do you really want to hurt me?

      Его разбудил мокрый язык. Петя поморщился и вытянул руку вперед, ткнувшись в теплое и пушистое. Он сонно открыл глаза и посмотрел на счастливого Мухтара, а рядом стоял уже одетый Игорь.       — Ну что? Сендвич в зубы и вперед вести Муху срать.       Петя рассеянно моргнул и потер глаза.       — Так рано?       — Ну а ты думал? Давай-давай, умывайся и пошли, видишь, как Муха ждет?       Петя посмотрел на Мухтара, который махал хвостом и вообще был крайне активным, и улыбнулся ему. Да, кажется, Мухе уже не терпелось быстрее пойти гулять и делать свои грязные дела.       — Иду, — Петя зевнул и без желания вылез из-под теплого одеяла.       Игорь посмотрел на него и спросил, когда Петя встал босыми ногами на пол:       — Можно?..       — Что можно? — Петя поднял на него мутный сонный взгляд.       — Ну… живот погладить?..       Петя посмотрел сначала на него, потом вниз. Через майку живот не то чтобы был виден, скорее скромная небольшая округлость. Петя рвано кивнул. Что он, монстр, что ли? Для Игоря это же долгожданный ребенок, какой смысл все ему запрещать? Чтобы отыграться? Ну, нет, Петя слишком устал для такого дерьма.       Игорь слабо кивнул и немного приподнял его футболку, открывая его живот. От прикосновения большой, горячей ладони к животу, Петя вздрогнул. Игорь нежно погладил едва округлый живот и глупо, широко улыбнулся. Петя поднял на него неуверенный взгляд, глядя на эту искреннюю эмоции радости.       Игорь сказал:       — Ну привет, малыш. Это твой непутевый отец.       Петя опустил взгляд и удержал улыбку, просто позволяя Игорю нежно оглаживать живот. От всей этой нежности, доброты, любви Игоря к, возможно, не только ребенку, но и к нему, Петя ощутил комок в горле и слезы на глазах. Он постарался проморгаться, сбитый с толку этой реакцией, не понимая, почему ему реветь хочется.       — Петь? Что-то не так? — напряженно спросил Игорь, ощутив внезапную смену настроения. Муха тоже непонимающе сел на задние лапы и чуть склонил голову.       Петя замотал головой и сипло сказал:       — Нет, я… сам не знаю. Все, я пошел.       И буквально кинулся к двери, скрывшись за ней. Игорь остался рассеянный стоять, глупо моргая. То, как задрожал, надломился его голос, дало понять, что Петя, кажется, заплакал… Игорь тяжело выдохнул и почесал щеку. В конце концов, его предупреждали, что Петя может плакать и от обращенной к нему доброты и нежности, просто потому, что иначе ему на нее сложно реагировать. Игорь потрепал сбитого с толку Муху по голове и сказал:       — Ниче, дружок, разберемся. Он уже улыбаться пытается, просто не мне, значит, и со слезами разберемся.       Муха посмотрел на него, а потом внезапно чихнул. Игорь рассмеялся.       Петя собрался быстро, правда сказал:       — Я хочу есть.       — Будем идти, купим тебе поесть.       Петя кивнул и, накинув кожаную куртку, натянул на себя кроссовки. На улице было прохладно и немного тянуло от земли, трава была мокрой — ночью шел дождь. Выйдя на улицу, Муха послушно шел на поводке. Игорь передал поводок Пете, чтобы зайти в кофейню, и вышел из нее уже с какао и сандвичами. Кофе, он вспомнил, Пете было нельзя. Петя поблагодарил кивком и пошлепал дальше, глядя на довольного Муху. Свои грязные дела он сделал за поворотом, и Игорь тут же за ним убрал, а после, выйдя на зону для выгула, Игорь спустил Муху и сказал:       — Гулять.       Муха как сорвался. И Петя со слабой улыбкой наблюдал, как тот носился по траве и пока что не нуждался ни в какой помощи. Он все обнюхивал, ел траву, бегал и счастливо махал хвостом. Петя следил за ним и, оглядевшись, присел на скамью, решившись, наконец, поесть.       — Как себя чувствуешь? — спросил внезапно Игорь.       — Нормально, — он дернул плечом. — Иногда немного болит живот, но это нормально — просто матка растягивается. Завтра мне еще надо к врачу…       — Подвезти?       — Если хочешь…       — Потом сходим, прогуляемся… А что у врача надо?       — Проверить общее состояние и мазок сдать.       — Понял. Ладно, я пойду составлю Мухе компанию.       Петя кивнул и сделал первый глоток какао. Оказался очень вкусным и Петя удивленно приподнял брови. Он давно его не пил, может быть, в самом детстве. Напиток вызвал теплые воспоминания, как мама ему его делала вечером, пока Петя мультики смотрел, им тогда еще бабушка печенье принесла… Он вспомнил, как отец сидел рядом, читал свои бумажки по работе, а Петя, с ногами на диване, оперевшись щекой о его руку, жевал печенье и смотрел мультик. На кухне мама мыла посуду и тихо играло радио — винтажное, мама его купила на какой-то ярмарке-распродаже месяцем ранее и была от него без ума. Было очень тепло, а на улице шел дождь, выл ветер, падали листья с деревьев. Петя тогда был самым счастливым. Отец от него тогда еще ничего не требовал, он просто его любил. За то, что он есть. Петя помнил: он на него посматривал краем глаза и усмехался, иногда гладил по волосам.       Петя моргнул и посмотрел перед собой. Он увидел, как Игорь, сам словно перевозбужденная овчарка, носился с Мухой по траве, кидая ему диск. Смеялся, гладил его и снова кидал игрушку. Петя сам запыхался просто от того, что смотрел за этим. В руке был горячий напиток. Он укусил свежий сандвич, глядя за бегающим Мухой с Игорем.       В этот миг ему не думалось о собственном состоянии или о плачевности ситуации. В этот миг он сидел на скамье и глядел за просто мужчиной и просто собакой, ел свой завтрак и чувствовал себя хорошо. На миг он представил, как рядом с Игорем стоит небольшой пухлый человечек в забавной курточке. Неловко кидающий диск и громко смеющийся. Идущий вперед и, наверняка, падающий, но Игорь ловит его, садится на корточки и прижимает к себе. И человечек смеется еще громче.       От этой картины, от того, какой, внезапно, правильной и прекрасной она была, у Пети снова заслезились глаза, задрожали губы. Захотелось громко, долго плакать, будто бы сейчас слезы были единственной возможной реакцией. Он позволил двум прозрачным капелькам скатиться по его щеке, а после закрыл глаза и начал дышать по методике, о которой рассказывал ему врач, приводя себя в чувства.       Он снова открыл глаза. Стало немного легче.       В тихом звуке шуршания листвы и голоса Игоря, хвалящем Муху, Петя доел и совсем успокоился. Выкинул все в урну и встал, медленно идя к ним, хоть и понимал, что так бегать он не сможет. Он даже при ходьбе сейчас уставал.       Игорь, заметив его, внезапно так широко, искренне улыбнулся, что Пете сделалось неловко.       — Ну-ка, Мухтар, можешь показать Пете, как ты умеешь?       Петя неуверенно улыбнулся, а Игорь скомандовал:       — Зайка.                    Мухтар внезапно сел на задние лапы и приподнял передние. Петя умилился.       — Ай, молодец, — Игорь потрепал его по голове и присел на корточки. — Дай пять.       Мухтар поднял лапу и, вместо обычной «дай лапу» в самом деле вышло что-то похожее на «пять». Игорь снова потрепал его за ухом и дал ему вкусняшку.       — Умница, — кивнул Петя, улыбаясь, и подошел чуть ближе, не сводя взгляда с Мухтара.       — Он много всякого знает, очень умный пес. Голос!       Муха громко пролаял. Петя аж вздрогнул.       — Ух ты.       — А ты думал, — самодовольно усмехнулся Игорь, погладив Муху и дав еще одну вкусняшку. Тот быстро схватил лакомство, активно махая хвостом. — Мы еще немного побегаем и пойдем погуляем.       Петя кивнул, а Игорь, кинув тарелку, сказал:       — Апорт!       Муха, кажется, ни в каком апорте и не нуждалась, весело кинувшись за ней, а там уже и Игорь к нему присоединился. Петя следил за ним с улыбкой, которая касалась едва уголков его губ. После еще минут десяти, Игорь махнул ему рукой, и он пошел к ним. Гром надел на Муху поводок и передал его в руки Пети.       — Держи.       Петя принял его и немного неуверенно пошел вперед. Муха шел рядом бодрым шагом, но не тянул на себя, только иногда останавливался, чтобы понюхать что-то и, каждый раз когда они останавливались, Петя гладил его по голове.       — Я начинаю подозревать, что он теперь останавливается не чтобы что-то понюхать, а чтоб ты его погладил, — прищурился Игорь.       — Ну и пусть, мне не жалко.       — Знаешь, как мы с Мухом познакомились?       Петя покачал головой и, после очередной почесушки, Муха снова бодрым шагом пошел вперед с довольно высунутым языком.       — Я с детства хотел собаку, но отец не разрешал. Ну, мол, кто заниматься будет? У него времени не было, а я… я ребенок. Три раза выгуляю и забуду. А потом уже… университет, бизнес… Не до этого было. А потом Юлька, моя бывшая жена, на тот момент просто девушка, захотела клубники домашней. Магазинная ей не нравилась. Я пошел на рынок, купил ей клубники, а недалеко стояла бабка, и в корзинке у нее был один щенок. Последний. Мелкий такой, грустный. Мне так жалко его стало… Был уверен, что помесь какая, вряд ли чистокровная, но мимо не прошел. Вернулся домой с клубникой и щенком подмышкой. Так мы с ним и подружились. Как видишь, оказался чистокровной овчаркой.       — Чудесная история знакомства, — кивнул Петя. Он был рад, что в тот день именно Игорь проходил мимо, ведь, очевидно, лучшего хозяина у Мухтара быть и не могло. Он был до неприличия счастливой собакой и очень любвеобильной. — Рад, что именно ты стал его хозяином. Кажется, он очень тебя любит.       Игорь, внезапно, улыбнулся. Как-то по-особенному, будто бы его тронул этот факт, и он кивнул.       Мухтар гулял еще сорок минут и закругляться Игорь решил только тогда, когда сам Муха стал идти медленнее прежнего и явно устал. На поводке у Пети он вел себя чудесно, и еще более чудесно принимал от него поглаживания, даже еще более охотно, чем вкусняшки от Игоря.       — Мы так долго гуляли, что я снова захотел есть, — посетовал Петя.       — О, отлично, смотрю, к тебе возвращается здоровый аппетит! — Игорь выглядел восторженным. — Сейчас позавтракаем. Хочешь круасанов? Недалеко есть пекарня, там свежие.       Петя медленно, немного неуверенно кивнул.       — Лады, ты тогда веди Муху к подъезду, а я успею сбегать туда и сюда. Так, Мухтар, веди себя хорошо.       И в самом деле побежал. Петя рассеянно моргнул. Осознание, что Игорь буквально побежал за круасанами для них… смутило, что ли. Для Пети это был слишком сильный контраст того Игоря, который с эмоцией отвращения оставлял его дома, и этого Игоря, который, казалось, планировал от Пети вообще надолго не отходить. Посмотрев на Муху, немного обеспокоенный тем, что его оставили одного с собакой, хоть и в наморднике, Петя пошел к подъезду не спеша. Муха медленно шел рядом, явно уставший и хотевший поскорее прийти домой и лечь на свою лежанку.       Игорь прибежал в самом деле тогда, когда Петя подходил к подъезду. Даже не запыхался! Что за человек?       В квартире Игорь первым делом помыл и вытер Мухе лапы, и тот тут же пошел в гостиную, где буквально грохнулся на постилку и прикрыл глаза.       — Главное побегать с ним хорошенько, — сказал Игорь, моя руки. — Он после бега на свежем воздухе спит, как хомяк.       Петя едва улыбнулся и кивнул.       — Щас сделаю завтрак, подожди.       — Да я… я сам, наверное… — пробормотал Петя.       Игорь отмахнулся.              — Я один хер и себе буду готовить. Тебе сладкий или несладкий?       — Я… ну… наверное, сладкий.       Игорь кивнул и ушел на кухню. Петя пошел в гостиную, присев и потерев ноги, которые ныли после долгой прогулки. Он не понимал, не то это уже последствия беременности к нему стучатся, не то так аукается ему восстановление организма. Краем глаза он глянул на Муху, который, положив одну лапу на свою игрушку, посматривал за Петей, будто проверял, чтобы тот никуда не пропал. Петя улыбнулся ему и продолжил мягко массировать ноги. Да уж, незавидная беременная доля.       Игорь вернулся через десять минут:       — Вот, сделал тебе с нутеллой.       Петя глянул на поднос и спросил:       — А это?       — Эт я себе сделал, с рыбой и сыром.       Петя облизнулся и поднял взгляд на Игоря:       — Я тоже хочу.       Игорь растерялся:       — Ну, можем поменяться…       Не то чтобы он сильно хотел меняться, Игорь не был любителем сладких завтраков, считая их бесполезной тратой времени и ресурсов.       — Но я и сладкий хочу… — сказал Петя, глядя на круасаны. Игорь так вкусно все сделал! Откуда ему было знать, что Игорь так умеет?       — Ну, тогда давай пополам, — выдохнул Игорь и ушел за ножиком, а после аккуратно поделил свой круасан, и забрал Петину половину с пастой себе.       Петя кивнул и принял часть с рыбой. Ну в самом деле, прямо как в кафе! И было на удивление вкусно. Петя забрался на диван с ногами, жуя круасан и посматривая на Муху. Игорь сидел рядом, с чашкой кофе. За окном было пасмурно, солнца почти не было, но тут было очень хорошо и уютно. Игорь смотрел на профиль Пети, как тот смотрел на Муху, и сам Муха, который решил подойти к ним и, сев на задние лапы, грустно посмотрел на их еду.       — Глядит так, будто не ел, — усмехнулся Игорь. Сам Муха, хоть и был воспитанным псом и не пытался лезть в тарелки или лапой что-то утянуть, но не упускал возможности смотреть грустными глазами, пока кто-то ест.       — Мне стыдно, что я перед ним ем, а ему не даю, — жуя, сказал Петя. — Будто он в самом деле голодает!       — Ага, конечно, он просто попрошайка. У него сбалансированная еда, мясо, витамины, все есть! И все равно ему надо подойти и начать клянчить.       Петя улыбнулся Мухе и сказал:       — Слышал? Твой хозяин мне тебя кормить не разрешает, так что не смотри так на меня.       Муха своего взгляда с Пети не увел, продолжая грустно на него смотреть. Петя сказал:       — И не проси.       И за два укуса расправился с круасаном, потянувшись к сладкому. Муха смотрел на это очень грустными, голодными глазами.       — Ты это точно есть не будешь, — пожурил его Петя. — Так что не смотри так.              Игорь улыбнулся, следя за тем, как Петя болтал с Мухой, и, на самом деле, в отличии от вчерашнего ужина, полного неловкого молчания, этот завтрак был совсем другим. Да, Петя все еще не особо с ним говорил и не обращал внимания, но как-то намного больше уюта было даже в том, как он сидел. Игорь видел, что Петя был спокойнее и будто бы расслабление. Возможно, это было из-за обилия запаха Игоря везде, который успокаивал омегу на животном уровне. Может, Петя просто начинает понемногу понимать, что он в безопасности, ему больше не сделают больно.       А может это просто то, как должно быть, и, как только Игорь перестал мудачиться, истинный порядок вещей стал сам по себе показываться. Будто бы Петя, хотел он того или нет, все равно, почти неосознанно, отвечал на доброту и нежность Игоря. Да, ему было сложно это делать, да, это почти доводило его до слез, но он видел, что все-таки что-то в нем отзывалось на него, на его действия и его нежность. Глядя на него сейчас, Игорь подумал: а как бы все оно было, если бы он с самого начала повел себя по-человечески? Если бы он дал себе шанс. Был бы с ним вежлив, осторожен и ласков. Перевез его к себе, познакомил с Мухой и своими друзьями? Может быть, сейчас бы они чудесно ладили, и Петя бы позволял себя обнимать и целовать? Он бы улыбался ему и, может быть, даже смеялся?       Игорь качнул головой.       Как бы все было по-другому, только если бы он смог осознать, как много просит от Пети и как много он должен дать взамен, чтобы сбалансировать их отношения.       Пете ведь тогда было тяжело, ему нужна была поддержка… Может быть, будь Игорь правильным мужчиной, всего бы этого не было?       — Муха сейчас съест твой завтрак глазами. Или снюхает его.       Игорь вздрогнул, услышав голос Пети, и только сейчас обратил внимание на то, что Петя уже доел и Муха, осознав, что там его ничего не ждет, теперь сидел со стороны Игоря и грустно смотрел на его еду.       А потом он сделал это.       Упал в голодный обморок.       Игорь рассмеялся, а Петя неуверенно улыбнулся, глядя на это шоу.       — Я слышал, что собаки так делают, но не думал, что увижу это в живую.       — Муха тот еще актер. Ладно, за твои актерские навыки…       Игорь встал, немного порылся и достал для Мухи немного лакомств, чтобы он наконец отстал от него. Глядя, как жадно Муха начал есть, Игорь качнул головой:       — Скоро станешь толстым и единственные твои прогулки будут верхом пузом на балконе.       — Ему это не грозит. Он за утро сделал больше шагов, чем я за день.       — Ну, ты беременный, тебе положено отдыхать, набираться сил и все такое.       — Почему ты не ешь? — спросил внезапно Петя.       Игорь почесал затылок и присел обратно на диван. Взял свой круасан и наконец укусил его:       — Да так, засмотрелся на вас просто.       — Любишь ты засматриваться, — хмыкнул Петя. — Меня что-то клонит в сон…       — Иди поспи. Я за работой посижу. Днем съездим к Игнату, запишем тебя в бассейн. Нормально?       — Ну, надеюсь к этому времени я высплюсь, — зевнул Петя и встал. Потрепал Муху по шерсти и утопал в спальную. Игорь проследил за ним и, тяжело выдохнув, продолжил завтрак в одиночестве. Для него было поразительно то, как чувство уюта, еще пять минут назад, сменилось тоской и одиночеством.       Игорь с нетерпением ждал обеда, а когда он наступил — стал нервно ждать, когда же Петя проснется. Он гладил Мухтара, кусая губу, думая о том, что они поменялись местами. Раньше Петя ждал, когда же Игорь придет, а теперь Игорь не мог дождаться нового предлога, чтобы побыть с Петей рядом. Он догадывался, что со временем их станет все меньше, кроме того, что у Игоря работа… Он вырвал для себя несколько дней, чтобы посидеть дома рядом с Петей, но все равно ему приходилось много работать из дома. Игорь понятия не имел, как в дальнейшем стоило все это планировать. Петя дома, маленький ребенок дома, и им нужно внимание Игоря, а у него работа с утра до ночи! Игорь качнул головой. Куда спешить? Может быть и так, что Петя так и не подпустит его к себе, не простит, и будет хорошо, если он вообще решит тут остаться, чтобы Игорь мог быть рядом с ребенком, а не вернется обратно в Москву.       Игорь чувствовал себя подлецом. Он ведь знал: скажи он, что у Пети есть возможность уехать в Москву, Петя бы скорее всего уехал. А оставался здесь только потому, что был уверен: выбора нет. По факту, Петя все еще был в клетке, только Игорь украсил ее, сделал комфортнее и удобнее. Но как он мог поступить иначе? Отпустить Петю, отпустить ребенка? Да, наверное, так он и должен был сделать после такой ужасной ошибки. Но он не мог. И чувствовал, что исправлял неисправимое.       Петя вышел из спальной ближе к двум. Игорь с Мухой смотрели за тем, как тот ушел в ванную, а после потопал на кухню. Игорь откашлялся и сказал:       — Приготовить что-нибудь?       — Я… я могу сам, — неуверенно сказал Петя.       — Давай может лучше пообедаем в кафе? Заедем по пути к Игнату.       Петя посмотрел на него и кивнул.       — Ладно.       Игорь немного оживился. Он был рад вывести Петю в какое-нибудь место! Он ведь… с самого начала хотел, должен был привести Петю на ужин к друзьям, но в итоге ему не понравилось его лицо… Игорь поднял взгляд на его лицо сейчас. Чем оно могло ему не понравиться? Что его тогда оттолкнуло? Такое красивое, светлое лицо, такие темные глаза на контрасте с бледной кожей, даже острые черты лица его не портили, наоборот, был удивительный контраст странной мягкости его взгляда и острой линии челюсти.       Что ему могло не понравиться? Что его оттолкнуло?       Игорь не знал.       Но знал кое-что другое: Петя красив, словно Бог, им хочется хвастаться, его хочется показывать, потому что даже в своем нынешнем состоянии в нем сохранялся непонятный животный магнетизм, а взгляд, пусть и уставший, выражал непонятную, странную мягкость, которая притягивала к себе.       Игорь мотнул головой. Да, в самом деле. Тогда он просто не видел Петю. Он только лишь видел тот образ, что сам себе выдумал.              — Ладно, Муха, не шали, — кивнул Игорь Мухтару и погладил его по голове. Муха игриво цапнул его за руку. — Ах ты, играться хочешь? — Игорь широко улыбнулся и потрепал его по шее. — Позже. Приду и снова пойдем гулять. Петь, идем?       Петя только кивнул. Его молчаливость Игоря не раздражала, но ему было тоскливо от мысли о том, что он мог говорить. Много и о разном. Говорить с ним, Игорем. Но он получал только сухие ответы и кивки. Игорь тяжело выдохнул и взял ключи с полки.       Ехали они в тишине, но неловкой она не была. И на том спасибо. А вот в кафе Петя чувствовал себя немного зажато. Они устроились на террасе и, напряженный, Петя нервно смотрел в меню. Игорь спросил:       — Все хорошо?       — Не знаю… Наверное, — он дернул плечом. — Просто… чувствую себя некомфортно.       — Почему? — изумился Игорь. — Очень уютное место.       — Проблема не в месте, — он качнул головой. — Просто я себя чувствую… каким-то кривым. Все такие красивые, улыбчивые, а я… жердь.       Игорь растерялся, подняв на него взгляд. Он искренне был поражен тем, как, оказывается, легко было красивого омегу убедить в обратном. Игорь два раза сказал, что он плохо выглядит, а Петя теперь искренне считал, что он кривой и косой, некрасивый и вообще ему нет места среди других людей. Игорь догадывался, что вопрос еще в юности Пети. Когда ты такой молодой, поверить можно во что угодно.       — Петь, ты очень красивый.       Петя мотнул головой.       — Я… я понимаю, что ты теперь так думаешь, вероятно, из-за моих слов… — Игорь увидел, что Петя поднял на него взгляд и продолжил: — Но я сказал их… не потому, что ты в самом деле плохо выглядишь. А потому что я видел то, что хотел видеть. Я был так озлоблен на твои слова про выкидыш, что, вместо юного красивого напуганного омеги, упорно видел злостную стерву. Но ты не был таким. А я был идиотом. И остаюсь им и по сей день.       Петя неуверенно на него смотрел и уточнил:       — Ты не считаешь меня… отвратительным?..       — Конечно нет. Петь, ты очень красивый. В тебе есть… знаешь… ну, этот особый омежий шарм. Некоторые из вас… вы так умеете смотреть, что дух перехватывает. Ну, как ты сейчас…       От этих слов Петя вздрогнул и, резко опустив взгляд, покраснел. Игорь подался к нему чуть ближе, сказав:       — Правда, Петь. Я знаю, что только я виноват в том, что ты сейчас так плохо себя чувствуешь и думаешь такие ужасные о себе вещи, но, клянусь, я говорил их не потому, что они были про тебя, а потому что я был обиженным и тупым. Не хотел понять, в какую ужасную ситуацию я тебя поставил и как тебе плохо.       Петя снова поднял на него неуверенный взгляд.       — И даже… даже когда ты пришел с билетами в театр, а я вышел из туалета зеленый, я все равно был для тебя красивым?       — Если бы я мог посмотреть на тебя без предубеждений, то да. Вчера, когда я забирал тебя, наверное, ты бы не сказал, что выглядишь хорошо, но… но я залюбовался тобой, потому что в тебе есть что-то особенное. Говорю же, этот особый омежий шарм. То, как вы смотрите, как говорите. У тебя такой взгляд… такой… знаешь, нежный. Он у тебя и в первую нашу встречу был. Да, ты был пьян и… не очень сдержан, но в тебе столько было этого магнетизма, столько чертовщины в глазах и, при этом, ты так нежно мне улыбался… Правда, Петь, ты совершенство, а я — бесконечный дебил.       Петя смутился, заерзал и в этот момент подошел официант. Петя, весь красный и смущенный, ткнул куда-то наугад и поднял сбитый взгляд на Игоря. Тот быстро прошелся по меню взглядом и сделал заказ. Когда официант ушел, Петя тихо сказал:       — Мне таких слов никто не говорил…       — Правда? — изумился Игорь. Он был уверен, что Пете до него, дурака такого, дифирамбы пели.       — Да. Я скорее слышал, что я «куколка» или «ебабельный»… Ну, мне нравится быть куколкой, но такое… такое сказал только ты. Удивительно. Сначала ты видел во мне пустое место, а теперь говоришь такие слова, которых я не слышал… — он тяжело выдохнул. — Хотел бы… хотел бы я просто поверить тебе, а не думать, что это очередная уловка.       Игорь посмотрел на него щенячьими глазами. Господи, он же мог бы сделать Петю счастливым, но сам все испортил.       — Понимаю. Я… вел себя ужасно и у тебя есть все основания мне не верить. Но, хочу чтобы ты попытался поверить хотя бы в одно: я понимаю, как плохо я с тобой поступил, забрав у тебя право выбора в такой теме. Ты в очень уязвимом состоянии, а я… использовал это.       Петя странно повел головой, смотря пустым взглядом на свои руки, сложенные на коленях.       — Знаешь… Я зол на то, как ты это сделал, за то, что обращался со мной, как с мусором, и я уж точно не прощу тебе то, что ты ударил меня, — он со злостью на него посмотрел. — Меня никто никогда не бил. А ты… ты сделал это за то, что мне было больно и плохо. Это был мерзкий, низкий поступок.       — Я знаю. Я даже не буду оправдываться. Я поступил, как моральный урод.       — Да, — Петя кивнул. — Но в глубине души я благодарен тебе за то, что ты не дал мне сделать аборт, — он почти на автомате положил ладонь на свой живот. — Этот ребенок… Дело даже не в том, что он единственное, что радовало меня в эту тьму, что он все, ради чего я шел и иду дальше, а не вышел в окно. Я просто… просто знаю, что люблю его и любил бы в других обстоятельствах. Я рад, что он со мной. И, не буду лукавить, в глубине души я бы хотел, чтобы ты все сделал по-другому. Был нежен, аккуратен, все мне объяснил. Чтобы… чтобы у нас в самом деле была семья. Ну а что? Ты богат, красив и, судя по всему, умеешь любить, умеешь быть ласковым и нежным. Я знаю: мне было бы хорошо с тобой. Но ты… ты все сломал. Все возможности хороших исходов, все мои надежды. И за это я тебя не прощу.       Им принесли напитки. Игорь, пораженный, смотрел на свой капучино. Стало мерзко, противно, тяжело. От того, с какой злостью Петя сказал последние слово черным по белому говорило о том, что он в самом деле на него зол, что все его спокойствие и равнодушие — это лишь одолжению Игоря за то, что он не дал Пете сделать аборт. Но он зол на него, он обижен и не собирается его прощать.       Игорь молчал, смотря в сторону. Чувствовал, как вся надежда, которая в нем была, куда-то исчезла. Надо смотреть правде в глаза, а не жить в иллюзии прощения, продолжая ограничивать Петю.       С камнем на сердце, сквозь тяжесть, он сказал:       — Если… если ты хочешь, то можешь вернуться в Москву и… может быть, даже найти более подходящего отца для твоего ребенка.       От этих слов у Игоря даже мир перед глазами покачнулся. От осознания, что он в самом деле должен был отказаться от Пети, от своего ребенка из-за своего мудацкого поведения ему стало не по себе. Да, может быть, с Петей у них ничего не выйдет, но это же ребенок… его ребенок. Его долгожданный ребенок. И отказаться? Но какое право Игорь вообще имел на этого ребенка, когда он игнорировал Петю, его потребности, делал хуже и, в конце концов, когда именно он был причиной выкидыша, а то, что этого не случилось — заслугой Пети?       Нет, он просто не заслужил этого ребенка.       И если ему теперь надо страдать и по нему, и по Пете — пусть. Это он как раз заслужил.       Он не заметил, как Петя замер, отвлекшийся от своего напитка — цитрусового лимонада. Как приподнял брови.       Петя спросил:       — Что?.. В смысле… почему?       — Потому что… потому что я исправляю свои ошибки. И я должен вернуть тебе свободу, которую отобрал и сам не заметил.       Петя подался назад, оперевшись о сидушку.       — Я… я не знаю…       Ответ Пети выбил Игоря из колеи окончательно. Он чувствовал, знал, что заслуживает плохого конца в этой истории, был в этом уверен, и тут… Петя не знает? Разве он не должен со всех ног рваться домой?       — Чт… В смысле, почему? Я думал, ты хочешь домой?       — Не знаю… — Петя качнул головой. — К кому? Отцу, который не защитил меня, когда я умолял его? Да, у нас с ним сложные отношения, но я… я был уверен, что он на моей стороне, он защитит меня. Но после этого… Это предательство. Я не знаю, как он мог так со мной поступить.       — Я… — Игорь замялся, не хотел говорить, хотел утаить, но если и быть честным, то стоит быть в этой честности до конца. — Думаю, если он узнает, как я с тобой обращался, он это просто так не оставит. У нас был диалог и тогда я был искренне уверен, что не сделал ничего плохого, и так же сказал ему. Он поверил мне, ведь я верил сам себе, но сказал… сказал, что ты его сын и, если что, он готов испортить жизнь и себе, и мне, чтобы защитить тебя.       На лице Пети от этих слов не отразилось ни одной эмоции. Он смотрел на улицу.       — Трогательно, — сказал он. — Но стоило защищать меня раньше. Я не вижу смысла ему рассказывать, через что я прошел. Зачем? Чтобы он испортил тебе жизнь? Нет, я не хочу тебе мстить, не вижу в этом смысла. А смотреть, как он махает кулаками после драки… Мне это не нужно. Может быть, я прощу его… Я не знаю. Но я не хочу его видеть.       — Но у тебя есть еще мать…       — Мать, которой я доверил свой секрет, а она предала меня. В какой раз. Меня никто там не ждет.       — Ты ошибаешься, — сказал Игорь, уже плохо понимая, за кого он воюет. Уж точно не за себя. — Я уверен, они любят тебя и хотели как лучше. Разве твой отец мог знать, что я поведу себя, как гандон? Он думал… думал, что я приду и нормально с тобой поговорю. Он хотел, чтобы я ухаживал за тобой в Москве и только потом, когда ты будешь готов, перевезти тебя в Питер. Он думал, что делает как лучше. Он не знал, кто я такой.       — Ну и? Спасибо ему за его лучшие ожидания, но когда я в слезах звонил ему и умолял — это ему ни о чем не сказало? Игорь… Если я захочу уехать, я уеду. Но не сейчас. Мне тяжело, мне все еще страшно и больно. Я не могу это объяснить, но боль из груди не уходит. Там у меня нет никого. Тут… тут хотя бы есть Нина, есть моя чудесная врачиня и мой психотерапевт. Мне немного легче и проще. Я только-только начинаю думать о том, что все может быть хорошо, но до сих пор боюсь своей тени. Пожалуйста, просто не трогай меня, не думай, что знаешь, как лучше. Я просто хочу безопасности, тишины и спокойствия, понимаешь?       Игорь, удивленный, как в трансе кивнул.       — Да… да, я понимаю. Прости. Думаю… я могу тебе это устроить.       — Ну… или ты делаешь вид, что можешь, — выдохнул Петя и поднял взгляд на официанта, когда принесли еду.       В этот момент, когда солнце падало на его лицо, когда он был так невероятно перед ним обнажен в своей искренности, Игорь захотел его поцеловать.       Но пришлось заняться свои губы кофе.       И только Бог был свидетелем того, что в этот момент Игорь начал по-настоящему влюбляться.       Весь обед Петя ел молча, слушая приятную музыку, а Игорь… ну, Игорь искоса смотрел на него, вглядывался. В его жесты, его мимику, то, как ветер трепал его волосы, то, как он щурился от солнца. Игорь спросил:       — Заедем тебе за очками?       — Мне? — растерялся Петя.       — Да. Я… поступил по-ублюдски, позволил незнакомому мужику рыться в твоих вещах, очевидно, что вещи мог собираться только ты и не за полчаса. Так что неудивительно, что очков у тебя тут теперь нет.       Петя покачал головой.       — У меня почти ничего нет. Духи, дезодоранты, пижама, планшет, да Господи, даже расчесок нет! Даже мой запас прокладок там остался! Не то чтобы они мне в моем положении сильно нужны, но любой омега в любом положении, куда бы не собирался, на всякий случай их бы взял!       — Я понимаю, — Игорь кивнул. — Справедливости ради, ты бы мог это все купить тут…       — Мог, — хмыкнул Петя. — Но мне ничего уже не хотелось, я не замечал, что у меня есть, а чего нет. В ванной был какой-то гель и какой-то шампунь — этим и пользовался.       — Отлично. Не означает ли, что в этой квартире ты будешь брать мои станки для бритья и брить ими ноги?       — Я их несколько месяцев не брил, смысл начинать? Мне уже не для кого, Игорь, разве что для омеголога . Он-то единственный, кто видит меня ниже пупка. А даже если и да… Жалко что ли?       — Нет, — Игорь пожал плечами. — Даже если будешь брить ими не только ноги.       — Там у меня лазерная эпиляция, — выдохнул Петя.       — Ладно… Как бы то ни было, думаю, не так важно, простишь ты меня или нет, я бы хотел… чтобы ты смог вернуться к своей прежней жизни. Знаешь… чтобы тебе снова захотелось покупать дорогие шампуни и красивую пижаму. Так что начнем с очков?       — А твой друг нас не заждался?       — Он весь в работе, — Игорь оглядел террасу.       — Ладно, — Петя тихо хмыкнул.       Игорь кратко улыбнулся. Да, может, в этом их диалоге Петя и кусался, но, во всяком случае, он сказал явно больше, чем за вчерашний вечер и сегодняшнее утро вместе взятых. Игорь считал это хорошим результатом! Очень хорошим, учитывая, что Петя так искренне злился на Игоря.       Петя взял еще десерт, чему Игорь удивился.       — Вау… у тебе возвращается хороший аппетит?       — Это все таблетки, что я пью… Благодаря им мне намного лучше, уже даже руки не дрожат. Боль с груди не уходит, но она, по крайней мере, не влияет на аппетит. А на моем сроке у всех повышается аппетит. Хочется есть, как не в себя. Врачи советуют это контролировать, но не в моем случае. Мне бы до нормы добрать до момента, как живот сильно расти начнет…       — А что потом?       Петя хмыкнул:       — Потом он будет давить мне на желудок и я физически не могу много есть.       — Вау… Тогда похвально, что ты хорошо ешь. Приятно за этим смотреть.       — Судя по всему, ты тот еще вуайерист, — фыркнул Петя, жуя. Игорь улыбнулся ему. Он понятия не имел, почему Петя внезапно разговорился. Может, виной его гормоны? Ну, он же беременный, у них они то туда, то сюда. В любом случае, Игорь было этому рад.       Петя же… Ну, у него тоже был ответ на этот вопрос. Постыдный, как он сам считал, ответ.       Просто как бы он не хотел убеждать себя, что Игорь ужасный человек, что он больше не должен думать о нем, улыбаться ему, что он ни в коем случае не должен был снова подпускать его к себе, он все равно повелся на эти слова, которые говорил Игорь, просто потому, что никто не сказал ему их раньше. Никто не видел в нем «особый омежий шарм», все видели в нем сексуального и горячего, ничего большего. И вот, эти слова ему сказал такой отвратительный человек, а Петя на них повелся! И сам же понимал, но ничего поделать с собой не мог. Все, на что его хватило — это повторять себе, что Игорь плохой, он говорит ему это, что ослабить его бдительность и снова сделать больно.       Но только вот… если Игорь такой плохой, а у Пети нет выхода, кроме как пытаться найти способы уйти от боли… Почему тогда Игорь предложил ему уехать в Москву?       И почему Петя не согласился?       Он сглотнул.       Посмотрел на то, как Игорь оплачивает счет, как он улыбнулся ему, и сам спешно опустил взгляд. Игорь удивленно приподнял брови от столь резкой перемены Петиного настроения. Он будто бы погрустнел, будто бы что-то его расстроило. Ей-Богу, это все его гормоны, но он все равно спросил:       — Все хорошо?       — Да, — Петя спокойно кивнул, не поднимая на него взгляда.       Игорь покачал головой. Ну, что ж… Это Петя. Более того — беременный Петя. Игорь встал и подал руку Хазину. Тот посмотрел на него с опаской, но принял. Игорь мягко обхватил его ладонь в своей, задержал дольше нужного и посмотрел внимательным взглядом ему в глаза. Петя в ответ только снова смущенно отвел взгляд и его рука как-то неуловимо выскользнула из его. Игорь тяжело выдохнул, а Петя поспешил пройти вперед.       От осознания, что он и не хотел уезжать от Игоря, ему сделалось не по себе. Остаться здесь чтобы что? Чтобы ждать удара? Или… или глубоко внутри Петя смог как-то привязаться к нему и теперь желал с ним семьи? Верил, что Игорь может любить, может устроить ему прекрасную жизнь? Может быть, Петя просто слепо верил в то, что и ему, и его ребенку будет лучше с Игорем?       Игорь открыл перед ним дверь и Петя нырнул на переднее сиденье, спешно пристегиваясь и отведя взгляд к окну. Конечно, он может сказать своему врачу: знаете, я понимаю, что мне лучше уехать, но меня будто что-то удерживает.       Конечно он мог. А врач конечно поможет.       Но Петя ничего ему не скажет. Потому что он боялся, что врач в самом деле его вылечит и Петя в самом деле уедет от Игоря.       А он этого не хотел.       Игорь, глядя на его помрачневшее лицо, на нахмуренные брови и сжатые губы, напряженно завел машину. Все это выглядело так, будто в один момент Петя снова обозлился на Игоря. Только что же все было хорошо! Петя говорил с ним, не проявлял особой злости, но что сейчас не так? Игорь тяжело выдохнул. Что ж… какая разница? Глупо ожидать от Пети в его состоянии вечно хорошее настроение. Пять минут поговорили нормально — и на том спасибо.       — Диор? — Петя уставился во все глаза на магазин, пока Игорь парковался.       — Ага. Хочу, чтобы у тебя было все лучшее.       — Памперсы от гуччи будешь покупать? — пробубнил Петя.       — Ну, это уже излишне.       — Я как-то… Не знаю. Я одет, как черт знает кто… Неловко как-то.       — Глупости, никто и внимания не обратит. Идем.       — Не знаю… — Петя поерзал. — Давай обычные купим?       — Мы уже приехали сюда. Просто заглянем. Если ничего не понравится — ладно, поедем в другой магазин.       Петя неуверенно глянул на бутик. Конечно он уже бывал в таких, не то чтобы на постоянной основе, но достаточно, чтобы не чувствовать себя там неуверенно. Но это было тогда, когда он был хорошо одет и красив! А сейчас… На нем футболка неглаженная, волосы блеклые и путаются, он даже не помнит, расчесывался ли.       Игорь открыл дверь и подал руку. Петя хотел сказать что-то вроде того, что он не инвалид, чтобы каждый раз ему руку подавать, но, тонувшей в собственной неуверенности, он крепко схватился за его руку и встал. И, не рассчитав, оказался с Игорем слишком близко, настолько, что Петя почти уткнулся ему в грудь. Петя замер, пораженно выдохнул и поднял голову, посмотрев на Игоря. Шага назад он не сделал. В этот момент, тепло его тела и его запах показались такими защищающими, такими безопасными. Его крепкая, горячая хватка успокаивала, и уверенный, спокойный взгляд задевал что-то в сердце, из-за чего болезненное бесконечное тиснение сменилось приятным напряжением, теплом опустившиеся вниз, к животу.       Игорь посмотрел на него, не выпуская его руку из своей. Кожа у Пети была гладкой и нежной, а дыхание у него пахло клубникой и цитрусом. Румянец коснулся его белых щек, и это выглядело так забавно-трогательно, что больше всего Игорь хотел коснуться его губами, почувствовать жар смущения. Но он стоял, сжимая его руку и чувствуя тепло его тела. Это вызывало в нем столько трепета, такой дикий, необъяснимый ураган эмоций.       Игорю хотелось сделать столько всего в этот момент, и это желание его переполняло. Он бы хотел прижать его к себе за талию, коснуться губами его щек и — ниже — к мягким приоткрытым губам. Погладить его волосы, уткнуться носом в его шею, вдохнуть в себя его чистый, едва проявляющийся запах. Этот запах — еще такой тихий — уже доводил Игоря до исступления. Каждый раз, когда он чувствовал его, Игоря прошибало таким неописуемым, сильным желанием, почти током, и все, что в нем оставалось — это бьющаяся под кожей нужда прижать Петю к себе, зацеловать его, заласкать.       И вот, снова… Его аромат, его дыхание — и Игорь, как загипнотизированный, сжимал его руку, смотрел в его глаза и хотел целовать его до тех пор, пока все, что сможет говорить Петя — это имя Грома.       Момент был по-настоящему волшебным.       И кончился, когда Петя отвел взгляд и отстранился. Глазами Игоря этот жест вышел естественным и легким, но Петя сделал его с большим усилием. Игорь так пах, был таким теплым, что нет, Пете вовсе не хотелось отстраняться. Ему хотелось прижаться к нему сильнее, уткнуться носом в место, где бьется пульс, обнять его за шею, ощутить, как его сильные руки обхватывает его талию, и чувствовать себя в его руках таким маленьким и, вместе с тем, бесконечно важным.       Петя знал, что именно так оно и будет.       Но смелости ему хватило только на то, чтобы сделать шаг назад.       Игорь посмотрел на него исподлобья и, сжав губы, просто закрыл дверь. Будто бы этого момента не было, будто бы это не он дернулся к нему навстречу, чтобы не дать уйти, будто бы это не его рука вместо двери машины искала небольшую нежную ладонь.       Как будто бы этого всего не было.       Игорь тяжело выдохнул.       Он боялся, что такими темпами влюбится в Петю куда больше, чем это было нужно. Боялся, что еще немного и начнет им бредить. Он посмотрел на него — на его нежную бледность лица, на темные, глубокие глаза, на то, как на щеках все еще горел румянец — и подумал: а разве же можно любить его по-другому?       Игорю вдруг показалось, что Петю или любить до потери пульса, или оставлять его.       Последнее, видел Бог, Игорь не мог себе позволить.       Оставался только один вариант, и Игорь уже бежал к нему на встречу, словно к быстро мчащемуся поезду. Расшибет? Может быть. Важно ли? Нет.       Петя, опустив взгляд, отошел от него. Наваждение, которое накрыло его вуалью с головы до ног, рассеялось так же быстро, как и окутало. Они пошли к магазину в молчании и, глядя на задумчивое лицо Игоря, Петя понятия не имел, о чем он думал. Выглядел он спокойно, расслабленно, брови только немного хмурил, и Петя думал: почувствовал ли он тоже, что и я? Потому что Петя в своем этом странном чувстве, полного нежности к лицу напротив, чувствовал себя одиноким. Как бы то ни было, даже веря в лучшие намерения Игоря, что он старается быть хорошим, Петя думал, что все он это делает из жалости к нему, а не из искренних чувств.       В магазине им тут же предложили кофе и помощь, но Игорь вежливо отказался. Он приобнял Петю за талию и повел к стенду с очками. Петя осмотрел их беглым взглядом.       — Ну, нравится что-нибудь?       Петя потянулся к одним и примерил, заглянув в зеркало. Покачал головой.       — Не подходит, мне кажется, к моему лицу…       — А мне кажется, что твоему лицу подходят все, — улыбнулся Игорь и уложил их на место. — Попробуй эти, — он протянул ему кошачий глаз. Петя хмыкнул и примерил, оглядывая себя в зеркало. — По-моему, очень хорошо. Ты сразу такой прям… дерзкий, что ли.       Петя слабо улыбнулся и кивнул.       — Нравятся.       — Значит, берем?       — Да, давай.       Игорь принял очки и подозвал консультанта. Пока им все оформляли, Петя тихо пробубнил:       — Я выгляжу так, будто я твоя содержанка, которая из деревни приехала.       Игорь рассмеялся и снова прижал его к себе за талию. Петя вздрогнул, подняв на Игоря взгляд, но ничего не сказал. Ему нравился этот жест, ему нравилось чувствовать тепло и запах Игоря. Ему нравилось это иррациональное чувство безопасности, которое расцветало в нем, когда Игорь касался его. К тому же, Гром делал это так легко, будто для него это было что-то совершенно естественное, без задней мысли.       — Ну, тогда повесим на меня табличку «искупляю грехи, чтобы у него исчезло желание задушить меня ночью подушкой».              Петя неловко, едва улыбнулся.       — Я не хочу тебя задушить ночью.       Игорь хмыкнул:       — Ну, полагаю, это только благодаря твоим таблеткам. Так что работаю на опережение.       Им протянули их покупки, пожелав прекрасного дня и попросив заходить еще. Игорь кивнул и, глядя на Петю, сказал:       — Непременно.       Петя только отвел взгляд.       В машине он рассматривал очки и, наконец, надел их на себя. Заметил, как Игорь, рассматривая его, улыбнулся.       — Чудесно выглядишь, киса.       — Киса?.. — Петя повернулся к нему и, глядя из-под очков, забавно округлил глаза.       — Ну… Я подумал… Как-то приятно тебе называть. И вот, пришло в голову.       Петя смотрел на него, не моргая. Еще недавно он был просто Петей, еще раньше — злостной сукой, а теперь вот — «киса».       — Почему именно киса?       — Ну… ты словно кошечка дикая. Наверное, поэтому… И очки эти вроде кошачий глаз называются. Тебе нравится?       Петя не ответил. Посмотрел на него из-под очков и, смущенный, отвернулся. Он сжал губы. Ну как так? Он же… он же не хотел этого всего, думал, что Игорь не сможет добиться от него ничего. А теперь? Что теперь? Выходит, он снова ведется, снова верит. И ради чего? Чтобы Игорь снова ранил, сделал больно? Игорь к нему безразличен, и ведет себя так… из чувства жалости. И в его природе потом снова сделать ему больно, показать, что он ничтожество. Он крутил у себя эти мысли, хватался за них, но чувствовал себя беспомощным. В самом деле — подраная кошка, которая ласкается о руку, которая его бьет.       К моменту, как они приехали, у Пети уже голова болела. Ей-Богу, бесконечный день… Он вообще кончится? Петя устал думать, обдумывать, анализировать, бояться и, что самое ужасное, поддаваться на любой ласковый взгляд, на тепло его ладони, на жар его тела.       Они вошли в торговый центр и пошли к лифту.       — Там бассейн и всякие сауны. Тебе сауну, наверное, нельзя… Жаль, конечно, у него штук шесть всяких разных видов бань. Еще есть ВИП-зона, тоже ее можешь брать. Там массажиста можно взять, личный небольшой бассейн, джакузи, еду можно заказать… Ща в спортзал поднимемся, он там обычно. Игнат знаешь, с чего начинал? Подпольные бои. Но он так привязался к нему, что до сих пор держит и тот подвал.       — Интересно, — кивнул Петя. — А ты чем занимаешься?       — Ну… то там… то сям.       Петя посмотрел на него, приподняв брови.       — Незаконные дела?       — Где-то законно, где-то не очень. Не волнуйся, ты не супруг бандита.       — Жаль, — фыркнул Петя. — Так бы хоть что-то сексуальное было бы в наших отношениях.       — Ну, в наших отношениях есть ты, так что с сексуальностью тут точно все в порядке, — Игорь подмигнул ему и усмехнулся так похабно, что Петя аж раскраснелся.       Он отвернулся и что-то смущенно пробубнил. Он был уверен, что сексуального в нем сейчас — с хер, и что Игорь это прекрасно видел, но… но ему равно было приятно такое услышать. Вскоре они поднялись на лифте и прошли мимо спортазала. Беговые дорожки стояли напротив панорамных окон и Петя подумал о том, как должно быть клево бегать на них вечером, смотря, как город мигает сотнями огнями. Он даже сам захотел побегать, хотя ненавидел это всей душой!       Они вошли в кабинет и Игорь широко улыбнулся.              — Ты гляди! Да Игорь Гром, да с новоиспеченным супругом! Я-таки думал, шо ты его выдумал — так старательно прятал! — тучный мужчина, с крайне доброжелательным и, может быть, немного бандитским лицом, встал и, широко улыбаясь, подошел к ним. — Какая цаца, ты гляди! Модель?       Петя качнул головой.       — Безработный.       — Петя еще учится, — сказал Игорь. — Но щас взял паузу. Понимаешь ли… положение обязывает, — он протянул руку для рукопожатия, и Петя следил за тем, как они проделали какую-то странную штуку. Мужчина увел руку, широко улыбнулся, и, после того, как Игорь цокнул, все-таки пожал нормально ему руку. — Игнат, снова ты за свое, сто лет прошло…       — Сто лет прошло, а ты ведешься! — разулыбался Игнат. — Положение? Шо, то самое? — он опустил взгляд вниз, на Петин живот.       — Да, то самое, — кивнул он.       — Я шо-то… Ладно, потом расскажешь. Но таки знай, Игорек, лучшему другу, и про такую шикарную новость умолчать? — он цокнул. — Не расплатишься.       — Расплачусь. Петь, присаживайся. Тебе, наверное, стоять тяжело.       — Я только на пятом, нормально мне стоять, — пробубнил он, но все-таки предложение принял. Ноги у него в самом деле стали намного быстрее уставать. Игорь сел рядом, а Игнат рухнул напротив них за свое кресло.       — Пятый? — изумился Игнат. — Это что ж получается… — он нахмурился.       — Что-то и получается. Игнат, потом, я вообще по делам и хотел бы еще Петьке абонемент личный в басс…       — А почему потом? — внезапно спросил Петя. — Потом расскажешь своему лучшему другу историю, как я якобы случайно забеременел, а ты взял меня замуж и теперь мы счастливая семья? — резко выпалил Петя. Он сам плохо понял, но от мысли, что Игорь, наверняка, будет юлить перед Игнатом, выдумает какую-то историю, перед глазами от злости аж потемнело. Пете было так сложно, больно, а Игорь будет врать, прикрывая эту часть их истории, как что-то постыдное. Будто бы угроза выкидыша, которую Петя пережил — это что-то невероятно грязное.       Игорь глянул на Петю, сжав губы и только сказал:       — Потом.       Игнат молчал. В их работе он выучил одно: не встревать.       Петя сказал:       — Почему потом-то? Хочешь отбрехаться от этого? Или все-таки расскажешь правду?       — Петя, да какая собака тебя укусила?! — взъелся Игорь. — Тебе приспичило поскандалить?       Петя, внезапно, белозубо улыбнулся. Игнат знал эти улыбки омег — улыбки большой обиды и злобы.       — Ну, знаете, эти глупые скандалы омег? — Петя посмотрел на Игната. — Когда в тебя насильно кончают, потом насильно увозят из города, ударяют тебя по лицу за твои слезы, а потом еще несколько месяцев приходят раз в пару недель, чтобы унизить тебя.       — Петя! — Игорь почти гаркнул, дернул его за руку, и Петя, хоть и внезапно потерял цвет лица, но постарался сдержать другие эмоции. А вот Игорь сам испугался своего жеста и в испуге отдернул руку, глядя в Петины испуганные глаза. Игнат сидел в глубоком шоке. Игорь тряхнул головой. На что он злится? Не на Петю. Сам на себя. На эти ужасные ошибки, которые ему не смыть, не прикрыть. Как он смеет кричать на Петю только за то, что Петя об этом говорит?       Игорь громко выдохнул и снова перевел взгляд на белое лицо Пети. Он явно был напуган, выжидал теперь реакции Игоря и выглядел так, будто готовился к удару. Но вместо удара Игорь мягко взял его руку в свою и сказал:       — Прости. Я на себя злюсь. Не на тебя.       Петя растерялся, едва не охнув, просто не зная, как реагировать. Просто смотрел на то, как Игорь сжимал его ладонь. К горлу подкатили слезы.       Игорь посмотрел на Игната:       — Эта тяжелая история, и она требует крепкого виски. И, Бога ради, не смотри так на меня. Я знаю… все знаю.       — Не ожидал… от тебя такого, — проговорил Игнат, не веря, что эта история в самом деле была про его лучшего друга. Он знал его с детства! И Игорь был хорошим человеком, он бы не смог, но… Игнат перевел взгляд на Петю. Нет, он не врал, и его бледность, и его худое лицо и потухший взгляд, в котором сейчас стояли слезы — все это было главным доказательством преступления Игоря и того, что Петя не врал. Игнат сказал: — Что ж, Игорек, надеюсь, ты будешь честным, а ты… Петь, ты сейчас в безопасности, и если этот мудак до сих пор делает тебе больно… Ты скажи.       Петя мотнул головой.       — Нет, сейчас все хорошо. Спасибо, просто… — он опустил взгляд, и этот жест показался Игнату таким трогательным, что ему захотелось чем-то срочно утешить Петю. — Просто мы пытаемся вроде разобраться и что-то решить, но… если ты намерен это скрывать от всех, как какой-то грязный секрет, — он посмотрел на Игоря влажным взглядом из-под ресниц, — то как ты собираешься что-то исправлять, если отворачиваешься от того, что надо исправить, как от какой-то грязи? Я и то, что я пережил — это не грязный секрет.       Игнату показалось, что он подглядывал за чем-то очень неприличным. То, как выглядел Петя, его взгляд и его голос, и то, как переменилось что-то в лице Игоря, и оно сделалось непривычно мягким.       Игорь кивнул:       — Ты прав. Прости. И ты, Игнат… Извини за внезапные семейные разборки. Петя много пережил по моей вине, а я… а я делаю вид, что у этого были причины кроме того, что я был мудаком.       Игнат откашлялся.       — Что ж, я понял… Петя, очень сочувствую… Надеюсь, с тобой и с ребенком все хорошо.       Петя, внезапно, так нежно улыбнулся, и автоматически положил руку на свой живот. Он как-то весь посветлел, и только с одного взгляда Игнат понял — это очень желанный ребенок для Пети.       — Да, сейчас да. Спасибо. Так что с бассейном? — спросил Петя так, будто не было той сцены минуту назад, будто бы это не он отчаянно прятал слезы.       Игнат тоже подумал — гормоны. Игорь же, сжимая в руке его нежную ладошку, вдруг понял: это не гормоны. Это то, о чем предупреждал его врач. И Игорь посмотрел на него глазами полными сочувствия.