do you really want to hurt me?

      Домой они ехали в молчании. Петя сидел на переднем, прижавшись лбом к стеклу и смотря на город. Игорь и не знал, что сказать. Чувствовал себя виновато. Чувствовал себя паршиво. А что говорить-то? Прощения просить? Будто бы в этой ситуации оно может значить хоть что-то. Игорь нервно стучал пальцами по рулю, глядя на дорогу. Как он хочет, чтобы Петя его простил, снова доверился, если он… если он способен испугать Петю по пустяковому поводу. Хотя сам Игорь это пустяком не считал, но он прекрасно понимал, как это выглядело со стороны. И… Даже если повод не пустяк, какое право он имел орать на Петю? Никакого.       Краем глаза Игорь видел, как Петя закрыл свой живот обеими руками, будто не чувствовал себя безопасно и подсознательно защищал самое дорогое. Игорь сжал зубы, сдержал желание выругаться. Это их ребенок, а Петя — его вынашивает. Игорь трепетно ждет его появления на свет. Но как так вышло, что Петя порой чувствует нужду рядом с ним, с Игорем, защитить своего ребенка?       Игорь устало посмотрел на светофор. Сегодняшний день его вымотал. Он то надеялся, то понимал, что надежды никакой нет, потом снова верил, и снова убеждался в обратном.       Дома, сняв обувь, Игорь глянул на Петю, который первым делом пошел к дремавшему Мухе и погладил его по голове. Игорь, весь неловкий, сказал:       — Петь… Кис… Прости. Я… Повел себя в очередной раз, как мудак. Я не на тебя злился. На себя. Но не сразу это понял. Вероятно, я в самом деле считал, что если никому об этом говорить, то это часть нашей истории исчезнет. Но нет, ничего хорошего в том, чтобы я сделал вид, что этого не было. Я… должен помнить, должен сказать правду своим друзьям, чтобы понимать, на что я способен, что это часть меня и чтобы я… чтобы я не поступил так снова. Прости, если напугал тебя.       Петя посмотрел на него. Муха, сквозь дрему, тихо фыркнул. Видимо, почти засыпал, иначе Муха обычно кидался к Игорю, встречал.       — Я рад, что ты это понял. Уже прогресс, — дернул Петя плечом. — Но сегодня я снова убедился в том, что ты только пытаешься быть хорошим. На самом деле, у тебя ко мне нет никаких светлых чувств, как и не было в самом начале.       Игорь замер, посмотрев на него круглыми глазами. Таких выводов он никак не ожидал.       — Но это не так, — пробормотал он.       — Было бы не так, ты не стал бы злиться по такой мелочи.       — Но я не на тебя злился, я же сказал, а…       — Да, знаю, на себя. Но так легко сорвал эту злость на мне, будто я — пустое место.       Игорь нахмурился и подошел к Пете ближе. А после и вовсе присел на корточки, чтобы их лица были друг напротив друга. Петя посмотрел на него, а после увел взгляд. Муха, почувствовав запах Игоря, поднял сонную морду и, увидев своего хозяина, радостный, кинулся к нему. Игорь посмотрел на него, приобнял, потрепал его, улыбнулся, когда Муха принялся вылизывать его лицо, а после повернулся к Пете и ткнулся мордой в его живот. Петя вяло, вымученно улыбнулся Мухе и погладил его по морде.       Игорь спросил, уверенно и сухо:       — Ты в самом деле думаешь, что я ничего к тебе не чувствую или ты просто хочешь в это верить?       Петя, не поднимая взгляд, сказал:       — Мне проще, если ты ничего не чувствуешь ко мне. Это бы многое объяснило.       — Тогда спешу тебя расстроить: это не так. И со временем ты это поймешь. Слава Богу, ты дал мне это время. Я не спешу, Петь, но хочу, чтобы ты понял.       — Ага, взял и полюбил меня за день, да? — Петя с вызовом посмотрел ему в глаза. — Я-то думал для этого время нужно, а Игорю для этого требовалось простое советское довести меня до выкидыша! И сразу великая любовь!       Игорь встал и, мягко взяв Петю за локоть, тоже потянул его вверх. Он, нехотя, все-таки послушался и встал вслед за ним. Муха поднял морду и растерянно посмотрел на них, плохо понимая, что у этих двуногих опять происходит. Муха, может, не сильно умел во всю эту человеческую логику, в их взаимосвязи, он был далек от всего, что происходило в душе и в голове Пети, но некоторые вещи Муха понял сразу: Петя приятно пахнет, его надо защищать, а еще хозяин странно изменился от этой самки в их доме. И Муха совсем не понимал, почему они себя так странно ведут. В мире Мухи все было просто (пока ему яйца не отрезали): если нравится самка, надо ей принести поесть, побегать перед ней, показать силу, если есть соперники — подраться с ними, а там уже делать потомство. Все ж просто, почему эти двуногие такие странные, медленные, такие ужасно-глупые? Муха не понимал. Он просто наблюдал.       — Хорошо, я приведу аналогию. По своей глупости, вместо шикарного поля с цветами, я смотрел на болото, которое вообще было в километре от него. Болото неприятно пахло и вообще было некрасивым. И мне говорят: ты что, не видишь, что это поле с цветами? А я не вижу, и злюсь еще сильнее. А потом… потом я наконец обернулся и увидел. И нужно ли мне время, чтобы залюбоваться этими полем? Нужно ли мне делать что-то особое, чтобы я полюбил это поле?       — Но я не поле с цветами.       — Ты — именно оно. Бескрайнее, чистое, яркое, и пахнущее так, что голова кружится. А я не видел. Потому что я был идиотом. Я не говорю, что за одно осознание, какое золото все это время было передо мной, я полюбил тебя. Для этого нужно время. Но влюбился ли? — Игорь выдохнул. — Сегодня — да.       Петя недоверчиво на него посмотрел.       — Сегодня? Почему сегодня?       — Потому что на улице играла музыка, было солнечно, а ты говорил со мной, смотрел на меня. Потому что я держал твою руку в своей, а ты был так близко, и я чувствовал твой запах и от него мурашки по коже. Потому что ты так смотришь, что в груди что-то сжимается, а потом опускается еще ниже, в живот. Ну, бабочки в животе… И все эти твои естественные действия… То, как ты опускаешь взгляд, как складываешь руки или поправляешь волосы. Румянец на твоих щеках, блеск твоих глаз… Я не знаю… Просто тебя сегодня так много, и ты в каждой этой секунде был прекрасен весь и полностью, будто… в самом деле: подошел к полю, вдохнул запах и его так много, он такой яркий, насыщенный, что аж голова кружится… Наверное, поэтому…       Петя сглотнул, смотря на него из-под ресниц.       — Откуда ты такой разговорчивый?..       — Не знаю… — он дернул плечом. — Наверное, сказывается моя любовь к классике…       Петя тяжело выдохнул и посмотрел на Мухтара. Хазин качнул головой и сказал:       — Красивые слова, но не знаю, могу ли я тебе верить…       — Думаю, стоит поставить вопрос иначе. Хочешь ли ты мне верить?       — Не хочу… — честно, шепотом признался Петя.       — Хорошо. Я понимаю. Но я не бросаю громких слов, но хочу, чтобы ты знал: я в самом деле влюблен в тебя. Да, за один день. Но такие омеги, как ты, именно так в себя и влюбляют. Тебе даже не надо стараться.       Петя только кивнул, не смотря на него, и Игорь, выдохнув, отошел от него. Петя остался с Мухтаром, снова присев рядом с ним. Муха глянул на него, в очередной раз не понял, что это за брачные игрища у этих странных лысых созданий. Муха снова ткнулся мордой к животу — он был уверен, что Петя не один, но если не один, то все еще более глупое! Разве хозяин не должен оберегать свою самку, сделать ей уютное гнездо? Муха совсем ничего не понимал, хоть сам Пете гнездо устраивай! Но вместо этого он принес Пете свою игрушку и лег на свою лежанку, положив морду на его бедро. Петя улыбнулся, повертев игрушку, и погладил Мухтара за ушами.       — Ну, Муха, гулять?!       Муха навострил уши и вскочил, радостно побежав к Игорю, который уже держал в руке поводок и намордник. Петя посмотрел на Игоря. Он лежал на диване, с какой-то книгой в руках — по обложке Игорь узнал Драйзера. У Игоря была своя небольшая библиотека. Он очень любил читать.       — Пойдешь с нами?       Игорь не ждал согласия, но Петя, однако, сказал, откладывая книгу:       — Да, пожалуй.       Игорь улыбнулся. Ну, значит, не все так плохо, как ему казалось. На Мухтара был надет поводок и они вышли из дома. На улице Муха уже взял крайне бодрый шаг, и Петя едва поспевал за ними. Игорь сделал небольшую остановку, передав поводок Пете, и Муха плюхнулся на жопу, активно махая хвостом. Игорь вернулся с какао для Пети и печенькой. Петя, удивленный, принял.       — Чтоб ты не скучал, пока мы с ним бегать будем.       От слова «бегать» Муха заинтересованно навострил уши и высунул язык, с восторгом глядя на Игоря.       — Сейчас, малыш, сейчас, — потрепал Игорь пса за ушами и, забрав поводок, пошел вперед.       Дойдя до скамьи, Игорь сказал:       — Мы пробежим с ним несколько километров, подождешь?       — Ух ты, — искренне удивился Петя. — Ладно, я выпью пока, погуляю тоже немного, воздухом подышу. Мне полезно будет.       — Да, — Игорь улыбнулся и с какой-то нежностью посмотрел на его живот. — Постараемся побыстрее. Просто перед ночью Муху надо хорошенько умотать. А уматывает его только отличная пробежка в быстром темпе.       — Завидую я вашим легким и сердцу, — выдохнул Петя. — Для меня сейчас пройти пару километров — подвиг.       — А тебе и не надо сейчас бегать, надо ходить медленным шагом и наслаждаться видами.       — Спортом тоже надо заниматься, — качнул Петя головой. — Тогда рожать будет легче.       — Ну, займешься, когда будешь чувствовать себя легче.       — Врач йогу пока порекомендовал…       — Отлично. Тогда закажи себе коврик для йоги. Или у Игната можешь взять тренера.       — Хочу один.       В это же время Муха недовольно ткнул мордой Игоря в бедро. Игорь рассмеялся.       — Все-все, иду. Не скучай, скоро будем. Ну, Муха? Бегом!       И Пете оставалось только смотреть, как удалялась спина Игоря и чья-то пушистая жопка. Петя улыбнулся и присел, чтобы спокойно выпить свое какао и лениво осматривать парк. Людей было мало, но Игорь с Мухой побежали куда-то вглубь, в сторону леса. Намордник Игорь не любил надевать Мухе, поэтому, как понял Петя, старался выводить его в безлюдные места. Петя сидел и снова наслаждался моментом. Он не знал, не то таблетки так помогают, не то просто воздух здесь особенный, не то на контрасте с его недавней жизнью, его наполняло чувство благодарности и счастья. И еще… и еще Петя думал об Игоре. О его словах. Петя учился всю жизнь одному правилу: ударил один раз — ударит второй. Его так отец и учил. И Петя это выучил. Значит, и Игорь сделает это во второй раз… Однако Петя спотыкался об это «поле с цветами». Глупое сравнение какое-то. И почему Игорь упорно видел болото, а потом поле? Нет, точнее, он прекрасно понимал, почему Игорь так резко поменял о нем свое мнение, и что влюблялся он, ясное дело, не один день. С того момента, как он нес его в машину и по сей день он медленно влюблялся. Просто накрыло его именно сегодня. Вопрос внезапной симпатии Игоря его не столь волновал, сколько интерес к вопросу о том, почему же Игорь видел условное болото?       Петя перевел взгляд на проходившего мимо омегу с малышом на руках, свободной рукой толкая коляску. Петя проводил его взглядом.       Кажется, Игорь что-то говорил о том, что изначально был неверного о Пете мнения, а его угрозы выкидыша только укрепили его. Ну да, вроде даже все логично — рассеяно думал Петя. Только вот как ему верить человеку, в его доброту и нежность, когда он причинил ему столько боли только от того, что у него было неправильное мнение? Вдруг у Игоря еще раз вот так мнение поменяется? Что тогда?       Петя поежился. По крайней мере, он знал одно: сейчас ему льстила симпатия Игоря к нему. Ему нравилось, что сейчас ситуация была под его контролем, что Игорь в него влюблен, а Петя… а Петя, во всяком случае, может строить из себя абсолютную незаинтересованность. Хотя он не мог игнорировать уже собственное тепло в груди, когда Игорь держал его за руку, приобнимал за талию, когда он чувствовал тепло его тела.       Пете не то казалось, что все против него, не то все наконец развернулся за него.       Он выдохнул и, встав, выкинул стаканчик и лениво прошелся по парку.       Игорь вернулся вместе с Мухой, оба — неприлично довольные и уставшие. Мухтар еле ноги волочил. Но на Мухтара Пете внимания обратить не удавалось, потому что Игорь был потный, как скотина, и последнее, чего Петя ждал, так это того, что его от этого амбре, от его всклокоченных волос, мокрого лица и шалой улыбки поведет так, что колени стали мягкими и стоять оказалось сложно. Петя просто замер и уставился на Игоря. Тело сделалось мягким, внизу стало очень тепло. Петя сам своим ощущениям не поверил. Его либидо умерло два месяца назад и не воскресало, а тут такой волной окатило, что Пете захотелось на Игоре повиснуть и потереться. Он стушевался и потупил взгляд, стараясь думать о чем угодно, но не о том, как его майка липла к телу, не о мокрых, торчащих волосах.       Игорь спросил:       — Не скучал? Давайте пройдемся еще минут двадцать и домой.       Петя медленно кивнул, хотя от мысли, что ему надо еще двадцать минут идти рядом с Игорем — от которого жаром веяло, потом несло — ему аж поплохело. Он боялся, что от перевозбуждения свалится в обморок. Но он шел, спихивая это наваждение на животные причуды. Игорь — отец его ребенка, вот его и повело. Но пока они шли и Петя упорно смотрел себе под ноги, его взгляд снова и снова косил на Игоря. Разглядывал прилипшую к груди майку, на жилистые руки с выделяющимися венами. Смотрел на щетину, на его волосы, липнувшие к лбу, и думал: Господи-пиздец, он же такой красивый. И красота Игоря ему сейчас совсем другой показалась. Раньше — просто факт. Когда ты видишь красивого актера ты не хочешь начать его вылизывать. Красота — это лишь еще одна сторона искусства. Но сейчас… ох, сейчас Гром был красив по-особенному, это была та красота, что западает глубоко в душу, отпечатывается на внутренней стороне век. Сейчас лицо Грома вызвало желание заключить его в свои ладони, выводить едва видные морщинки, любоваться ресницами, вглядываться в синие глаза. Целовать виски, следуя вниз — к скулам, к колючим щекам, вслепую искать губы и, находя, жарко прижиматься, ловя терпкий их вкус.       Петя глубоко вдохнул и отвел взгляд.       Господи, какой кошмар… Он и подумать не мог, что его… вот так может. Так сильно. Такого никогда не было.       — Как тебе тут? — внезапно спросил Игорь, и даже от этого голоса в животе все сладко свело, и этот импульс спустился еще ниже, к бедрам. Петя только сейчас понял, какой у Игоря, оказывается, красивый голос. Низкий, хриплый, ласкает кожу, доводя до мурашек.       — Здесь… хорошо, — пробормотал Петя. Как он мог думать о парке, детской площадке и милых кофейнях, когда рядом был Игорь, так пах, так выглядел и даже говорил так. Так, что Пете хотелось прямо сейчас сорваться, прижаться к нему, зарыться в его короткие темные волосы и целовать, пока сам задыхаться не начнет. В этот момент он вдруг понял, о чем говорил Игорь. Почему еще недавно Петя был для него серым и скучным, а потом внезапно красивым. Да, Петя ощутил это на себе. Игорь, по факту, никак не изменился, но впервые Петя ощутил к нему такую бурю чувств, такой сильный, животный магнетизм.       — Я долго квартиру выбирал. Слишком много хотелок. И чтобы площадь большая, чтобы Мухе дома не тесно было, и чтобы парк, и деревьев много, чтобы Муху выгуливать. И площадку детскую хорошую, а еще чтобы рядом школа и сад. Думал, такого не бывает. Но вот, нашлась. Очень хорошее место. И Муху тут чудесно выгуливать, сейчас придем, он поест и без задних ног ляжет, и еще ночь всю проспит. Он храпит еще ночью бывает…       Петя улыбнулся и кивнул:       — Мило. Да, место ты хорошее выбрал. И для Мухи, и для ребенка…       Пете сказал это кое-как. Вот как ему рассуждать о чудесной инфраструктуре, когда голос Игоря его будто раздевает?       Игорь, видимо, счел, что Петя не расположен для диалога, так что перевел внимание на Муху. С ним он вообще чудесно разговаривал. То похвалит, то покажет что, то расскажет что. А Петя пошел с туманом в голове, с ватой в ногах и пульсирующим возбуждением внизу, и мечтал не упасть в обморок от перевозбуждения. Хорошо, что у него только-только запах восстанавливается, он и без того еле слышен, а на улице — едва. При нормальных условиях тут не то чтобы Игорь понял бы, а весь район бы унюхал, включая детей и престарелых.       К счастью, они дошли до квартиры, и Игорь пошел мыть Мухе лапы и мыться самому. Вскоре Муха выскочил из ванной и пошел к мискам. Петя проследил за тем, как Игорь накладывает ему еду — какое-то непонятое ассорти из мяса, яиц и хрен знает, чего еще. Муха облизнулся, когда Игорь поставил перед ним миску и поднял на него взгляд. Игорь усмехнулся и сказал:       — Можно.       Петя едва не расхохотался глядя на то, как Муха ткнулся мордой в миску, начиная активно есть. Утром он такой активности не проявлял, кажется, Игорь в самом деле его «забегал». А потом Игорь, слава Богу, пошел мыться сам, и Петя облегченно выдохнул, потерев лоб. Господи, оказывается, он беременный от секс-бомбы! С ума сойти!       Петя качнул головой. Нет, все-таки все против него! И даже он сам против себя, иначе бы в самом деле вернулся в Москву. Да, его отец поступил отвратительно, но Петя знал: узнай он про поведение Игоря, он и Игорю пиздюлей вставит, и Петю обратно заберет. Его отношение к Пете было несколько… стереотипным. Он хоть и мог считать, что с мужем можно «слюбиться» и вообще главное детей родить, но вот в обиду не давал. Да, сам мог обидеть, но скорее словом. Всегда говорил: если он поднял руку — иди ко мне, разберемся. И в этом разберемся было четкое «нарисуем женишку все нужные статьи». Так что может Петя и находился часто с отцом в состоянии холодной войны и вечной ругани, но Петя знал, что он на его стороне. Поэтому… поэтому он тогда звонил ему, поэтому просил и звал, потому что был уверен: он поможет.       Но он не помог.       И все это доверие к нему, вся эта вера, что отец его защитит, просто разрушилась, оказалось тонкой иллюзией.       Но ведь… вернуться можно было. Там у него квартира, отец будет стыдливо бешеные суммы переводить, да и отца ребенку можно будет найти получше, чтобы не страшно.       Но Петя не уезжал. Оставался тут. Хотел оставаться.       Почему?       Как бы Петя не рылся в своей голове — ответов не было.       Так что, определено, не то чтобы все в самом деле было против него. Это сам Петя был против себя.       За ужином он посматривал на Игоря. Он пах гелем для душа, мокрые волосы были зачесаны назад. Игорь не говорил, о чем-то думал — вероятно, счел Петину молчаливость на прогулке за нежелание общаться, и потому не лез. А Петя просто жевал и иногда смотрел на него.       Красивый.       Такой красивый…       Он выпил сока. Ну, радовало одно: хоть одну игрушку Игорь ему захватил. Вот сегодня и займет себя… У него так давно не было оргазмов, что мысль, что он будет ласкать себя, доведет до разрядки, почти обжигала. На секунду он подумал о руках Игоря… Что это он бы его наглаживал, ласкал, довел до оргазма… Петя вздрогнул и мотнул головой. О Боги… Нет, ну уж нет! Об этом он думать не будет, ни за что. Ну, может быть будет… там, на кровати, с разведенными в стороны коленями, с игрушкой внутри, чувствуя жар и удовольствие, после такой долгой паузы, еще острее, еще ярче… И там, закусив губу… Петя посмотрел на Игоря… Да, и там он уже хорошенько подумает. До звезд перед глазами.       В этот момент, когда голову затмило возбуждение, ему уже и не думалось, плохой Игорь или хороший. Неважно. Хотелось скорее коснуться себя.       Доев и поблагодарив, он спешно скрылся в ванной. Игорь тяжело выдохнул, продолжая колупать свою порцию. Петька этот… сложно с ним.       Пете в ванной пришлось задержаться. В общем-то, он не утруждал себя бритьем все это время — для кого? Да и сил не было. Но теперь, когда сил было больше, мозг был чище, Петя понял, что не хотел идти на прием с волосатыми ногами. Удивительно. Пока он лежал на сохранении ему было все равно, где у него волосы, а где нет, а тут… Он выдохнул. И, разумеется, взял чужой станок и пену. Справедливости ради своего у него тут и не было, так что не то чтобы он делал это из вредности.       Уже выходя из ванны, он заглянул Игорю в глаза и сказал:       — Если что, я брил ноги твоим станком.       Игорь медленно моргнул и кивнул.       — Мне не жалко.       Петя только хмыкнул и зашел в спальную. Ему даже почти льстил тот факт, что Игорь в самом деле так просто отдал ему свою комнату. Правда, Петя был уверен, что у Игоря тут должна быть гостевая… так почему он тогда спит на диване? Надо будет потом спросить.       Петя развязал халат и снял его. Увидев себя краем глаза в зеркале, он аж замер и неверяще повернулся. Он знал, что похудел за это время, но… настолько? Он медленно качнул головой. Удивительно. Душ не сбил его настроя довести себя до оргазма, но то… то, что он увидел. Худые ноги с острыми коленями, тощие плечи, торчащие, как у голодающей псины ребра и, вишенкой всего этого безобразия, был выпирающий живот, который не выглядел, будто это беременный живот. Он выглядел так, будто его живот опух от голода. Петя в ужасе на себя смотрел. Он был бледный, волосы блеклыми и путались.       О Господи… Да если бы Игорь только увидел, какой он безобразный под одеждой, он бы никогда не сказал, что влюбился в него.       Где он тут кошечку-то увидел?       Это не дикая кошечка.       Это подраная, бездомная, умирающая от голода кошка.       Свой внешний вид почти довел его до слез и…       Открылась дверь.       — Петя, я… ой, извини!       И дверь резко закрылась. Петю накрыла паника. Игорь видел… все видел! Видел, какой он безобразный и некрасивый! В панике Петя думал о том, что таким Игорь его больше не захочет, что вся его симпатия, от этого вида пропала. Петя нервно закутался в халат и сел на край кровати, в ужасе смотря на дверь. Игорь видел… все видел… И теперь вся эта симпатия к нему, все, что давало Пете хоть немного власти… теперь этого нет!       Он качнул головой. Может… может Игорь не успел разглядеть?.. Просто увидел, что Петя без одежды? Может быть тогда?..       Петя не знал, но, весь в своих смятениях, страхе и неуверенности засыпал он очень и тревожно.       А утром он все понял. Игорь ушел гулять с Мухой. Один. Не разбудил его. Не позвал. Петя стоял в гостиной, голыми пятками упираясь в холодный пол, и оглядывал пространство испуганными глазами. Игорь все видел, теперь Петя ему противен…       Петя пошел в ванную с опущенной головой. Теперь Игорь… никуда его не позовет, не отведет… Наверное, Пете и не нужно было, он же так и хотел, чтобы… чтобы между ними ничего не было, но он… он не мог врать себе и говорить, что ему не было приятно его внимание. Ему нравилось это. Он хотел этого. И наслаждался вниманием Игоря, тем, что он за ним ухаживал… А теперь… Петя заглушено всхлипнул и потер глаза.       К приходу Игоря Петя выбрал стратегию, чтобы защитить свое и без того хрупкое психическое состояние. Он снова стал к нему так холоден, как только возможно. Никаких больше улыбок, ничего! Не будет с ним говорить, даже смотреть, и тогда… тогда Игорь поймет, что это не он его бросил, это он, Петя, в нем не заинтересован! Он, в отличии от Игоря, и не высказывал свою симпатию к нему!       Игорь пришел с пробежки с Мухой снова весь потный, мокрый и счастьем от него фонило за километр. И снова один только запах обдал Петю с головы до ног, снова колени мягкие. И это выбесило его еще сильнее. Он почувствовал себя таким беззащитным в этом желании, таким одиноким и нуждающимся.       — Привет, Петь, — Игорь улыбнулся ему и махнул крафтовым пакетом. И выглядит еще так, будто бы никак его отношение к Пете не поменялось, но Петя!.. Петя же знает, что поменялось. — Ты так сладко спал, что я решил тебя не будить, — говорил Игорь. — Но ты ничего не пропустил. Мы бегали с ним битый час, оба убитые. Щас помою ему лапы, накормлю, помоюсь и сделаю нам завтрак.       Петя молчал, только кивнул. Из-за того, что Игорь вел себя так, якобы ничего не изменилось, Пете хотелось как-то ответить, хотелось… улыбнуться как-то, что ли, поддаться на это. Но Петя больше не даст слабину. Он покажет Игорю, что это ему, Пете, он противен!       Игорь выпрямился, глянул на Петя со странной улыбкой и, отставив пакет с круасанами, пошел мыть Мухе лапы. После накормил его и помылся сам. Уйдя на кухню готовить завтрак, Игорь ломал голову: что с Петей? Что вчера он был закрытым, но хоть как-то на него смотрел и отвечал, а сейчас — не смотрит, молчит… Игорь нахмурился, нарезая рыбу. Нет, что-то тут совсем не так.       Ставя чашку в кофемашину, Игорь спросил:       — К скольки тебе к омегологу?       Петя ответил не сразу, но когда ответил лицо у него было жесткое, хмурое:       — К двенадцати.       — Понял, — кивнул Игорь, смотря на мерно гудящую кофемашину. Пете он сделал чай.       Ну, Игорь думал, что претерпит этот очередной перепад, но, когда Петя просто принял чай, а от еды отказался, Игорь понял, что ничего терпеть не будет. Нет уж, он настроен серьезно и не будет просто закрывать глаза на эти периоды. Особенно, если у этих периодов есть реальные причины.       По крайней мере, о причине он догадывался.       Игорь снова настойчиво поставил перед ним тарелку, и Петя злобно сказал:       — Я не хочу.       Игорь нахмурился:       — Это из-за того… из-за того, что я вчера… зашел и увидел, да? За это злишься?       Петя не ответил. Только, как и Игорь, нахмурился, смотря в сторону. Но по неясной тени на его лице, Игорь вдруг понял, что да, проблема именно в том вчерашнем инциденте. Игорь… Ну, вчера он испытал очень много эмоций. Он просто хотел зайти, чтобы спросить, будить ли его завтра на прогулку с Мухой, а увидел… что увидел. Бесконечное, нежно-бледное, тонкое, хрупкое… У него до сих пор дыхание перехватывало, когда он вспоминал. И в глубине души он не жалел об этом. Не жалел, что сейчас Петя на него за это злился, потому что под веками у него было изображение белого, как фарфор, тела. Потому что… ну, чего греха таить. Игорю пришлось закрыться в ванной еще раз, чтобы, прикрыв глаза, вспоминать те небольшие подробности, которые успел подметить — пару родинок на бедре и розовые бусинки сосков…       — Петь, да пойми… я не специально. Случайно.       — Мне все равно, — глухо ответил Петя.       — Я вижу, как тебе все равно, — брякнул Игорь. — Петь, мы ребенка ждем. Нет ничего страшного, что я… я увидел тебя. Мы уже занимались сексом. Мы взрослые люди.       Петя сидел, плотно сжав зубы, а после резко вскочил:       — Я пойду.       — Постой, — Игорь сделал шаг вперед, схватил его за запястье и Петя резко отвернулся, но Игорь заметил. Заметил заблестевшие глаза. — Петь… Петенька, ну ты чего? Мне жаль… жаль, что так получилось, я понимаю, что для тебя это что-то интимное, и… для меня тоже, но это произошло случайно.       — И ты не хотел этого, да? — Петя, несмотря на стыдные слезы, все равно посмотрел ему в глаза с вызовом.       — Я… конечно не хотел.       Петя поджал дрожащие губы.       — И ты жалеешь, да? Жалеешь о том, что увидел?       Игорь растерялся. Вопрос какой-то… странный.       — Ну… я жалею, что это тебя… напугало. Но, ты уж извини, о том, что я увидел я уж точно не жалею. Как бы… как бы мерзко для тебя это не звучало.       Он ожидал, что после этих слов Петя вырвется и уйдет, но замер, будто бы как-то расслабился и посмотрел на него немного заинтересованно, но недоверчиво.       — Не жалеешь? — просопел он.       Игорь неуверенно кивнул, плохо понимая, какой реакции ждать. Он испуганно дернулся, когда по красным щекам Пети линулись прозрачные крупные капли.       — Петя… Петенька… — залепетал Игорь. Врач говорил, что Петины слезы — это норма, но привыкнуть к ним в своих нынешних чувствах к Пети у него не выходило. Они пугали его.       — Нет, ты врешь… Специально… из жалости, — залепетал Петя дрожащим голосом.       — Петь, ты че несешь? — изумился Игорь.       — Я знаю, что… — Петя прервался, судорожно всхлипнув, и принявшись утирать слезы. В груди Игоря все сжалось от этого, ему стало так невероятно жаль Петю, так больно от этих слез. И он стоял, смотря на него напуганными глазами. Дрожащим голосом Петя продолжил: — Знаю, что… что тебе противно… Тебе стало противно от того, что ты увидел.       Игорь, сконфуженный, моргнул.       — Так противно, что я потом подрочил на то, что увидел.       Ну, он просто не нашел, что еще лучше сказать.       Петя замер, всхлипнул и поднял на Игоря красные зареванные глаза.       — Ты… ты нормальный вообще?.. — пробормотал Петя.       — Очень ненормальный. Половозрелый альфа подрочил на половозрелого омегу. Никогда такого не было.       Петя удивленно на него смотрел, медленно моргая, покосился недоверчиво в его сторону. Так Игорю что… понравилось? Он… он увидел и подрочил?       Может быть, Петю должен был отвратить этот факт, но в его обществе «подрочил» всегда было высшим комплиментом. Но тут ведь суть была даже не в этом. Петя просто не понимал, как на тот скелет, обтянутый кожей, можно было… Он недоверчиво смотрел на Игоря, и тот неуверенно спросил:       — Ты думаешь… думаешь, что плохо выглядишь? И ты побоялся… что ты мне не понравишься?       Петя не мог ответить. Ответ был очевиден, но он не мог.       И Игорь продолжил, потому что одно зацепилось за другое и Игорю стало совершенно ясно, почему Пете было так важно выглядеть хорошо, понравиться ему, почему он так боялся, что Игорь не понравится то, как он выглядит:       — Петь, я… я тебе нравлюсь?..       И та совершенно идиотская улыбка — улыбка победителя — расцвела на лице Игоря и напугала Петю до усрачки. И он, в слезах, слишком испуганный, потому что его идеальный план оказался вообще не идеальным, и летел в тартарары, не смог сделать ничего лучше, кроме того, чтобы крикнуть:       — Нет!       И влепить Игорю пощечину.       Игорь замер, Петя — за ним, тихо охнул, пораженный, отшатнулся, не понимая, зачем это сделал. Он дернул рукой, которую до этого держал Игорь, попытался вырваться, и тихо взвизгнул:       — Прости, я не…       Пете казалось, что случилось что-то очень страшное, просто что-то непоправимое! В голове роились сотни мыслей, чувства переливались через край, сердце бешено билось, слезы стояли комком в горле начинающейся истерикой.       А Игорь… ну, Игорь счел происходящее сюром, но ничего страшного он не видел. Пощечина была слабоватой, щека едва-едва ныла, и он видел, что Петя сделал это так, будто защищался. И, глядя в его напуганные, влажные глаза Игорь меньше всего думал, что эта пощечина вообще имеет какое-то значение, кроме странной попытки защититься. От чего?       — Петь… ты чего? Иди сюда. Все хорошо. Чего ты боишься? — он потянул Петю на себя, тот испуганно вздрогнул, и Игорь догадывался, что Петя явно был не в себе. Возможно, перенервничал, выдумал там себе что-то… По крайней мере, Игорь теперь понял, насколько хрупко Петино равновесие. Для Игоря ничего не произошло или, во всяком случае, что-то не слишком серьезное, а для Пети случилась целая трагедия, с которой он едва мог справиться.       Когда Игорь прижал слабо трепыхающегося Петю к себе, тот замер, как напуганный кролик, и разрыдался. Игорь вздрогнул, но Петя не отталкивал его, не хотел уйти, и Игорь, прижимая его к себе, стал укачивать в своих руках, успокаивая и что-то нашептывая. Дыхание у Пети было рваным, всхлипы — судорожными. И Игорь просто был рядом, успокаивая. Та боль, то напряжение в груди, которое обычно было от вида его слез, сменилось спокойствием в тот момент, когда Игорь смог прижать его к себе, обнять и успокоить. Это прекрасное знание, что он мог утешить его многое меняло для него в такой момент. Это было намного лучше, чем беспомощно смотреть на его слезы.       Петя успокоился так же быстро, как и завелся. Игорь догадывался, что это заслуга его запаха, этих животных штучек. Он все еще отец этого ребенка, и подсознательно для Пети — его пара. И поэтому запах Игоря его убаюкивал и утешал, а вместе с тихим шепотом, крепкими, горячими объятьями, на Петю это действовало, как самое лучшее гнездо. Петя беспомощно вцепился в Игоря, будто боялся, что его отпустят, но Игорь бы не сделал этого.       Петя тихо всхлипнул и поднял голову, глядя на Игоря большими, заплаканными глазами. Игорь успокаивающе ему улыбнулся и мягко убрал волосы, лезущие в глаза, назад.       Петя не знал, что говорить, что делать, он только сейчас смог посмотреть на ситуацию здраво и он сам не понимал, почему слезы оказались единственной реакцией, на которую он был способен. И он просто стоял, смотря на Игоря большими, удивленными глазами.       Игорь улыбнулся ему:       — Все хорошо, Петь. Тебе легче?       Петя кивнул и опустил взгляд. Игорь прижимал его к себе, а Петя не спешил делать шаг назад. Это было… удивительно-приятно. Очень хорошо прижиматься к его груди, чувствовать жар и крепость его тела. Игорь обнимал его, и в его руках Пети было так удивительно хорошо, что любые слезы почти тут же пропадали, и все в Пете успокаивалось и приходило в порядок.       — Надеюсь… конфликт улажен? Обещаю впредь стучаться, — Игорь нежно гладил его спину, лаская сквозь ткань майки выпирающие позвонки. Даже от этих касаний у Пети мурашки ходили по коже. Игорь внимательно смотрел на его лицо, закусив губу. Осматривал нежный румянец на бледной коже, влажные щеки и еще блестящие глаза. Он сглотнул, шумно выдохнув. Теперь он знал… Теперь он знал, что делает все правильно, что Пете это все нравится, он не против. Игорь теперь четко понимал: он симпатичен Пете, как альфа, но этот факт настолько его пугает, что Хазин, кажется, и себе в этом не признается. Но главное, что знал Игорь. И теперь он понимал, как его надо обнять, как коснуться, чтобы не напугать, чтобы Петя лишнего не подумал и, вместе с тем, чтобы сделать этим касанием Пете хорошо.       — Да… да, хорошо, — Петя кивнул. — Я просто… — и смолк, поджав губы.       Игорь только кивнул, нежно перебирая его волосы. Он подумал о том, как, на самом деле было легко сделать все правильно, не причинить Пете вреда. Но он даже в таком простом деле налажал и теперь, даже видя, что Петя испытывал к нему симпатию, все равно чувствовал укол вины. Насколько же тяжело Пете осознавать, что ему симпатичен человек, который причинил ему столько боли? Насколько беззащитным, уязвимым он себя ощущает, а уж тем более учитывая его положение? Игоря радовало только то, что природа обо всем позаботилась и что Петя, так или иначе, мог хоть немного почувствовать себя в безопасности.       — Все хорошо, — повторил Игорь и его ладони проскользнули на талию, слегка сжав. — Просто поешь, приди в себя, подыши. Потом съездим в больницу. И… — он посмотрел ему в глаза. — Уверяю, ты прекрасно выглядишь. С тобой все чудесно.       — Ты… ты наверное не разглядел… — пробормотал Петя.       — Ну, если мне выдастся шанс рассмотреть тебя получше, то я буду очень рад, а пока… да, ты очень худенький, но ничего страшного в этом нет. Ну, точнее, тебе, конечно, нужно набрать вес для того, чтобы беременность хорошо прошла, но ты все равно прекрасно выглядишь. Очень хрупким, тонким. Очень красиво, Петь, правда. Не думай про себя такие глупости.       Петя, немного взвинченный, кивнул и, наконец, чуть подался назад. Игорь выпустил его из своих рук. Петя, подняв на него лишь на секунду быстрый, мутный взгляд, спешно сел обратно на диван и потянулся к еде. Игорь улыбнулся и сел рядом.       Петя снова весь сжался, будто хотел спрятаться, а Игорь… Ну, он чувствовал себя взвинченным от этого внезапного открытия. Если вчера восторг от того, что он увидел был почти подростковым, когда подглядел за чем-то запретным, то сейчас это было чем-то совершенно иным! Он нравился Пете. Нравился настолько, что Петя боялся, якобы какая-то деталь в нем может отвернуть Игоря. Самому Игорю это казалось бредом, но, все-таки, это был Петя, и его психика была хрупкой, как тонкое стекло.       Игорь молча пил кофе, смотря в сторону, думая об этом внезапном открытии. Так странно. Если свою симпатию и то, как она появилась он понять мог, то вот чувства Пети… после всего? От осознания, насколько это все хрупкое, настолько беззащитное и уязвимое, Игорь ощутил еще большее желание Петю защитить, быть с ним таким аккуратным, как это возможно, чтобы не загубить все то светлое, что могло между ними зародиться.       Да, это было похоже на фантазию, на неправду, но!..       — Почему ты не смотришь на меня?       Игорь вздрогнул и перевел ошалелый взгляд на Петю. Тот так и замер на краю дивана, казалось, даже к еде не притронулся, все ждал, когда Игорь на него посмотрит.       — Просто задумался… — неуверенно пробормотал Игорь. Петя все еще был бледным, и он догадывался, что он все еще надумывает всякое и, наверняка, уверен, что все-таки он Игорю теперь противен, что он даже смотреть на него хочет. И Игорь сказал: — Петь, хочу, чтобы ты знал… Ты мне и вправду очень симпатичен и я… я имею на тебя теперь в самом деле серьезные намерения. Мне даже все равно, что я со всеми этими чудесными умозаключениями выгляжу, как полный дурак. Но… я не могу с тобой вести себя так, как с другим симпатичным мне омегой. Да, я идиот, но даже я понимаю, что если я тебя приобниму — это скорее испугает тебя. Поэтому… я не холоден к тебе, я просто аккуратен.       Петя поднял на него взгляд и тут же его опустил.       — Тебе не нужно оправдываться. Мне вовсе не нужна твоя симпатия. Ты ужасный человек.       — Я знаю. И от этого ты не стал мне нравиться меньше.       Петя немного помолчал, а после сказал еле слышно:       — Как бы было чудесно, если бы ты с самого начала испытывал ко мне симпатию, а не думал, что я грязь с твоей обуви…       А потом чуть более громко: — Я поем на балконе.       И молча встал, забрав чашку и тарелку. Игорь проводил его взглядом и, тяжело выдохнул, откинул голову на диван, прикрыв глаза и помассировав виски. Господи, вот дров-то наломал… а вместе с дровами — психику Пети. Так и вышло, что, несмотря на то, что он убедился в симпатии Пети — это никаких поблажек ему не давало. Будто бы он их заслужил…