Стейси совсем и не обратила на это внимание. Она не заметила, как он покинул библиотеку, и, кажется, даже если бы рядом раздался звук фанфар, это не смогло бы её отвлечь.       Потому что листок горел в её руках, а щёки заливал взволнованный румянец, будто ей ни много ни мало передали любовное послание, а не…       Стейси нахмурилась, одёрнув себя, и села обратно в кресло. Собственная реакция показалась ей до ужаса странной. В конце концов, она и предположить не могла, что было написано на бумаге, а уже успела навоображать невесть чего, как это обычно и бывало.       Однако даже понимание этого не помешало ей с энтузиазмом развернуть записку подрагивающими руками. В глаза тут же бросилась эмблема «Уайт Стар Лайн», расположенная в верхнем левом углу листа, но потом взгляд Стейси переместился на ровные и аккуратные строчки, с особой тщательностью выведенные тушью, и она, задержав от волнения дыхание, принялась читать.

«Уважаемая мисс Монтгомери,

      Имею честь пригласить вас на послеобеденную экскурсию с другими пассажирами по борту RMS «Титаника», которая состоится около двух часов пополудни. Было принято решение собраться у кормовой парадной лестницы на палубе B, где не далее как вчера мы с вами встретились перед ужином. Рассчитываю на новую скорую встречу с вами и то, что вы примете моё приглашение.       Искренне ваш,       Томас Эндрюс-мл.»       И пусть в словах так и сквозила подчёркнутая официальность и деловитость, Стейси не могла не улыбнуться, заметив даже сквозь этот излишний формализм то самое искреннее дружелюбие, которым с ней так бескорыстно делился мистер Эндрюс. Она с трепетной нежностью осторожно коснулась пальцами последней строчки и, порозовев, вдруг быстро спрятала записку в карман, однако даже попытавшись напустить на себя самый серьёзный вид, не могла скрыть блестящего в глазах счастья.       Впрочем, сейчас ей было не от кого ожидать внимания. Пассажиры, решившие заняться чтением, вряд ли горели желанием разглядывать других, а лицо, если нужно, вполне можно было спрятать за книгой. Так, собственно, Стейси и сделала, волнительно закрывшись новеньким изданием «Дракулы», уже не интересуясь ни судьбой бедного Джонатана Харкера, ни тем, что же собиралась крикнуть ему та странная женщина. Губы Стейси застыли в искренней улыбке и, как ни пытайся, она не могла с ней ничего поделать.       А ведь день начался для неё весьма буднично. Поспать хотелось подольше, но мама, словно они всё ещё были дома, велела горничной разбудить её, едва на горизонте забрезжил рассвет. В этом не было ничего нового, но привычки у Стейси за долгие годы так и не выработалось, а потому она с трудом и при этом невероятно медленно собралась, надев платье попроще и заплетя волосы в обычную косу. Завтрак было решено провести в каюте миссис Монтгомери. Стейси не стала гадать, было ли это вызвано нежеланием матери повторения вчерашней встречи с миссис Браун. В любом случае, она не стала бы сидеть взаперти целыми днями, лишь бы избежать новой беседы.       Потом стюардесса принесла для них чай и тёплый хлеб с маслом и мармеладом, а также ещё целый поднос, уставленный небольшими тарелочками со всевозможной едой, но Стейси благополучно ограничилась только свежими булочками с сыром. Завтракать так рано она не любила, потому что кусок буквально не лез в горло. И, пожалуй, мамино решение остаться в каюте на этот приём пищи можно было объяснить тем, что, собственно, есть никому по-настоящему и не хотелось. Зато поговорить Милдред оказалась не прочь, щебеча что-то под нос и радуясь вчерашней телеграмме от мистера Джейкобса. Стейси же без особого энтузиазма допивала чай, подумывая пойти в библиотеку и просидеть там до самого обеда.       Мама спокойно её отпустила. И они, договорившись встретиться позднее рядом с каютой Стейси, разошлись каждая по своим делам: Милдред — к графине Ротес, чтобы, как и хотела, обсудить свадьбу, а Стейси — к книгам. Правда, признаться честно, библиотека на «Титанике» была не самая большая, да и не отличалась разнообразием выбора. Зато сама комната, красиво меблированная, с диванчиками, креслами и небольшими столиками, казалась такой уютной и светлой, что Стейси вмиг захотелось и вовсе отсюда никуда не уходить.       Стюард библиотеки, улыбчивый юноша, поинтересовавшись у неё, что бы ей хотелось почитать, с задором в глазах вытянул с самой верхней полки увесистую книжку в ярко-жёлтом тканевом переплёте с алым заголовком «Дракула», предупредив, однако, чтобы мисс Монтгомери не очень пугалась её содержания.       И Стейси действительно могла бы просидеть за романом до обеда, если бы не мистер Этчес. Зато теперь она и думать не могла ни о чём другом, кроме как о слишком медленно тянущемся времени. Слова книги никак не складывались у неё в предложения, потому как мысли всё время улетали куда-то совершенно далеко за пределы библиотеки. И, в конце концов, вернув книгу стюарду, Стейси решила, что лучше взволнованно побродит по своей каюте, чем ещё хоть миг проведёт сидя в томительном ожидании.       Только вот, едва выйдя в коридор, она вдруг почувствовала, как корабль, резко качнувшись, стал сбавлять ход. Видимо, это перепугало не только её, потому как стоящая неподалёку пожилая пара тут же обратилась к проходящему мимо стюарду с вполне определённым вопросом.       — О, не беспокойтесь, — спокойно отозвался он, не придав инциденту никакого значения. — Просто мы прибываем в Куинстаун. Это наша последняя остановка перед прибытием в Нью-Йорк.       И весь благодушный настрой Стейси сразу как рукой сняло. Последняя остановка означала окончательное прощание с домом, а это было очень больно. Всё в груди опять сжалось от тоски и волнения, и Стейси торопливо зашагала в свою комнату, не желая даже смотреть на такую желанную, но недоступную ирландскую пристань. Она буквально ворвалась в каюту, перепугав прибирающуюся горничную и, задёрнув на окнах шторы, без сил опустилась на кровать, закрыв лицо руками.       — Мисс?       — Всё в порядке, Тереза, — глухо произнесла она.       — Вам нужно отвлечься, мисс, — осторожно ответила Тереза, прекрасно зная, что тревожило юную Монтгомери, хотя и не представляла, чем могла бы помочь. Разве что дружелюбным разговором. — Скажите, нашёл ли вас один из стюардов? Он хотел вам что-то передать, и я отправила его за вами в библиотеку, но всё думала, что ошиблась и вынудила беднягу плутать по кораблю.       — Да, нашёл и передал. Спасибо, Тереза, — мягко улыбнулась Стейси, вытерев костяшками указательного пальца повлажневшие глаза и, похлопав ладонью по кровати рядом с собой, предложила ей присесть. Пока никто не видел, они порой позволяли себе отступить от великосветских формальностей. — Почему же он не оставил её здесь?       — Кого?       — Записку. Это была записка, — и Стейси аккуратно достала из кармана сложенный листок, мягко погладив шершавую бумагу большим пальцем. — Прибери в потайное отделение моей шкатулки, пожалуйста.       — Конечно, — кивнула Тереза, едва заметно улыбнувшись тому, как чуть просветлело печальное лицо мисс Монтгомери. — Я предлагала оставить её у себя, но этот суровый стюард сказал, что ему было велено передать прямо в руки. Простите, что спрашиваю, мисс, но там что-то серьёзное?       — Вовсе нет, — покачала головой Стейси и, когда Тереза исполнила её просьбу, добавила. — Просто сегодня днём на корабле будет экскурсия, и меня на неё пригласили.       — Как здорово! Что же вы сразу не сказали? Надо успеть подготовиться. Я сейчас же достану ваше самое красивое дневное платье. А причёска? Можно я сделаю вам причёску?       — Кажется, ты воодушевлена даже больше, чем я, — рассмеялась негромко Стейси и согласно кивнула.       — Вы должны быть самой красивой, мисс. Вы и будете, я обещаю.       Стоило отдать Терезе должное. Её стараниями Стейси не просто перестала грустить, а и вовсе на какое-то время позабыла о том, что «Титаник» был пришвартован неподалёку от берега. Та суетливость, с которой Тереза принялась собирать мисс Монтгомери к обеду, любого бы сбила с ног, заставив отложить тяжёлые мысли на потом. За это Стейси её и любила. Между ними было уже три года знакомства, собственные шутки и даже секреты. И хотя бы то, что милая Тереза решилась уехать вместе с ними в Америку, уже грело сердце, избежавшее очередного расставания.       Но теперь было не до того. Тереза действительно достала одно из самых красивых платьев. Они обе считали его таковым не потому, что оно было как-то излишне вычурно украшено бисером или кружевами. Просто ткань благодаря светлому оттенку розового золота казалась совсем лёгкой и воздушной, что весьма выделялось на фоне достаточно геометричных фасонов и тяжёлых материалов, которые были теперь в моде. Волосы же Тереза тоже уложила как-то по-своему, совсем непривычно закрепив их заколками на затылке, не нагромождая так любимых мамой больших конструкций. А ещё Стейси заранее прихватила с собой тёплый палантин, потому что, хоть и светило солнце, нельзя было исключать апрельского холода, бродящего по прогулочной палубе.       Собственно, в таком виде Милдред и застала дочь, когда та вышла из каюты.       — Здравствуй, дорогая! Выглядишь просто восхитительно, — графиня Ротес, стоявшая рядом с ней, тепло улыбнулась, и мисс Монтгомери с радостью ответила ей тем же, приподнявшись на носках и коротко поцеловав ту в щёку.       — Как я рада вас видеть, тётя Ноэль, — просияв, выдохнула Стейси.       — О, взаимно, милая, взаимно. И когда ты успела стать такой красавицей?       Графиня тихо рассмеялась. Сегодня именно она пригласила Милдред с дочерью к столу, обещая довольно интересную компанию. И пусть миссис Монтгомери и предпочла бы отобедать в кафе, чтобы, не дай Бог, не пересечься со смущающими её людьми в одном помещении, общество дальней родственницы по линии мужа, да и, признаться, хорошей подруги, было для неё всё-таки предпочтительнее пустых обид. Потому, не став долго задерживаться в коридоре и решив обсудить всё, что ещё не успели, по пути, все трое спокойным шагом пошли к обеденному салону.       — А где же тётя Глэдис? — вдруг вспомнив, что графиня путешествовала вместе с кузиной, поинтересовалась Стейси, когда они уже оказались у входа.       — Ей нездоровится. Всё кажется, что корабль качается на волнах. Я вот лично вообще никакой качки не замечаю, — простодушно ответила графиня Ротес. — Не переживай, вы ещё увидитесь.       Стейси едва заметно пожала плечами и, следуя за матерью, пошла туда же, куда направилась и графиня. Столик, правда, находился в самой глубине, в одном из углов, тщательно украшенных множеством ваз с густыми букетами цветов. Это так отличалось от того места, которое занимал мистер Исмей, ведь, по сути, его стол был прямо у всех на виду. Впрочем, как иначе, если он был одним из главных людей на борту.       Сегодняшний же стол был рассчитан всего на пятерых человек, это стало ясно по количеству приставленных к нему кресел. Одно из них уже занимал седой мужчина в аккуратном костюме, и по его военной выправке Стейси стала догадываться, что он был одним из многих, кто нёс службу на корабле.       — Доктор О’Лафлин, а вот и те самые дамы, которых я обещала к вам привести! — поздоровавшись с джентльменом, графиня представила ему Милдред с дочерью, и, сев за стол, пустилась в объяснения. — Доктор О’Лафлин — судовой врач на «Титанике». Мы познакомились вчера, когда Глэдис вдруг стало плохо за ужином.       — Рады знакомству с вами, — вежливо отозвалась миссис Монтгомери, скорее следуя правилам этикета, чем действительно испытывая какое-либо удовольствие от новой встречи. Но доктор, казалось, даже не заметил этого.       — А как я рад! — с поразительным воодушевлением отозвался он, отчего его усы, такие же седые, как и голова, забавно подпрыгнули над рядом верхних зубов. — Графиня взялась выполнить мою просьбу и пригласить вас к нам на трапезу. Видите ли, я считаю просто кощунством обедать в одиночестве, а потому всегда стараюсь собрать какую-нибудь компанию. Надеюсь, вы не против, я специально оставил ещё одно место для моего хорошего друга. Только вот он что-то задерживается.       — Конечно, мы не против, дорогой доктор, — улыбнулась графиня Ротес.       Но проходило время, на некоторые столы официанты уже стали приносить десерты, а кресло, заботливо оставленное для кого-то, так и продолжало пустовать. Стейси, с большим энтузиазмом закончив с основным блюдом, с таким же нетерпением ждала, когда ей подадут персиковое желе, внимательно слушая негромкий, но довольно любопытный разговор мамы с доктором, оказавшимся к немалому удивлению той отличным собеседником. По крайней мере, в глазах миссис Монтгомери всё время их беседы сиял интерес, а было это явлением совершенно нечастым. И Стейси с искренней нежностью наблюдала за такой мамой, поражаясь вдруг случившимся с ней переменам.       Затем прошло ещё время. Обеденный салон начинал понемногу пустеть, а часы, висящие на стене, собирались вот-вот указать на полвторого дня. Стейси же медленно отпивала из чашки кофе, раздумывая, как сообщить маме и графине об экскурсии и, быть может, позвать их на неё с собой.       — А вот и он! — прямо посреди какой-то мысли вдруг воскликнул доктор О’Лафлин, и дамы, сидящие с ним за столом, вздрогнули от неожиданности. — Томми, голубчик, вы едва всё не пропустили!       — Я приношу глубочайшие извинения за опоздание, — раздался за спиной знакомый бархатный голос, от которого по коже сразу же побежали мурашки, и Стейси, совершенно не ожидая сейчас этой встречи, резко и абсолютно неинтеллигентно повернулась в кресле. Рядом стоял Томас Эндрюс. И он, поймав взгляд Стейси, уставился — именно уставился — на неё с тем же изумлением, широко распахнув глаза.       — Неужели вы заблудились на собственном творении, мальчик мой? — неодобрительно покачивая головой, но чуть насмешливо проговорил доктор, указав, однако, приглашающим жестом на кресло. И Эндрюс, тяжело вздохнув, занял свободное место, чуть смущённо хмуря брови и потирая ладонью лоб.       — Пришлось задержаться в котельной. При обходе выявили небольшое отклонение от нормы, — объяснил он словно в своё оправдание, хотя для этого и не было действительной необходимости. Стейси, во всяком случае, совершенно не видела в этом нужды, прекрасно понимая, какую ответственность нёс мистер Эндрюс и что глупо было упрекать его за выполнение обусловленных работой обязанностей.       — Оно и видно, Томми. От вас так и пышет жаром, — заметив профессиональным взглядом едва различимый румянец на скулах Томаса, отозвался доктор, и Эндрюс чуть нервно потянулся рукой к галстуку, понимая, что прилив крови к щекам был вызван отнюдь не котельными печами. Впрочем, обращение по имени его также совсем не смущало. — И всё-таки, дорогие дамы, — обратился к остальным О’Лафлин, — вы знакомы с Томми?       — Мы знакомы с мистером Эндрюсом, — чуть растерявшись, отозвалась Милдред, пытаясь со всем уважением к обоим мужчинам ответить на провокационно заданный вопрос. Впрочем, такой ответ вызвал у доктора лишь ещё более широкую улыбку.       — Мальчик мой, кто такой этот мистер Эндрюс? — с явной насмешкой в голосе спросил он у Томаса, и тот, улыбнувшись одним уголком губ, принял, видимо, уже привычную игру.       — Говорят, довольно уважаемый человек на корабле, — подозвав к себе официанта, абсолютно серьёзным тоном сказал он, однако Стейси, перехватив его взгляд, увидела в нём тёплые шутливые искорки и, быть может, ей, конечно, только показалось, вежливое восхищение, заставившее её сердце взволнованно затрепетать.       — Да? — не успокаивался тем временем О’Лафлин. — Должно быть, какой-нибудь умник. Здесь таких особенно любят.       И Томас негромко рассмеялся, перестав тщетно бороться с прорывающейся на губах улыбкой. Стейси изо всех сил старалась не улыбаться слишком широко ему в ответ, краем глаза поглядывая на недоумение матери.       — Без ложной скромности, так и есть. По крайней мере, с проблемой в котельной мне удалось разобраться. — наконец отсмеявшись, покачал головой Эндрюс, и уже серьезнее добавил. — Я вынужден просить у вас прощения, дорогие дамы, за наше с моим уважаемым другом поведение.       И было действительно просто невозможно отказать ему в этой незначительной просьбе. Во всяком случае, миссис Монтгомери и графиня Ротес лишь с небольшой долей скепсиса прокомментировали шутливый диалог, не став, однако, заострять на нём ещё больше внимания.       Томас же приступил к запоздалому обеду, выложив на скатерть часы и больше ни на что не отвлекаясь. Стейси заметила, что он совсем изредка скользил взглядом по собравшейся за столом компании, но, когда их глаза сталкивались в молчаливом диалоге, на миг дольше положенного позволял себе смотреть на неё в ответ. Это одновременно волновало и зачаровывало. Таких глаз, как у мистера Эндрюса, Стейси, пожалуй, не видела ещё ни у кого. Тёплые и карие, они были глубоки, как сам океан, потому что Стейси казалось, что её самым бесстыдным образом затягивало и затягивало в их глубину…       Милдред, кажется, что-то заметила. Она толкнула под столом ногу дочери, и та, поняв, что слишком надолго задержала дыхание, сделала судорожный вздох, со смесью ужаса и вины взглянув на маму. Та была недовольна. Это стало ясно по поджатым губам и видимому трепетанию крыльев носа, всегда служивших признаками абсолютного неодобрения, а порой и презрения.       Но, к собственному изумлению, Стейси едва ли не впервые почувствовала, что совершенно не желает извиняться за это. А потому она лишь дёрнула бровями и, сжав зубы, отвернулась, вцепившись пальцами в тоненькую фарфоровую ручку чашки.       — Ты закончила? — сухо поинтересовалась у неё мама, заметив, что та больше не притрагивалась к еде. И Стейси коротко кивнула, наблюдая лишь оставшийся на дне кружки осадок от кофе.       — Я хотел бы, — промокнув уголком накрахмаленной салфетки губы, начал Томас, заметив, что обед подходил к концу и все готовы были вот-вот разбрестись кто куда, — пригласить вас сейчас на небольшую экскурсию по «Титанику». К сожалению, я не мог предупредить о ней раньше, но, если у вас нет никаких планов, было бы чудесно немного пройтись. Солнце сегодня довольно тёплое, да и ветер не то чтобы сильный.       Он улыбался, учтиво глядя на сидящих рядом дам и доктора. И было видно, что это предложение было совершенно искренним, преисполненным желания как можно ближе познакомить пассажиров с трудом его инженерной мысли. Только вот доктор О’Лафлин тут же отказался, аргументировав это тем, что ему всё же следовало вернуться к работе.       — Я ещё успею исходить это судно вдоль и поперёк, мой мальчик. Рейсов, чувствую, будет много. Да и не дело такому сморщенному грибу, как я, мешать чудесным дамам своим присутствием.       — Я тоже вынуждена отказать, мистер Эндрюс. У меня что-то уж очень разболелась голова, — сказала Милдред и повернулась к Стейси. — И ты бы не ходила, дорогая. Ещё подхватишь какую-нибудь простуду.       Но Стейси тут же встрепенулась, вскинув на мать глаза, полнящиеся обидой, и, краснея едва ли не бордовыми пятнами, порывисто произнесла:       — Но я хочу пойти, мама! И я пойду.       За столом воцарилось неловкое молчание. Стейси, резко дёрнув подбородком, посмотрела с надеждой на графиню Ротес, и та не могла не поддаться мольбе во взгляде юной мисс Монтгомери.       — Не переживай, Милдред. Я прослежу, чтобы моя милая племянница не слишком долго стояла на ветру, — это, однако, не смогло избавить лицо миссис Монтгомери от недовольства. Но она ничего уже не могла сделать. Ей оставалось лишь покинуть обеденный салон в обществе доктора, обещавшего дать ей какой-то препарат от мигрени. Только после этого Стейси смогла облегчённо выдохнуть и, наконец, снова взглянуть на мистера Эндрюса.       — Мы идём? — спросила она у него, и Томас, отложив салфетку на стол, поднялся на ноги, чтобы помочь графине и Стейси отодвинуть стул.       — Нас, должно быть, уже ждут другие пассажиры, — сделав вид, что ничего не заметил, произнёс он, обращаясь скорее к графине Ротес, чем к Стейси. — Ещё утром мы договорились встретиться у парадной лестницы.       — В таком случае, ведите нас, мистер Эндрюс, — позволительно велела графиня и подхватила мисс Монтгомери под руку. И пока Томас шёл чуть впереди, будто действительно указывая путь, в чём не было надобности, она наклонилась к уху Стейси и тихо зашептала. — И давно ты бунтуешь против матери, милая?       Стейси порозовела и отвела взгляд в сторону, чуть нервно сжав пальцы на ткани платья.       — Если решение сходить на прогулку является бунтом, — начала было она, но графиня Ротес её перебила.       — О, я вовсе тебя не упрекаю, родная. В твоём возрасте более чем допустимо пытаться, наконец, обрести самостоятельность. Однако я не видела тебя всего год, и вот теперь с удивлением обнаруживаю взыгравшие в твоей крови шотландские корни.       — Вам только кажется, тётя Ноэль, — усмехнулась она. — Я — прежняя, какой и была.       — Хоть каплю бы твоего послушания моим сыновьям, и я была бы самой счастливой матерью. Милдред должна ценить это.       Дальше говорить они уже не могли, обнаружив у лестницы собравшуюся группу людей. Заприметив мистера Эндрюса, все тут же с энтузиазмом подошли поближе, готовясь следовать его указаниям, но Томас, первым делом извинившись перед всеми, поднялся в свою каюту и только после того, как захватил шляпу и перчатки, наконец, оглядел присутствующих.       — Думаю, мы можем идти, — улыбнулся он, покручивая в руках неизменный блокнот, видимо, готовясь работать и во время собственной экскурсии. — Что вы желаете посмотреть первым делом?       — На капитанский мостик нас пустят, а, дорогой мистер Эндрюс? — раздался голос миссис Браун, и Стейси неосознанно чуть отступила за спину графини.       — Думаю, на сам мостик — нет, это запрещено правилами. Но можно подняться на шлюпочную палубу, где находятся помещения офицеров, и начать оттуда.       Спорить никто не стал. Одна молодая супружеская пара, спросив у мистера Эндрюса разрешение, повела всех за собой, будто гордясь своим знанием строения корабля. Всё это вызывало на лице Томаса усмешку, потому как ему приходилось то и дело поправлять выбранный ими маршрут, прерывая рассказ о характеристиках «Титаника».       Кому-то, должно быть, это могло показаться скучным. Слишком уж увлечённо Эндрюс распылялся на малейшие детали, рассказывая порой о чём-то очень подробно и отвлечённо. Признаться, Стейси и сама не заметила, как оказалась в числе тех, кто шёл с ним бок о бок, слушая с вниманием и непоказным интересом. Однако иногда её сознание переставало понимать смысл произносимых им слов, и тогда она слушала его спокойный и размеренный голос, в тайне едва не млея от то и дело проскальзывающих в нём бархатных интонаций.       Стейси не видела, что и он, весьма польщённый её любопытством, то и дело поглядывал на то, как очаровательно порозовели на воздухе её нос и кончики ушей. Он знал, что должен был объясниться с ней. Та записка, отправленная со стюардом, вышла слишком сухой и официальной, и Томас переживал, что читающаяся в ней интонация могла обидеть чувствительную юную душу. Однако Стейси вовсе не выглядела уязвленной, что давало ему определённую надежду. Да и то, что, наперекор решению матери, она согласилась пойти с ним — и многими другими — на прогулку, говорило ему о том же.       Однако времени для разговоров у него практически не было. Слишком много лишних ушей было вокруг, чтобы затевать личный диалог. И в тот момент Томас вообще пожалел, что позвал на эту экскурсию столько людей.       С другой стороны, все были заняты своими делами. Кто-то слушал его рассказ, кто-то общался с встретившимся им по пути офицером Лоу, выпытывая у него информацию о скорости хода и примерном расчётном времени прибытия в Нью-Йорк при её поддержании. Графиня Ротес, чуть отстав, с любопытством выглядывала за борт, наслаждаясь звуком бьющейся о борт «Титаника» океанской воды и припекающим солнцем. Благо, юная мисс Монтгомери этого не видела.       В какой-то момент Эндрюс заметил на её лице задумчивость, и пока никто не обращал на них внимания, не выдержал и негромко произнёс, обращаясь исключительно к ней:       — Это краб.       — Что? — дрогнув, оторопело переспросила Стейси и даже приостановилась на мгновение, глядя на довольного Томаса своими невозможными серыми глазами.       — Облако перед нами похоже на краба, милая Стейси, — и она не смогла сдержать широкой улыбки, тут же осветившей лицо, пусть и попыталась опустить голову, чтобы её спрятать.       — Вы смеётесь надо мной, мистер Эндрюс? — спросила она.       — Я лишь радуюсь, что вы, наконец, искренне улыбаетесь, — отозвался он. — Простите, что утром пришлось отправить к вам мистера Этчеса. Знаю, что записка была слишком формальной, но я не решился рисковать и компрометировать вас на случай, если она попадёт в чужие руки. Я не застал вас за завтраком, а миссис Браун попросила меня провести эту прогулку. И мне отчего-то подумалось, что вам будет интересно.       — О, мне действительно очень интересно, мистер Эндрюс. Теперь я смогу хвастать тем, что отличаю драек от драйрепа, — не могла шутливо не уколоть его излишнюю дотошность Стейси.       — Теперь вы смеётесь надо мной, — покачал головой Томас.       — Простите, — улыбнулась она, не в силах скрыть блеск в глазах.       — Если так вы будете чувствовать себя счастливой, я готов быть тем, над кем вы будете подшучивать, — отозвался он и поправил на голове шляпу-котелок, скрывая смущение.       И Стейси, растерявшись, не знала, что можно было на это ответить. К её одновременному счастью и глубокому разочарованию, один из пассажиров, также увлечённых экскурсией, вдруг возник совсем рядом с ними и, пока выдалась возможность, решил засыпать мистера Эндрюса множеством вопросов, упрашивая его воспользоваться положением и пройти в закрытую для гостей корабля радиорубку, на что получил однозначный отрицательный ответ.       — Не стоит попусту беспокоить радистов. Всё-таки они занимаются не только отправкой частных писем, но и весьма важной работой, — сказал Томас, и, когда разошедшиеся по палубе люди вновь вернули к нему своё внимание, он стал уводить их дальше по кораблю, к кормовой части.       Удивительно, но по пути им встречалось так много членов экипажа, будто они и вовсе плыли не на пассажирском судне. Что поражало Стейси ещё больше, многих из них Томас знал по имени и неизменно здоровался с каждым, чуть приподнимая край шляпы.       Однако на то, что «Титаник» вовсе не был военным или грузовым кораблём, в полной мере указывали вещи, которые переносили то и дело проходящие мимо стюарды. Если одни катали тележки с едой, то другие тем временем перевозили чистые полотенца и иные средства гигиены. Пару раз навстречу следующим за Эндрюсом пассажирам попадались несчастные, таскавшие тяжеленные цветочные вазы с букетами, источающими такой невыносимо сильный запах, что оставалось только догадываться, как от него у них не кружилась голова.       Когда очередной стюард с цветами в руках прошёл мимо, Стейси заметила выпавший из связки тоненький стебелёк, оказавшийся совершенно никому не нужным. Он легко проскользил по палубе из-за резко возникшего порыва ветра и едва не попал под ноги одному из моряков. И Стейси отчего-то стало жаль оставлять цветок, такой хрупкий, валяться без толку, а потому она быстро наклонилась и подняла его, осторожно сжав в пальцах.       От стебля отходило сразу несколько тонких веточек, каждая из которых венчалась своим собственным соцветием, из-за чего цветок с неизвестным мисс Монтгомери названием казался необычайно пышным, но от того не менее красивым. Графиня Ротес с доброй улыбкой покачала головой на этот поступок Стейси, но ничего не сказала. Такая её непосредственность была по-своему очень мила и явно не заслуживала какого-либо порицания.       Стейси, увлечённая находкой, даже не сразу поняла, как спустя какое-то время, пройдя целый ряд одинаковых шлюпок, Томас привёл их к лестнице, ведущей вниз, к самой корме. Разве что стало довольно шумно из-за работы винтов, а больше ничего интересного здесь не находилось.       Однако мистер Эндрюс целенаправленно привёл их именно сюда. Джентльмены помогли спуститься дамам, галантно придерживая их за руки, и, когда все оказались на палубе, Томас, не подходя слишком близко к борту, указал на пенный шлейф, остающийся на воде от корабля.       — Это называется кильватерной струёй, — довольно громко и чётко сказал Томас, чтобы все могли его услышать сквозь шум. А потом он махнул рукой в сторону горизонта. — А там остался Куинстаун, где мы делали сегодняшнюю остановку. Если хотите, можно подойти к леерам, только прошу вас, ради вашей же безопасности, не пытайтесь перегнуться и увидеть винты. Это бесполезно. Они всё равно находятся под водой.       Мисс Монтгомери с интересом взглянула на мистера Эндрюса, и тот, поймав её благодарный взгляд, осторожно кивнул, подтверждая вспыхнувшие в сознании мысли — он специально не стал подходить прямо к борту, хотя такая возможность и была, чтобы лишний раз её не пугать.       И пока многие с истинным любопытством исследователей решились взглянуть на кильватер, Томас неспешно и ненавязчиво подошёл к Стейси поближе, заполучив, наконец, возможность перекинуться парой фраз без внимания лишних ушей. Шум винтов, к удивлению, мог не только раздражать.       — Вы чудесно выглядите сегодня, милая Стейси, — выдохнул он, чуть склонившись к её уху, будто бы пытаясь перебить гул, заставив мисс Монтгомери тут же покраснеть и посильнее сжать от волнения тонкий стебелёк.       — Спасибо, мистер Эндрюс.       Он слабо улыбнулся и, вздохнув, вдруг почувствовал тонкий запах сирени, идущий от её кожи. Раньше, соблюдая положенную дистанцию, он совершенно этого не замечал. Теперь же, когда океанский ветер так лихо задувал буквально отовсюду, приятный аромат совершенно невообразимым образом защекотал обоняние, и Томас нервно сглотнул, мысленно обругав себя за такую вольность.       Стейси же ничего не замечала. Она чувствовала лишь, как шерстяная ткань пиджака Томаса тёрлась об её обнажённую ладонь, отчего-то согревая самим этим фактом, и желала только, чтобы этот момент длился как можно дольше.       — Мистер Эндрюс, — одними губами позвала она, не думая, что Томас услышит. Но он услышал и повернул к ней лицо, глядя, как и до этого, с теплотой, от которой щемило сердце. — Возьмите, пожалуйста.       И она, отломив от своего цветка часть стебля, держащую примерно половину веточек с маленькими соцветиями, осторожно протянула её Томасу, который, растерявшись, лишь смотрел на лежащие теперь в ладони цветы. Свою часть Стейси тем временем вставила в волосы над ухом и, поправив выбившуюся из причёски прядь, смущённо подняла уголки губ.       — Это, наверное, слишком по-детски, но мне отчего-то захотелось подарить вам этот цветок, — пояснила она и легко дотронулась пальцами до того стебелька, который остался у неё.       — Это вам должны дарить цветы, Стейси, — мистер Эндрюс покачал головой. — Спасибо.       Он хотел было сказать что-то ещё, но внезапно появившаяся рядом графиня Ротес этому помешала. Томас, увидев её, резко сунул руку в карман, будто его поймали с поличным, и спрятав цветок, сделал небольшой шаг в сторону от Стейси.       — Могу я полюбопытствовать, что вы обсуждали? — спросила графиня, напротив, подойдя чуть ближе, чтобы услышать ответ. И Томас, не моргнув и глазом, выдал:       — Мы с мисс Монтгомери говорили о том, что оптимальным вариантом было поставить на «Титаник» трёхлопастные винты. Это здорово увеличило скорость хода.       Графиня удивлённо нахмурила брови.       — О, — выдохнула она, — неужели о том обычно разговаривают с юными леди, мистер Эндрюс? Я-то думала, Стейси донимала вас вопросами о чём-то куда более возвышенном.       — Вовсе нет. Наверное, я должен извиниться перед мисс за то, что слишком увлёкся и сразу не понял, что для неё это не самая интересная тема.       И Стейси, краснея, опустила голову.       Уже позднее, когда экскурсия давно была завершена, а пассажиры разошлись по своим делам, Томас Эндрюс, вновь проверив работу котельной и убедившись, что всё было в порядке, вернулся в свою каюту, чтобы немного отдохнуть. Тяжело опустившись на стул и потерев кулаками глаза, он скинул с плеч пиджак и расстегнул жилет, чтобы, ещё минуту подумав, стянуть с шеи и галстук.       Томас взглянул на себя в зеркало и вдруг растрепал ладонью волосы, позволив себе ненадолго расслабиться. На небольшом столике прямо перед ним лежал незаконченный чертёж нового корабля, который надо было успеть сдать к контрольным срокам и в котором требовалось учесть допущенные в «Титанике» конструкторские просчёты, которых, впрочем, пока выявлено не было.       Сунув руку в карман пиджака, чтобы взять блокнот с заметками, он неожиданно наткнулся пальцами на что-то нежное и прохладное и, всё вспомнив, осторожно достал уже чуть подвявший и ослабевший стебелёк. Часть лепестков немного пожухла, какая-то, осыпавшись, должно быть, осталась лежать в кармане, и мистер Эндрюс, желая сохранить хотя бы то, что у него осталось, бережно положил цветок между переплётной крышкой записной книжки и её кожаной обложкой.