Hiraeth

      В первую среду сентября По Дэмерон пришел в офис позже обычного, с самодовольной ухмылкой, блеском в глазах и привязчивой мелодией, которую он фальшиво насвистывал. С его пальцев капало растаявшее мороженное, угрожая испачкать рубашку, но он не обращал внимания. Развалившись на стуле, он задрал ноги на стол и откусил от рожка большой кусок.       Со стороны можно было даже поверить, что он в хорошем настроении.       — Ты нарочно изводишься. — Рей закатила глаза. — Хочешь, чтобы я спросила, что случилось.       Они были одни в кабинете, быть может, он рассказал бы, что их с Эмилин отношения изменились к лучшему.       Дэмерон просиял, раскинул руки, будто позировал для фотосессии:       — Собаки на сене определились, солнышко, — объявил он. — У нас есть имя.       Неудивительно. Сентябрь был в самом разгаре. Давно пора.       — И это…? Кто? Ты знаешь?       — Еще нет. — По перестал улыбаться. — Имя раскроют на пресс-конференции днем. Мне только что сказали.       Рей кивнула, собрала все газетные вырезки и сложила в ящик стола.       От того, что сейчас должно начаться самое интересное, хотелось лечь на пол и кричать, но она лишь улыбнулась.       Это была хорошая новость. Хорошо.       — Что говорит Эмилин?       — Понятия не имею. — По вытер руки салфеткой. — Она меня избегает, ты же знаешь. Перестала отвечать на звонки, я десять раз пытался связаться с ней утром. Она даже в офис не пришла. Думаю, она у них.       Он делал поспешные выводы. Но он ошибался, Эмилин бы просто не согласилась. Это не она. Рей попыталась успокоиться и просто вернуться к работе. Но смутное беспокойство нарастало.       Она забрала грязную салфетку из рук Дэмерона, выбросила в мусорное ведро, но промахнулась. Они оба засмеялись.       — Вы опять поссорились?       — Мы все время ссоримся. — Он пожал плечами, Рей поняла, что он был на грани срыва. — Но это не важно. Наше личное дерьмо не имеет значения. Теперь у нас будет имя, и мы бросим все силы в бой, будем смелыми и неудержимыми. И мы победим. Мы должны, твою мать.       — Ты хорош в импровизации, но прибереги громкие слова для митингов, — усмехнулась Рей.       По вытер с подбородка капли мороженного.       — Ты устала, солнышко?       — Не беси меня. Я не спала нормально несколько недель.       По промолчал. Пусть думает, что она нервничает из-за сопротивления.       — Может, сходишь прогуляться? — Он указал на окно. — До пресс-конференции делать особо нечего, а потом нам понадобятся усилия каждого. День чудесный, пойди в парк, посиди на скамейке, поешь мороженного. Через дорогу отличный киоск, рекомендую шоколадное с банановой начинкой.       — А с тобой все будет в порядке? — Рей встала, поправила платье.       В офис прибывали добровольцы, в коридорах уже было не протолкнуться, но казалось, что она оставляла его совсем одного.       — Конечно, — убедительно сказал По. — Я бы тоже сходил, но кто-то должен остаться на хозяйстве. И вообще, я жду Эмилин.       Рей кивнула, взяла сумку и через пятнадцать минут вошла в парк неподалеку, стараясь не уронить рожок с мороженным, потому что взяла несколько шариков в одной вафле.       День действительно был чудесным, с деревьев падали каштаны, пахло землей, деревом и первыми школьными занятиями. Устроившись на лавочке, она наслаждалась карамельным, ванильным и банановым вкусом подтаявшего мороженного. На детской площадке резвились малыши, карабкались по горкам, клянчили у мамочек засахаренные яблоки, что продавались на углу. Над головой листья каштана уже были с коричневой каймой — верный признак начала сентября.       Еще совсем недавно все мучились от жары, но осень была неотвратима.       На месте Эмилин Рей бы тоже не пошла в офис. Победы изматывают. После всех интервью совершенно нормально желать немного уединения.       Осторожно, чтобы не испачкать сумку, Рей достала телефон.       Сообщений не было.       Супер. Какое облегчение. Кайло додумался наконец вести себя, как взрослый человек, дал ей время.       Она до сих пор не была уверена, что произошло той ночью. Она искала подтверждение, когда проснулась, нюхала простынь, искала черные волосы. Ничего не нашла.       Скорее всего, это был сон.       И все же его молчание раздражало сильнее, чем Рей готова была признать.       Она начала печатать, но не знала, что сказать, стирала неудачные строчки.       Пошел ты, Кайло.       За спиной громко упал каштан, распугав голубей, клюющих крошки. Они устремились в облака, грозя обгадить от страха памятник в центре парка.       Рей просто сидела и наслаждалась бездельем.       Дети на площадке сменились. Некоторые пошли кататься на качели, громко визжа и смеясь.       В сумке завибрировал телефон.       Ну вот.       Что же там больной ублюдок мог написать после двух дней тишины? Рей нажала на значок конверта. Сообщение было не от К.       Это была Ларма Д’Аси.       Рей моргнула, пыталась припомнить, кто это. Милая женщина с красивыми глазами и носом с горбинкой, одна из адвокатов, подруга Эмилин. Они вроде бы вместе учились. Рей сохранила ее номер на всякий случай, вдруг арестуют кого-то еще. > Немедленно вернись в офис. Это срочно.       Рей перечитала вслух.       Так это все же Эмилин?!       Блядь, да не может быть.       Рей вскочила со скамейки и в самом быстром темпе зашагала обратно. Ремешки сандалий стали натирать от скорости ходьбы, ноги вспотели.       Она встала столбом, едва завернула за угол.       Перед офисом стояла полицейская машина с вращающимися огнями на крыше.       Это был арест? Кого? Зачем Ларма Д’Аси ее позвала?       Позади завизжали шины, фургон с телевидением лихо припарковался возле полиции.       Рей сглотнула, открыла тяжелую дверь, пошла вверх по лестнице.       — Она пришла! — закричал волонтер. — Ларма, Рей здесь!       Ее взяли под локоть и поволокли в зал. Повсюду были озадаченные люди, кто-то сидел прямо на полу, уткнувшись лицом в колени, полицейские писали что-то. Офисные стулья расставили по углам, валялся веер Эмилин, плакала девушка, имени которой Рей не знала.       — Что…?       — Слава богу, Рей! — Ларма Д’Аси крепко обняла ее, так странно, будто они были близки.       Рей неловко положила руки на ее костлявые плечи. Ларма дрожала.       — Он в туалете. — Ларма сделала шаг назад, Рей заметила, что у нее были красные глаза. — Заперся, никого к себе не пускает. Пойди к нему, я тут со всем разберусь.       В ушах невыносимо знакомо засвистело, как было в комнате с черно-белой плиткой. Желудок скрутило.       — Что случилось?       Ларма Д’Аси открыла рот, чтобы ответить, но ее подбородок задрожал, она едва держалась. Их прервал полицейский.       — Мисс Д’Аси, пожалуйста. Нам нужны ваши показания.       Ларма кивнула, мягко подтолкнула Рей:       — Иди.       Люди расступались перед Рей, избегали ее взгляда, качали головами. Она задержала дыхание. Ситуация явно не имела никакого отношения к выборам президента.       Она дернула ручку.       — По?       За дверью послышался шорох, будто кто-то ползал по полу, а потом сдавленный звук эхом отразился от стен. Похоже на вой.       — Это я. — Рей постучала.       Замок щелкнул, дверь со скрипом открылась.       Твою мать.       Он едва держался на ногах. Рей испугалась, что придется его ловить. Мокрая челка прилипла ко лбу, по щекам текли слезы, капая с подбородка. Ворот рубашки был мокрым. По хрипел, не мог выговорить ни слова, потом сорвался в рыдания. На костяшках его пальцев были розовые пятна, будто он плакал так сильно, что из носа пошла кровь.       Осколки складывались воедино, все обретало смысл. Рей захотела хлопнуть дверью перед его носом, вместо того, чтобы смотреть По в глаза.       Победа всегда имеет цену.       Дэмерон потянулся к ней, завел внутрь, позади закрылась дверь. Все его тело дрожало, Рей крепко его обняла. Он не успокаивался. Но, по крайней мере, его было кому поддержать. По икал, всхлипывал, как ребенок, пытался что-то сказать.       — Ш-ш-ш, все в порядке, — врала Рей. — Тише.       Она потянула его вниз, они уселись на холодную плитку. Пахло хлоркой, освежителем воздуха, на стенах кто-то выцарапал текст популярной песни и лозунги с восклицательными знаками и кривым кулаком. У По потекло из носа, Рей достала пачку салфеток и аккуратно вытерла его лицо.       Они долго сидели на ледяном кафеле, перестали обращать внимание на шум снаружи. Рей тоже хотелось плакать, но она держалась.       По задышал ровнее.       — Когда? — задала Рей неподходящий вопрос, и сразу исправилась. — Как?       Поганое предчувствие липкими щупальцами опутывала разум. Она понимала, что может услышать страшную правду.       Дэмерон хрипло откашлялся, с трудом выдавил фразу:       — Это было быстро.       Рей боялась уточнять подробности. Полиция знала лучше. Или Ларма. Опять же, пресса всегда слеталась на запах крови. И все же Рей не отступила:       — Продолжай.       Он потер глаза, выпрямился, когда Рей ободряюще погладила его по спине.       — Это они так сказали. Это было быстро. — Он шмыгнул носом. — Все случилось ночью. Ее нашли на тропинке. Она лежала прямо посередине, у всех на виду. Это, блядь, послание для нас, Рей.       — На тропинке? — спокойно переспросила Рей.       — На беговой дорожке в парке. — По кивнул. — Она бегала по ночам, когда не было людей. Говорила, что это помогает от стресса… Я… Рей, я не должен был отпускать ее одну, я должен был предположить, так глупо, мы…       Он снова заплакал, речь стала совсем невнятной. Ее сердце стало колотиться, как полковой барабан.       Дышать.       Дыши, идиотка.       А то задохнешься.       — Тропинка в парке? — не унималась Рей. — А там… в парке есть собаки?       По неопределенно пожал плечами, не зная, как ответить.       А Рей знала ответ.       Последний фрагмент паззла встал идеально.       — Скажи мне. — Она обняла его крепче. — Как?       По опять задрожал, и следовало дать ему время, но она приподняла его подбородок, повернула лицо к себе.       — В их стиле, — прошептал он. — Пуля между глаз.       Рей почти рассмеялась.       Все было настолько предсказуемо, что даже жалко. Вот и ответ, чем он занимался там, когда война закончилась, и в бешеном псе отпала нужда.       Он же больше ничего не умел. Только убивать.       Ебаный больной ублюдок.       Как она вообще подпустила его к себе опять?       — Рей…?       Она дернулась — не заметила, что По что-то говорил.       — Извини.       — Я сказал, что мы не можем сидеть тут до ночи. Хоть мне… совсем не хочется выходить.       Рей взъерошила ему волосы, скрывая свои чувства.       — Давай. Готов?       — Я никогда не буду готов. — Он усмехнулся.       По встал, хрустнул суставами, вздрогнул, глядя на свое отражение в зеркале.       — Пойду, встречусь лицом к лицу с кошмаром. — Он открыл кран. — Поговорю с полицией, дам показания.       — Хочешь, я пойду с тобой? — предложила Рей.       Он наклонился над умывальником, едва не упал.       — Нет, — сказал он. — Не хочу тебя втягивать, солнышко. Там будут юристы, Ларма. Собаки на сене тоже припрутся. И пресса. Стервятники. Это будет ад.       Дэмерон умылся, потер глаза.       — Они попросят меня дать интервью. Я должен что-то сказать. Играть по правилам. Буду пороть чушь — про жертву режима, про то, что мы все равно не откажемся от борьбы. Стандартные слова для некролога — что она была лучшей из нас. Ничего… — Его голос дрогнул. — Ничего личного.       Рей обняла его сзади. Его отражение в зеркале было искажено горем. Он глубоко дышал, пытаясь справиться с отчаянием. Рей была почти уверена, что журналисты поставили камеры сразу за дверью туалета, чтобы первыми поймать его.       — По? — осторожно позвала Рей. — А ничего, если я… ну, исчезну сегодня? Мне нужно кое-что сделать.       Он поднял голову, встретил в зеркале ее взгляд. Рей испугалась, что он спросит, что именно она собралась делать.       — Конечно, иди. — Он кивнул. — Делай, что должна.       Рей поцеловала его в щеку и пошла к выходу.       — Солнышко? Помнишь наш с ней спор о том, что это хорошо, если правительство прибегает к насилию? — Его южный акцент звучал до дрожи печально. — Они снова совершили глупость, если подумать. Они своими руками сотворили мученика системы. И теперь потеряют поддержку избирателей. — Слезы снова покатились по его щекам, будто он передумал выходить на люди. — Но… черт… Рей. Я… Если бы я знал, какой ценой дается свобода, то предпочел бы жить в тирании.       Рей согласно кивнула. Она на пару секунд задержалась у двери, неуклюже махнула рукой на прощание.       Снаружи и вправду был ад. По коридору было не пройти, щелкали камеры, мелькали вспышки, осветительные стойки бились об люстры. Журналисты окружили Ларму Д’Аси, выкрикивали вопросы, на большинство из которых она отвечала: «Без комментариев». Была еще одна популярная жертва — Темири. Мальчишку было едва видно из-за микрофонов, которыми ему тыкали в лицо. Его синяки уже были бледно-зелеными, он плакал.       Рей сжала руки в кулаки, пинком открыла входную дверь, едва не задев входящего репортера, и сбежала вниз по лестнице.       Свежий воздух добавил бодрости, сердце забилось чаще.       Нужно было присесть куда-нибудь и подумать.       Придумать, как правильно поступить.       Она вернулась в парк. Каштаны падали на тротуар, но Рей их не замечала. Наконец она собралась с духом, достала телефон и твердой рукой набрала номер, который помнила наизусть с четырнадцати лет.       Никто не отвечал.       Рей ждала, пока гудки не прервались, набрала снова. Телефон звонил в пустоту. Его не было дома.       Отлично.       Она решила досчитать до трех, потом подняться и идти.       В парке играли дети, их мамы сплетничали на лавочках, хихикали, прикрывая рты, ветер гонял разноцветные мыльные пузыри. Близился вечер.       Рей досчитала до тысячи. До двух тысяч. До трех.       Вперед.       Она отправилась к его квартире. В стуке каблуков было что-то успокаивающее, но не позволяющее остановиться. Люди почему-то шарахались и уступали ей дорогу. Рей их едва замечала, раз за разом набирая его стационарный номер. Ответа не было — он не вернулся.       Перед домом она остановилась, посмотрела в стекла входной двери. Ее отражение в пыльном витраже было нечетким — растрепанные волосы, потерянный взгляд.       Рей поправила прическу, сама не зная, почему, достала ключи, которые не выкладывала из сумки со времен бомбежек.       Тяжелая дверь скрипнула. Она проверила, нет ли камер видеонаблюдения, и не смотрел ли кто-нибудь из соседей, но потом решила, что все равно. Поглаживая пальцами брелок в виде кролика, Рей поднялась по лестнице, обнаружила на двери все ту же табличку «Таркин».       В квартире пахло им.       Даже с открытыми окнами ощутимо чувствовался лосьон для бритья, янтарь и мускус, довольно сильно несло выпивкой. Ноги подкашивались. Она должна быть сильной.       На журнальный столик вернулась фотография дедушки, на полу валялись мятые рубашки. Казалось, в последнее время он стал отдавать предпочтение серой одежде. В углу была целая пирамида пустых бутылок. «Смирнов». Даже мусор выносить не утруждается. Кошмар.       Кровать в спальне была не заправлена, судя по мятым простыням, он ночами ворочается без сна, смотрит в потолок, не в силах соображать из-за водки. Но ум никогда и не был его сильной стороной.       Монстр.       На удивление, Рей не мучилась от беспокойства и сомнений. У нее была четкая цель.       В конце концов, он всегда говорил, что их свела судьба. Так и должно было случиться.       Она открыла верхний ящик шкафа.       Вот он.       Давным-давно, когда она обыскивала его квартиру на предмет выпивки, то провела несколько минут, разглядывая спрятанный среди хлама пистолет. Тогда она задавалась вопросом, сможет ли выстрелить в отчаянной ситуации. Забавно, как все повернулось.       Рей взяла пистолет, оценила вес.       Он был тяжелым, холодным, с грубым покрытием рукоятки. За оружием ухаживали — он пах маслом и немного резиной. Рей подняла его, направила на стену.       Стрелять ведь не слишком сложно?       Она сможет.       Теперь оставалось только ждать.       Шли часы. На город опустилась ночь. Рей сидела на разворошенной кровати, крепко сжимая пистолет. Она считала до тысячи, потом обратно до нуля. Сначала все четные, потом — нечетные. И еще раз. Только бы не обдумывать намерения.       Дыхание было слишком громким. Она даже не шевелилась, чтобы поправить волосы, упавшие на лоб. Рей убеждала себя, что сделать это может только она. Что сомнения приведут только к тому, что рука дрогнет. Тихий пересчет в ночи звучал как молитва.       Такова судьба.       В соседней комнате тикали часы, на улице лаяла собака.       Он пришел домой за полночь.       Дверной замок щелкнул, глухие шаги направились в ее сторону. И резко остановились. Наверняка, он заметил, что что-то не так. Разумеется. Она не заперла дверь и оставила свет в гостиной. Он громко вздохнул.       — Рей…?       Чтоб он сдох, в его голосе была радость!       Да какое право он имел?       Шаги приближались. Она встала с кровати.       Она будет сильной. Будет.       — Рей…?       Он появился в проеме, такой огромный, что загородил весь свет. Рей запретила себе смотреть на его улыбку с отколотым клыком. Его качало, он держался за дверной косяк. Больной ублюдок нахерачился в сопли после успешно выполненной работы. Несомненно. Как раз доказательство того, что она была права. Рей стиснула зубы, упиваясь праведным гневом. После всего, что он сделал, после всего этого дерьма и угрызений совести, в итоге, он это заслужил. Бешеных собак нужно усыплять.       Рей подняла пистолет.       Кайло замер. Несколько вдохов они просто смотрели друг на друга.       Затем он медленно сделал шаг назад.       На его лице не было страха, разве что шок. Он не ожидал. Хорошо.       Пусть знает, каково это.       Никто ведь никогда не держал тебя под дулом пистолета, урод?       Вот, смотри.       Рей взвела курок, как это делал он. Палец на спусковом крючке задрожал.       В секунду выражение лица Кайло смягчилось.       — Давай. Стреляй. — Он ободряюще кивнул, криво улыбнулся.       Какой же тяжелый был пистолет, так сложно держать его на вытянутых руках. Рей боялась, что руки начнут трястись. Кайло стоял спокойно, улыбка становилась шире.       — Вот сюда. — Он указал на центр грудной клетки. — Целься в сердце. Если промахнешься, я могу не умереть, или это займет много времени.       Во рту стало солено, Рей поняла, что плачет. Она облизала губы, горькие, как морская вода, и вспомнила Эмилин. Что она чувствовала там, в парке, уставшая, разбитая от навалившейся ответственности, но с безупречным макияжем, тенями, мерцающими, как крылья стрекозы? Зачем нужны победы, доставшиеся такой ценой?       Пистолет был слишком тяжелым.       — Это был ты? — Зачем она спрашивала? — Ты это сделал?       — Если я скажу да, тебе будет легче?       Рей моргнула, с ресниц упали капли. Глаза начали гореть. Прицел падал, руки не держали, она прикусила губу и вновь направила пистолет в его грудь. Кайло кивнул, будто понимал. Он был таким грустным, что хотелось кричать. Это же был он, ну?       — Давай, Рей, — попросил он. — Ничего страшного, если это ты.       Пистолет с грохотом упал на пол.       Финн сказал когда-то, что есть люди, которые способны выстрелить, и есть те, кто не в состоянии. Мутным взглядом она смотрела на Кайло. Он продолжал спокойно стоять в проеме. Рей стала задыхаться. Сложно было осознать, что звук, который она слышала, был ее собственным воем.       Твою мать.       Рей осела на пол и свернулась в клубок на махровом ковре. Ее кожа горела, слезы катились градом. И как можно было кричать так громко, когда не было воздуха даже для того, чтобы просто дышать?       Пол скрипнул. В комнату ворвался свет из дверного проема. Кайло встал рядом на колени. Теплые руки обняли ее за плечи. Его нос коснулся ее шеи. Он пах ошеломляюще. Его сердце неудержимо билось, он был таким большим и твердым.       Рей выдохнула.       Хотелось оттолкнуть его, но она так сильно потянула его рубашку, что ткань затрещала.       — Все в порядке, любимая, — шептал Кайло, коснувшись губами ее лба. — Все, я рядом, я держу. Я здесь.       Рей не помнила, когда последний раз плакала в чьих-нибудь объятиях.       — Это… это был… это был не ты. — Она гладила текстуру его рубашки. — Ты не делал этого.       — Нет. — Кайло обнял ее крепче, удобно окутал ее теплом. — Это был не я.       — Но… — Рей зарыдала. — Все было так, будто… Я была уверена, что… Кайло! В том парке были собаки!       Как же нелепо она звучала. Так глупо.       Он вытер мозолистым пальцем ее щеку, погладил подбородок.       — Собаки бегают во всех парках, любимая. — Он снова ее обнял. — Не я единственный выполняю грязную работу.       Она обязана была это предположить.       На каждое действие есть противодействие, однако неправильно принимать желаемое за действительность. Как бы ни хотелось вешать ярлыки.       Но он… Он позволил ей осознать правду самостоятельно. И даже не возразил.       Рей будто очнулась ото сна, начала лихорадочно всхлипывать.       — Прости… Я… я понятия не имела, что делаю… Прости, прости, мне очень жаль.       Она впервые извинялась перед ним.       — Тише, любимая, тише.       Он поцеловал ее в макушку. Рей поняла, что сидит между его ног, а он своим телом защищает ее от мира. Или поймал в ловушку.       — Я же сказал, все в порядке, если бы это сделала ты. Это был бы хороший исход.       — Ты… пошел ты, Кайло. — Рей шмыгнула носом. — Ты больной ублюдок, вот ты кто.       Он знакомо, успокаивающе фыркнул. Как раньше. Рей прижалась к нему, не зная, что еще сказать. Слезы сохли.       В открытые окна влетел сентябрьский сквозняк, платье было слишком легким, Рей поежилась. Кайло отстранился. Что не так?       Он взял ее лицо в ладони, посмотрел в глаза.       Время остановилось.       — Поцелуй меня, — сказал он.       Вот и все.       Его стоило возненавидеть за то, что он давал ей выбор.       Чтоб тебя, Кайло.       Поцелуй получился целомудренным, неуверенным. Почти невинным. Но через мгновение Кайло зарылся пальцами в волосы на ее затылке — и появились язык, зубы и голод. Поцелуй был со вкусом водки, слез и клубничного блеска для губ. Он прикусил острыми зубами ее нижнюю губу, в легких совсем не осталось воздуха.       Это длилось долго.       — Может, я и больной ублюдок, любимая, — простонал Кайло. — Но ты все еще моя.       Комната стала вращаться. Рей лихорадочно хваталась за его рубашку, потянулась к поясу джинсов, выправила подол и рванула в разные стороны. Пуговицы покатились по ковру, Кайло засмеялся ей в шею. Он болезненно укусил ее, тут же облизнул синяк. Снова оставлял на ней след, как раньше.       У Рей потекли слюнки, когда она нащупала шрам от пули на его плече. Круглый, грубый, со следами смещенного перелома костей. Она вонзила в него ногти и плечо покрылось мурашками. Кайло утробно застонал, придвинулся ближе. Джинсовая ткань терлась о тонкий хлопок ее платья. Он уже был возбужден.       Боже, сколько времени прошло с их последнего раза?       Что же она творила?       Искала утешение в знакомых вещах.       Это логично.       Ничего страшного, если это он.       Кайло задрал ее платье до талии и погладил внутреннюю сторону бедра. Рей обняла его ногами — огромного, нетерпеливого монстра. Он поднял ее и понес в кровать. Мятые простыни пахли им. Кайло бросился расстегивать свои джинсы, она протянула руку, чтобы помочь, но он уже справился с молнией, и Рей почувствовала горячую, бархатную текстуру его кожи.       Он застонал от прикосновения.       — Я скучал по тебе, любимая.       Она тоже скучала. Рей закрыла глаза, аккуратно сняла свои трусики, притянула Кайло к себе, задохнулась от ощущения его веса, когда он прижал ее к матрасу.       — Монстр, — прошептала она ему в ухо.       Кайло вздрогнул, когда погрузился в нее.       Поначалу было больно. Она отвыкла. Как в их первый раз, когда они были неловкими и ранимыми. Однако Кайло прекрасно знал ее тело. Он чуть замедлился, как ей нравилось, из-за глубоких неторопливых толчков и его острых зубов на ее горле, в животе расцветало удовольствие. Рей непристойно застонала. Пульс Кайло зашкаливал. Она провела ногтями по потной коже его спины, заставив вздрогнуть. Отлично, она пустила ему кровь.       Хотелось разорвать его на части.       Сознание схлопнулось, когда Рей кончила, сжимая его талию между коленей.       — Моя. — Кайло еще раз прикусил ее шею. — Моя навсегда.       Он успел вытащить, струйки горячей жидкости брызнули ей на живот. Рей помнила вкус. Она потянулась к его лицу, погладила шрам. Каким же он был красивым, когда задыхался от наслаждения.       Кайло рухнул на нее всем телом, размазал сперму по ним обоим. Такой тяжелый. Рей запустила пальцы в его густые волосы. Спустя мгновение он поерзал, начал снимать джинсы. В спешке он просто приспустил их к коленям. Платье наверняка испачкалось.       — Все в порядке, любимая?       Рей кивнула, не в силах разговаривать.       Они полежали молча некоторое время.       Должно было прийти чувство вины, ужас осознания, потрясение.       Но нет.       Рей было спокойно. Уютно. Тепло.       — Ты останешься? — наконец тихо спросил Кайло.       — У нас нет будущего, Кайло, — после паузы ответила Рей.       — Знаю. — Он усмехнулся. — Все равно. Хотя бы на один день. Останься.       Рей задумалась. Сентябрь, три недели до выборов, проблемы в сопротивлении, Эмилин мертва, застрелена, как собака, в парке, По страдает от горя, Лея в больнице. До сих пор не определили имя кандидата от оппозиции, у них впереди много испытаний.       Но Рей сходила с ума.       — Хорошо, останусь, — сказала она. — На один день.