Hiraeth

      Время шло.       Вернулась Роуз, румяная, сияющая, привезла домашнее варенье, сырный пирог, свиные шкварки, тающие во рту. Роуз скучала по родным, жаловалась на невыносимый холод в общежитии, пока распаковывала вещи, спрашивала о протестах, дискотеке, кордонах. Рей безэмоционально отвечала. Нет, она не знает, в кого влюблен По Дэмерон. Нет, ссора с Финном была мелким досадным происшествием, не о чем беспокоиться. Нет, она не знает, как долго город будет перекрыт. Последнего никто не знал.       Первый раз в новом году Рей спала в своей постели, слушала дыхание Роуз, смотрела на обшарпанный потолок. Утром она симулировала кашель, ругала ледяные батареи, потом собрала вещи и соврала, что едет ночевать у Финна, пока не потеплеет. В пригороде отопление работало.       Из общей комнаты она позвонила Финну, постоянно оглядывалась во время разговора, чтобы проверить, не слышит ли Роуз. Финну она сказала, что собирается ночевать у По.       — Сестренка! — присвистнул Финн, скорее всего, улыбаясь на другом конце провода. — Ты же говорила, что у него есть другая.       — Есть. — Рей нахмурилась. — Между нами нет ничего такого, просто тусуемся. Только пожалуйста, если Роуз спросит, скажи ей, что я была у тебя, ладно? Она такая болтушка, все сопротивление будет думать, что у нас роман, мне тебя, как сводника, вполне достаточно.       — Ладно. — В голосе Финна слышалась радость, от этого было почти больно. — Веселись. Попроси его научить тебя танцевать.       К Кайло Рей пришла с ворохом зимней одежды в продуктовых полиэтиленовых пакетах. В рюкзак не влезло, а чемодана у нее не было. Он купил ей чемодан в тот же день.       Время шло, Рей тонула в рутине. Из квартиры она выходила только на факультет, где дежурила днем, пока остальные танцевали на дискотеке. Даром времени она не теряла: убирала, двигала столы и стулья, распечатывала плакаты с лозунгами, составляла сметы. Профессор Холдо одобрительно кивала, похлопывала по спине. Ее изящная ладонь с украшениями чуть дольше задержалась на плече, и стало интересно, рассказал ли ей По, что Рей в курсе. Но Холдо лишь доброжелательно улыбалась, и спрашивать Рей не решилась.       Иногда Роуз приносила ей обед и ругалась, зачем она выходит на улицу, если плохо себя чувствует, деликатно интересовалась, как дела у Финна. В ее голосе слышалась подростковая влюбленность. Надолго она не оставалась — шла танцевать со всеми. Рей была рада, что подруга в восторге от музыки и танцующих людей на площади.       Иногда ей составлял компанию По. Он рассказывал смешные истории с дискотеки — на днях они устроили конкурс красоты среди полицейских в оцеплении, но в касках лица сложно было разглядеть. По звал ее с собой, но Рей по-прежнему настаивала, что не танцует.       Как-то раз к ней подсела сама генерал.       — Я старая женщина и у меня болят колени, — ворчливым голосом сказала Лея Органа. — А у тебя какое оправдание не идти на танцпол?       — Две левые ноги, — пошутила Рей, протирая грязный линолеум.       — Это не оправдание, — усмехнулась профессор.       — Нет настроения. — Рей собрала скомканные листовки и бросила в урну. — Это считается?       Генерал сощурилась, будто от нее невозможно ничего утаить.       — С твоей давней любовью все пошло не так, как ты хотела?       — Нет! — Кровь так сильно прилила к лицу, что у Рей зазвенело в ушах. — Нет…э-эм… С этим все в порядке, просто появились еще обстоятельства. Все сложно.       — А.       Во вздохе генерала была вселенская тоска, мудрость и разочарование. Когда она присела, чтобы помочь Рей с мусором, у нее громко хрустнули колени, и они обе рассмеялись.       — Как долго, — Рей подавила смешок. — Как вы думаете, сколько это продлится? Перекрытые улицы, я имею в виду. Дискотека, кордоны. Такое ощущение, что время остановилось.       — Думаю, мы почти у цели. Столица уже много дней парализована, остальная страна в заднице, — ругнулась Лея Органа, улыбка Рей стала шире. — Кто-то должен сдаться, и это будем не мы. Пусть та сторона убирает оцепление и дает нам маршировать. Или, в конце концов, пусть перестают пороть чушь и признают результаты выборов.       Улыбка погасла, Рей понимала, что могла услышать дальше.       — Или снова будут слезоточивый газ, дубинки и водометы. — Генерал вздернула подбородок и расправила плечи. — Это тоже вариант.       Дежурства заканчивались ближе к вечеру, и каждый день Рей вызывала такси, чтобы вернуться в квартиру. Кайло возмущался, что из-за кордонов общественный транспорт ходит очень долго, и сказал просто ездить на такси, дал денег. Когда она приходила, ужин уже был готов. Они ужинали, препирались, какой фильм смотреть. Кайло любил камерное европейское кино, не комедийное, но всегда позволял выбирать Рей, хоть и жаловался до последнего. Иногда они слушали музыку, читали, обнимались на диване. Кайло ложился головой ей на колени, под аккомпанемент Рей распутывала узелки в его длинных прядях и напевала. Он дразнил ее акцент, что звучал, как говор русской подружки Джеймса Бонда.       А иногда они сразу устремлялись в спальню.       Рей теперь будила своими криками соседей каждую ночь. Она сжимала простыни, ощущая его язык между ног, или трепетала, впивалась ногтями в его спину, побуждая его толкаться глубже, временами не узнавала свой голос, охрипший от стонов. Со временем он научился читать ее движения, понимал, что сделать, чтобы ей было хорошо. Каждый раз, доводя ее до оргазма, хриплым голосом он шептал: «Ты моя, Рей, а я твой навсегда». В их близости была особенная нежность. Ни одна часть ее тела не осталась нетронутой. Рей привыкала к запаху презервативов, вкусу его семени, но больше всего ей нравилось быть сверху, видеть, как он дрожал под ней, такой большой и сильный, обезумевший от желания, смотрящий на нее, как на чудо.       Время шло, дни сливались, как растаявшие снежинки на асфальте — вчера, сегодня, завтра.       Порой Рей почти забывала, что на ее шее висела петля.       Дать ей время было очень разумно. Старик хотел обставить ее отъезд как предательство. И чем больше времени она проводила с Кайло, тем больнее ему будет, когда она исчезнет.       Проклятая Канада.       Очень расчетливо играть на человеческой жадности. Прекрасная новая жизнь в стране, которую называли самым гостеприимным местом для иммигрантов, — чудесная возможность, за которую грех не ухватиться. Рей представляла, как старик был доволен своей идеей, как мультяшный злодей, потирал ладошки от гениальности собственного плана.       Удивительно, но Сноук, похоже, был абсолютно уверен, что она согласится. Для него такие, как она, — просто грязь под ногтями. Мелкая, эгоистичная, беспринципная и продажная девка, которая поступится интересами своей страны и чувствами своего мужчины, глазом не моргнув. Но Рей не сердилась. Старик нелеп в своих убеждениях, ведь она в любой момент могла рассказать Кайло об его предложении. Чересчур рискованно.       Только вот риск оправдался.       Она так ничего Кайло и не рассказала.       Сначала Рей ждала подходящего момента. Прикидывала время, придумывала правильные слова. Нельзя было просто взять его за руку и сказать: «Тут такое дело: жуткий старик, которого ты зовешь профессором, ну, ты понял, кого я имею в виду, тот, что отправил тебя воевать, раскроил тебе лицо, но которого ты до сих пор обожаешь, за то, что он благосклонно принимал твою ярость. Так вот, он вздумал наебать тебя, отправив меня на другой конец земного шара, но дело житейское, не предпринимай, пожалуйста, ничего ужасного, насильственного, импульсивного и глупого».       Так нельзя.       Но, чем дольше она ждала, тем труднее было поднимать эту тему.       Возможно, она просто была не готова, но это чушь собачья. Время все шло, Рей часто посматривала на визитку Армитажа Хакса.       Он назвал это финансовым менеджментом. Аферы с деньгами. Это же не преступление? То есть, никого же не убивают, все в рамках закона?       Рей не сомневалась. Конечно, нет.       Просто у нее никогда не было такой жизни. С самого детства она боролась за место под солнцем, ставила цели и усердно над ними работала, планировала, экономила каждую копейку, трудилась, старалась и жертвовала в надежде, что все окупится.       И внезапно весь мир лег к ее ногам. Деньги перестали быть проблемой. Чего бы она ни пожелала, Кайло немедленно покупал, радуясь, как ребенок, когда делал ее счастливой. Еда, одежда, целая комната техники, глупые мелкие траты, вроде оплаты такси — он бы купил ей луну, если бы Рей попросила. Зачем нужна Канада, если можно хорошо жить даже в дерьмовой стране в разгар протестов, когда город в осаде?       Это называется привилегии.       Рей не сомневалась. Она выше всего этого.       Она просто хотела, чтобы выбор давался легче.       — Кайло… — Однажды она обняла его сзади, пока он мыл посуду, потерлась лбом об его обнаженную спину. — Чем ты будешь заниматься, когда уйдешь из Первого Ордена? Думаешь, сможешь найти работу?       Он долго молчал, ополаскивая тарелки и расставляя их на краю стола.       — Я что-нибудь придумаю, — ответил он.       Рей почти наяву слышала голос Армитажа, утверждающий, что ум никогда не был сильной стороной Кайло.       Она обняла его крепче.       Это не могло длиться вечно. Рано или поздно им придется поговорить, к чему бы это ни привело. А то у старика кончится терпение, и в ход пойдет запасной план.       Метаясь в тупике, Рей пыталась украсть еще один счастливый денек, и убеждала себя в том, что она не так малодушна, чтобы поддаться искушению.       В последнюю неделю января похолодало, восточный ветер продирал до костей, у Рей болели уши даже под любимой вязаной шапочкой. Стального цвета небо ниже нависло над городом, а обледенелые ветви деревьев трещали и ломались под тяжестью выпавшего снега. Дискотека не прекращалась. Танцующие выдумывали новые хореографические номера — приносили зонтики, тянули руки к небу, ловя падающие снежинки. Популярные ди-джеи посменно играли свои творения на Кордон Блю, соревнуясь, кто зажжет толпу сильнее. К счастью, занятия в школе так и не начались. Профсоюз учителей поддержал протестующих и объявил забастовку. Рей врала Роуз, что ночует у Финна, и врала Финну, что они с По уже стали лучшими друзьями. Каждую ночь она смотрела на спящего Кайло и уговаривала себя, что утром она точно скажет ему правду.       Впервые за долгое время ей приснился Хан.       Они плыли на корабле ночью, маневрируя между кусками льда. В лицо дул холодный ветер. Рей снова была ребенком в старой бежевой куртке, что она носила зимой 1993 года. Она не знала, куда они направлялись. Хан что-то говорил, но слов она не слышала из-за ветра и рева мотора. Когда Рей отвлеклась на темные воды, Хан пропал. Теперь она одна стояла на палубе, измазанной машинным маслом или кровью.       — Все в порядке, любимая? — утром спросил Кайло, сервируя стол для завтрака: яйца-пашот, хрустящий бекон и тосты со сливовым джемом. — Ты как будто… не здесь. Не выспалась?       Нет, — хотела ответить Рей.       Нет, не в порядке.       В конце концов, это просто слова. Взять себя в руки и сказать: «Эй, монстр, знаешь, пора взглянуть на вещи под другим углом. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, знаешь, что я хочу провести с тобой рядом всю жизнь, но все не просто, мы живем не в вакууме. Пора перестать тратить твои сбережения и найти источник дохода. Я слишком молода, чтобы работать за двоих, ты не сможешь найти нормальную работу. Поэтому проглоти свою гордость, поговори с Армитажем и помоги с бизнесом. Ты не можешь утверждать, что это хуже, чем убивать ни в чем не повинных мирных жителей и бить себя по ране, чтобы оставаться собранным на поле брани».       Рей до боли прикусила губу.       — Любимая. — Кайло потянулся через стол и взял ее руку. — Что случилось?       Она взглянула на него. Его волосы так отросли, что почти доставали до плеч, свисая красивыми волнами.       — Я… — Она вздохнула, набралась смелости. — Я говорила со Сноуком.       Кайло замер.       — Что? — Он сжал челюсти, медленно моргнул, не в силах осознать сказанное.       Но пути назад не было.       — Я говорила со Сноуком, — твердо повторила Рей. — Меня… э-эм, отвели к нему. В офис. В офис Первого Ордена. Он хотел встретиться со мной.       Кайло онемел, смотрел на нее затуманенным взглядом, ничего не говоря. Он осмысливал ее слова.       — Зачем? — внезапно мягким голосом спросил он.       Рей сглотнула. Нужно было тщательно обдумывать каждое слово.       — Ему не нравится, что ты хочешь бросить Орден. — Она сильно сжимала его руку, может, даже до боли, но Кайло не реагировал. — Он винит в этом меня. Он предложил выбор: или я уезжаю в Канаду на оплачиваемую стипендию и никогда не возвращаюсь, или я бесславно исчезаю. Вот так.       — Он хочет причинить тебе боль? — Он сощурился.       Рей поколебалась.       — Не совсем. Я не имею значения. Просто средство для достижения цели. — Другой рукой Рей ухватилась за край стола, скрывая дрожь, — этому жесту она научилась у Кайло. — Думаю, он хочет причинить боль тебе.       Все. Она сказала.       Рей ждала приступа гнева, тьмы и метаний.       Но Кайло только кивнул, жутко спокойный.       — Ясно.       Странно.       — Когда это было? — Он убрал ее руку от стола, свел их вместе. — Вчера?       Рей зажмурилась.       — Две недели назад. — Она изо всех сил пыталась говорить ровно. — Почти три.       — И ты говоришь мне только сейчас?       Волосы на затылке встали дыбом.       — Кайло, я… пожалуйста. Я не… в смысле, я не могла… я… — запиналась Рей, хватая ртом воздух.       Кайло отстранился, и на мгновение ей показалось, что он решил, будто она отложила разговор, потому что в самом деле обдумывала предложение Сноука. Она не могла прочитать выражение его лица. Это пугало — обычно его эмоции были очевидны с первого взгляда.       Но затем он наклонился вперед и поставил вопрос ребром:       — Ты любишь меня?       Он смотрел неотрывно, как на самого важного в его жизни человека. Сделай она сейчас глупость, мир мог рухнуть.       — Ты знаешь, — сбивчиво сказала Рей.       — Не знаю, Рей. — Он покачал головой. — Скажи это.       — Да.       — Что «да»?       Самообладание стремительно покидало ее, Рей вонзила ногти в его ладони.       — Пошел ты, Кайло! — закричала она. — Я люблю тебя! Понял?       Это была самая настоящая громкая детская истерика.       — Хорошо. — Кайло кивнул, помолчал, потом хмуро добавил: — Ты должна была сказать мне раньше.       Она не была уверена, речь о Сноуке или о ее чувствах.       Кайло посмотрел на их сцепленные руки на столе. Медленно большим пальцем он погладил ее запястье. Он почти задыхался, некоторое время только его дыхание и тиканье настенных часов нарушали тишину.       Момент затягивался.       — Кайло?       — Они думают, я тупой, но это не так. — Его глаза почти блеснули желтым, когда он поднял взгляд. — Это ты так сказала. Я нетерпеливый, у меня вспыльчивый характер, я никогда не останавливаюсь, чтобы все хорошенько обдумать. Но я не дурак. Я тоже умею играть в игры.       Он усмехнулся. Рей поерзала.       — Что… что это значит?       — Это значит, что выход есть. — Кайло оскалился, сверкнул отколотым клыком. — Все в порядке, любимая. Я разберусь. Я знаю точно, что мне нужно сделать.       В его тоне была решимость, которой хотелось довериться, но Рей лишь смутилась.       — Для начала тебе нужно собрать вещи. Хорошо, что мы купили чемодан.       — Собрать вещи? — нахмурилась Рей. — Ты хочешь, чтобы я уехала?       — Всего на несколько дней, пока уляжется пыль. Максимум — неделя, обещаю.       Рей напряглась, сжала кулаки. Никуда она не уйдет, пока он не скажет, что надумал делать.       Но внезапно ее бросило в холодный пот.       Она действительно хотела знать, что именно он будет делать?       — Позвони предателю. Скажи, что поживешь у него.       — Я думала, ты ненавидишь Финна, — удивилась Рей.       — Он дерьма кусок. — Кайло отпустил ее руки, поправил волосы, как делал всегда, если нервничал. — Но у него есть военная подготовка и он умеет обращаться с оружием. Он любит тебя и будет защищать ценой собственной жизни, если говно попадет на вентилятор.       Рей кивнула. Ей требовалось больше времени, чтобы осознать происходящее, которое казалось нереальным.       — Хорошо. Я… тогда я пошла.       Внезапно Кайло подхватил ее и усадил на стол, громко гремя тарелками. Он долго и крепко поцеловал ее, прикусывая острыми зубами.       — Нам суждено быть вместе, любимая, — прошептал он, прижавшись лбом. — Мы принадлежим друг другу, и я сделаю все возможное, чтобы остаться с тобой.       Рей собиралась молча, стараясь не замечать, как сильно дрожали руки.       Такси повезло ее в промышленный пригород, где Финн снимал первый этаж скромного кирпичного дома. Всю дорогу она оглядывалась, проверяя, не преследуют ли их на машине.       Вроде бы, нет, но кто знает? В реальной жизни слежка выглядит вовсе не так, как в кино. Да и вообще вся жизнь не такая.       В пригороде было тихо. После стольких недель безумия в столице такое спокойствие казалось Рей странным. Было больше нетронутого снега, на горизонте виднелись небоскребы, чуть ближе — низенькие пятиэтажки такого же серого цвета, как зимнее небо. Лучшее проявление коммунистической социальной программы. Мимо проехал товарный поезд, гремя вагонами, исписанными неприличными граффити ярко-голубого и розового цветов с карикатурными лицами, смеющимися над миром. Залаяла собака, ее разбудил грохот.       Рей попросила таксиста высадить ее на соседней улице. Финн должен был подумать, что она приехала на автобусе.       — Сестренка, ты в порядке? — Финн с порога обнял ее. — Что случилось? Проблемы в раю с Дэмероном?       — Не. — Рей вкатила чемодан. — Просто такое чувство, что вот-вот заболею. Мне надо отдохнуть от протестов. Больше не хочу навязываться По, а в общаге такая холодина, что пар изо рта идет.       — Ты же не посчитаешь меня засранцем, если я скажу, что счастлив? — Финн широко улыбнулся. — В смысле, не потому что ты заболела, а потому что пришла ко мне. Мы сто лет не тусовались, пока ты была занята политикой и всем остальным.       — Прости, — Рей не придумала, что еще сказать. — Как дела?       — Хреново, как же еще. — Финн перестал улыбаться. — Пока вы с полицией развлекаетесь на дискотеке, мы, простые смертные, боремся за жизнь. Вы как будто держите город в заложниках. Я работаю в пиццерии уже два года, и это худший месяц в истории. Вчера у нас был один клиент. Один за весь день. А я живу на чаевые.       Рей почти начала извиняться, но быстро поняла, что жалеет не об этом. Перед Финном стоило извиниться вовсе не из-за протестов.       — Это для общего блага, — сухо сказала она. — Профессор Органа сказала, что скоро все закончится.       — Можно подумать, — фыркнул Финн. — Надеюсь, ваша профессор так же хороша в предсказаниях, как в выступлениях.       В гостиной стояла ветхая мебель — стол, у которого одна ножка была короче остальных, раскладное кресло, где Рей обычно спала, старый диван с топкими подушками и скрипучими пружинами. Пахло табаком и стиральным порошком. На желтоватых, обшарпанных стенах были развешены плакаты с Тупаком Шакуром, Бобом Марли и Грейс Джонс, позирующими на разноцветных декорациях, с квадратными стрижками, квадратными подплечниками, а певица — с тонкой сигаретой, свисающей с губ. Самым ценным в доме была маска африканского племени, купленная на барахолке Финном в свой двадцатый день рождения. К Африке она отношения не имела, выглядела дешево и кустарно, но для него она что-то значила.       — Ты знаешь правила, чувствуй себя как дома, — сказал он, улыбаясь. — У меня вечерняя смена, но надолго я не задержусь. Принесу еды и посмотрим фильм.       Рей сглотнула, взглянула на часы и уселась на скрипучий диван.       Ей оставалось только ждать.       Это она умела. Ждать и чинить сломанные вещи.       Рей попросила Финна запереть дверь перед уходом, и, проводив его, наконец расплакалась в одиночестве. Слезы лились на ворот рубашки, дошло до того, что пришлось переодеваться.       Несколько часов спустя она решила сделать что-нибудь полезное. Как всегда.       Она пропылесосила весь дом, заклеила шланг пылесоса изолентой, крепче приклеила плакаты к стене, убрала пустые пивные банки из-под дивана и окурки из пепельниц, поморщившись от их количества. Она вычистила ванну, терла стыки между плитками, пока не заболели пальцы. Хорошо. Труд помогал сосредоточиться.       Отвлекал от мыслей.       Финн вернулся поздно с холодной пиццей, снова жаловался на отсутствие посетителей, транспорт и перекрытый город. Они вместе смотрели телевизор на диване под тяжелым уютным одеялом, которое пахло сыростью. Они мало разговаривали, но Рей это устраивало. Она уснула на его плече, а проснулась, тщательно укрытая, от грохота проезжающего поезда.       Ей не хватало Кайло и его тяжелых объятий.       Целую неделю Рей изо всех сил находила себе занятия. Чаще всего просто смотрела телевизор. Она выучила наизусть все телепрограммы: мультфильмы про Багза Банни, новости, в которых не было ни грамма правды, черно-белые фильмы с Хамфри Богартом, который в красивом плаще раскрывал преступления, повторы подростковых комедий и детективов, мелодрамы и мыльные оперы на испанском языке с плохими актерами в шикарных костюмах и таким плохим сюжетом, что она с нетерпением ждала следующую серию.       Она пыталась готовить, но холодильник Финна всегда был почти пуст, а ее навыки далеки от мастерства Кайло, поэтому она быстро сдалась.       Теперь она узнавала по лаю каждую собаку в округе.       Шел снег.       Часто Рей смотрела на телефон, будто пыталась заставить его зазвонить.       Но проходил день за днем, звонка не было, как и других новостей и попыток выйти на контакт.       Она думала, что сойдет с ума.       — Почему ты пошел в Первый Орден? — как-то вечером спросила она у Финна, пока они смотрели ужастик из 80-х, на котором было трудно сосредоточиться.       Финн сжал бутылку с пивом, диван скрипнул.       — Ты правда хочешь поговорить об этом?       — Мы три года об этом молчали. — Рей поковыряла прожженное сигаретой покрывало.       Финн не торопился отвечать, смотрел на экран, где плохо загримированный монстр преследовал кричащую девушку по мостовым средиземноморского городка. Пиво наверняка стало теплым в его руках.       — Хорошо. Только мне особо нечего сказать. Ответ ведь очевиден, сестренка. — Он засучил рукав свитера, наглядно демонстрируя цвет своей кожи.       — Очевидно для тебя. — Рей поправила его свитер, взяла за руку, положила голову на плечо.       — Я помню 1993 год. Это был кошмар. Национальная идея вырвалась из-под контроля, а темнокожий мальчик хотел сделать что-то грандиозное, пусть и глупое, чтобы заслужить место под солнцем.       — Да боже мой, Финн. — Она удержалась от насмешки. — Неужели ты в это верил? Наше дело правое, мы — святые мученики, должны защищать свой народ от самих себя, пока загнивающий Запад дергает за ниточки и льет в уши пропаганду?       — Ты много думала об этом в последнее время. — Финн протянул ей бутылку, но Рей отказалась. — Почему?       Она не могла ответить. Не стоило начинать. Он всегда умел вовремя задать трудный вопрос.       — Не знаю. — Рей пожала плечами. — Протесты заставляют задуматься о политике, я размышляла, как неплохие, даже хорошие люди могут настолько ошибаться, попасться на крючок и творить ужасные вещи. Поддерживать режим. Совершать военные преступления.       — Потому что лидеры мнений продвигают идеи, которые специально созданы для проблемных людей. Для тех, кого легко поймать на крючок. — Финн сделал большой глоток, вытер пену с губ. — Именно поэтому я говорю, что и тебе нужно быть осторожной со своей активностью. Сохраняй хладнокровие, сестренка, а то всегда будешь видеть мир черно-белым.       Рей нахмурилась. Неправильно сравнивать призывы воевать с несогласными и мирные протесты за права человека. Просто нельзя. Некоторые вещи действительно черно-белые.       Однако она взглянула на Финна. Он выглядел безумно уставшим, измученным долгими поездками в обход кордонов и двойными сменами, чтобы свести концы с концами. У него появились мешки под глазами. Не стоило нагнетать. Не сейчас, когда ее мир был таким хрупким.       Снаружи прогремел товарный поезд.       Рей сменила тему.       — Как думаешь, если человек побывал на войне, видел тот пиздец, что и ты, и принимал активное участие, он может вернуться к нормальной жизни, когда все закончится? — Она прочистила горло. — В смысле, устроиться на работу. Создать семью. Найти, ну, искупление?       — Не знаю, Рей, — отмахнулся Финн. — Я не общаюсь с бывшими сослуживцами, чтобы сравнить впечатления.       Они помолчали. Рей хотелось спросить еще, но он мог начать подозревать, что за любопытством стоит нечто большее.       На экране монстр догнал девушку, камера сфокусировалась на ее распахнутых глазах с накладными ресницами, а потом на мостовую брызнула кровь.       Внезапно Финн продолжил:       — Это навсегда остается с тобой. Можно притворяться, что пережил, но это не так. — Он грустно усмехнулся. — На самом деле, это не всегда кошмары — не всем снятся горящие деревни и гниющие трупы у дороги. Иногда другое. Может присниться парень из твоего отделения, которого ты хорошо знал, с кем дружил, чудил, делился сигаретами. Но утром ты вспоминаешь, что видел, как он умирал.       Финн стал отдирать этикетку с бутылки.       — Или, скажем, обычный день, ты идешь по своим делам, но бам, звук лопнувшей шины напоминает тебе выстрел. Не дай бог шарахаться от каждого хлопка, но никуда не денешься — воспоминания накатывают, и ты разбит до конца недели. Черт, сестренка… Это дерьмо прилипает, как жвачка к подошве. Как пятно, которое не отстирать. С этим нельзя смириться.       Рей взглянула на его профиль. Она понятия не имела. Он никогда ей не говорил.       Сложно было подобрать слова, все казалось неуместным.       — Но все же, — пробормотала она. — Ты живешь обычной жизнью.       Финн горько рассмеялся.       — Я официант в пиццерии, улыбаюсь клиентам за чаевые. У меня нет образования, планов на будущее, я уже перестал верить в чудеса и перемены. — Он сделал паузу. — Но, поверь, я не худший из них. По крайней мере, моя совесть чиста. Я знаю, кто я такой. Я знаю, что я не смог выстрелить.       Не дожидаясь ответа, Финн встал и кинул бутылку на стол, заставив его качаться, пошел на кухню и добыл еще одну. Он редко выпивал больше бутылки за вечер.       — Роуз влюблена в тебя, — выпалила Рей, не сдержавшись.       Она хотела сказать хоть что-то обнадеживающее.       — Знаю. — Он кивнул. — Я давно знаю. Просто не думаю, что кто-то вроде меня может сделать Роуз счастливой.       В фильме монстр в плохом гриме жевал резиновый реквизит, изображающий оторванную женскую руку. А потом выл на луну, и экран затемнялся, становясь черным.       В последний день января, после недели тишины, ближе к вечеру зазвонил телефон.       Сердце Рей заколотилось. Она замерла, считая звонки. Голос наверняка дрогнет от беспомощности, которую она ощущала все это время.       А вдруг она ошибалась? Могли звонить Финну, его телефон не всегда молчал. Сам Финн мог набрать с работы, спросить, что купить к ужину.       Она подняла трубку.       — Рей, детка! — радостно вскрикнула Роуз. — Как твой грипп?       — Я… я в порядке, — невнятно ответила она, из-за разочарования или облегчения. — День-два — и совсем станет лучше.       — Отлично. Говорила же, не будешь ходить на факультет — и самочувствие улучшится. — Роуз хихикнула, но неискренне, она была плохой актрисой.       Что-то было не так. Роуз поколебалась, задышала в трубку, подбирая слова.       — Что случилось? — спросила Рей.       — Да ко мне сегодня днем подошел мужчина, — начала Роуз. — Он спрашивал про тебя.       — Мужчина? — У Рей упало сердце.       — Да… — Роуз помедлила. — Сказал, что знает, где ты, но не может с тобой связаться.       Рей прислонилась лбом к стене.       — Под тридцать, очень высокий, с длинными черными волосами?       — Нет… — Роуз совсем сбилась. — Рыжий. Очень хорошо одет.       Твою мать.       Еб твою мать.       Над губой выступили капельки пота, Рей слизала их, чувствуя вкус соли.       — Что он сказал? — притворно твердым голосом спросила она.       — Просил тебя ему перезвонить. Сказал, это срочно.       У Рей подкосились ноги, она осела на скрипучий диван.       Твою мать.       — Рей, у тебя проблемы? — послышалось из трубки. — В последнее время ты какая-то странная, это многое объясняет.       — Я в порядке, — мгновенно соврала Рей. — Все в порядке.       Только бы Роуз не стала расспрашивать о высоком темноволосом мужчине, которого она упомянула. Рей попыталась отвлечь ее от этой мысли:       — Я знаю, чего хотел рыжий, Роуз, ничего серьезного. Не волнуйся. Спасибо, что позвонила.       Роуз выдохнула.       — Береги себя, Рей. До встречи.       Роуз отключилась, а Рей еще долго слушала гудки в трубке.       Она досчитала до десяти. До двадцати. До пятидесяти. До сотни.       Все равно было недостаточно.       Рей посмотрела на плакат Грейс Джонс. Она будто осуждала Рей, прищурив идеально накрашенные глаза. Верно. Ее было за что осудить. Глупая мелкая девчонка ввязалась в дерьмо, потому что запала на взрослого мужчину.       Неуравновешенного мужчину, который едва вписывается в окружающую, нормальную жизнь.       Только вот она никогда его не оставит.       Рей достала из бумажника глянцевую визитку.       — Чего тебе надо, Армитаж? — бросила она, понизив тон.       — Манеры, Рей! — потрясенно ответил Армитаж. — Это так ты приветствуешь друга?       — Оставь моих друзей в покое! — Она ненавидела его способность подбирать слова в конфликтных ситуациях.       — Мои искренние извинения, если напугал милую девушку в очках, — издевательски сказал он. — Не хотел рисковать и звонить сам, вдруг бы наткнулся на предателя — не знаю его графика работы. К великому сожалению, у меня не хватает ресурсов организовать полноценное наблюдение.       Рей нахмурилась — за таксистом никто не ехал, она видела.       — Ты следил за мной? Откуда узнал, где я?       — Нет, моя дорогая. Рен сказал, где ты, — сказал он, как нечто само собой разумеющееся. — Он хочет, чтобы я привез тебя к нему сегодня вечером.       Она поморщилась. Это не имело смысла. Армитажу Кайло не стал бы доверять, а тем более просить об одолжении.       — Почему ты?       — Потому что ему кажется, что я единственный человек в городе, у которого, блядь, есть машина, а твоему монстру нужны услуги водителя. — Он громко хохотнул.       Армитаж говорил четко, будто произносил пароль, доказывающий, что Кайло действительно послал за ней, но данное Рей прозвище он находил забавным. Рей покраснела.       — Теперь, когда наши проблемы с доверием остались позади, иди собирайся. Я приеду через час, если будут милостивы боги дорожного движения. — Он сделал паузу, потом издевательски добавил: — Надень что-нибудь красивое. Он неделю тебя не видел, уверен, будет впечатлен.       Не прощаясь, он повесил трубку.       Рей долго сидела на диване с телефоном на коленях и кусала губы, пока не почувствовала вкус крови.       Бессмыслица.       Кайло поговорил с Армитажем, это точно, они теперь заодно. Подозрительно. Однако у нее не было выбора. Спросить Кайло можно было только увидевшись с ним. И ее единственный вариант — подыграть.       Она порылась в вещах, нашла ключи от квартиры, написала Финну: «Пришлось срочно уехать по делам сопротивления. Завтра позвоню» и вышла из дома.       Подъезжающая машина завела всех собак в округе.       На улице было холодно, мороз щипал кожу, а в воздухе пахло углем. Фонарь на столбе тускло мигал, жужжа неоном. На небе ярко светила полная луна.       Автомобиль выглядел чужеродно на пустынной улице. Армитаж опустил тонированное стекло и помахал рукой.       — Господи, это место — долбанная помойка, — пожаловался он. — Мое сердце разрывается, юная сиротка. Как ты выдержала здесь неделю без новостей?       — Смотри на вещи шире. Если бы не я, ты бы не открыл для себя прелести окраин столицы, — пародируя его надменность, сказала Рей. — Будь лапушкой, помоги с чемоданом.       Они ехали молча целую вечность. Так странно, Армитаж всегда находил темы для светских бесед, в отличие от нее, и ему явно нравились звук собственного голоса, острые насмешки и злые комментарии. Поводов поиздеваться была масса, но он все же тихо следил за дорогой.       За окном заснеженные поля сверкали в свете дорожных ламп и луны.       — Как он? — Рей прервала молчание.       Армитаж тяжело вздохнул.       — Лучше не бывает, — после паузы скорбно ответил он.       Рей кивнула, поправила ремень безопасности. Ее охватило предчувствие.       — Он ничего не натворил? — осторожно поинтересовалась Рей.       — Терпение, юная сиротка. — Армитаж закатил глаза. — Ты все узнаешь через несколько минут. Если я расскажу концовку — то в чем веселье? Однако ты на правильном пути. Натворил — лучшее описание ситуации.       Он намеренно недоговаривал. Что-то серьезное случилось. Это сложно объяснить, или он просто получал удовольствие, видя ее волнение? Или все сразу, потому что это же Армитаж. Он бросил на нее хмурый взгляд.       — Ты… ты злишься на меня. — Рей сжала кулаки.       — Злюсь? — Армитаж поднял бровь. — Боже упаси, моя дорогая. Не путай меня с Реном. Я редко злюсь. Я раздражен, вот что. И совершенно разочарован.       — Потому что все пошло не по твоему плану? — Рей сглотнула.       — Ты даже не представляешь, что он сделал. — Армитаж покачал головой.       Мурашки побежали по спине, Рей почувствовала необъяснимый стыд.       — Что… что сделал? — Она вонзила ногти в обивку сидушки.       Армитаж устало вздохнул, будто был сыт по горло, или готов остановить машину и выкинуть ее прочь.       — Ты кем меня считаешь, Рей? Я думал, ты умнее. Обманывая меня — ты обманываешь себя. Вот блядство. Подумать только, мы столько всего могли…       Мудозвон.       Она хотела заставить его прекратить говорить загадками, и выложить все, как есть. У нее было право знать, что происходит, в конце концов, она целыми днями придумывала наихудшие сценарии развития событий. Он понятия не имел, каково это — тонуть в страхе потери любимого человека.       Но она заметила необычное.       — Ты… ты пропустил поворот.       Он проехал мимо указателя выезда в центр города, свернул на трассу в другую сторону, где были элитные спальные районы.       — Да, — спокойно сказал он. — Я сказал, что отвезу тебя к Рену, а не на квартиру.       Рей закрыла глаза, медленно вдохнула ванильный воздух.       — Я в опасности? — как меленькая испуганная девочка спросила она.       — Нет. Ты — нет.       В горле пересохло, Рей облизала губы, обдумывая следующий вопрос.       — На чьей ты стороне, Армитаж?       — Старый добрый я? — Он знакомо криво улыбнулся, как тогда в ресторане, потому что был уверен, что придумал гениальное решение. — Я всегда на стороне победителя.       Что это могло значить?       Она наблюдала в окно за очертаниями роскошных особняков в лунном свете: сводчатые крыши, высокие, ярко освещенные окна на французский манер, тяжелые железные ворота, длинные заборы, увитые сухими лозами, мраморные колонны и скульптуры из кованого железа. Снег красивыми шапками припорошил греческих богов и героев Второй Мировой войны с оружием наготове, изморозь на деревьях украсила черные, жилистые ветви.       Здесь жили богатые и влиятельные. Старорежимные богачи, или то, что от них осталось, вымирающие коммунисты и новоявленные подхалимы действующих властей, боссы мафии с немецкими сторожевыми овчарками и камерами слежения, знаменитости, соревнующиеся друг с другом в безвкусии украшений вилл, дипломаты других стран, почему-то не покинувшие столицу, несмотря на обстоятельства.       Рей никогда не была в этом районе, даже из любопытства. Для девочки-сироты в дырявых ботинках он был слишком пугающим. Мать Кайло выросла здесь, — вспомнила она.       — Куда мы едем?       — Почти на месте. — Его голос чуть дрогнул.       Армитаж припарковался перед виллой с белокаменным забором. На воротах мраморные львы скалили зубы на посетителей.       — Так, теперь слушай внимательно. — Он наклонился к ней, будто делился секретом. — Ты должна уяснить три вещи, прежде чем мы войдем в осиное гнездо и начнется шоу. Первая: даю слово, что с тобой ничего не случится. Обещаю. Ни один волос с твоей головы не упадет. Вторая: чтобы все получилось, ты должна слушаться. Что бы ни происходило, не отходишь от меня. Ты не бежишь к Рену, не исполняешь никаких трюков, которые видела в тупорылых фильмах. Ты стоишь рядом со мной. Кивни своей хорошенькой головкой, если поняла.       Рей расправила плечи в безмолвном протесте, но Армитаж смотрел пристально, ожидая ее понимания, что поставлено на карту. Она кивнула.       — Отлично. Теперь идем.       — Что… А третья вещь? — Рей дернула его за рукав пальто.       — Чуть не забыл. — Армитаж усмехнулся. — Третье: я умываю руки перед тем, что случится. Я не хотел этого.       Он отвернулся, нажал кнопку домофона, ворота разъехались.       Мощеные дорожки в просторном дворе были очищены от снега. На террасе стояли садовые стулья, барбекю с закрытой крышкой, бассейн был накрыт полиэтиленом, а с известнякового фонтана свисали сосульки. Высаженные кусты роз напоминали колючую терновую стену ко входу в замок Спящей Красавицы. Старомодный двухэтажный особняк с выкрашенными в белый оконными сводами и крыльцом был похож на американский загородный дом.       Внутри никто не спал, в окнах горел свет.       Дверь им открыл мужчина.       — Ты привел девушку?       — Как видишь.       Вблизи она узнала молодого человека с крафтовым пакетом из офиса Первого Ордена.       Твою мать.       Пульс стал зашкаливать, уши закладывало.       Зачем она сюда пришла?       — Иисусе, Хакс, на тебе пушка. — Мужчина указал на пальто Армитажа. — Не видел тебя с оружием с тех пор, как кончилась война.       — Это показалось уместным, учитывая обстоятельства. — Он нарочито по-деловому взглянул на Рей. — Нам пора, нельзя терять времени.       Рей оторопела, ноги стали ватными. Армитаж обнял ее за талию, подтолкнул вперед.       — Знаешь… — нервным голосом тихо сказал мужчина. — Хочу кое в чем признаться. У меня плохое предчувствие. Как будто это несправедливо.       — Но ты принял решение? — нахмурился Армитаж.       — Принял, — кивнул мужчина.       — Тогда держись. Это же просто бизнес.       Они поднимались по лестнице, Рей оглядывалась на терновые кусты в окне. Навстречу вышел пацан в тщательно выглаженной синей рубашке. Он был прыщавым, не старше Рей, скорее всего, в войне не участвовал.       — Это шлюха? — дерзко спросил он.       — Смотри, чтоб Рен тебя не услышал. — Армитаж успокаивающе сжал ее талию.       — И что он сделает? — усмехнулся пацан.       Рей щурилась от слишком яркого света. Зал был огромным — напрасная трата пространства, которую могут себе позволить только богачи. На второй этаж вела массивная лестница с позолоченными перилами. Пол был из глянцевой черно-белой плитки, от мельтешения которой кружилась голова. У окна стоял высокий антикварный стол с зимними розами в зеленовато-белой фарфоровой вазе. Посреди комнаты стоял стул.       — А, — подал голос Сноук. — Наконец пришли зрители.       Позади закрылась дверь судьбоносным щелчком.       — Привет, детка, — с улыбкой сказала Фазма.       На стуле сидел Кайло, сгорбившись, ссутулив плечи, повесив голову и неловко согнув ноги. Его глаза были закрыты, а руки скованы наручниками за спиной. Волосы прилипли к лицу, мокрые от крови. Его нос распух. Сломан, скорее всего. На лице были темно-фиолетовые, даже черные, синяки.       Стул казался слишком маленьким, детским. Почти смешно, если бы не было так унизительно для такого высокого человека.       Для монстра, который возомнил себя достаточно хитрым, чтобы играть в игры.       — Кайло… — надломленным голосом позвала она. — Кайло?       Видимо, он был без сознания.       Фазма и двое мужчин, вроде бы телохранителей, стояли рядом с ним. Хотели задавить числом, трусы. Один из них был в парадном костюме, будто его выдернули с банкета.       — Я пригласил вас с тем чтобы обсудить важный жизненный урок, — объявил старик, торжественно подняв руки. — Ценность благодарности.       Он был закутан в золотой бархатный халат — домашнюю одежду для праздных богачей, которые хотят хорошо выглядеть, даже когда не заняты. Лицо его было уставшим, гордым, уверенным в могуществе.       Рей хотела плюнуть в него.       — Разбуди его, — рявкнул Сноук Фазме. — Не хочу, чтобы мои слова были потрачены впустую.       Она дернула Кайло за волосы, тряхнула голову, он съежился от боли, тяжело открыл глаза.       — Кайло? — вновь позвала Рей.       Он будто не расслышал, Армитаж прижал ее к себе сильнее.       — Как я уже сказал, мы здесь, чтобы обсудить ценность благодарности, — повторил Сноук. — Дети. Вы сильно разочаровали меня. Оба. Я был так щедр, предложил одному дать смысл бытия, а другой — обеспечить беззаботную жизнь на Западе, а что вы дали мне взамен? Неблагодарность. Предательство. Удар прямо в мое бедное, старое сердце.       Он прижал костлявую руку к груди.       — Пожалуйста. — Рей никогда в жизни никого не умоляла. — Пожалуйста. Мы… Нам ничего не нужно. Мы никогда вас не побеспокоим. Просто… просто отпустите нас. Оставьте нас. Вы больше никогда о нас не услышите.       — В самом деле? — поразился старик. — Станете жить спокойной жизнью? Глупое дитя. Но, как я говорил тебе однажды, не мне тебя судить. Я хотел сделать доброе дело, но, раз так, спокойную жизнь ты все же получишь. Я отпущу тебя.       Рей пыталась рассмотреть эмоции на лице Кайло, но он не шевелился. Его чем-то накачали?       — Отпустите?       — Тебя — да. — Сноук улыбнулся. — Его — нет.       Она попыталась осознать сказанное.       Если бы не Армитаж, Рей бы уже бросилась выцарапывать старику глаза голыми руками.       — Я дал тебе время, а ты сделала неверный выбор. — Сноук склонил лысую голову. — Ты уже могла быть в Канаде, дитя. Подумай, какие возможности уже тебе бы открылись, каких целей бы ты успела уже достичь. Позор. Какой потенциал пропадает зря. И во имя чего? Потому что ты не смогла оставить моего глупого ученика в покое? Ты подбросила ему идеи. Помогла ему составить заговор против меня, будто вы вдвоем можете меня перехитрить.       Он подошел к Кайло и почти ласково накрутил на палец прядь его волос.       — И теперь ему придется расплачиваться.       — Вы не можете этого сделать. — Рей скрипнула зубами.       — Не могу? — удивился Сноук. — Это я не могу? Смотри внимательно. Смотри и запоминай. Когда все закончится, я тебя отпущу.       Он указал на дверь, подтверждая свои намерения.       — Я тебя уничтожу. — Рей вздернула подбородок.       — О, неужели? — Он хрипло рассмеялся. — Как же? Вызовешь полицию?       Армитаж обнял ее крепче, но при желании она бы вырвалась. Рей смотрела на Кайло, желая сделать хоть что-нибудь, или увидеть в его глазах хоть крупицу надежды, хоть осознание, что он видел ее рядом с собой. Но его глаза были затуманены.       — Начинай, Фазма, — сказал Сноук. — Время пришло.       Фазма встала вплотную, схватила Кайло за волосы, отвела голову назад, обнажая шею. Наверняка, она умела обращаться с ножом.       Нет.       Только не это.       Не так должно было все закончиться.       Однако Кайло улыбнулся.       Послышался щелчок, и что-то металлическое упало на глянцевую плитку. Наручники.       Рей не верила глазам.       Сноук сделал шаг назад. Его телохранители замешкались.       В ту же секунду Армитаж достал пистолет.       Рей задохнулась. Он собирался стрелять? Кайло стоял перед ним. Возьмет ее в заложники? Это было бы логично. Она почти ощутила холодное дуло у виска.       Но Армитаж убрал ее к себе за спину и бросил оружие Кайло.       Начался хаос, который не выразить словами.       Время замедлилось, воздух загустел. Сноук открыл рот от удивления, его глаза распахнулись в ужасе. Он было кинулся к лестнице, путаясь в подоле халата. Фазма локтем ударила ближайшего к ней мужчину по лицу. Он рухнул на колени, застонав от боли.       Телохранители запаниковали, пытались вытащить оружие. Но они были очень медлительны. Это понимала и Рей, и они. Кайло наслаждался моментом, вытянулся во весь рост, тьма сгустилась. Он нацелился на подростка в синей рубашке.       Рей крепко закрыла глаза.       Последовал выстрел. Очень громкий. Она задохнулась от грохота, запахов едкого пороха и чего-то еще. Чего-то органического.       Бились стекла, тяжелые предметы падали на пол, взрослые мужчины кричали. Еще один выстрел, лязг, стоны боли, мольбы о пощаде, затем треск, вероятно, чьих-то костей.       — Открой глаза, юная сиротка, — прошептал Армитаж. — Это все из-за тебя, так что смотри.       Рей приоткрыла глаза.       На полу валялись осколки фарфора, красивые круглые гильзы от пуль, раздавленные зимние розы были испачканы кровью. Как и ее сапоги. Пистолеты телохранителей были отброшены подальше.       Мужчина с крафтовым пакетом лежал у ее ног с застывшим от шока лицом, широко открытыми глазами. Его шея была свернута под странным углом, позвоночник натягивал кожу. Пацан в синей рубашке лежал у стены, его ноги были широко расставлены. На лице было огнестрельное ранение, жуткое и зияющее, обои позади окрасились в красный цвет. На его джинсах были мокрые пятна — он обмочился перед смертью. От него воняло.       Фазма держала третьего мужчину в удушающем захвате с леденящей душу улыбкой. Глаза мужчины вылезали из орбит, но он не издавал ни звука. Кайло стоял одной ногой на груди красиво одетого мужчины, а другой — на его запястье. Он целился между глаз — его любимая мишень. Пальцы мужчины дергались, лицо синело от боли.       — Кайло… — Изо рта у него пошла кровавая пена. — Кайло, пожалуйста, я…       — Заткнись.       Он нажал на спусковой крючок, Рей вздрогнула от выстрела. Кровь и куски черепа разлетелись по плитке, дерганье прекратилось.       Стоя на мертвом человеке, Кайло повернулся к Фазме.       — Развлекайся, ублюдок, — сказала она, отпустила удушающий захват и отступила.       Мужчина кинулся на выход, бесполезно и глупо, но люди часто делают глупости в безвыходных ситуациях. Через несколько шагов в него прилетел стул. Сломалось дерево, сломались кости, как сухие ветки, как карандаш в руках; мужчина упал, крича от боли. Он попытался уползти, но Кайло наступил ему на позвоночник, встал всем весом, причиняя еще больше боли. Мужчина завыл, Кайло усмехнулся. Рей никогда не видела такой улыбки — дикой, уверенной, счастливой.       Так выглядит блэкаут?       Казалось, Кайло выстрелит, но он схватил мужчину за подбородок и провернул голову, громко хрустнув шеей, и глухо бросил голову на пол.       Наступила тишина.       Рей поняла, что плачет.       — Профессор наверху, — указал Армитаж, стряхивая пыль с плеча. — Думаю, пытается позвать на помощь. Бедняга, его ждет сюрприз.       Кайло медленно кивнул, убрал волосы с лица, коснулся переносицы, проверяя, насколько серьезен перелом, нахмурился. Чувствовал ли он боль?       Затем он потянулся, размял шею, проверил пистолет, что-то бормоча под нос, и пошел по лестнице косолапой походкой.       — Кайло…? — Рей попыталась его остановить, но он не слышал.       Тяжелые шаги эхом раздавались в тишине, пока он поднимался на второй этаж.       Дверь была заперта, но он выломал ее ударом ногой по ручке.       Они не видели, что происходило наверху, но слышали. Два выстрела один за другим — быстрые, не такие громкие, не из пистолета Кайло. Затем голос старика — он кричал сначала сдержанно, но быстро его тон стал низким, однообразным, лишенным театральных прикрас. Он умолял, — решила Рей. Слов было не разобрать. Потом раздался громкий хлопок — что-то из мебели, стол или стул хрустнул, потом будто в стену впечатали нечто тяжелое.       Сноук закричал.       Фазма выразительно выгнула бровь, а Армитаж с отвращением покачал головой.       Длилось все не долго. Выстрел прервал крики, снова стало тихо.       Целую вечность никто не шевелился.       — На хуй мою жизнь, — заявил Армитаж и сглотнул. — Какой финал.       Фазма с облегчением выдохнула, ее тихий смех уже не звучал безумно.       Выломанная дверь снова распахнулась, на лестнице появился Кайло. Он скалился во все зубы, как волк, на окровавленном лице сверкали глаза. На подбородке появилась свежая рана, по касательной его задела пуля, но он не обратил внимания. Он смотрел на Рей.       — Все кончено, любимая. — Его улыбка чуть смягчилась. — Все позади.       Медленным жестом он сбросил тело старика вниз по лестнице.       Рей подавилась криком.       Сноук покатился, его халат распахнулся, демонстрируя нижнее белье и морщинистые ноги, комично и непристойно. У него был простелен глаз, затылок отсутствовал.       Кайло стал спускаться, спокойно, размеренно. Он переступил старика, как мусор.       Потом его колени подогнулись, он чуть не упал. Он едва стоял на ногах.       — Рей? — позвал он и начал трястись. — Любимая?       Цепляясь за перила, спотыкаясь, он подошел.       — Не смотри на меня так. — Его голос дрожал, он протянул к ней окровавленную руку. — Прошу. Иди ко мне, любимая. Пожалуйста…       Рей вздрогнула.       Перед ней стоял забрызганный темно-красными пятнами монстр со сбитыми костяшками пальцев и пистолетом за поясом. Но он снова выглядел уязвимым, нуждающимся в любви. У нее закружилась голова.       Чтоб тебя, Кайло.       Она закрыла глаза и упала в его объятия.       Его поцелуй был на вкус как кровь, как старые медные монеты и горькая соль, от него пахло дымом, порохом и сырым мясом. Его лицо горело. Он истекал кровью, вероятно, из раны на подбородке. Он был влажный и теплый, одежда липла к коже. Его руки тряслись, когда он сжимал в кулаке ее волосы, а когда обнял, Рей думала, что задохнется.       — Я люблю тебя, — шептал он, оставляя засосы на ее шее.       Он затрясся всем телом и стало мокро не только от крови.       Он плакал.       — Мы свободны, Рей. — Кайло терся кончиком сломанного носа об ее челюсть. — Понимаешь, любимая? Мы свободны. Мы свободны.