do you really want to hurt me?

      Для любого адекватного человека Игорь был мудаком и, на самом деле, если бы Игорь смог бы увидеть всю полноту ситуации пораньше, как-то отключив свои эмоции и обиды, то он бы тоже, гордо встав на стульчик, назвал бы себя мудаком. Но Игорь был погружен в свою обиду на весь мир на то, что они так старались с Юлей, вгрохали столько денег, а в итоге от Игоря залетает какая-то истеричная малолетка, которая грозилась выкидышем! Глаза Игоря были слишком замутнены первым впечатлением. Истерикой, в которой он не хотел разбираться, громкими неприятными словами, сучьим поведением.       Петю он видел, как врага, он вызывал у него немое раздражение, которое, казалось, невозможно было контролировать. Он был свято уверен в том, что Петя злой и стервозный, что в нем нет ничего хорошего, что ему не бывает плохо, он только упивается своей властью над Игорем, тем, что он в его контроле, а Игорь отчаянно показывал ему, что нет, он никогда не сможет повлиять на него. Проблема была в том, что контроль Пети над Игорем был только в голове у самого Игоря, и он был так поглощен своей злостью на мир и Петю, что даже не пытался взглянуть на это все под другим углом.       Теперь у него появилась эта возможность.       Он был серьезно напуган тем фактом, что Петя в самом деле мог что-то сделать с ребенком. Верилось в это плохо, Петя казался Игорю слишком трусливым для такого, но вдруг!..       Перед тем, как заселить в эту квартиру Петю, Игорь попросил поставить там везде камеры. Даже в ванной комнате. Единственная комната без них — туалет, но Игорь плохо представлял, как там извернуться надо, чтобы аборт себе организовать. Конечно был вариант, что Петя пошел в клинику, но Игорь почти тут же проверил списания с его карточки и за все это время было снято только двести рублей. Игорь глазам своим не поверил. Он что, в самом деле из дома не выходит? Ничего не заказывает? Никакой вкусной еды или шмоток? Украшения? Игорь был уверен, что Петя именно из таких омег, но, увидев такую скромную сумму, Игорь растерялся.       Правда его ждал еще более откровенный сюрприз.              Когда он начал отсматривать записи с камер, ему казалось, что он смотрит какой-то артхаусный фильм, где глубокий смысл спрятан за такими же глубокими страданиями героев, но страданий так много, что ты плавно сходишь с ума вместе с героями.       Петя то рыдал, то плакал, то скулил. Все. Других состояний у него просто не было. Все дни он проводил в истериках, очень редко что-то смотрел по телевизору, чуть чаще — просто лежал в кровати, окружая себя чем-то смутно похожим на гнездо, но Пете, очевидно, было просто не из чего устраивать себе гнездо, так что это были подушки и плед.       Игорь был в ахуе.       Почему Петя не сказал, что ему плохо? Не сказал, что у него что-то совсем не так, раз он так много плачет?       Игорь рассеянно моргал, будто сбитый с толку ребенок, откровенно ничего не понимая. Неужели… Пете в самом деле было настолько плохо? Из-за беременности? Но почему? Он ведь рассказывал, когда какого размера их ребенок, разве омега, который ненавидит свое положение, стал бы этим интересоваться? Почему Петя плачет? Из-за чего?       Самым неприятным для Игоря было узнать, что Петя плакал каждый раз после ухода Игоря. Все его слова в самом деле задевали Петю, но вовсе не так, как того хотел Игорь. Он думал, что уязвляет самодовольного злого омегу, ставит его на место, но, как оказалось, все это время он унижал человека, который и без того страдал, которому и без того было плохо. От осознания, что Петя плакал каждый раз, находясь почти на грани истерики, из-за слов и поведения Игоря, ему сделалось как-то совсем нехорошо.       И он сидел, сняв наушники, потому что слушать почти непрекращающиеся звуки рыданий было выше его сил.       Игорь ничего не понял, не мог даже представить, от чего Петя так страдал, но он впервые смог начать относиться к нему по-человечески и хотя бы постараться увидеть в нем в первую очередь человека. Петя вовсе не был злым. Он просто старался держать перед Игорем лицо, не показать своей слабости… но к чему это было? Чего он этим добивался? Показать свою силу? Он мог бы сделать это в любой другой момент и менее травматично для себя! Игорь нервно закусил губу, все то раздражение, привычное живущее в нем от вида Пети, просто пропало.       Игоря не мог раздражать человек, который так страдал, и, кроме того, страдал по его, Игоря, вине, хоть он и сам не до конца мог осознать масштаб. В его голове он в самом деле не сделал ничего плохого!       Ну, может быть, кроме того удара… И кроме того, что не приходил неделями. И кроме того, что, когда приходил, унижал его… Но ведь ничего в самом деле страшного он не делал! Не избивал там его, голодом не мучил… Все давал, все к его, Петиным, услугам!              Игорь покачал головой. Нет, это так не работает.       Он просто ставил себя на место Пети и не видел ничего плохого в том, чтобы быть одному без всяких тебе обязанностей и дел. Живи, как хочешь, делай, что хочешь. Но Игорь же не был беременной омегой… Они же сами по себе вон какие чувствительные, а при беременности гормоны еще всякие, и все их в таком положении ранит. В конце концов, может, Петя нуждался в присутствии альфы рядом? Игорь читал, что это у многих омег так во время беременности.       В голове Игоря общая картинка все еще не была пугающей, но он осознал свои ошибки и понял, что вел себя по отношению к Пете, как мудак. Да, будь на его месте в самом деле какая-то злая стерва, то проблем бы не было, но Игорь, по факту, говорил все те вещи человеку, который их не заслужил, к которому они даже не относились! Петю они ранили, причиняли боль…       Игорь осознал, к чему был этот Петин вопрос про то, что он никуда его не водит, потому что сам Петя некрасивый. Он не напрашивался на комплименты. Он искренне был в этом уверен из-за Игоря, из-за его слов.       Игорь потер виски. От объема внезапных осознаний у него даже голова разболелась. Но он понял точно: его отношение к Пети поменялось почти тут же. Петя не был злым, не был плохим и он не собирался делать никакой аборт или что-то такое. Он, в одиночестве и такой боли, смог принять эту беременность, полюбить этого ребенка. И все вопреки поведению Игоря. Хотя учитывая количество выплаканных слез по его милости, Игорь считал, что Петя имел полное право злиться на эту беременность за то, что этот ребенок — от Игоря. Но Петя этого не сделал. Наоборот, он полюбил его. Вероятно, у него в самом деле было большое сердце…       Игорь качнул головой. Оказывается, все это время Петя в самом деле тянулся к нему, но Игорь, в своем извращенном видении вещей, ставил все с ног на голову. Петя искренне хотел с ним в ресторан, он готовился для этой встречи. Он хотел и в театр, и прямо об этом сказал. В конце концов, он хотел провести с ним время, где-нибудь поужинать, и хотел кольцо, как хоть какой-то знак человеческого к нему отношения. А Игорь всегда отвечал ему отказом, будто бы Петя был недостоин человеческого к себе отношения, будто бы он в самом деле всего-то матка на ножках, которая должна выносить и родить. Но Игорь-то все видел по-другому!       Ему хотелось снова вернуться к Пете и все объяснить, но он остановил себя. Нет, очевидно, этим он сделает еще хуже и, кроме того, все это может выглядеть так, будто это он, Петя, все понял неправильно и это была его вина.       Нет, надо было начинать по-другому…       Нахмурившись, Игорь закусил губу. Ему бы Юлька могла советом помочь, но в новом свете он понял, что не сможет подобное рассказать.       Одно дело поведать историю о том, какая злостная стерва у него пригрелась на груди, как она презирала Игоря и пыталась навредить его ребенку, и с которой Игорь был хоть и строг, но держал себя в руках. И совсем другой вопрос рассказать про обычного напуганного омегу, который тянулся к нему так, как мог, который вынашивал их ребенка, а Игорь только унижал его, давал надежды и снова унижал.       Да уж, теперь Игорь понял тот взгляд презрения, которым его наградила Нина…       Только почему она не открыла ему глаза?       Игорь покачал головой.       Она слишком хорошо его знала. И Игорь знал. Он бы просто не принял никакую правду, кроме своей собственной, как и многие из нас.       Он тяжело выдохнул и встал, чтобы выпить.       Видел Бог, в Пете не осталось никаких сил. Ему ничего не хотелось, и даже солнце его отвращало. Вчера весь вечер он проплакал и, даже когда хотел перестать, просто не смог. Он вспомнил Алису из страны Чудес, которой было так горько и грустно, что она не могла перестать плакать, и наплакала целое море. Петя чувствовал себя так же, будто он тоже наплакал целое море внутри себя.       Внутри, у самого сердца, все бесконечно ныло и болело, это чувство цвело с каждым днем, забивая глотку, и Пете казалось, что от самого нёба до сердца он наполнен тяжелыми камнями. Слезы на глазах не стояли только в момент, когда он спал. Даже по пробуждению первым делом ему хотелось рыдать.       Так что, когда в обед на следующий день он услышал, как открылась дверь, его горло снова свело спазмом рыданий. Он отвернулся, сжал зубы, зажмурился. С каждым днем держать в себе слезы было все сложнее, ему казалось, что совсем скоро это станет невозможным, и он будет плакать прямо при Игоре, а Игорь будет злиться сильнее и, возможно, будет бить его…       Он глухо всхлипнул, стараясь прийти в чувства.       Игорь, услышав тихий всхлип, замер. Господи, как он мог этого не замечать?! Он качнул головой. Игорь не хотел замечать. Он был слишком верен тому образу, что сам выдумал, и сам на него злился.       — Привет, Петь? Занят?       Петя качнул головой, не поворачиваясь к нему. Игорь не спешил заглядывать к нему в лицо. Может, так Петю воспитали? Что плакать нельзя? И показывать свои слезы унизительно? Игорю не стоило так нагло лезть в такие личные темы. Он только подошел чуть ближе и мягко обнял его со спины. Он сделал это, словно утешая ребенка, и это вышло так легко. Все то раздражение, и та злость, что была у него к Пете, просто исчезли. Была пустота, которую легко было заполнить чем-то новым. Более нежным, более мягким.       От этих внезапных ласковых объятий Пете захотелось рыдать еще сильнее. Он не ждал нежности к себе, не думал о ней даже и, встретившись, просто испугался! После ласки его ударят, сделают больно… Вместо спокойствия от теплых, крепких объятий, на Петю накатил страх, который, однако, не оставил места для слез. Он судорожно вздохнул, невольно напрягшись.       Игорь сказал, прижавшись щекой к его волосам:       — Прости меня за вчерашнее. Я сказал хрень, которую ты не заслужил.       Петя в ответ только рвано кивнул. Слова он разбирал едва, и их смысл до него просто не доходил.       — Ты говорил про то, что хочешь где-нибудь поужинать. Давай сходим сегодня вечером? Обещаю, сходим. Я не поведу себя, как мудак.       Петя повернулся к нему, глядя на него во все глаза. Игорь сейчас заметил, что его волосы будто бы потускнели, что ли, казались по-странному сухими и ломкими. Игорь знал, что за время беременности страдают волосы, ногти и зубы, но не думал, что так быстро и настолько.       — Правда?.. — сипло спросил Петя. Он не понимал, что происходит. Ему казалось, что это какой-то сон. Так не бывает. Игорь все это время относился к нему, как к мусору, так к чему эта нежность?       — Да. Обещаю, — уверенно кивнул Игорь.       Петя смотрел на него стеклянными глазами, его взгляд ничего не выражал. Игорю этот взгляд был глубоко непонятен. Он не казался удивленным или напуганным. Был таким, будто Петя смотрел на него сквозь мутное стекло.       Удивление у Пети и вправду прошло. Он понял, все прекрасно понял. Игорь снова хочет его ранить, сделать больно. Как-нибудь унизит, скажет что-нибудь едкое. Наорет на него перед самым выходом, в чем-то обвинит и оставит его снова одного и брошенного. Для Пети этот план стал так очевиден, что он не вызвал никакого удивления. Очевидно, для других целей Игорь и не мог быть нежным и куда-то звать. Хотелось отказаться, избежать очередного удара, но разве он мог? Игорь найдет другой способ причинить ему боль, к чему эти игры в кошки-мышки? Пусть уже унизит и оставит снова на пару недель.       Петя спокойно кивнул, глядя на Игоря ничего не выражающим взглядом.       И Игорь не мог понять, почему, но этот взгляд вызывал у него странную тревогу.       Он нежно заправил отросшие немного волосы за ухо, открывая лоб, и спросил:       — Тебе есть что надеть?       Петя опустил взгляд:       — Вся одежда мне сейчас большая… Я сильно похудел.       — Это нормально? Ну, твоя потеря веса?       Петя кивнул. Игорь нахмурился. Ему это нормой не казалось, учитывая исходные Петины данные, но Пете, наверное, было виднее. Он же наверняка советуется с врачом или что-то такое?       — Тогда закажи себе что-нибудь новое к вечеру, ладно?       — Ладно, — кивнул Петя, зная, что не найдет сил даже на это простое действие.       Игорь вгляделся в Петино уставшее лицо, лишенное всяких эмоций, даже привычной для Игоря надменности. Петя выглядел так, будто сдался. И что это борьба, в которой он опустил руки, была намного страшнее, чем он мог себе представить.       — Хорошо. Заеду за тобой к часам шести, — он склонился, поцеловав его в висок, и Петя испуганно вздрогнул. Игорь чуть отстранился, удивленно приподняв брови и всмотревшись в него. Петя только опустил взгляд.       Игорь нахмурился. Нутром чуял — в чем-то была еще проблема. Он хотел спросить, но побоялся, что как-то надавит на него, испугает, так что решил отложить до вечера, когда Петя, в красивом месте и с вкусной едой сможет немного расслабиться, и они поговорят, как два взрослых, спокойных человека.       Игорь не догадывался, что такого диалога у них не случится еще очень долго…       Петя оделся так же, как и для похода в театр. Он судорожно выдохнул, застегивая пуговицы дрожащими пальцами. Как бы ему хотелось верить, что этот вечер кончится хорошо, что Игорь будет хорошо к нему относится, не сделает ничего плохого… Но Петя просто не понимал, к чему эта внезапная нежность? Что за ней скрывалось? Игорь не мог быть хорошим просто так… Он ведь что-то еще говорил про то, что якобы Петя себе выкидыш устроил. Вдруг он сам себе это выдумал, поверил и теперь будет Пете мстить?.. Вдруг… Петя похолодел, посмотрев в зеркало. Вдруг его отвезут вовсе не в ресторан? Вдруг Игорь захочет с ним сделать что-то плохое? Петя испугано положил ладонь на свой живот. Нет, он же не может так поступить?       Петя сглотнул. Он так же думал, когда его буквально силой сюда притащили, когда ударили, когда бросили одного, когда относились, как к мусору. Игорю будто бы на самом деле вовсе не было никого дела до его беременности, будто бы он был просто садистом, который нашел способ, как измучить человека.       Пете сделалось нехорошо. Подкралась тошнота, перед глазами все помутнело, внутри будто бы прошелся странный спазм. Петя прикрыл глаза, глубоко дыша, стараясь прийти в себя.       Ему начало казаться, будто бы он живет в каком-то кошмаре, из которого нет спасения.       Игорь приехал, как и обещал, в шесть. Сам Игорь был в отличном настроении, ведь у него был чудесный план! Провести с Петей вечер, расслабить его, разговорить… Может быть, будет лучше, если он все-таки перевезет Петю в свою квартиру. Они будут намного больше видеться, Петя привыкнет к нему, поймет, что Игорь не желает ему зла и может быть адекватным и даже любящим, и все станет хорошо. Познакомит его с Мухой. В голове Игоря была чудесная картинка, но, увидев Петю, он снова встретился с суровой реальностью, с которой его мысли, что у Пети просто небольшой стресс от его свинского поведения, не сходились. Петя посмотрел на него напуганными глазами. Он сидел на краю кресла, весь белый, сложив дрожащие руки на коленях. Игорь нахмурился. Картинка, как ему начало казаться, приобретала какой-то явный клинический характер, но Игорь не верил, что к таким ужасным последствиям могло привести просто то, что он мало приходил и говорил грубые вещи. Так что он был уверен: Пете просто нужно поменять обстановку.       — Ты как? — спросил он, вглядываясь в его худое, белое, изнеможенное лицо, с которого на него смотрели черные, с глубокими темными впадинами под ними, глаза.       Петя медленно моргнул, будто бы просто для того, чтобы до него дошел смысл вопроса, ему требовалось время. Ему и вправду оно нужно было — мозг стал неповоротливым и медленным. Он ответил тихим голосом:       — Нормально… Мы идем?..       Игорь внимательно смотрел на него и понял: да, сегодня они идут в ресторан. А завтра он отведет его к психотерапевту. Его сегодняшний внешний вид напугал и, хоть он до последнего не видел оснований для серьезных проблем (или не хотел видеть), он понимал, что что-то совсем не так до той степени, когда один взгляд на Петю вызывал приступ тревоги.       Он протянул ему руку, чтобы Петя встал, и тот посмотрел на нее почти испугано, но принял ее. Когда Петя вставал, он издал тихий, болезненный стон, и схватился за живот, посмотрев на Игоря удивленными, напуганными глазами. Игорь сам вмиг замер и похолодел.       — Петя?.. Петя, что такое? Где болит?       — Не знаю… Под ребрами кольнуло…       — Под ребрами? Или живот?       — Нет, точно ребра, вот здесь, — он показал на место в подреберья.       — Точно? — спросил Игорь, напуганный.       — Подожди, я отойду в туалет… Если… если крови нет, значит, все хорошо…       Игорь кивнул. Он, пораженный, просто замер. У него засосало под ложечкой, стало тревожно и страшно. Он весь похолодел и спрятал холодные, вспотевшие внезапно ладони в карманы. Он ведь знал… Знал, что от сильного стресса может случиться выкидыш, но он думал о том, что заказывал Пете чудесное здоровое питание, Петя не таскал тяжести и вел в целом спокойный образ жизни. Он постарался утешить себя этим в ожидании Пети.       Петя вышел достаточно быстро и покачал головой.       — Не знаю, что это, меня и изжога стала мучить… Наверное, какие-то побочные от беременности…       Игорь облеченно выдохнул, опустив плечи.       — Слава Богу.       Петя улыбнулся ему бледными губами, и Игорь резко опомнился: он повел себя так, будто бы его волновал только ребенок, а сам факт того, что Петя испытал боль — мелочи. Он поспешил исправиться:       — Так болело раньше?       Петя качнул головой.       — Нет… вроде нет…       — Ладно… Надо будет записать тебя к врачу, мало ли, что это может быть.       — Думаю, ничего страшного, — неуверенно, немного отстранено сказал Петя, глядя куда-то в сторону.       Игорь внимательно его осмотрел. Он не мог объяснить это чувство, но от одного взгляда на Петю все в Игоре будто бы в страхе холодело, будто бы в самом Пете было что-то настолько неправильное, что оно пугало своей неестественностью. Наверное, что-то схожее можно почувствовать, глядя на людей не в своем уме. Конечно их жаль, но больше от них не по себе.       Игорь качнул головой. Ей-Богу, он надумывает.       Поэтому он молча взял Петю под локоть, ведя куда-то вперед, а Петя будто бы и не шел за ним, а тащился. Для Пети это в каком-то смысле в самом деле было так, потому что он понятия не имел, что в голове у Игоря и, на самом деле, очень боялся того, что вдруг… Игорь в самом деле не в ресторан его везет? А в какое-то другое место? В лес, например… Или в подвал какой? Именно поэтому всю дорогу он сидел, напряженный, словно струна, бледный, в одной позе, сложив руки на коленях. Сердце тревожно ухало в груди, руки дрожали, а шея взмокла от ожидания. Несмотря на то, что за окном бесконечно мелькал вполне себе живой, наполненный людьми город, полный неизвестных для Пети мест, легче ему от этого не было.       Игорь видел бледность его кожи, напряжение в его теле и напуганный взгляд. От вида Пети Игорю все больше становилось не по себе. Наверное, это что-то очень похожее на эффект зловещей долины, когда смотришь на что-то очень похожее на человека, но им не являющееся. Игорь читал теорию о том, что это чувство у нас осталось со времен, когда инстинкты учили людей опасаться трупов или больных людей, поскольку они могут быть источником заражения. И Петя производил сейчас схожий эффект. Будто бы он был настолько тяжело болен, что страшно близко сесть. Но Игорь, переборов это странное отторжение, подсел к нему ближе и заглянул в его лицо. Петя перевел на него встревоженный взгляд, но никакой эмоции не выразил.              Игорь спросил:       — Тебя что-то волнует? Ты бледный.       — Сам не знаю… просто так себя чувствую, — слукавил Петя. Конкретно сейчас он прекрасно понимал, откуда эта тревога, но в остальные дни… в остальные дни он просто жил с ней, как с частью своего тела.       — Ладно… — неуверенно сказал Игорь. Он стал припоминать всякие легкие успокоительные, чтобы по дороге назад купить их для Пети. Нельзя ж столько нервничать, тем более по причинам, которых сам не осознаешь!       Выходя из машины, он подал руку Пети и вел его к ресторану, притянув к себе за талию. Петя оказался таким ужасно-хрупким, что Игорю показалось, что если он сожмет свою руку чуть сильнее, то оставит на нем синяки. Он чувствовал даже его ребра!              Назвав свое имя и фамилию, их повели к столику, и Петя оглядывал все большими, удивленными глазами, будто бы не бывал в подобных местах. Петя, конечно же, бывал, просто в конкретно этот момент он был искренне удивлен тому, что Игорь в самом деле завез его в ресторан, а не в лес закапывать.       Игорь чуть отставил для Пети стул, улыбнулся ему и сел напротив. Им подали меню, и сам Игорь лишь кратко прошелся по нему взглядом, а после посмотрел на Петю, который растерянно смотрел на меню. Мозг стал жутко тормозить и Петю будто бы не до конца мог осознать позиции в меню.       — Что хочешь? — спросил Игорь. — Полегче что-нибудь? Как твой токсикоз?       — Да… Наверное, что-то… Какой-то салат, например…       — Понял. Пить что будешь?       — Сок… Апельсиновый.       — Сладкое что-нибудь хочешь?       Петя рассеянно моргнул и поднял на Игоря взгляд. Он все это время не ел ничего сладкого, кроме фруктов, и удивился этому вопросу.       — Сладкое?..       — Да, десерт. Мне очень нравится у них шоколадный фондан.       Петя немного подумал, а потом кивнул.       — Да, можно его.       — Понял.       Игорь кивнул и подозвал официанта. Себе Игорь взял стейк, пасту и вино. Петя сидел, смотря в сторону, разглядывая место. Сильная тревога стала его немного отпускать. До него дошло, что его не будут мучить, не будут унижать, не будут делать ему больно. Игорь в самом деле просто отвез его в ресторан. И только в этот момент он осознал, что это их первый выход в свет, и второй нормальный вечер, когда все хорошо. Петя улыбнулся этому осознанию. Было очень приятно осознать, что к нему все-таки отнеслись по-человечески, что Игорь… не такой и плохой. Может, у него в самом деле были просто сложные дни?       — Рад, что мы наконец куда-то выбрались… — сказал Петя.       Игорь улыбнулся ему, вглядываясь в его лицо.       — Да. Сделали бы это раньше, но… кхм, я вел себя не лучшим образом. Как ты с… беременностью? Легче?       — Токсикоз, разве что… А так пока нормально, но еще только четвертый месяц, рано говорить. Чем дальше, тем сложнее.       — Да, надеюсь, ты справишься… Ты нормально питаешься?       — Ну, вроде… — рассеянно пожал плечами Петя. — В меру своих сил.       — Что ж, понятно… Юрий Андреевич говорил, ты не отвечаешь на звонки. Почему? — на самом деле Игорь подумал, какое счастье, что он на них не отвечал. Он полагал, если бы Петя ему сказал истинную версию событий, то Игорь бы здесь уже не сидел. Он догадывался, насколько страшны отцы в гневе, особенно, когда дело касается омеги…       — Не знаю… — рассеянно сказал Петя. — Сначала не хотел с ним говорить, а потом… Сложно описать, но казалось, что любое лишнее слово тяжело говорить. Мозг будто бы окостенел.       Игорь нахмурился. Он тоже находил состояние Пети несколько… заторможенным, что ли, очень медленным. То, как Петя смотрел, как говорил, даже чтобы ответить на простой вопрос ему требовалось время.       В кармане брюк завибрировал телефон. Игорь поднял его и, выслушав, нахмурился.       — Что ж, ясно. Понял. Хорошо.       Все еще хмурый, сбросил вызов и сам кого-то набрал:       — Привет, Серый… А, ты знаешь. Ладно. Олег там занят? Сможет подъехать тогда? Через сколько? Сойдет. Давай.       Петя приподнял брови, спросив:       — Что-то по работе?       — Ага, мне надо идти.       — Чт… В смысле? — Петя рассеянно моргнул. Они же только пришли!       — Очень срочно. Не волнуйся, за тобой заедет и заберет Олег, пока можешь поесть. Постараюсь зайти завтра.       И быстро встал, едва не врезавшись в официанта. Петя провожал его растерянным взглядом, когда перед ним поставили еду. Он опустил на нее взгляд. Последние капли аппетита бесследно пропали. Стало горько. И все? Отвез его сюда, посадил, задал два сухих вопроса и уехал? Пете стало очень горько и больно. Он только расслабился, на что-то понадеялся… Он качнул головой. Нет, никаких больше надежд. Очевидно, он в самом деле не был интересен Игорю, а тот делает вид заинтересованности из жалости.       К еде он так и не притронулся, а когда за ним пришел высокий мужчина молча встал, опустив голову, чтобы не было видно покрасневших глаз. Но, как бы он не держался, накопившиеся напряжение, страх, разочарование и боль все равно нашли выход в бесшумных слезах, когда они стояли в пробке. Петя просто смотрел в окно, только иногда глухо всхлипывая.       Олег нервно посматривал на него в зеркало заднего вида. Ему и раньше доводилось возить пассию Игоря, но Юля залезла к нему с бутылкой шампанского и еще и ему прихлебывать давала. И теперь, смотреть на эту тень от человека, такого бледного и худого, который беззвучно плакал… было пугающе. Он даже неуверенно спросил:       — У тебя все в порядке?       Тень ответила не сразу. Раздался тихий голос:       — Да, спасибо…       Олег кивнул, хмурый. Петю он довез и даже провел до квартиры. Ему все хотелось как-то придержать его, а то и вовсе взять на руки, будто бы он был слишком хрупкий для того, чтобы идти самому. Кроме того, казалось, ему было сложно идти, будто бы он испытывал какую-то боль…       Петя ее и вправду испытывал. Снова тянуло под ребрами и странно тянуло поясницу.              Олег спросил, когда Петя достал ключ:       — Тебе нужна какая-то помощь?.. Ты кажешься больным…       Петя только качнул головой, тихо его поблагодарил и скрылся за дверью. Олег на мгновение так и застыл у двери. Было тошно.       — Слушай, это нормально? — спросил Олег, как только увидел Игоря. Игорь затянулся и посмотрел на него, вскинув бровь. — Твоя это пассия… Всю дорогу прорыдала на заднем сиденье.       Игорь не сдержал удивленного взгляда. Снова плакал? Но почему?! Игорь ему и кривого слова не сказал, был с ним аккуратен, что опять не так?!       — Не понимаю, — нахмурился он. — Все было хорошо. За те пять минут, что мы провели в ресторане, я бы при всем желании не успел бы довести его до слез, — сказал Игорь спокойно, хотя тут же подумал, что обычно ему хватало и минуты.       — Пять минут? Прикалываешь?       — Меня вырвали по работе, — хмыкнул Игорь.       Олег немного помолчал, а после уточнил:       — Я правильно понимаю? Ты привел омегу на свидание, а через пять минут ушел?       — Ну и что с того? — спросил Игорь. Сигарета из одного уголка его рта оказалась в другом.       — Ну… если бы на его месте была Юля. Подумай об этом так.       Игорь подумал. И почти тут же понял, в чем проблема. Да, если бы он имел смелость вот так провернуть с Юлей, то там бы весь ресторан был бы в курсе того, какой Игорь нехороший человек, не уважающий ее время, а что Петя? Петя и ему кривого слова не скажет, не возразит и не намекнет даже на то, что ему неприятно. Он просто стерпел, так же, как это делал раньше, а Игорь и не подумал о том, как поступает.       Он потер лоб.       — Да, что ж… Дерьмово. Надо будет извиниться.       — И все? — скептически уточнил Олег. Он-то точно знал одно: если бы он так сделал с Серегой, то здесь бы уже не стоял. Похоронили бы где-то за мусорной свалкой.       — Ну цветов там куплю… хуе-мое, — проговорил Игорь. — А ща работа.       — Да прост… — Олег зажевал губу. — Мне кажется, ему нехорошо было. Медленно шел, очень бледный…       — У него живот болел или че-то такое… Не знаю, завтра разберусь, сказал же. А ща дела. Тебя Серега, кстати, звал.       Игорь затушил сигарету и снова вернулся в здание. Олег проводил его искренне ахеревшим взглядом. У Игоря к сигарете, которую он курил, было больше интереса чем к омеге с которым он вроде был… обручен, Господи прости. Семейство Волковых-Разумовских как-то сразу мощно прихерели, когда выяснилось, что их друг, еще два дня назад бывший в свободном плавании, внезапно обручен! Романов Игорь точно не скрывал от них, тогда откуда нарисовался этот новый омега сердца, к которому Игорь проявил столь серьезные намерения? Ситуация для Олега стала еще более мутной после того, как он увидел этого омегу. Такого бледного, худого, болезненного, беззвучно плачущего на заднем сиденье… Даже одно воспоминание о нем вызвало у него душевную боль. А теперь это явное к нему равнодушие, такой некрасивый поступок… Узнав о его слезах, удивление на нем было скорее уставшее, похожее на «опять?» Такое удивление бывало у Олега, когда, едва сменив подгузник своему сыну, тот спустя минуту, снова обделывался. Не удивлен итогу, конечно, но скоростью поражен.       Общая картинка складывалась очень неутешительной, больше похожая на то, будто бы это был брак по расчету, и этого несчастного омегу за Игоря отдали силой. Другого объяснения он этому не видел. Но Олег не понимал, как Игорь мог так плохо к нему относиться? Игорь не был плохим человеком, тогда откуда это все?       Спустя полчаса для Олега все станет еще непонятнее, когда он увидит, как внезапно побледневший Игорь бросит совещание и убежит прям так, ничего никому не сказав.       Паззл с болезненным состоянием Пети и реакцией Игоря сложился.       Но Олег так ничего и не понял.