Hiraeth

      — Куда мы едем?       На удивление, за руль сел Армитаж. Рей думала, высокая женщина, Фазма, поведет, но Армитаж так нежно переключал передачи, аккуратно пристегивался, что стало понятно, никого к управлению он не подпускает. Это была его машина. В салоне пахло его одеколоном, натуральной кожей, сосновым освежителем и дорогим табаком. Сигарами, не сигаретами.       — Не волнуйся, моя дорогая, — щебетал он. — Тут недалеко.       Из-за кордонов на главных улицах поездка все же выдалась длинной. Они ползли по скользким накатанным переулкам, подскакивая на булыжниках, Армитаж костерил на чем свет стоит неугомонных протестующих и идиотов-ремонтников, перекладывающих асфальт поверх снега в январе. Он был остер на язык, его чувство юмора было едким, но Фазма смеялась над шутками. Рей спиной чувствовала ее взгляд, а ее колени упирались в спинку сиденья. При желании Фазма легко могла бы сломать ей шею. Именно она, ведь Армитаж никогда не марал свои руки.       — Быстро ты меня нашел. — Рей попыталась разрядить обстановку.       — Вы с Реном не особо скрывались. — Армитаж усмехнулся. — Его я понимаю. Он психически неуравновешенный монстр, думающий членом. Но ты? Никакой осторожности, юная сиротка! Ходишь в квартиру своего женишка, влюбленная и безрассудная, даже по сторонам не смотришь! Пусть это будет тебе уроком.       — Каким еще уроком? — не поняла Рей.       — Как играть в игры, разумеется. — Он рукой повернул зеркало заднего вида, Рей увидела лицо Фазмы. — Теперь к делу. Несколько советов: следи за манерами, не пялься, будь вежлива, говори только когда спрашивают, не задавай глупых вопросов. Не будь бесхребетной, дерзость может даже приветствоваться, но, бога ради, не начни умничать. Это пошло.       Рей тяжело вздохнула, прикрыла глаза и повторила вопрос:       — Куда мы едем?       — В офис, конечно же! — Ублюдка забавляло ее беспокойство. — Профессор сказал, что хочет познакомиться с девчонкой, которая свела Рена с ума. Не то чтобы ум был сильной стороной Рена, но что бы ты там с ним ни делала, это сильно… расстроило профессора.       Холодный пот потек по спине, ладони стали липкими, Рей сунула руки в карманы.       — Ну ладно тебе, моя дорогая! — утешительным тоном сказал Армитаж. — Просто подыграй, и все закончится за несколько минут.       Они припарковались у бизнес-центра в южной части города. Этот район в начале девяностых после падения социализма и до начала войны был оперативно застроен зданиями из стекла и бетона. Их возводили как символы светлого капиталистического будущего, которое так и не наступило. Санкции и нищета плохо влияют на торговые комплексы, без должного внимания они разрушались на глазах, стальные конструкции обветшали, стекла потрескались, коридоры опустели.       До смешного уместно, что Первый Орден базировался именно здесь, на верхнем этаже. У лифта висела табличка с красным солнцем в черном круге, а в офисе на видном месте стояла пушистая елка, мерцая синими и красными огоньками.       Интерьер был стильным — мебель из темной кожи и глянцевого металла. Женщина в черном деловом костюме бросила на Рей подчеркнуто равнодушный взгляд. Открылась дверь, навстречу вышли двое парней в одинаковых красных рубашках, плотно облегающих их спортивные фигуры. Один нес крафтовый пакет с логотипом пекарни, видимо, собирался обедать. На стене висел календарь 1997 года с фотографией дорогой машины на фоне снежных гор.       Но Рей продолжала смотреть на елку, не понимая, зачем она здесь, в логове подонков и убийц? Для уюта?       — Шагай! — Фазма толкнула ее в спину.       — Не бойся, ты даже сможешь извлечь из этого выгоду. — Армитаж постучал в черную дверь в самом конце коридора. — Ничего с тобой не случится.       — Пока, — саркастично добавила Фазма.       Черная дверь открылась, они вошли.       Кабинет Сноука был ожидаемо просторным, с бордовыми обоями и стеллажами, полными книг. Почти все — его авторства. Стены украшали дипломы в рамках, средневековые картины и несколько икон. Православная конница отважно боролась с османскими завоевателями, грустные лики ангелов, портреты святых с золотыми нимбами. Пахло ладаном, из-за чего воздух казался тяжелым, слишком густым, чтобы дышать.       Сноук сидел за антикварным письменным столом из красивого полированного дерева — дуба, скорее всего. Он был одет в темно-красный пиджак в тон обоев, перед ним на столе ничего не было, кроме банки из-под Кока-колы с отрезанным верхом, полной остро заточенных разноцветных карандашей, и глобуса.       — Юная Рей! Добро пожаловать, — сказал он. — Садись.       Фазма бесцеремонно толкнула ее в офисный стул, Рей оступилась, плюхнулась на сидушку без капли грации, и пришлось упереться ступнями в пол, чтобы не откатиться на колесиках.       Ужасное первое впечатление.       Но сдаваться она была не намерена.       — Давно не видела вас по телевизору, — нагрубила Рей, пытаясь вернуть самообладание. — Что случилось, низкие рейтинги?       Армитаж ведь говорил, не вести себя, как амеба, однако он закатил глаза, будто не мог поверить, что она только что сказала. Без сомнений, она звучала, как маленький ребенок, маскирующий свой страх цитатами из известных фильмов.       Сноук усмехнулся, потом резко хлопнул ладонью по столу, показывая, что не потерпит подобного поведения.       — Какой запал, — вздохнул он. — Подойди поближе, дитя.       Фазма подкатила стул вперед.       Вблизи Сноук выглядел еще хуже. Кожа у него была морщинистая, как пергамент, на лысине были шрамы и пигментные пятна. Сложно оценить его возраст. Половина его лица обвисла, будто после инсульта, который он, возможно, перенес, когда исчез с экранов телевидения. Но голубые глаза смотрели невероятно хищно и проницательно.       Он был как персонаж из старых фильмов ужасов, когда вампиры традиционно изображались не голливудскими красавчиками в викторианских шмотках, а костлявыми, лысыми кровососами с заостренными ушами, длинными клыками, рыскающими в ночи в поисках жертвы, чтобы выпить ее досуха.       Носферату, вот он кто.       — Итак, приступим, — сказал Сноук. — Куда?       — Прошу прощения? — не поняла Рей.       Говорила она вежливо, сама поза старика заставляла вести себя прилично.       — В мою молодость это была Германия. — Сноук ткнул кривым пальцем в глобус. — Иногда Австрия, но Германия — чаще всего.       Он делал паузы во фразах, речь приобретала странный ритм.       Рей откинулась на спинку, показывая, что не слишком заинтересована.       — Наша страна лежала в руинах, Германия лежала в руинах, — продолжил он. — Прекрасные древние города сгорели дотла в Мировой Войне. Столько людей погибло, столько произведений искусства было утрачено. Настоящая трагедия для человечества. В послевоенные годы Германия нуждалась в рабочих руках для восстановления экономики. Одни за другими тысячи здоровых юношей и девушек, наших соотечественников, с удовольствием покинули свои деревни и рабочие места и целыми семьями поехали трудиться в немецкую республику. — Он сделал паузу. — Они забыли, что Германия бомбила наши города, убивала наших людей, уничтожала наше культурное наследие и строила лагеря смерти на наших территориях. Легко забыть, когда получаешь зарплату в немецких марках.       Он взял карандаш и начал постукивать им по столу, вертеть между своими костлявыми пальцами.       Рей посмотрела на Армитажа, тот сощурился, своим видом подавая ей знак вести себя тихо и слушать.       — В Великой Книге сказано: Блажен народ, у которого Господь есть Бог, племя, которое Он избрал в наследие Себе. Псалом, 32:12, — внезапно процитировал Сноук. — Но ты ведь не читаешь Великую Книгу, это не для тебя. Я знаю таких людей. Вы — мечтатели.       Рей вызвали на беседу, но, казалось, Сноук не был заинтересован в диалоге и никакого ответа не ждал. От запаха ладана закружилась голова.       Сноук стучал карандашом. Тук. Тук.       — Ты мечтаешь о Западе, дитя. — Он почти по-доброму улыбнулся, сделав вывод. — Там богатая, легкая, красивая жизнь, ты видела это по телевизору. И ради мечты вы отворачиваетесь от бога, вы протестуете, маршируете и танцуете. Вас не волнует тот факт, что Запад навлек на нас беду. Вы, как рабочие, уехавшие в Германию, продаете свои души за тридцать серебряников. Но кто я такой, чтобы вам указывать? Бог вам судья.       Он стукнул карандашом так громко, что даже Армитаж вздрогнул.       — Я исполню твою мечту. — Сноук криво улыбнулся, обнажая желтые зубы.       — Что… — О нет, только не заикаться! — Что это значит?       — Сначала я подумал о Франции, — не обращая на нее внимания, продолжил Сноук, раскручивая глобус грифелем карандаша. — Легко представить там такую романтичную маленькую девочку. Однако ты не говоришь на их языке, а в стране Мольера, Вольтера и Руссо это просто неприемлемо.       Его слова выжигались в памяти, руки Рей затряслись, спина заболела, она до боли сжала ладони. Запах ладана стал удушающим. Армитаж наблюдал за ней, Рей чувствовала его взгляд.       — Самый очевидный выбор, конечно же, Великобритания. Туманный Альбион, королева, крикет и лучшие в мире частные школы. — Старик улыбнулся. — Тебе бы там понравилось, дитя, можно столько всего узнать, столько приключений пережить. Погода, конечно, ненастная. Серое небо и дождь круглый год. Я не могу отослать тебя в подобное место. Еще и по другой причине — оно слишком близко. Вся Европа слишком близко.       Сноук прокрутил глобус и стукнул карандашом по столу.       — Что ты скажешь про Соединенные Штаты Америки? — Он кивнул сам себе. — Земля свободных, родина смелых. Ты удивишься, но у Первого Ордена везде есть связи, даже в стране, полной масонов, еретиков и евреев. К сожалению, в этих связях заключается наша проблема. Чем больше сочувствующих, тем больше глаз и ушей. Со временем кровоточащее сердце получит весточку, мой юный ученик узнает, где искать его потерянную Ленор, и вся наша тяжелая работа пойдет насмарку. Верно, дитя?       Тук.       — Так вот, я принял решение. — Резким движением Сноук остановил вращающийся глобус и ткнул ногтем почти в самую его вершину. — Сюда.       — Канада, — прошептала Рей.       — Тоже Америка, но не совсем, — заявил Сноук. — Стабильность, красивая природа, очень живописная, россыпь красных цветов. Довольно холодно, но не сильнее, чем здесь в январе. Правда, многие жалуются, что там скучно. Как говорится, без происшествий. Но такие мечтатели, как ты, неожиданно прагматичны, и на Западе вы ищете стабильности и покоя. Верно? Итак, Канада, дитя. Уже предвкушаешь?       Он впился в нее цепким, холодным взглядом, Рей приказала себе сосредоточиться на дыхании. Хотелось досчитать до десяти, потом до двадцати, до сотни, но от запаха уже стало откровенно тошнить.       — Вы хотите отправить меня в Канаду? — жалко пропищала она.       — Возрадуйся, Рей! — Сноук воздел руки к потолку. — Я исполняю твою мечту. Жизнь на Западе. Стипендия в частной школе. Компенсация всех расходов на проживание. Все, чего ты так хотела. Не беспокойся о бумагах и документах, ты находишься под опекой государства, а государство делает то, что я советую. Ну, где же улыбка? Дай мне услышать радость и веселие, и возрадуются кости, Тобою сокрушенные. Псалом 51:8.       Рей так сильно сжала губы, что задрожал подбородок.       — Я дам тебе время. Конечно, дам, — благожелательно сказал старик. — Но, если ты не примешь мое предложение, дитя… Боюсь, есть другие, менее приятные способы заставить маленькую девочку исчезнуть навсегда.       Он резко, легко сломал карандаш пополам, будто это была веточка.       Треск был оглушительный.       Рей отшатнулась от стола, кресло на колесиках доехало до самой Фазмы.       — Уведите, — приказал Сноук. — Не могу больше смотреть на нее.       Фазма силой подняла ее с кресла, но в насилии было облегчение. Как только они вышли в холл, Рей прислонилась к стене и чуть не завалила елку. У нее дрожали ноги; волосы, одежда и даже кожа воняли ладаном. Она подавляла рвотные позывы.       Канада.       Канада?       — Принести воды? — Спросил Армитаж. — Кофе? Чего-нибудь покрепче, чтобы прийти в себя?       — Мне нужно на воздух, — сдерживаясь, ответила Рей.       — Я сам разберусь, Фазма. — Он обнял Рей за талию, повел к выходу. — До конца дня ты свободна.       Фазма прищурилась, оценивая ситуацию, помедлила, затем кивнула, поняв для себя что-то.       — На связи. — Она оставила Рей с Армитажем.       Они быстро удалились. Рей не хотела помощи Армитажа, изо всех сил старалась идти прямо, дышать ровно, но споткнулась и чуть не упала с лестницы по пути к стоянке.       — Я держу, — нежно сказал Армитаж. — Давай, юная сиротка, уже все кончилось. Ты справилась.       Он помог сесть в машину и опустил стекло. От зимнего воздуха стало легче дышать.       Пока они ехали по мокрым, подтаявшим улицам, Рей пыталась осмыслить произошедшее.       Псалмы, книги, иконы, старый вампир, чарующие речи, крутящийся глобус, ебаная Канада — жизнь больше никогда не станет прежней.       Был ли вообще у нее выбор?       Рей до сих пор слышала треск ломающегося карандаша.       — Выбирай, — прервал ее мысли Армитаж. — Французский? Итальянский? Что-нибудь экзотическое, может, китайское?       — Чего?       — Ресторан, конечно. Я приглашаю тебя на обед. Считай это компенсацией за причиненные моральные страдания. Профессор сам себя превзошел.       Рей повернулась к нему. Как можно было так небрежно отнестись к беседе, свидетелем которой он стал?       — Мне ничего от тебя не нужно.       — Первая ошибка, — усмехнулся Армитаж. — Ты позволяешь своим чувствам ко мне затуманить свой разум, вместо того, чтобы искать решение хладнокровно. — Он остановился на красный, наклонился к ней, понизил голос. — Подумай хорошенько, юная сиротка, как ты будешь играть в эту игру. Возможно, я — твой новый лучший друг. Морепродукты?       Рей внимательно его рассмотрела. В волосах у него было так много геля, что от прикосновения пряди бы треснули. Он ухмылялся, будто что-то скрывал, от вечной надменности не осталось следа.       — Ты мне не друг, — сказала Рей. — Ты хочешь извлечь из этого выгоду.       — Моя ж ты умница! — Улыбнулся Армитаж. — Знал, что мы поладим. Так как насчет морепродуктов? В моем любимом ресторане появилось новое блюдо: лосось на гриле в кисло-сладкой глазури. Умираю, как хочу попробовать.       Он привез ее к подножию Крепости, в тот район, которого Рей старательно избегала последние годы. У ресторана была итальянская вывеска, под окнами росли ухоженные деревья, укрытые снегом, в лужах плавали куски льда, а вершина Крепости скрылась в густом тумане. Внутри столы украшали парчовые скатерти и серебряные подсвечники, а официантка выглядела, как модель с подиума. Всю жизнь Рей думала, что стоит ей переступить порог подобного места, все будут таращиться и смеяться над ее одеждой, макияжем и отсутствием манер. Но Армитаж повел ее к столику, а вокруг никто и ухом не повел. Скорее всего, это был его личный столик, он заказал лосося, даже не глядя в меню. Рей выбрала картошку фри и рыбные палочки. Хотелось просто по-детски, глупо его разозлить, но Армитаж лишь закатил глаза.       В зале был знак «Курение запрещено», Армитаж достал свою позолоченную Zippo и закурил длинную тонкую сигарету. Запахло ванилью.       — Знаешь, сначала я был в шоке, но чем дольше я об этом думаю, тем больше нахожу смысла. — Он громко щелкнул, закрывая зажигалку. — Рен и ты.       — Да что ты. — Рей нахмурилась.       — Бешеный, полный нерастраченной нежности монстр и сиротка, нуждающаяся в заботе. Оба страдаете от того, что вас бросили. Вы с ним — хрестоматийный пример трагической созависимости. Но я понимаю, честное слово. Надеюсь, вы будете счастливы вместе. — Он выпустил шар ванильного дыма в ее сторону.       — Мы тут не для того, чтобы обсуждать нашу личную жизнь. — Рей помахала рукой, разгоняя туман.       — О, ты ошибаешься! Именно для этого, — усмехнулся Армитаж. — Скажи, ты понимаешь, что произошло в офисе, или нужно, чтобы я объяснил?       — Сноук хочет… отправить меня в Канаду, потому что я плохо влияю на Кайло. — Проговорив это вслух, Рей возненавидела чудовищную реальность. — Что тут непонятного?       Армитаж отрицательно покачал головой, Рей внезапно поняла, что заинтригована. Однако с надеждой нужно быть осторожной. Они же, по его словам, играли в игру.       — Профессор отреагировал слегка… эмоционально, смею сказать. Я не удивлен. Рен — его любимая игрушка, его трофей. «Племянник знаменитого Люка Скайуокера» и всякое такое. Иметь такого пса на поводке — не только безопасно, но и амбициозно. Даже до твоего появления в его жизни, работать с Реном было… непросто. План профессора довольно однобокий. Конечно, если ты сбежишь от своих чувств на Запад, он гарантированно приползет обратно в Первый Орден, поджав хвост. Профессор вещал настолько убедительно, я чуть не начал аплодировать.       — Но не начал, — вставила Рей.       — Нет. Существует другое решение нашей проблемы.       Официантка принесла еду. Слишком быстро, но, видя, как девушка суетилась, Рей поняла, что Армитаж щедр на чаевые. Он потушил едва начатую сигарету, расстелил салфетку на коленях. Лосось потрясающе пах, Армитаж мычал от удовольствия, пережевывая маленькие кусочки. Рей нерешительно смотрела в свою тарелку. Картошка с рыбой, должно быть, на вкус как ладан.       Несколько минут они молчали.       — Насколько хорошо ты знаешь Рена, дорогая? — спросил Армитаж. — Знаешь, что он делал на войне?       Чтоб ты сдох, мудозвон.       — Убивал людей, — спокойно сказала Рей, ковыряя скатерть.       Теперь это в прошлом.       — Да, вроде того. — Армитаж посмеялся. — Убивал. Твой друг-предатель наверняка рассказывал тебе истории, черт, он же был там, он мог в полной мере оценить, насколько эпично это было. Его называли богом смерти, профессор обожает это прозвище, но вот я не считаю его подходящим. Божественность подразумевает достоинство, а в том, что он творил, не было ничего достойного. Он был зверем.       Его зрачки расширились, дальше из его речи сочилось одновременно восхищение и отвращение.       — Весь в крови и саже, Рен стоял над пеплом и рычал. Даже когда он был не в себе, никогда не терял целеустремленности и не колебался, нажать ли на спусковой крючок. — Армитаж тщательно подбирал слова. — Другие частенько были… брезгливы, но не он. Он брался за дело без вопросов, как бы ужасно оно ни было. Я видел такое дерьмо, что он делал…       Он вздохнул, пригладил напомаженные волосы.       — В нем было что-то крутое, отдаю ему должное. Помню, однажды мы остались в тылу врага, нас прижали и окружили. Пули свистели над головами, нас осталось несколько человек. Ей богу, я думал, что оставлю свои кости в этой грязи. Но он нас вытащил. Возглавил вылазку и повел всех вперед. Его подстрелили, пуля попала в плечо, раздробила кости, но он продолжил сражаться. Я видел, как он бил себя по ране, чтобы остаться собранным. Ты можешь в это поверить? — Армитаж беззлобно улыбнулся. — Он оставил после себя так много мертвых врагов, сожженных деревень и братских могил, что я потерял им счет. Кайло Рен — король войны, стойкий и непобедимый. Легенда. И как часто случается с легендами, мир сломил его.       Рей размазывала майонез по тарелке.       — Ты… ты думаешь, он сломался?       — Ты когда-нибудь видела его пьяным, или он прилично себя ведет в твоей компании?       Рей нахмурилась.       Да, он говорил, что последнее время подсел на алкоголь. В ту ночь в кабаке он захмелел от одного стакана, у него развязался язык. Их первый поцелуй был со вкусом спиртного, а на журнальном столике стояла початая бутылка водки, которую Рей вылила в раковину на всякий случай.       Но пьяным она его никогда не видела.       — Так и думал. — Армитаж принял ее молчание за согласие. — Это весьма удручающее зрелище — Кайло Рен на стакане, мальчик с медицинских плакатов о вреде алкоголизма. Он предпочитает водку, как настоящий славянин, но порой мне приходилось прятать от него свой одеколон, в страхе, что он его выпьет. Удивительно, что его печень до сих пор не отказала. Он теряет берега, когда угашенный, и наступает веселье. Ты никогда не знаешь, чем закончится вечер — будет ли он орать, как резаный, матеря жирных котов и воров, забьет кого-нибудь насмерть, или уснет на полу в собственной моче и блевотине. Или все сразу. Он рассказывал тебе, откуда у него шрам?       — Он сказал, что попал в аварию, — неуверенно сказала Рей.       Армитаж подавился смехом, его лицо покраснело. Рей особо не хотелось знать правду, но он беспощадно вонзил вилку в кусок спаржи и продолжил.       — Некоторое время назад, перед началом протестов, профессор организовал прием. Это было светское мероприятие для элиты, собрание всех мало-мальски влиятельных людей, с которыми надо дружить в нашей стране. — Он говорил с такой гордостью, будто сам составлял списки гостей. — Но была одна проблема. Профессор любит выставлять Рена напоказ перед большими шишками — как бешеную собаку на поводке, если угодно. Понятное стремление. Это мощный инструмент пропаганды — показать, что он контролирует человека, способного на все во время военных действий. Но у такой демонстрации могут быть неприятные последствия, когда этот бешеный пес вусмерть пьяный выходит к VIP-гостям, обзывает их лжецами, ворами и непатриотичными выродками… Это был довольно неприятный момент. Бедный профессор был так смущен. Он был вынужден показать, что все еще держит поводок. Поэтому он сделал то, что сделал — взял бутылку, разбил ее об стол, вино разлилось повсюду, и полоснул Рену по лицу.       Медленным жестом Армитаж провел линию по своей щеке и лбу, следуя контуру шрама Кайло.       — Чуть глаз не выколол. — Он указал на веко, ухмыльнулся, а Рей захлестнула волна праведного гнева, от которой снова начало тошнить. — Я было испугался, что он ответит, сделает какую-нибудь глупость, и все полетит к чертям. Но, хвала младенцу Иисусу, он не бросился в драку, просто рухнул на колени, кровь полилась на ковер, а он начал блевать. Излил всю душу прямо на мои туфли. Натуральная кожа, итальянские. Испорчены навсегда.       Рей закрыла глаза, вспомнила, какой был на ощупь шрам под ее пальцами, когда она впервые дотронулась — распухшая плоть, стягивающая его кожу, горячая и воспаленная, скользкая от мази.       Он сказал, что было больно.       Хотелось перевернуть стол и задушить Армитажа шнурками его дорогущих итальянских туфель. Возможно, ей бы удалось, Фазмы ведь не было рядом. Рей почти улыбнулась.       — Хочешь верь, хочешь — нет, но после этого стало лучше. — Армитаж съел кусочек лосося, промокнул рот салфеткой, демонстрируя безупречные манеры. — Он делал, что ему говорят, это были прекрасные недели без драм. Он даже не пил на людях. Конечно, каждый вечер его под руки вносили домой и сгружали на диван, но надирался он вдали от посторонних глаз. А потом… — Он поднял вилку и указал на Рей. — Потом появилась ты, юная сиротка. И он уходит в самоволку на пять дней, укрывается в своем логове и трахает твою несовершеннолетнюю задницу ночи напролет.       Рей вздернула подбородок. Вместо обиды за пошлость, она почувствовала прилив сил. Такому, как Армитаж, никогда не понять, каково это — засыпать рядом с любимым человеком.       Она любила своего монстра.       Рей принялась есть картошку руками, слизывала соль с пальцев, жевала с открытым ртом. Армитаж усмехнулся, будто находил ее протест милым.       — И вот, теперь он вернулся, полный идей и планов. Рен сказал, что хочет уйти из Первого Ордена. Хочет завязать, жить обычной жизнью, быть счастливым, и прочее сопливое дерьмо. Тут мы подходим к нашей главной проблеме.       — Что тебе нужно, Армитаж? — холодно спросила Рей, отодвигая тарелку, намеренно оставляя жирные пятна на скатерти. — Сноук хочет избавиться от меня, но тебя почему-то не устраивает его решение. В чем дело?       Армитаж доел последний кусочек лосося медленно, будто забавляясь, и игриво продолжил:       — Что нужно мне? Я не имею ничего против тебя, юная сиротка, наоборот — я желаю тебе всего самого лучшего. А Рену я желаю переехать в красивое место с чистыми белыми стенами, большими окнами, свежим воздухом и хорошими людьми, которые будут следить, чтобы он вовремя принимал лекарства, рисовал акварельные пейзажи, а по ночам будут привязывать его к кровати, когда он плохо себя ведет. — Он улыбнулся, обвел пальцем золотой узор на тарелке. — Но, к сожалению, жизнь — та еще сука, и мы не всегда получаем то, что хотим. Приходится довольствоваться тем, что есть, даже если тебе выпали хреновые карты. Ты понимаешь?       С последним утверждением Рей была согласна, но подыгрывать не хотелось из принципа.       — Боюсь, я потеряла нить беседы.       — Подумай, моя дорогая, — фыркнул Армитаж. — Я видел табель с твоими оценками, ты хорошо училась в школе. Давай, ты справишься.       Рей взяла паузу, вдохнула, почувствовала, как неприятная желчь подступала к горлу.       — Так…э-эм… Если я… если я исчезну, в долгосрочной перспективе для тебя все изменится к худшему. В смысле, да, Кайло вернется в Первый Орден, но снова будет пить, скандалить и взрываться по малейшему поводу. — Она сглотнула. — Тебе трудно со сломленным человеком. Ты хочешь, чтобы он нормально функционировал и коммуницировал, но на это у него должны быть причины. Поэтому… поэтому тебе нужна я.       — Бинго. — Он лучезарно улыбнулся. — Знаешь, так раздражает это его высокомерие последнее время. Он не желает сталкиваться с вопросами бизнеса Первого Ордена, считает себя выше этого. Но ради тебя он смирится. Он хочет обеспечить тебе безбедную жизнь. Он настолько сильно запал на тебя, что сделает ради тебя все.       Рей слишком хорошо понимала, куда он вел, но все же спросила:       — То есть, ты хочешь, чтобы я уговорила Кайло остаться в Первом Ордене и помогать тебе воровать деньги?       — Это не воровство, моя дорогая, а финансовый менеджмент. Когда дело доходит до агрессивных переговоров, такой психопат, как Рен, весьма полезен. Всегда можно предоставить партнерам выбор: заключить сделку с Хаксом, который так же очарователен, как и красив, или пообщаться с Кайло Реном, который никогда не расстается со своим пистолетом, и в любое время готов его применить. И помоги вам бог. — Он рассмеялся, но Рей забавной шутку не находила.       — Сноук знает?       — Не волнуйся, рано или поздно он это примет. — Армитаж кивнул. — Я же сказал тебе, юная сиротка, мы здесь, чтобы обсудить твое счастье, и то, что я предлагаю, — идеальное решение для вас обоих. Сама подумай: профессор счастлив, потому что Рен ведет себя, как послушный щенок, Рен счастлив, потому что трахает тебя каждую ночь, ты счастлива, потому что живешь в достатке, я счастлив, потому что Рен — больше не моя ебаная проблема. Все в выигрыше, я — гений!       — Я не мечтаю о достатке. — Рей пристально смотрела на серебряный подсвечник.       — Да что ты, — усмехнулся Армитаж. — Что, тебе не понравился новый видеомагнитофон?       Рей потеряла дар речи, а Армитаж подмигнул, будто победил в споре.       — Идем, юная сиротка. Отвезу тебя к Рену.       В машине он дал Рей свою визитку. Имя и должность были написаны стилизованными под старину красными буквами на черном фоне с нарисованным солнцем. Он сказал звонить, если что-то понадобится, а Рей с ужасом осознала, что он единственный человек в мире, с которым она может обсудить свою личную жизнь. Не то чтобы она вообще ее с кем-то в принципе обсуждала.       — Мы оба знаем, что ты не хочешь в Канаду, а я не хочу нянчиться с алкоголиком и психопатом всю оставшуюся жизнь. Так что поговори с ним, Рей. — Он впервые назвал ее по имени на прощание. — Дело за малым, вразуми его. Быть может, для вас это последний шанс быть вместе. Не позволяй ему сгинуть из-за нелепых принципов.       Она смотрела, как он уезжает в своей дорогой черной машине, стояла на улице, пока он не скрылся из виду.       Кайло дома не оказалось.       Какое облегчение. Ей было нужно время.       Начала Рей с кухни. Открыла каждый шкафчик, каждый ящик, перетрясла все содержимое, все баночки со специями, пакеты с мукой и рисом, пачки с макаронами, банки фасоли, томатов, персиков. Раньше она и не мечтала о таком разнообразии продуктов в рационе. Залезла на стул, осмотрела верхние полки, все кастрюли, тарелки, затем холодильник, тумбочку с моющими средствами. Все безрезультатно. Она осторожно сложила все на места, Кайло хорошо знал свою кухню, и заметил бы, что что-то не так.       Следующая на очереди гостиная. Там еще был беспорядок, технику не всю расставили, вещи из коробок валялись на полу. Понимая, что ничего не найдет, Рей все же подняла сидушки дивана, но там лежали только сменные комплекты постельного белья. Она пошла к шкафу в спальне, порылась в одежде: черное, снова черное, старое, застиранное, толстовка, спортивные штаны, кардиган, две классические рубашки. Когда они познакомились, Кайло одевался лучше, — подумала она. Даже кожаная куртка, в которой он ходил с ней в Крепость, куда-то делась. Скорее всего, туда же, куда и кашемировое пальто. Потому что она больше не налезала. На дне шкафа нашлись только туфли.       На всякий случай она заглянула под кровать и в комод. Футболки, нижнее белье, носки — все в беспорядке. Она нашла старый телефонный аппарат, фонарик, комплект ключей, непонятно, от чего, визитки, кожаные перчатки и пистолет.       Почему он не взял с собой пистолет? С одной стороны, хорошо, что не взял, но с другой — вдруг ему понадобится защищаться. Мало ли что может случиться.       Рей достала пистолет. Из темного, почти черного металла, он был тяжелым. Не хотелось думать, что он с ним делал. Интересно, сможет ли она когда-нибудь выстрелить, если будет необходимость?       Она закрыла комод и пошла в ванную. Здесь вряд ли что-то могло быть, но Рей все равно понюхала каждую бутылочку с шампунем. Она слышала истории от детей в приюте, что родители могут быть очень изобретательны, прятать вещи в самых невероятных местах.       Через четверть часа она поняла, что в ванной ничего не было.       Бутылка водки, которую она вылила в раковину, в самом деле была единственным алкоголем в квартире.       Рей уселась на холодную плитку в ванной и горько заплакала.       Проклятый старик с библейскими цитатами и угрозами жизни, проклятая Канада!       Она столько лет мечтала уехать из страны, а когда представился шанс — это стало худшим событием в ее жизни.       Но альтернатива? Альтернатива…       Заставить любимого человека заниматься тем, что он ненавидел, просто чтобы они могли быть вместе? Она сможет мириться с последствиями своих действий — жить в роскоши, к которой она никогда не стремилась, и каждый день осознавать, на что Кайло приходится идти, чтобы заработать денег? Это действительно их единственный шанс быть счастливыми? Разве они будут счастливы, если станут так жить?       Но маленьких непослушных девочек ломают пополам, как веточки.       Рей дрожала, прижав колени к груди, из носа текло.       Выдох. Вдох.       Должен быть выход.       Выдох.       Как же было здорово пять дней назад, когда внешнего мира не существовало.       Когда Кайло вернулся домой через час, она смотрела телевизор на диване.       — Рей? — Удивился он. — Ты рано. Ты хоть на протест ходила?       От него воняло потом, из-под черной шапочки торчали уши, но он все равно был прекрасен.       Рей вскочила и кинулась в его объятия.       — Нет, не надо, я был в спортзале, мне надо в душ! — Хоть он и возражал, все равно крепко обнял за талию. — Все в порядке, любимая? Ты чем-то расстроена?       Ему стоило знать.       Но он мог выйти из себя, сделать что-нибудь безрассудное и превратить плохое положение в безвыходное.       — Я скучала по тебе. — Рей расстегнула его куртку, стала ее стягивать, полезла руками ему под толстовку, потом за резинку штанов.       — Ой. — Он был сбит с толку, но все равно возбудился. — Ладно… Ого.       Кайло наклонился, поцеловал ее, оставляя во рту привкус соли и зимы, застонал. Рей потянула его толстовку вверх.       — Хочешь принять душ вместе?       Кайло по-мальчишески закивал, легко поднял ее на руки. По пути в ванную они сбросили одежды.       Позже, — решила Рей. Она расскажет, но позже.       Прямо сейчас она знала лишь то, что он любил ее, что он счастлив, и что никто не может причинить им боль, пока он с ней.