do you really want to hurt me?

      Петя решил послушаться совета Нины. Он уже готов был играть по каким угодно правилам, лишь бы хоть немного легче стало. Тяжесть из груди не проходила, он засыпал с ней и просыпался с ней же, сил ни на что не хватало, было одиноко, больно и страшно. Петя так устал от этого за несколько недель, что еще девять месяцев просто не выдержит.       Он думал, о чем можно попросить Игоря, чтобы сделать первый шаг. Раньше он бы подумал о походе в ресторан или подарке, сейчас в голове крутились такие скромные вещи, как небольшая прогулка по парку или совместный просмотр фильма. Лучше второе, конечно, там нужно меньше говорить и, может, Петя о него не обожжется.       Но Игорь не приходил, а в середине шестой надели Петю, как и обещало приложение, свалил токсикоз. К сожалению, достаточно острый. Приложение оповестило его, что его малыш размером с небольшую виноградинку, а Петя блевал над туалетом. Он и без того есть не мог — не было аппетита, после еды и без того тошнило — то теперь о еде было больно думать, но его все равно рвало даже от воды. Петя загибался просто, днями лежа на кровати, зеленого цвета, или свисая над туалетом, выблевывая минеральную воду, которую пил полчаса назад. Писала Нина, предлагала встретиться, но Петя говорил, что голову не поднимает выше унитаза. Она сочувствовала ему, и всегда была на проводе, чтобы написать ему что-то успокоительное, утешить его. Петя благодарил Бога за Нину. Ну, в те моменты, когда не блевал.              В таком своем состоянии он почему-то чаще всего вспоминал об Игоре. Он думал о том, как это все проходил у других омег. Наверное, им помогают, поддерживают, покупают всякое, чтобы снять тошноту, гладят по волосам и целуют, а Петя вот, один в пустой квартире, мучается от токсикоза и не может даже нормально поесть. К концу недели стало совсем невыносимо. У него скакало давление, встать с кровати было нереально, за последний день он так ничего и не смог запихнуть в рот. Он похудел еще сильнее и теперь собственный вид вызывал отторжение. Мокрый от пота, со спутанными волосам, которые он не мыл последние дни из-за нехватки сил, зеленого цвета и болезненно-худой. Петя волновался больше за ребенка, надеясь, что с ним, в отличии от его непутевого папаши, все хорошо.       Он вычитал пару народных рецептов в интернете, надеясь, что хоть что-то поможет, и один из отварчиков в самом деле снял тошноту и непроходимые спазмы в желудке. Тогда он впервые смог немного поесть и не выблевать это.       А на следующее утро пришел Игорь. Петя лежал в кровати, без сил даже чтобы встать, и просто боялся, что, если встанет, его снова начнет штормить. Он подумал о том, что хотел бы, чтобы Игорь его обнял. Ему казалось, что так ему станет немного легче. А еще он понимал, что Игорь и пальцем его не коснется, потому что Петя был похож на жабу.       Когда он услышал его шаги, идущие к спальне, Пете зареветь захотелось от своей беспомощности, от того, как плохо он выглядит, что Игорю будет противно на него смотреть. С большим трудом он сдержал слезы, хотя в последнее время делать это было все сложнее и сложнее.       Игорь заглянул в спальню и, найдя взглядом Петю, удивленно приподнял брови. Выглядел тот в сто раз хуже, чем обычно. Он прикрыл дверь, идя к кровати. В комнате были занавешены шторы, стоял мрак. Игорь сел на край кровати. Петя на него не смотрел, глядя куда-то в сторону.       — Петь? Ты как? — спросил Игорь, глядя на его нездоровый внешний вид.       — Плохо. Токсикоз, — кратко ответил Петя, но не потому, что не хотел говорить. Просто сил на это не было.       Игорь рассеянно кивнул. Он слышал про токсикоз, но не думал, что от него может быть настолько плохо. Было видно, что Петя не притворялся — вряд ли можно было сымитировать зеленый цвет кожи. Игорь посмотрел на его лицо, на прилипшие к мокрому лбу пряди волос.       — Тебе что-то нужно принести? — спросил Игорь, просто не найдя других слов. Он чувствовал себя неловко. Ну вот, все как он и хотел — Петя вроде не выебывался, был тихим, но Игорь все равно не мог найти в себе немного нежности для него, хотя догадывался, что Петя сейчас в ней остро нуждался. Просто вся эта его холодность, отстраненность, его это лицо, всегда застывающее в присутствии Игоря в надменном выражении (Игорь не знал, что это лицо Пети в момент, когда он сдерживает слезы).       — Нет… Ничего не надо… — сказал Петя сухими губами. Просить Игоря посмотреть теперь с ним фильм было верхом идиотизма. Петя даже встать не мог.       Игорь помолчал, хотелось встать и уйти. Он вообще молодец, пришел и даже ничего обидного не сказал! Игорь почему-то вспомнил своего отца. Он любил его, конечно, но сейчас он осознал, что то, как он относится к Пете, это примерно то же, как Костя относился к Игорю.       Впервые Игорю удалось поставить себя на место Пети.       И он спросил:       — Хочешь, чтобы я остался?       Петя поднял на него взгляд. Глаза эти Игоря почти испугали — уставшие, темные, под ними глубокие синяки. Но Петя сказал:       — Хочу.       Игорь кивнул. Ему никуда сегодня больше не нужно было, так что он остался с Петей, неуверенно, нежно сжал его тонкую ладошку в своей. Рука его была слабой и холодной, и Игорь сам ощутил, как внутри что-то неприятно сжалось. До этого момента он был уверен, что все идет по плану, но в этот момент он впервые подумал о том, что что-то, нахрен, не так. Он сжал его ладонь в своих, согревая, и просто смотрел на Петю. Тот прикрыл глаза, не шевелясь, и только тихо дышал, пока его рука согревалась в большущих горячих ладонях Игоря.       Игорь, в задумчивости, гладил белые пальцы и костяшки. Пальцы у Пети были намного тоньше его собственных, но слабыми. Игорь подумал, что это следствие токсикоза.       Петя, не открывая глаз, внезапно пробормотал:       — Он размером с виноградинку.       — Кто «он»? — глупо моргнул Игорь.       — Ребенок, кто еще, — тихо фыркнул Петя.       Игорь замер. Это ведь впервые, когда Петя говорит о их ребенке вот так. Спокойно, тихо, с едва слышной нежностью в голосе, и Игорю стало ясно одно — он больше не желает ему смерти. Это успокоило Игоря, придало уверенности, ну вот, как он и думал! Пете просто надо было немного успокоиться, прийти в себя! Игорю, правда, совестливо от того, что в этот момент его не было рядом, что он не помог ему с этим.       — Маленький такой… — сказал Игорь.       Петя тяжело выдохнул:       — Это пока… Быстро растет. Неделю назад… Нет, две. Был с перчинку. Перец такой… черный… в супе бывает плавает.       Игорь улыбнулся. Маленькая ладошка в его руке согрелась, и Игорь принялся за вторую. Согревшуюся руку Петя прижал к своей груди, сжав руку в кулак, будто хотел сохранить тепло подольше.       Игорь хотел было еще о чем-то поговорить, но Петя заснул. Игорь даже как-то растерялся этого, но ушел все равно не сразу. Какое-то время он просто сидел рядом с ним, сжимая его руку в своей, и глядя на его лицо. Петя и вправду был красивым, по-особенному тонким, но худоба его сейчас здорово портила. Игорь, впрочем, знал, что в первый месяц беременности омеги могут терять вес, тем более с таким токсикозом! Да и Петя изначально худым был, так что чего уж тут…       Ушел он через долгий час и впервые абсолютно довольный.       Утром Петя обнаружили корзину с фруктами и овощами, а рядом была записка, где Игорь напоминал, что еще сделал доставку постоянную свежих овощей и фруктов. Он вычитал, что вовремя токсикоза это может чуть помочь. Игорь угадал, и Петя обнаружил, что апельсины, лимоны и сельдерей — единственное, от чего его мало того, что не тошнит, так еще и легче становится! Но токсикоз все равно проходил для Пети тяжело. Пете плохо была даже от мыслей, что он может длиться несколько месяцев! Но сейчас он хоть есть мог нормально! И, в глубине души, он ждал, когда снова придет Игорь. Петя чувствовал, что попал в какой-то капкан. Игорь причинил ему так много боли, из-за него он чувствовал себя таким несчастным и, вместе с тем, он единственный, с кем он почувствовал себя чуть легче. В тот вечер ему и вправду было очень хорошо от его присутствия, ему было грустно, что он так быстро заснул, вероятно, это случилось от того, что Петя впервые за долгое время почувствовал себя хорошо.       Игорь не приходил еще неделю, и для Пети это было пыткой. Он снова мучился давлением, и его часто рвало, еду приходилось запихивать себя силой, пытаясь игнорировать тошноту, стоящую комком в горле, но больше он сидел на фруктах. И сельдерее, делая из него разные салаты. Писали, что молоко и кефир заходит хорошо, но Пете помогал только кефир, который он мешал в блендере с бананом. Становилось чуть легче.       Игорь пришел к середине восьмой недели. Размер его малыша — со сливу. Петя каждый день, заходя в приложении, ждал, когда же поменяется картинка. И каждый раз улыбалась, когда видел новую. Он растет. Развивается. Его малыш.       Когда Игорь пришел, Петя вышел из туалета. Его снова сильно тошнило, но до рвоты дело не дошло, и Петя был рад. Недавно его вырвало вообще желчью, и больше он повторять этого не хотел.       Игорь посмотрел на него, осмотрев с головы до ног, и Пете сделалось как-то неловко. Он был в одном белье да белой футболке, а еще он не брил ноги ну… с момента, как здесь оказался.       Игорь сказал, хмурясь:       — Ты как-то странно-худоват.              Пете сделалось еще более неловко, захотелось прикрыться. Он видел, как выглядело его тело. Его острые локти и коленки, торчащие ребра и ниоткуда берущиеся на теле синяки от любого легкого соприкосновения с углом стола или ручкой двери.       — Ты неделю не появлялся и решил начать встречу с дерзких замечаний? — рыкнул Петя, защищаясь, а сам ощущал себя глупо. Стоит, пугало огородное, зеленого цвета, с палками-ногами, и что-то вякает. Ему прикрыться хотелось, спрятаться, но ведь даже стоять сам не может — за косяк держится, потому что иначе пошатывает от низкого давления.       Игорь нахмурился, сжал зубы. Недавно ж все хорошо было, нет, снова надо морду свою эту сострить и защищаться хрен пойми от чего! Еще на фоне этой худобы, смотрелось это почти жалко, и вызвало раздражения в два раза больше, чем обычно.       — Я зашел, чтобы сказать, что купил билеты для нас в театр, решил, что, если тебе будет легче, можно будет сходить, но ты, как я вижу, не слишком-то и хочешь.       Петя аж замер, растеряно на него глядя. Купил билеты? Для них? Как Петя и хотел, а тут сам Игорь! Петя закусил губу. Или отвергнуть и сказать, что ему это не надо, или унизиться, сказать, что хочет… Пете не хотелось вот так, перед ним, но ему и вправду хотелось… Нина права: им надо сблизиться, и он видел, что Игорь может быть с ним хорошим… И в театр… Он так давно никуда не выходил!       Переступая через гордость, он сказал:       — Хочу. Я буду рад сходить туда…       Игорь только тихо хмыкнул и сказал, залезая в карманы:       — Зато ты мне уже желание своим лицом отбил. Держи билеты, можешь сам сходить.              И, под растерянный взгляд Петя, кинул билеты на тумбочку и, еще раз осмотрев Петю, просто ушел. У Пети задрожали губы. Но он же… он же сказал, что хочет… Почему Игорь так поступил? Он тихо вздохнул, пройдя вперед и присев на диван, борясь с приступом тошноты, легким головокружением и слезами. Его руки дрожали, он тихо всхлипывал, плечи потряхивало. Отчего-то обидно было до жути, будто от него отмахнулись, как от надоедливой мухи.       А Петя хотел поделиться, что малыш уже размером со сливу…       Он с надрывом всхлипнул, пряча лицо в руках.       Несмотря на желание побольше пореветь, потому что когда Петя плакал ему становилось легче и, на самом деле, он чувствовал себя так, будто именно в этот момент он держал все под контролем, Петя все-таки взял себя в руки и дрожащими пальцами по мокрому от слез экрану предложил Нине сходить в театр. Она, даже не спросив название постановки, согласилась и только уточнила время и место.       Петя судорожно всхлипнул и кое-как поплелся в ванную. Он надеялся, что посреди постановки его не свалит тошнота, и, на самом деле, он не слишком сильно хотел куда-то идти. Он осознавал, что его единственное желание сейчас — это забиться в темный уголок, плакать там и провести вот так несколько часов, но нет, так было нельзя. Несмотря на все его состояние, на то, как плохо было, и даже несмотря на мудака Игоря, он нашел в себе силы, чтобы вытолкнуть себя и впервые за все это время сходить хоть куда-то! Он ведь… уже девятая неделя, а он никуда так и не вышел дальше двора. Он умылся, надеясь, что больше не заревет, и дрожащей рукой уложил волосы. Судорожно выдохнув, он осмотрел себя в зеркале. Петя сморщился. Выглядел он и вправду отвратительно, совсем ничего удивительного, что Игорю не хочется с ним долго находиться и уж тем более в свет выводить. Серого цвета, с запавшими скулами и глубокими синяками под глазами он выглядел, как образцовая жертва Освенцима. Волосы почему-то начали путаться, а глаза казались тусклыми. Петя издал очередной надрывный сип и поплелся в спальную. Там его ждало еще одно разочарование. Вся его одежда стала ему большой и Петя ужаснулся: неужели он настолько похудел? Через силу он, сняв майку, заставил посмотреться на себя в зеркало и… все оказалась даже хуже, чем он думал. Петя и без того был обладателем тонких костей и природной худобы, но он никогда этого не стеснялся, Хазин знал, что она делала его по-особенному хрупким и красивым. Тонким и звонким, как говорится.       Но сейчас… сейчас на Петю из зеркала смотрело тощее нечто, похожее на иссохшую Бабу Ягу из детских страшных сказок. Он был болезненно-худым, безобразно торчали ребра и острые коленки. Выпирали, почти пугающе, ключицы, и сам он выглядел так, будто вот-вот переломится. Глухо всхлипнув, он отвернулся, утешая себя тем, что в первые месяцы беременности все худеют, а особенно с таким токсикозом! Правда, он никак не ожидал, что это худоба будет настолько болезненной, почти отталкивающей, и уже тогда в Пете закрались сомнения по поводу своего нездорового состояния. И что его упадок сил и давление — далеко не только следствие токсикоза. Но на тот момент он был настолько затюкан всем происходящим, что даже допустить мысль о том, что ему нужна помощь, казалось чем-то страшным.       Если верх одежды худо-бедно смотрелся на нем как стилевый оверсайз, то брюки ничего, кроме жалости не вызывал. Он пожаловался на это Нине и та попросила написать его размер и она купит ему то, что нужно. Петя своего нынешнего размера не знал, ленты мерной не было, но, учитывая то, как безобразно висели на нем штаны, стремительно падая к полу, он высчитал минус два размера. Нина ответила только «???», но больше ничего не написала.       Петя пожал плечами и снова завернулся в халат в ожидании нормальных брюк. Вялый мозг, спустя долгий час, подал ему идею о том, что можно было бы и самому себе их заказать, но было уже, определенно, поздно. Нина позвонила в дверь и, едва успев ее открыть, она оглядела Петю напряженным взглядом. В целом лицо ее, несмотря на нежный макияж и красиво уложенные волосы, казалось слишком строгим, но она просто молча передела ему штаны. Петя, растерявшись ее холодного взгляда, только кивнул, принял штаны и пошел переодеваться. В целом, вышло неплохо. Мешковатый верх скрывал его худобу, а низ по размеру задавал правильные пропорции его силуэту. Петя кивнул и ощутил даже приток какой-то уверенности в себе. По крайней мере сейчас.       Выходя из спальной к Нине, он сказал:       — Спасибо большое, сели ровно так, как надо.       Нина посмотрела на него, молча оглядев. Потом сказала:       — Хорошо выглядишь.       — Ты сказала это с таким лицом, будто бы думаешь обратное, — фыркнул Петя.       — Я просто… я думаю о том, что этот размер… очень маленький для твоего роста.       — Да, — согласился Петя. — Но я так похудел из-за беременности, это нормально, как токсикоз пройдет — снова начну набирать.       Нина вскинула бровь:       — Ты уверен, что похудеть настолько — это норма?       — Ну а как еще? — удивился Петя, вскинув брови. Для него в самом деле было априорно то, что с ним сейчас происходит, как норма. У него в голове не укладывался сам факт того, что что-то не так, что ему плохо и нужна помощь.       — Ты нормально ешь? — неуверенно спросила Нина, закусив губу.       — Смеешься? — усмехнулся он. — Какое нормально? Меня рвет от всего, говорю же, нормально все. Так у многих.       Нине казалось, что совсем ничего не нормально, но в беременностях она совсем не разбиралась. Может быть, Петя всегда был очень худым, вот и кажется ей сейчас, якобы он очень много веса потерял, потому что худоба у него какая-то слишком колкая. Нина не знала, но решила довериться Пете. В конце концов, он казался ей крайне здравомыслящим человеком. Он трезво оценивал свое положение с Игорем, понимал, что это неправильно и никак не спешил его оправдывать, значит, Петя понимал все вокруг происходящее. Значит, и сейчас Петя здраво оценивал свою потерю веса и, вероятно, она и вправду не выходит за пределы нормы.       Но Нина все равно ощущала себя как-то гадливо по поводу всей этой ситуации, хотя лезть к Пете в душу не решилась. Он впервые за долгое время согласился куда-нибудь сходить и развеяться, и, кажется, был в хорошем настроении, зачем ей к нему в душу лезть и на больное давить? Пусть хоть немного поулыбается.       Она, правда, была уверена, что это Петя сам придумал, но когда во время антракта, пока Нина попивая шампанское, а Петя — апельсиновый сок, он рассказал про то, откуда билеты, Нина едва своим напитком не подавилась и уставилась на Петю.       — Вот это свинство!       Петя неуверенно повел плечом.       — Да ладно, я его понимаю… Я похож на переносчика чумы, вряд ли ему сильно хочется появляться где-то рядом со мной.       — Петь, ты с ума сошел? — хлопнула она ресницами. — Он повел себя, как мудак, и в том, что он повел себя как мудак твоей вины нет.       — Он недавно приходил… и вел себя нормально. Значит, какая-то причина есть.       — Может. Но она не в тебе.       Петя ничего не ответил. Прозвенел звонок. Нина, с тяжелым выдохом и сердцем, допила свое шампанское и, взяв Петю под локоть, потащила обратно. Весь второй акт она только и думала, что о Пете и Игоре, и все искала причины такого поведения Игоря, но не понимала. Это так на него не похоже! Но и вины Пети она тут не видела.       После театра она бы хотела сходить еще в ресторан или просто прогуляться, но она видела по Пете, что тут был очень уставшим. Ну неудивительно! С таким-то весом едва у него много энергии, а они тут почти три часа. Так что она просто посадила его на такси и попросила все-таки получше есть.       Такси она провожала тревожным взглядом.       Его малыш размером с крупный нектарин. Когда Петя прочел это, то пришел в восторг! Он уже такой большой, его малыш. Он даже прослезился. Не то от любви к этому человечку внутри, не то от гормонов. Срок был еще совсем небольшой и живота видно еще быть не должно, а Петя этого ждал по-особенному. А еще он надеялся, что, когда появится живот, Игорь начнет испытывать к нему более нежные чувства. Он поймет, что Петя в положении, полностью это осознает! Но пока было только так.       Игорь не приходил еще две недели, но для Пети время летело достаточно быстро. Потому что большую часть времени он просто спал. Плакал он по-прежнему часто, но он перестал понимать, почему плачет. На него находило это совершенно внезапно. Он мог чистить яблоко, мыть голову или прибираться — и в один момент он чувствовал, что щеки мокрые. Довести до слез теперь могло вообще что угодно. Когда он что-то ронял, когда ударялся о стол или резал палец — все это непременно сопровождалось слезами и иногда истерикой, когда ревел он в голос, громко. Он не понимал, что происходит, но все спихивал на гормоны.       Тревожность все еще жила в нем, зудела на заднем фоне, но Петя к ней привык. У него начали трястись руки, но он привык и к этому. Больше прежнего оставалось волос на расческе, но Петя читал — такое бывает при беременности.       Единственное, что Петю волновало — никак не давала о себе знать грудь. Он читал, что она болит на первых месяцах, начинает немного опухать, становится более упругой, но никаких изменений или ощущений у Пети не был. Он старался не зацикливаться на этом, потом что догадывался, что от этого зависит только грудное кормление. Ничего страшного не случится, если он не сможет кормить грудью с обилием нынче всяких смесей, но Пете все-таки больше хотелось кормить. Он считал это небольшой гарантией того, что Игорь не отберет ребенка сразу после роддома.       Игорь пришел в начале двенадцатой недели. К этому время Петя вообще себе места не находил. Он вычитал, что с его телосложением и бедрами живот чуть-чуть, но должен быть! Он был худеньким, а таз — узким. Плод размером со спелое яблоко, матка уже поднялась, но — ничего. У Пети все еще был плоский, просто, может быть, не такой впалый, как прежде, живот. Тревога, и без того не покидающая его, усилилась, хотя Петя из всех сил себя успокаивал и давал себе еще неделю. Ну максимум две! Может, это омега и она совсем маленькая, а еще прилегает к задней стенке матки. Столько «но»! Врач бы мог сказать точно, но в голове Пети был какой-то бесконечны туман и дальше мысли, что, вроде бы, ему надо вести беременность в больнице, думать не выходило. Для него сейчас, слишком ослабленного, было слишком много «но». В какую больницу идти? А где регистрироваться? Наверное, надо найти какую-то хорошую, платную? А сколько нужно денег? Где искать? Как идти? Даже от вопросов болела голова и, в конце концов, он забывал об этом уже через пять минут, а вспоминал только тогда, когда находил о своем состоянии очередной тревожный факт.       — Как поживаешь? — спросил Игорь, сев напротив него за стол. Он казался очень уставшим и Петя решил подумать, что, несмотря на усталость, он все равно пришел, значит, все не так и плохо! Может, стоит попросить о… да хоть о чем!       — Нормально… — Петя поерзал на своем стуле. — Он почти с яблоко.       Игорь улыбнулся, глядя куда-то в сторону, и кивнул.       — Чудесная новость. Токсикоз прошел?       — Стал чуть слабее, — сказал Петя. — Есть по-прежнему не хочется…       — Плохо. Тебе надо побольше есть.       — Знаю. Я пытаюсь… — он закусил губу и, набравшись смелости, сказал: — Раз мне нужно побольше есть, может… может сходим вместе куда-нибудь поедим? В какое-нибудь красивое место?..       Пете было страшно это говорить, страшно просить, ведь он убедил себя, что Игорю будет стыдно с ним куда-то идти, потому что он слишком… серый, слишком худой, и похож на жертву голодовки, хотя сам Петя считал, что ест хорошо.       Игорь посмотрел на него, вскинув бровь. Петя попытался расслабить лицо, быть спокойным, как ему Нина и рекомендовала. Игорь немного подумал и сказал:       — Не ожидал, что ты предложишь.       — Мы просто никуда не ходим… а ты же мой… муж, — он невольно посмотрел на свою правую руку. Никакого кольца Игорь ему не подарил, конечно же, и, если в начале Петя на это внимания и не обратил, то теперь ему было тоскливо. Он хотел выйти замуж, и хотел красивую свадьбу, а сразу после — медовый месяц в Италии или на Мальдивах, но у него ничего не было, и хотелось бы хотя бы красивое кольцо. Закусив губу, он тихо сказал: — Может быть, я бы хотел еще кольцо…       Ему даже такие вещи страшно было говорить, он боялся, что Игорь снова ему откажет грубо и резко, но Нина учила его, как Игоря нужно просить, говорила, что Игорь, на самом деле, с радостью ему все даст, все, о чем он попросит, только надо просить правильно. Петя не понимал, как это. Он только у отца просил, и у него надо было едва не с зубами рвать, и на своем настаивать на последнем, а Нина учила его просить нежно. Петя не понимал, как это, и делал, как умел. Просто говорил. Без наезда, спокойно.       Игорь немного помолчал.       — Ты хочешь обручальное кольцо? — уточнил он.       Петя кивнул.       — Да. Можно скромное, обычное… серебряное даже можно.       Он поднял на Игоря взгляд и, на удивление, увидел абсолютное мягкое выражение лица, спокойное. Он аж растерялся от того, что ему не собирались очередную гадость в лицо говорить. Игорю же… Игорю же было просто приятно смотреть на такого Петю. Спокойный, расслабленный будто, и на Игоря в этот момент посмотрел таким взглядом снизу вверх, что Игорь в миг забыл о всех их недопониманиях и проблемах, о том, как его Петя злил, как раздражал, что он его не любил. Это стало мелочью по сравнению с этим взглядом. Только вот…       — Почему у тебя руки дрожат?       Петя ойкнул.       — Не знаю… Недавно началось. Не знаю.       И спрятал руки под стол. Игорь нахмурился. Как-то… странно, что ли. Ненормально. Руки дрожат обычно не просто так.       — Ты чего-то боишься? — спросил он. В голове начали зарождаться самые недобрые мысли. Внезапно шелковый Петя, этот взгляд, дрожащие руки… — Ты что-то натворил? — спросил он внезапно грубым, резким голосом. Его взгляд потяжелел.       Петя вздрогнул, не ожидав такой резкой перемены. Почему Игорь так резко начал злиться? Только что все было хорошо, почему он злой? Петя ничего не понял. Это перемена так его напугала, что он ощутил, как ком встал в горле, а глаза снова заслезились. Как в любой другой раз, когда он ударялся ногой о стол или что-то вроде того, но сейчас Пете нужно было сдержать слезы любой ценой. Иначе Игорь будет злиться еще сильнее.       Он сглотнул ком, сжал губы, чувствуя, как руки начали дрожать еще сильнее.       — Я ничего не делал, — сказал он спокойным, холодным тоном.       Игорь посмотрел на его лицо, резко переменившееся. Снова эта надменность, злоба… Тьфу! Так и хочется поставить на место, чтоб сильно не зазнавался. Но что Игорь мог сделать? Петя носит его ребенка. Только если...       — Ты что-то сделал с ребенком?       Петя побледнел, уставившись на него во все глаза. Да как… как он мог так думать?!       — Ты с ума сошел?.. — спросил Петя бледными губами. Внутри его всего трясло, спина и руки стали холодными, кровь резко отлила от лица.       — Пытаюсь сложить два плюс два. Иначе я не понимаю, с хера ли ты стал таким шелковым и у тебя руки трясутся.       — Я ничего не делал… — сказал Петя, все еще ошарашенный. От мысли, что Игорь был такого о нем мнения… — Почему ты такое говоришь? Я просто пытаюсь сделать хоть что-то по-человечески, хочу наладить наши отношения… А ты в ответ вот это заявляешь?       — У нас были бы нормальные отношения, если бы не твоя сучья морда и не твои крики о том, как ты молиться на выкидыш будешь.       — У меня нормальное лицо… — сбито с толку сказал Петя. — А ты… а ты ведешь себя, как свинья, — со злобой сказал он. — Говоришь, что возьмешь меня то к друзьям, то в театр, а в итоге только унижаешь и оставляешь меня тут! Это потому что я некрасивый, да? Только поэтому?       Игорь приподнял бровь. И это Петя считал себя некрасивым? Игорю показалось это такой глупостью, о которой и сам Петя прекрасно знал, что Игорь решил, что он просто напрашивается на комплименты. Игорю и в голову не мог прийти тот факт, что он сам это вбил ему в голову, а дальше Петя додумал и накрутил себе все сам. Нет, об этом Игорь не думал, а вот о чем думал, так это о том, что это фраза — дешевая манипуляция, на которую Игорь вести не собирался. Считает себя некрасивым? На здоровье! Идти у него на поводу Игорь не собирался.       Он сказал:       — Это меньшая твоя проблема, Петя. А главное в том, что ты — злобная сука, к которой у меня нет ни капли симпатии и единственное, что меня тут держит — это твоя неудачная, как я думаю для нас двоих, беременность. И не дай Бог я узнаю, что ты с ним что-то сделал. А я узнаю.       Петя ничего не ответил. Он только смотрел на него непонятным для Игоря взглядом. Потемневшим, озлобленным, а еще таким, будто Пете только что разбили сердце. Под это молчание и этот взгляд, Игорь встал и, оглядев квартиру, ушел.       Петя остался сидеть, где сидел.       Он чувствовал себя так, будто им вытерли пол. Пожалуй, еще ни разу Пете не было так плохо после слов Игоря. По щекам потекли беззвучные слезы, а Петя просто сидел и смотрел перед собой. Вот какого о нем мнения Игорь… Что он плохой человек, тварь и сука, в самом деле способная убить невинную жизнь. Убогая злобная сука, которую надо держать подальше от людей, не достойная ни капли симпатии. И если Игорь относился к нему так уже сейчас, когда Петя носил его ребенка, что же будет дальше? Когда он родит? Как к нему будет относиться Игорь? Еще хуже?..       Петя закрыл лицо руками, заплакав. Тошно было невыносимо, ему казалось, что он один во всем мире, все против него.       Тихий плач плавно перешел в истерику с громким, надрывным рыданием.