do you really want to hurt me?

      На следующее утро, когда Петя проснулся, Игоря уже не было — он наконец занял гостевую комнату и перестал терроризировать диван. На кухне стоял Петин завтрак и записка. Петя развернул ее одной рукой, пробежавшись по тексту: «буду поздно, много работы. ну, думаю, тебе это на пользу. но если заскучаешь — звони, что-нибудь придумаем. муху сегодня выгуливает специальный человек, но, если захочешь, можем снова немного с ним прогуляться вечерком. ну, как-то так. хочешь верь или нет, но почему-то нервничаю, когда пишу это. мне кажется это глупым. не знаю. хорошего дня».       Петя приподнял брови. Игорь не использовал заглавных букв, и Петя счел это интересной деталью. Но больше ему заметилось то, каким в какой-то мере наивным было письмо, было в нем что-то такое подростково-неуверенное. Петя позволил себе небольшую улыбку.       Проснуться в пустой квартире оказалось привычно и даже немного легче. По крайней мере, Петя впервые за долгое время встал без особой тяжести в груди, без мыслей, каким будет день, насколько плохо ему будет и проведет ли он весь день в рыданиях или только половину. Муха, уставший и сытый, спал на своем месте, на пробуждение Пети среагировав лишь одним правым глазом, который вскоре снова закрыл. С ним Петя не боялся оставаться. Ему казалось, что Петя ему определенно приглянулся.       Петя оглядел квартиру, делая себе кофе. Он тут даже не осматривался толком. Слишком много думал. Вообще-то ему и до сих пор было о чем подумать, он не нашел ответ ни на один вопрос, но сейчас… просто было легче. Будто в голове стало больше свободного места, будто ему просто стало проще. Да и беременность сейчас его совсем не беспокоила. Он старательно все делал по схеме, которую ему выдали врачи, так что любые недомогания почти полностью перестали его волновать. Утром пришли анализы, и они стремительно улучшались и уверенно шли к норме. Петя стал чувствовать еле ощутимые движения ребенка. Днем он этого почти не чувствовал, зато когда просыпался ночью первым делом обращал внимание на непривычные ощущения внутри, и так и замирал с глупой улыбкой, внимательно наблюдая. Это его ребенок, его малыш, с ним все хорошо, он развивается ровно так, как нужно! Для Пети это было большое счастье.       Доев, он все-таки решил получше осмотреть квартиру. Ванная была для него уже выученной, кабинет Игоря он примерно знал. Простенький. Стол, компьютер, длинный книжный шкаф. Комната была не слишком большой, светлой. У окна стоял телескоп — наверное, это пока что единственная деталь, которая Петю удивляла. Он хмыкнул и пошел дальше. Гостевая комната — ныне спальная Игоря — казалось пустой и холодной. Ну, в общем по комнате было видно, что она давно не принимала гостей. Даже несмотря на то, что она была обставлена всем, чем нужно — тумбы, шкаф, кровать, журнальный столик — все это выглядело как-то пусто и холодно. Петя постучал пальцем по косяку, закусив губу. Разве не логично было бы выделить эту комнату Пети? С другой стороны, Петя не собирался обманывать себя в том, что спальная Игоря ему очень нравилась. Там ему было комфортно и спокойно. Было бы глупостью отрицать, что Петю не успокаивал запах Игоря. Успокаивал. Игорь отец его ребенка, и подсознательно Петя тянулся к нему, искал в нем защиты и поддержки. Только рядом с самим Игорем все эти чувства скорее пугали своей иррациональностью, тем, насколько абсурдными они были, и Петя просто не знал, что ему чувствовать, правильно это или нет, так что покоя рядом с Игорем ждать не приходилось. Но вот его спальная — совсем другой разговор. И Игоря самого нет, а его запах — есть. И постель такой удобной оказалось, матрас — вообще сказка. Петя тут совсем ничего, но ему уже полюбилось утром лежать в мягкой кровати, окутанный теплотой и запахом Игоря, и кажется, будто бы ничего ему не угрожает, будто бы все хорошо. Сама спальная Игоря была довольно сдержанной, почему-то в темных тонах, на окнах были блэкаут шторы, так что утром в комнате все еще стоял ночной сумрак, и от этого валяться хотелось еще больше. Шкаф был небольшой и полупустой — Игорь все свои шмотки перетащил в гостевую. В общем, там было не слишком много одежды. Пара костюмов, домашнее в виде футболок и треников, джинсы и кожаная куртка. В общем, для богатого человека у него был удивительно-небольшой гардероб. Оглядывая спальную, Петя подумал о том, что, если между ними ничего не изменится, если Петя так и не сможет подпустить его, то… то что дальше? Уезжать в Москву? Или остаться просто потому что Игорь отец? Вероятно, он в самом деле сможет стать хорошим отцом, а для ребенка это главное. А Петя… может, сможет хотя бы подружиться с Игорем, и… тогда все было бы неплохо.       Петя покачал головой. Эти мысли не отзывались в нем теплом. Он ведь хотел семью. Хорошую, крепкую семью, и любимого мужа. А так… искать себе избранника, пока он в браке с одним? Картина будущего представлялась ему неясной и немного тревожной, но он цеплялся за самое главное — за своего ребенка. И мысль о нем его грела.       В конце концов… для чего-то это же случилось? Игорь бесплодный и, даже несмотря на помощь врачей и кучу денег, у него так и не вышло со своей бывшей женой. А тут с Петей? С одного раза? Это казалось чем-то невозможным. Так что… вдруг так было нужно? Вдруг что-то из них получится?       Петя заглянул в еще одну комнату и очень ей удивился. Явно будущая детская стояла почти голая, в коробках была детская кроватка и детское кресло для автомобиля. Петя удивленно приподнял брови. Ну, ожидаемо. Комната явно тут сразу была для ребенка, а некоторые вещи Игорь купил тогда, когда перевез сюда Петю. Больше ничего не было и Петя был этому рад. Он и так был очень недоволен тем, что кресло и кроватку без него выбирали, но хоть радости других покупок не отобрали! Надо сказать про это Игорю, что остальное на нем и чтобы он свой нос не сувал, куда не надо!       Выдохнув, Петя присел в гостиной и посмотрел на спящего Муху. И понял, что ему совершенно нечего делать! Это раньше, когда сил не хватало даже на поесть, такие глупые вещи, как вопросы, чем себя занять, его не волновали, но теперь у него появились силы и, главное, желание что-то делать! Он разблокировал телефон. Все это время ему писала Нина, но Петя не находил сил на нормальный диалог, она это понимала, и Петя очень это ценил. Теперь он подумал, что может рассказать ей, поделиться и хотя бы попытаться зажить другой жизнью. Хотя бы ради ребенка.       Он написал ей, закусив губу, и предложил встретиться у него. Она тут же согласилась. В ее ожидании он наконец разобрал вещи, которые ему удалось взять с собой — точнее, которые ему положили с собой. Он критически все оглядел и вспомнил, почему же стирку ему приходилось ставить раз в два-три дня. У него было буквально четыре штуки трусов. Две пары носков. Одни джинсы. Двое рубашек. Два свитшота. Зато да, внизу лежал стимулятор! Еще был какой-то крем (почему-то только для рук), ножницы и пару книг. Петя чуть с ума не сошел от данного набора. Он помнил, что отругал Игоря за то, как они ему чемодан собрали, но сейчас ему захотелось сделать это снова. Закинув свое небольшое богатство в шкаф, он решил в срочном порядке заказать все самое важное. Заказал белье, носки, пару штанов, свитеров (осень же на носу!), принялся выбирать пальто и обувь, а потом понял, что ему срочно надо составить список всего, что нужно купить, иначе он забудет! Этим он и занимался до прихода Нины и, кажется, ощутил какое-то воодушевление! Какие-то силы жить дальше. И даже захотелось сходить в какой-нибудь ТЦ, выбрать себе шмоток.       Петя пошел открывать дверь и сонный Муха увязался за ним.       Нина поправила челку и глянула сначала на Петю, потом на Муху. Приподняла бровь и сказала:       — Ну, по крайней мере у тебя наконец здоровый цвет кожи.       — Я этим горжусь, — уверенно кивнул Петя и пропустил ее вперед.       Нина сняла косуху и улыбнулась Мухе, присев на корточки:       — Кто тут хороший мальчик?       Муха довольно завыл и кинулся к ней, пытаясь вылизать ее лицо, но Нина не давалась, зато хорошенько его всего погладила и почесала.       — Чудесный такой, не могу с него! — довольно сказал Нина, встав.       Петя кивнул:       — Кофе будешь?       — Только в прикуску со свежими новостями. Я, знаешь, ли волновалась о тебе.       — Знаю. Прости. В моем состоянии… мозг работал не так, как у обычных людей.       — Ну, верю. На самом деле я только сейчас поняла, что ты точно живой человек. До этого, глядя на твое серое лицо и пустые глаза, я иногда думала, что ты биоробот, — она ломанно улыбнулась. Конечно она так не думала. Нина прекрасно знала, что Петя явно ментально болен, но у Нины, к сожалению, был не самый приятный опыт общения с людьми, которые находятся в пучине подобных болезней. И она лучше других знала, что руки им можно не тянуть — они все равно ее не примут, а схватить его двумя руками за голову и тянуть прямо так было бы бесполезно в ее случае. Нина знала, что для Пети она какой-то далекий знакомый, не имеющий веса. Так что Нина просто поступала рационально. Она лучше многих знала, что люди закрыты в своем вакууме, верят только себе и услышат тебя в редких случаях. Она не злилась. Это было в природе человека.       Петя сделал для них кофе. Он улыбнулся, глядя, как Муха ластился к Нине. Удивительно ласковая собака! Петя уже сомневался, что она бы смогла выполнять свои сторожевые функции. Пете думалось, что Муха и… мухи не обидит!       Хазин поставил кофе на столик и глянул на Муху, который заинтересованно сунул нос к чашкам, но ощутив слишком близко резкий запах кофеина, недовольно отпрянул.       — Это не для тебя. Для тебя я потом что-нибудь вкусное найду в запасах.       Муха тут же среагировал на слово «вкусное» и восторженно на него посмотрел, высунув язык.       — Потом, — строго сказал Петя и сел на диван. Нина взяла свою чашку и улыбнулась, глянув на Петю.       — Ну… вы съехались?.. Полагаю, у Игоря внезапно открылись глаза?       Петя закусил губу и, прежде чем все рассказать, спросил:       — Игорь в самом деле любящий? Просто, как я понимаю, все его друзья не могли ожидать такого поведения к омеге, да?       Нина зажевала внутреннюю сторону щеки и сказала:       — Игорь сам по себе жесткий, строгий и агрессивный человек. Это все знают. Но он такой только в работе. В отношениях он словно восторженный щенок. Очень преданный и заглядывающий в глаза. Я не шучу. У нас даже шутка есть, что иногда, когда Игорь с кем-то ругается, он включает щенячий взгляд!..       — Я даже, кажется, понимаю, о чем ты, — кивнул Петя. Да, еще в больнице Игорь на него так постоянно смотрел. — Думаю, Муха прямо-таки очень похож на своего хозяина.       — Да, — она улыбнулась. — И… да, для него несвойственно вести себя с людьми, с которыми он в отношениях, как на работе.       — Тогда это всё объясняет…       — Что же? — повела Нина бровью.       — Он относился ко мне, как к работе. Помнишь? Я тебе рассказывал. Он даже сравнивал мою беременность с услугой суррогатного папы.       — Да, помню, — она кивнула. — А для нас это дикость. Мы ведь думали… думали, раз брак, омега, значит отношения, а он к тебе… вот так, как к работе. Так что нельзя сказать, что такое поведение для него несвойственно. Уверяю тебя, он может быть очень жестоким человеком. Мне иногда кажется, что у него где-то за ухом есть кнопка, которая выключает эмпатию. У него есть принципы, но до них он — жестокий человек.       — Что ж… Это многое объясняет, — согласился Петя, посмотрев в окно и потрепав Муху по голове.       — А что… он поменялся?.. — осторожно уточнила Нина.       — Ага, неожиданно увидел во мне человека, — Петя почесал нос.       Он посмотрел на Нину, после — на Муху. На самом деле это сделало поведение Игоря максимально понятным. Мир не черно-белый, и если человек зверь на работе, это вовсе не значит, что он зверь со всеми. Нет, конечно, если бы Игорь был бы в самом деле тираном, то это не удалось бы оставить у дверей офиса. Конечно нет. Но Игорь же в самом деле не переступал с Петей никакую грань. Вел себе холодно, говорил жестокие вещи и, будь Петя постарше и опытнее, на него это бы так не повлияло. Но Петя не был. Так что в Игоре не было настолько ужасных черт, которые нельзя было бы подавить. И не то чтобы даже самые ужасные маньяки в итоге не оказывались прекрасными мужьями и милыми соседями.       Но Игорь не был жестоким маньяком. Он был строгим начальником, жестким человеком. И милым соседом.       Просто в Пете он не смог вовремя разглядеть человека. Он заключил с его отцом договор и до последнего видел в Пете услугу и работу.       Петя рассказал про риск выкидыша, при упоминании которого Нина резко побледнела, и про то, как резко поменялось поведение Игоря после, что Петя долго считал нелогичным, но теперь понял.       — Ну и вот… Теперь он делает мне завтраки, просит прощения, обнимает меня и в целом ведет себя, как влюбленный, нежный мужчина.       Нина немного подумала и сказала:       — Вот бы дать ему по башке…       — Ну, я случайно вчера отвесил ему пощечину.       — Случайно?..       — Я… у меня не слишком хорошо сейчас с контролем. Я начинаю плакать от любой мелочи, а если напуган, то сначала делаю, а потом думаю.       — Он тебя напугал?       — Ага. Тем, что догадался, что он мне симпатичен.       Нина смотрела на него долгие полминуты, казалось, что и не моргала, а потом сказала:       — Если честно, я нихрена не понимаю…       — Не поверишь, я тоже, — хмыкнул Петя. — Я знаю только одно: я веду себя, как омега из бульварных романчиков.       — Ты буквально в бульварном романчике.       — А, ну да, — Петя спокойно кивнул. — Но все равно. Иногда не по себе от того, как много это во мне поменяло, и я скорее хочу стать… нормальным.       — Ты и сейчас нормальный, — уверила она его. — Поверь, с тем, что было несколько недель назад — ты просто икона адекватности.       — Ну, только если в сравнении. Ты не знала меня до, — он вымученно улыбнулся. Да, теперь мысли о его той, прошлой жизни, причиняли ему боль тем, что все, что, казалось, было недавно, теперь ощущалось чем-то совершенно далеким, незнакомым и чужим.       — Да, это в самом деле большая потеря. Думаю, ты был зажигалкой, — выдохнула она, откинув голову на спинку дивана.       — Я был пожарищем. Даже на наркотиках успел посидеть.       — Ну, тут я не удивлена. Почти любой человек с деньгами сидел на наркоте.       — Игорь тоже?.. — внезапно уточнил Петя, посмотрев на нее.       Она неопределенно повела плечом.       — И на чем же?       — Кокс. Слез тут же, когда они начали беременность планировать. Честно говоря, после развода я думала, что он снова подсядет. Он вообще убитый был, на работе невыносимым был. Пить начал. Но у него не то окружение было, которое бы это одобрило. Так что быстро из ямы вылез. Но он явно был на грани.       — Не подумал бы… Ну, то что он мог пить — да, а вот кокс… Не знаю. Я разных людей на нем видел, но Игорь на этот образ совсем не клеится.       — Он сильно изменился. То, что было год назад и то, что есть сейчас — два разных человека.       Петя поерзал и неуверенно уточнил:       — Я думаю… стоит ли мне ему верить?       Нина хмыкнула.       — Игорь никогда не врет. Это я тебе гарантирую.       Петя рассеянно кивнул. Как он и догадывался, этот ответ особой уверенности ему не придал. Да, он верил Нине, и знал, что она честна. Да и в принципе по Игорю было видно, что он никогда не врет, и прямолинейность у него… ну, излишняя, мягко говоря. Он и без Нины знал, что Игорь не врет. Он честен.       Но бесполезно было искать ответы в других людях, какими бы искренними они ни были, пока веры нет в тебе.       Петя тяжело выдохнул.       Он чувствовал, что хотел найти эту веру в себе.       Хотя бы потому, что, кажется, все это было не просто так.       После Нина с радостью поддержала Петину идею пройтись по магазинам. Сам Петя хоть и изначально хотел просто купить себе пару нужных шмоток, но в процесс, внезапно, втянулся. С позабытым интересом рассматривал одежду, улыбался и шутил. Нина оказалась той еще шмотницей, ей всё было нужно и всё ей нравилось. Уже сидя на фудкорте, попивая холодный чай, Петя вдруг ощутил внутри бесконечный прилив счастья и радости. Он был резкий, внезапный и всепоглащающий. Просто, кажется, впервые не надо было драться, ни от кого защищаться. Все было хорошо. Даже думать ни о чем не надо было! О том, как правильно и что неправильно. Что ему надо чувствовать, а что нет. Не было никаких вопросов. Ничего не было.       Только хорошо и спокойно.       Когда Петя ждал машину, Нина сказала:       — Я рада видеть тебя похожим на человека. По правде говоря, твой предобморочный вид стал для меня нормой, я будто другого и не ждала, а тут…       — Я тоже, — кивнул Петя. Для него тоже сейчас все это было в новинку. Он будто забыл о том, что все может быть спокойно и хорошо. Или, может, он даже и не знал этого чувства. Или оно было таким далеким, что почти нереальным.       — Ты гляди, живот будет расти, так что гардероб надо почаще менять, — подмигнула ему Нина.       — Ой, точно, — Петя рассеянно моргнул, опомнившись. Он же беременный!       — Забыл, что еще чуть-чуть и живот, как на дрожжах расти будет? — она широко улыбнулась и поправила челку.       — Да как-то… — он качнул головой. — Я и вправду часто об этом забываю.       — Ну вот, я напоминаю. Так что как только станет тесно — звони.       — Обязательно, — он подмигнул ей.       Ну, по крайней мере, его жизнь принимала нормальный вид. И Петя встречал эти новые, адекватные изменение лишь с толикой страха и тревоги, продиктованные собственным сбитым равновесием.       Игорь пришел в шесть часов. В это время Муху выгуливал какой-то молодой парень. Пете было страшно представить, что он там с Мухой делает, потому что утром, после его выгула, он спал добрых четыре часа без задних лап.       Щелкнула дверь. Петя оторвался взглядом от просмотра телика. Нашел какой-то неплохой, ненапряжный фильм, чтобы расслабиться.       Игорь зашел в гостиную и кивнул Пете:       — Привет. Ты как?       — Хорошо, — он кивнул. — Сходил пошопиться. А то… ну, знаешь ли, в моем чемодане только четверо трусов. Даже не семь!       Игорь откашлялся и повел плечом.       — Я не знаю, чем думал, когда складывал это в чемодан. Вероятно о том, что ты все купишь здесь и для тебя все это легко и просто.       — Ну, покупка трусов и вправду не слишком сложно, — хмыкнул Петя. — Но когда тебя заставляют вынашивать ребенка и пиздят за слезы как-то не до трусов…       Игорь поджал губы и кивнул.       — Я знаю. Прости.       Петя хмыкнул и снова вернулся к телику. Игорь посмотрел на него уставшим, каким-то печальным взглядом. Сам Игорь казался вымотанным, усталость ложилась на его лицо хмурой, вымученной тенью. Он молча прошел на кухню и так же молча сел за свой ужин, достав из холодильника цезарь в пластиковой емкости и стейк. Стейк он даже подогрел. Петя следил за ним краем глаза. Игорь в самом деле выглядел крайне неважно.       Игорь же, смотря на таймер микроволновки, думал о том, как собрать свой вытекающий из ушей от количества встреч мозг, какие спички вставить в слипающиеся глаза, чтобы после ужина найти силы, чтобы поговорить с Петей, как-то к себе расположить. Он был честным с собой, и признавал, что ему с трудом это удавалось, когда он был более бодрым. Как ему это делать теперь, когда его мозг был медленным и ничего, кроме договоров там не было, он понятия не имел. Игорь испугался, что такими темпами он ничего не исправит. И Петя в один момент поймет, что Игорь ничего не может ему дать, и в самом деле уедет от него в Москву.       Краем сознания подумал: по крайней мере, через суд я смогу выбить себе пару выходных с ребенком…       Петя, наблюдая, как он в одиночестве ест покупной салат, ощутил, как внутри что-то неприятно кольнуло. Он не обязан был готовить Игорю, встречать его с вопросами, как прошел его день и целовать в щечку. Но Петя испугался того, каким одиноким может казаться человек в метре от другого человека.       Петя посмотрел снова на телевизор и поерзал. Он ведь сам признавал: ему хочется, чтобы у ребенка был отец. Ему не хочется переезжать обратно в Москву. На самом деле, он впадал в ступор, думая о том, как там все придется устраивать самому. Отца ребенку он вот так просто не найдет, значит, надо будет одному. Одному быть в беременность, одному рожать, одному сидеть в палате. Одному ночами в своей квартире укачивать ребенка. Да, есть отец и мать, но как бы Петя не хотел верить в их любовь к нему, он не надеялся на них в этом вопросе. Кроме того, Хазин не уверен, что смог бы подпустить их к себе в такие интимные моменты. Это казалось хуже и стыднее, чем позвать на роды первого попавшегося человека с улицы.       И при этом во все эти пустые места рядом с ним так чудесно вписывался Игорь…       Петя разумом совсем не понимал, почему, но ведь от чувств не убежишь.       Он встал, порылся в холодильнике, чувствуя, как на него смотрел Игорь и, достав панакоту, сел рядом с Игорем. Принявшись ковыряться в десерте, Петя спросил:       — Как прошел день?       — Загруженно, — отозвался Игорь немного растерянно. — Очень много дел, ни минуты посидеть не дали. Даже не обедал. Мозги вообще как вареные. Не соображаю ничего. А завтра то же самое…       — Расплачиваешься за дни работы дома?       — Да, к сожалению, — выдохнул Игорь.       Петя облизал ложку и спросил:       — И… ну, если вот у нас все хорошо будет. Я рожу, буду тут… Ты так и будешь пропадать на работе и так уставать? Как-то это… я не знаю…       — Такие дни не постоянно. Иногда легче, иногда сложнее. Но я в любом случае вернусь домой и в любом случае посижу с ребенком, поиграю с ним. И ночью тоже буду вставать, если он будет кричать.       — Ты так головой пойдешь.       — Это уже мои проблемы, — спокойно сказал Игорь. — Я много думал об этом всем. И я не могу отрицать, что больший вклад все равно будет от тебя. Ты будешь с ним днями и ночами, будешь кормить его. Я могу это компенсировать только тем, что все обеспечу. Няньки, доулы, сад, ясли, что угодно и когда угодно. Буду почаще уходить пораньше, возьму отпуск. Я постараюсь быть так много, как смогу. Правда.       — Ну, не то чтобы я сильно заинтересован в няньках… В том смысле, что если я вернусь в Москву, с деньгами там проблем не будет, отец так же отвалит хорошую кучу зеленых на все материальные радости. Ребенку нужны не деньги. Ребенку нужен отец.       Петя посмотрел на Игоря, и выглядел тот… напряженным каким-то, излишне хмурым. Губы поджаты, взгляд в одну точку.       — Игорь?..       Гром рассеянно моргнул, будто ото сна отошел, и посмотрел на Петю. Плавно кивнул.       — Знаю. Ты прав. Я не отрицаю этого, но работа… Я в самом деле буду стараться быть рядом так часто, как это возможно, но я же не могу уйти в декрет. Я могу… приезжать на обед к вам.       — Ладно, там посмотрим. Думаю, ребенку в первые годы жизни не особо важно, кто из двух людей будет на руках его держать, главное, чтоб кто-то был. А там дет сад, если его будет забирать отец и смотреть на его поделки — уже хорошо. Просто… думал о том, что, может, ребенку и нужен буду только я, но ведь и мне… тоже кто-нибудь будет нужен. Понимаешь?       — Понимаю. Я буду рядом. Так часто, как смогу. Никаких посиделок с друзьями и игр в гольф.       — А сейчас это есть? — усмехнулся Петя.       Игорь покачал головой.       — С того момента, как тебя положили в больницу — нет.       — Ладно. Может, начну верить, что у тебя мозг появился… Кстати, я тут у тебя детскую нашел и я крайне недоволен, что ты купил кроватку и кресло! Ну, то есть… я же тоже хочу это выбирать! Для меня это важно! Это же целый ритуал.       Игорь посмотрел на него сбито с толку, будто не понимал, о чем речь, а потом опомнился.       — Их можно продать.       — Ну, так радикально не стоит, — фыркнул Петя. — Просто все остальное буду выбирать я. И вообще: то есть детскую ты у себя устраивать начал? Ты хотел после родов у меня ребенка отобрать?       — Нет, не хотел. Точнее… иногда, от злости, я думал об этом, но понимал, что это бред. Никакие няньки не заменят ребенку папы, — он выдохнул и сказал. — Эти кресло и кроватка были куплены не для нашего ребенка.       Петя глянул на него, ощутив противоречивые чувства от этой фразы.       «Нашего ребенка» — вызвало в нем что-то тягуче-приятное. Петя в своей голове всегда говорил «мой ребенок». Это был его ребенок. Но когда Игорь это сказал — так просто — услышать это было так приятно, так нужно. Он не один.       Это их ребенок.       Может быть, Пете снова удалось посмотреть на Игоря — лишь на секунду — как на мужчину. Как на отца своего ребенка.       Но…       — Как не для нашего? А для кого? В подарок кому-то?       Игорь покачал головой.       — Когда-то… Когда я был еще в отношениях с Юлей, у нас был очень высокий шанс. Девяносто процентов. Для меня это означало — скоро она будет беременной. На радостях мы купили кровать и кресло. Выбирали коляску, когда узнали, что очередная попытка с высокими шансами — тщетная. Сил, чтобы выбросить их, я так и не нашел… Знал, что это комната теперь выглядит жутко. Вещи не то что для нерожденного, а даже для не зачатого.       Петя неуверенно посмотрел на Игоря, глядя, что тот, потеряв аппетит, теперь возил вилкой по дну, гоняя листья салата и помидоры. Петя думал о том, какая это, на самом деле, большая драма в его жизни.       — Да ладно. Не нужно выкидывать. Пусть будет, — Петя дернул плечом.       — Думаешь? Мы можем купить новое, такое, как ты захочешь.       — Ну, уверен, вы купили не первые попавшиеся. Наверное, качественные, дорогие. Пусть будет. Просто остальное я уж как-нибудь сам… — он отвел взгляд, на секунду замялся, а после спросил: — Ты не думаешь, что это как-то странно? Ты бесплодный, столько попыток и ничего. А тут я. И с первого раза. Ну, я не отрицаю, что, возможно, у меня дикая фертильность и я от капли спермы могу, но ты ж бесплодный… Не настолько!       — Думаю, — согласился Игорь. — И я на это очень злился. Наверное, это одна из причин, почему я вел себя, как свинья.       — Злился?       — Ну а ты как думал? Я пытался с любимой омегой год и ничего. А тут с одного раза незнакомый мне пацан! Слишком молодой, без опыта, образования, ранее сидевший на наркоте, ветреный. Которого притащили на благотворительный вечер, а он первым делом на нем напился и пошел искать ширинки! Так я все это видел.       Петя больно сжал челюсти, опустил взгляд. Вот так, значат, всего его видят? И Игорь его таким видел? Ветреным, только и думающий, как бы член отсосать? Петя плохо понимал, почему, но его это ранило. Он никогда не считал себя поверхностным или тупым. Он вел себя ровно так же, как и другой богатый молодой человек с возможностями! Разве Игорь был другим?       Петя это и спросил, стараясь, чтобы голос не дрогнул:       — А ты был другим?       — Не был. И от этого ты злил меня еще больше. Не знаю, в психологии это вроде как-то объясняют… Что нас раздражают люди, которые имеют такие же недостатки, что и мы.       Петя тихо сглотнул. Он не понимал, почему, но слова Игоря что-то в нем задели и все то хрупкое равновесие снова пошатнулось. Наполовину съеденная панакота перед глазами поплыла. Он думал о себе: на том вечере он был юным и веселым, просто хотел веселья на вечере, куда его силой притащил отец. Он там никого не знал, ему было скучно, он вел себя точно так же, как и большинство других людей в его возрасте. И он не хотел секса. И тем более он не хотел беременеть.       — Таким я нравлюсь тебе больше? — тихо спросил Петя.       Ну, Игорь же сделал все, чтобы от того Пети, что был в тот вечер, ничего не осталось. Ни веселья, ни беззаботности, ни игривости. Мало того, что внутри теперь была пустота, так еще он обязан был думать о ребенке в нем. Да, он любил этого ребенка, но он не мог отрицать то, что для него это было слишком рано. Он думал рожать где-то в тридцать, если найдется правильный человек, а теперь?.. Теперь он должен строить свое счастливое будущее на развалинах прежнего себя, улыбаться и пытаться убедить себя, что все в порядке.       Игорь напрягся от того, каким тихим оказался Петин голосом, будто он пытался что-то спрятать. Он чуть склонил голову, пытаясь заглянуть в его лицо, но ничего не вышло. То, что-то не так он понимал четко. Что Петя снова на грани — тоже.       — Петь?.. Я обидел тебя? То, что я был такого мнения не значит, что это правда. Ты уже видел, каким я могу быть человеком…       — Я не хотел лезть в ширинки, — просипел Петя. В этот раз утаить дрожь в голосе не вышло.              Игорь ничего не понял.       — Я… да, хорошо…       — И я не могу назвать это изнасилованием. Я ведь не сказал «нет», — Петя шмыгнул, сжавшись в плечах, будто хотел спрятаться от Игоря. — Но, если тебе интересно, то именно так я себя чувствовал после. Что меня изнасиловали. Да, я хотел повеселиться, но я просто хотел выпить и целоваться. Вот уж ветренное желание, когда тебе девятнадцать, да?       — Петь, я же сказал. То, что я так думал вовсе не означает, что это правда.       — То, что ты так думал, означало то, что ты сделал! — Петя аж на стуле вскочил, посмотрев на Игоря. Муха оторвался от своей лежанки и, сонный, посмотрел на источник шума. — Ты сделал со мной это, потому что счел, что я ветреный! Ты поступил так, потому что думал, что я местная легкодоступная шлюха! Но это, блять, не так! Я просто омега. Да, юный, глупый, но просто омега! И я мечтал о простых честных искренних отношениях, а ты отобрал у меня это! Своим сраным эгоистичным желанием, своим видением в людях услугу, пока они не твои друзья!       Муха, внезапно, вскочил и залаял на Петю, решив, что, может это и самка хозяина, но кричать на хозяина никто не может! Надо защищать!       Петя дернулся, испугался. Игорь вскочил, гаркнув:       — Мухтар, место!       Муха издал протяжный скулеж, прижал уши к голове и глянул на Игоря. Ну и как защищать эту лысую тварь? Ты за него, а ему не нравится!       Игорь перевел дух и посмотрел на Петю. Тот стоял бледный, с мокрыми, покрасневшими глазами, его начало трясти. Всего оказалось слишком много. И внезапного осознания, что сейчас Игорь может и хороший, и в обиду не даст, и позаботиться, и все для него сделает, но… Но до этого он видел в нем черт пойми что, человека, который якобы заслужил такого отношения к себе. Относился, как к роботу, как к услуге, злился на него за то, что сам выдумал. Да, Петя давно это понял, Игорь сам признался, но снова осознать, как много у него отобрали, что силой оставили в этом положении… Даже любовь к ребенку не облегчила от осознания, не спасала от слез.       — Петь… Петенька… — Игорь неуверенно постарался подойти к нему ближе. Петя только испуганно дернулся, посмотрел на него большими, ошалелыми глазами. Игорь вновь испугался того, каким беспомощным на самом деле был Петя. И как подло Игорь этим воспользовался. Он нежно взял его лицо в свои ладони, посмотрев в красные глаза. — Я знаю, киса, я знаю. Я повел себя ужасно, и я в самом деле не самый приятный человек. Я понимаю: ты юный, добрый, любящий. Ты не заслужил того, что я сделал. И если ты почувствовал, что то, что я с тобой сделал было изнасилованием, то, что ж… значит, я в самом деле тебя изнасиловал, — Игорь судорожно выдохнул. От осознания, что к его грехам добавился еще один, стало только тяжелее. Он ведь искренне думал, что Пете понравилось, что он хотел! Но Игорь и тут… просто воспользовался им. Как делал сотню раз в своей жизни, просто не думая о последствиях. — Мне очень жаль. Я… Блять, я даже не знаю, что мне тут говорить, кроме того, что я согласен с тем, что я поступил как монстр. Я в самом деле отобрал у тебя выбор, не оставил возможности завязывать романы и искать… искать достойного мужчину, а не меня. И я знаю, что даже если я не держу тебя сейчас нихрена тебе не облегчит. Потому что ты беременный и тебе будет сложно, тяжело и больно. Потому что с ребенком твоя жизнь изменится и только я этому виной…       Игорь прервался, когда Петя опустил взгляд и беззвучно заплакал. Игорь просто в ужасе смотрел за тем, как по красным щекам текли тихие слезы.       У Игоря дар речи будто бы пропал, когда он смотрел за тем, как Петя плакал. Так смиренно, без единого звука, будто бы эти слезы были единственным способом выразить свои чувства, свою боль за то, что он пережил, за то, что переживает прямо сейчас.       Игорь судорожно выдохнул, мягко зарывшись одной рукой в его волосы, а другой спустился ниже, обняв за талию, прижав его лицо к своему плечу. Петя издал судорожный всхлип, он крупно вздрогнул, сжался весь, будто пытался спрятаться от боли.       Игорь крепко прижал его к себе, уткнувшись носом в его висок и закрыв глаза, укачивая его в своих руках.       Господи, что же он наделал… Как сильно на самом деле испортил Пете жизнь своим поступком?              Да даже если бы ему в девятнадцать принесли ребенка и сказали — воспитывай, даже он бы бесконечно охерел. Даже со знанием, что ему помогут, что есть те, кто возьмет на себя, это все равно было бы слишком много. А тут Петя… ему же в сто раз сложнее. Хотя бы потому, что в нем оказалось достаточно любви и прощения. чтобы полюбить этого ребенка. Но ведь любовь к ребенку не решает другие проблемы. На самом деле, она ничего не решает. Она не заменяет Пете мир, его желание беззаботной жизни, простых романов и новых, серьезных отношений. Она никогда не заменит Пете того чувства, что у него отобрали. И не заменит собой ту образовавшуюся пустоту от того, чего его лишили.       Игорь был в ужасе сам от себя.       И, обнимая Петю, укачивая его в своих руках, он думал о том преступлении, что совершил. Думал о пугающей Петиной хрупкости — тела и сознания — и о том, сколько любви в нем было. Сколько сил, чтобы начать прощать, чтобы подпускать.       Игорь крепко прижал его к себе, прижался губами к его скуле, а после сцеловал соленые слезы.       — Петь… Петенька, прости меня. Если… если когда-нибудь тебе будет о чем меня попросить — проси. Все сделаю. Ты такой сильный… Спасибо тебе. Ты так много делаешь для меня, хотя не должен.       Петя раскрыл мокрые глаза и посмотрел на него.       Игорь поджал губу, глядя на него с сочувствием.       — Спасибо, Петь. Из-за меня тебе приходиться отдавать всего себя этому ребенку. И даже для меня стараться… Я тебе должен по гроб теперь. О чем угодно проси. В любой момент. Знаю, все равно не рассчитаюсь. Но это все, что я могу сделать. И отпустить тебя. В любой момент, когда ты захочешь.       — Нашему… — прошептал Петя дрожащими, мокрыми губами. — Нашему ребенку…       Игорь посмотрел на него с восхищением.       Теперь он понимал, какой любви учат во всех религиях.       Той, которая была в Пете.       Любить даже то, что отобрало у тебя все. Любить даже через боль.       И на этой любви выживать.       — Да. Наш ребенок. Который любит тебя. Потому что лучшего папы у него быть не могло. Спасибо. Ты восхитительно-сильный, Петенька.       Петя задушенно всхлипнул, ткнулся мокрым носом в его шею и, внезапно, обнял в ответ. Крепко, сильно. Игорь едва сам не вздрогнул. Это ведь первый раз, когда Петя обнял его в ответ. Игорь обхватил его обеими руками, прижимая к себе и, продолжая укачивать, тихо шептал всякий успокаивающий бред, говоря, какой он сильный, как он им восхищен, как прекрасен. Игорь нежно гладил его волосы, целовал мокрые щеки и сам чувствовал, как неприятно ныло в груди от полного осознания того ужаса, в котором заточил Петю.       И что даже в этой тьме Петя любил.       Игорь понял: нет того, чем он смог бы заслужить прощения. Нет ничего, чем он бы смог замолить этот грех. Он отобрал чужую жизнь. Отобрал выбор. Взял его силой. Игорь прикрыл глаза и судорожно выдохнул.       И он еще смел делать что-то, желая в ответ получить Петину ласку?       Нет, это неправильно. Вся его любовь, и вся его нежность, любые действия отныне всегда должны быть бескорыстными, он больше не должен ждать в ответ ничего, никакой взаимности. Он априори должен любить Петю бесконечной любовью. И, может быть тогда, через несколько лет, он сможет немного смягчить тяжесть преступления.       Игорь присел на стул и усадил на свои колени Петю. Тот вздрогнул, посмотрел на него будто бы удивленно, но удобнее устроился. Игорь прижал его к себе за талию и похлопал по стулу, подзывая Муху. Тот неуверенно подошел и Игорь, взяв Петю за запястье, протянул его руку к Мухтару. Мухтар сначала обнюхал, будто слышал его запах впервые, и широко лизнул ее, глядя на Петю.       — Он извиняется, — улыбнулся Игорь. — Говорит «прости, Петя, что нагавкал на тебя, судьба у меня такая: считаю, что хозяин снежинка и от всего его надо защищать».       Муха, будто в подтверждении слов Игоря, снова лизнул его руку. Петя шмыгнул и тихо усмехнулся, потрепав Муху по голове и почесав за ухом.       — Все, у вас мир, — пояснил Игорь, нежно гладя Петю по талии. Повернулся к нему и, подняв взгляд, посмотрел ему в глаза. — Лучше бы я тоже на тебя налаял вместо того, что сделал.       — Да… Тут лизанием руки не отделаешься, — сипло сказал Петя, будто бы у него заложило нос. Может и вправду заложило… — Странно снова все осознать… Я вроде свыкаюсь со всем этим. Со своим положением, с этой странной жизнью, даже с тобой… Но когда понимаешь, что я мог бы вообще этих проблем не иметь… Что просто бы сейчас был в академии, строил глазки альфе, который понравился, но… но должен быть здесь. В этом положении. Я не хотел этого.       — Никто бы не хотел, — выдохнул Игорь, с сожалением на него глядя. Нежно взял его вторую руку и поцеловал тыльную сторону ладони. — Не знаю, сможешь ли ты простить меня когда-нибудь… Но даже если простишь, я же знаю, что не заслужил прощения…       Петя качнул головой.       — Прощу. Не для тебя. Для себя. Для ребенка. Хочу, чтобы у него была счастливая семья.       — Ты… думаешь строить эту семью со мной?.. — Игорь знал ответ и, на самом деле, большего желать не мог, но каждый раз, глубоко внутри, он поражался этому откровению. Что у него не забирают ребенка, что Петя все равно хочет дать ему шанс.       — Хотелось бы… Я не знаю, как все выйдет, но пока я не думаю о ком-то другом, — тихо сказал Петя, продолжая трепать Муху по голове. Тот положил морду на колено Игоря и смотрел на Петю снизу-вверх, доверчиво-преданным взглядом. Когда Петя медленно перевел взгляд на Игоря, то понял, что взгляд у него абсолютно такой же, как у Мухи, и смотрит он так же. — Я… что бы ты не думал, я не из тех, кто сядет и будет бесконечно страдать. Я стараюсь видеть лучшее. Надеяться на лучшее. Ведь уже ничего не изменить.       — Я так не думал. И меня это поражает, что в этой ситуации, так много потеряв, ты умудряешься верить в лучшее, надеяться на лучшее и любить. Любить нашего ребенка. Мир. Это очень много. Ты большой молодец. Петенька, — Игорь нежно погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Пети.       — Да… И я думаю: может, в другом варианте в конце все было бы не так и хорошо? Может, так вышло, что хоть мне и сложно сейчас, но после ты сможешь доказать мне, что тебя тоже можно любить, и у нас будет хорошая семья, и я буду счастлив? А выйдя наоборот, я был бы счастлив сейчас, но после — совсем нет? Вдруг случилось бы что-то страшное там? Тут… ну, тут я хотя бы верю, что ты меня защитишь. И от ошибок тоже.       — Обязательно, — кивнул Игорь, целуя его костяшки. Невольно он вспомнил тот сценарий, что озвучил отцу Пети и вдруг он показался ему таким реальным, будто он — единственный верный. — Может… знаешь, я знал о таких случаях. Многие вяжут невиновных, плана ради, иногда — повышения. А они потом выходят. И мстят. Часто обходится малой кровью — в подворотне побьют, иногда ножом шрамы оставят. А иногда трупы находили. Так и получалось: убийцы сидели за сплав на наркоты.       Петя медленно моргнул и снова посмотрел на него.       — Я бы мог быть таким человеком… Который сажает невиновных. Только потому, что сам не знал, что это значит — страдать, когда ты этого не заслужил. Теперь знаю. И знаю, что это — отвратительно.       Он шумно выдохнул, глядя, как нежно Игорь держал его руку в своей, как гладил, и что взгляда своего с него не сводил, и слушал внимательно.       — Не понимаю я… Как ты можешь быть зверем в обычной жизни, а вот тут — таким? Разве тираны не должны быть тиранами везде? Так говорят психологи.       — Я не тиран, — покачал Игорь головой. — Да, жесткий человек, но палку не перегибаю…       Петя без желания кивнул. Он вынужден был согласиться с тем, что ничего по-настоящему пугающего он не сделал.       — Кроме того, что ты ударил меня…       Игорь поджал губы и снова прижался губами к его костяшкам.       — Знаешь, когда я это сделал — я сам испугался. Это ведь впервые, когда я ударил омегу, но тогда испуг был скорее механический, потому что так нельзя. А теперь… понимая, в какой ситуации я это сделал, с кем я это сделал… — он прервался, тяжело выдохнув, и прижался лбом к тыльной стороне его ладони, опустив взгляд. — Это пиздец. Хочется пойти и разбить себе голову о раковину.       Петя покачал головой.       — Ладно уж… У меня нет желания обсасывать прошлое по сто раз. Мне и без того сложно. Пытаюсь просто адаптироваться.       — Я понимаю. Ты молодец. Спасибо большое. Это большая жертва ради будущего нашего ребенка. Ты ведь даже не хотел…       — Ну, я хотел этого в лет тридцать. То, что это случилось раньше, на самом деле, не сделало этого ребенка менее желанным… В начале, конечно, я был в ужасе и в самом деле желал избавиться от ребенка, но, как видно, на самом деле я хотел избавиться не от ребенка, а от тебя. Потому что… я не могу сказать, что у меня в самом деле не было способов. Я ведь легко мог пойти в клинику, ты даже не следил за этим. А я не пошел. Потому что я не хотел убивать его из-за такого ублюдка, как ты. Он что, виноват, что его батя мудак?       — Рад, что из нас двоих у тебя всегда был включен мозг…       Петя глянул на него и качнул головой.       — Хотя бы сейчас постарайся… Я на самом деле так устал, мне так сложно…       — Я… хорошо. Просто я не совсем понимаю, что я могу… что я могу делать.       — Делай хоть что-то.       — Понял, — неуверенно кивнул Игорь и снова поцеловал тыльную сторону его ладони.       Петя немного помолчал, глядя на это, а потом сказал:       — Хочется отцу позвонить… Как думаешь, стоит?       Игорь поднял взгляд. Подумал о том, что сделает с ним его отец, когда узнает правду, и кивнул:       — Стоит.       Он причинил Петю невозможную боль, он забрал у него выбор, свободу, и теперь должен отвечать за это. И перед самим Петей, и перед другими людьми.       Ведь на самом деле он не боялся гнева его отца.       Единственное, чего он боялся — реакции Прокопенко, когда они узнают.       Не так они его воспитывали, не так.       — Ладно… Надо будет так и сделать. У них внук все-таки…       Игорь выдохнул и прижался щекой к его плечу, посмотрев на Петю.       — Откуда ж в тебе столько любви и понимания?       — Ты так считаешь? — удивленно спросил Петя.       — А как это еще назвать? Злой человек бы съехал от меня в первый же день, чтобы наказать меня, и явно бы не стал звонить отцу, который не помог, из-за того, что это его внук.       — Ну, злой бы человек хотел наказать лицо, отрезав себе нос. Я много думал и понял, что одному мне не легче было бы. Тебя я… вроде не боюсь. Ты будешь помогать, будешь рядом, в конце концов, будешь любить ребенка и, может, меня…       — Без «может». Буду, — уверенно сказал Игорь.       — Ну вот… Уже проще и легче, — выдохнул Петя, погладив свой живот. — А в Москве у меня никого нет.       Игорь глянул вниз, на то, как рука Пети нежно оглаживала округлый живот, и улыбнулся.       Да, он будет любить и ребенка, и Петю. И все за них отдаст.       И ничего не попросит в ответ.       Он просто больше не имел права.       Потому что они появились в его жизни слишком большой ценой для Пети. И сделать бы Игорю так, чтобы Петя в один день все-таки допустил для себя мысль, что все было не зря.       Петя тихо спросил:       — Хочешь со мной коляску выбрать?       Игорь посмотрел ему в глаза.       — Хочу.              Петя неуверенно улыбнулся и кивнул, погладив Муху.