do you really want to hurt me?

      Звонить отцу было волнительно. Он, закусив губу, снова и снова смотрел на экран телефона, но позвонить не решался. Слишком страшно было. Он ведь… верил отцу, любил его, и тот так с ним обошелся. Игоря, казалось, простить было куда проще, но отца… как простить отца, который не защитил? Выдохнув, он зашел в диалог и отправил фотку УЗИ. Дописал только: мальчик.       И нервно принялся ждать ответа.       Позвонить все-таки было слишком сложно.       Отец долго не отвечал. Он же на работе часто пропадал и телефон в руки редко брал, а сейчас разгар рабочего дня. Петя сел возле Мухтара, зарывшись пальцами в шерсть. Муха глянул на него и ткнулся в его ладонь мордой, а после, поерзав, потерся о его живот. Петя улыбнулся.       По крайней мере, здесь было спокойно. Ему завтра на сеанс к психотерапевту, Петя уже подготовил список вопросов и, на самом деле, в глубине души боялся, что ему скажут: это ненормально. Ненормально не хотеть уезжать, ненормально прощать, ненормально давать таким людям второй шанс. Это означало, что ему снова придется что-то искать, бороться, а у него нет на это сил. На самом деле, у него были силы только на ребенка, и поэтому он признавал себе, что был рад Игорю: ведь он брал на себя все остальное.       Отец позвонил.       Петя застыл взглядом на входящем вызове. Сглотнул. И, полный неуверенности, бледным пальцем принял звонок, прижавшись ухом к экрану.       — Да? — отозвался он сипло.       — Привет, Петь… Не ждал фотографий, вообще уже ничего не ждал, думал, ты решил связи оборвать… Спасибо. Ничего не разобрал на снимке, но почему-то улыбнулся. Как ты? Игорек как? Не обижает?       Петя поджал губы, гладя Мухтара и закусив губу.       — У нас с ним были сложные отношения… Мне кажется, я не особо ему нравился…       — Да? Странно. Он говорил, что ты холоден к нему.       — А каким еще я должен был быть к человеку, который силой забрал меня из Москвы, не дал права выбора? Только попробуй заикнуться про убийство и сброшу! Дело же не в этом! Можно же было по-нормальному, а он… Нет, знаешь, он — ладно, я могу еще все это простить. Но тебя — нет. Каково тебе было своего сына в рабство отдавать за «спасибо»? Как было сбрасывать вызов, когда я тебя звал?!       Петя перевел дух, ощутив, что весь похолодел, руки затряслись. Он ощутил, что снова был близок к грани, но спасало только то, что он полчаса назад выпил таблетку, мозг еще держался, хотя Пете хотелось реветь. Муха посмотрел на него, казалось, что удивленно, будто все понимал.       — Петь, я…       Смолк резко. Оборвался. Петя сжал зубы. Не нужны были ему ответы, он и сам все знал. Что отец совершил ошибку, о которой жалел и которую не хотел признавать. Тут ничего нового. Из нового только то, каким голосом отец говорил — аккуратно, непривычно тепло. Давно такого не было.       И Петя знал: причина не в том, что он так долго его игнорировал. Отец не стал бы волноваться о том, что Петя не хочет с ним общаться. Сам бы приехал, сам бы на диалог вывел, его отец умел добиваться своего и знал, что он все может.       Его отец не приехал, не заставил с ним говорить и сейчас аккуратен был лишь потому, что осознавал — в то утро он предал Петю. Так, как не имел права. Самым жестоким способом. Даже для его отца, на самом деле, это было слишком — бросить своего сына-омегу, когда он просит о помощи. Сколько бы мусора в голове у него не было, он все равно был уверен в одном: омеги слабее, поэтому их надо защищать и помогать, а тем более — когда они об этом просят.       Сбросить вызов в тот день означало расписаться в собственной слабости.       А слабости себе его отец не умел прощать.       Наконец, спустя паузу, его отец сказал:       — Мне нет оправдания и я их не ищу. Я только надеялся, что это к лучшему. Что там будет лучше, муж, ребенок… Ты же хотел?       — Ага, а как ты, думаешь, омеги об этом мечтают? Чтобы насильно в них кончил какой-то хрыч, потом насильно увез в другой город и там еще бубнил, что я какой-то не такой и обижался на то, что я — надо же — не его бывшая жена? Ты в самом деле думал, что Игорь с разбегу меня полюбил только потому, что я беременный от него? Вы меня оба чуть до выкидыша не довели, потому что оба думали, что я не человек, что мне без разницы, куда меня поставят и что сделают. Вы оба с моими чувствами не считались!       Петя шумно выдохнул, перевел дыхание, прикрыл глаза. Муха смотрел на него все еще заинтересованно. Думал: знал бы этот странный язык, хозяину бы рассказал столько интересного! Но не мог. Даже не понимал. Просто по интонации знал: самка на кого-то ругается. Она вообще в последнее время часто ругается… Ну, это хорошо. С характером, значит, если что, то потомство защитит. Муха положил голову на его ногу.       — Петь, я… как выкидыш? А Игорь? Обижал тебя?       — Обижал. А ты что думал, что он принц?       — А ребенок? Сейчас все хорошо?       — Ага. Только не вашими стараниями. Не буду из Игоря монстра делать, он сейчас… старается, и поэтому я не хочу уезжать в Москву. Не знаю, смогу ли я его полюбить, но уйти я всегда успею, а хоть кто-то рядом нужен…       — Я не думал… не думал, что Игорь поведет себя с такой стороны! Я четко выразил тогда свою позицию, что, как бы то ни было, я отец омеги и к тебе соответствующего отношения требую… А ты ведь не жаловался даже мне. Не писал, не звонил.       — А как мне было полагаться на тебя после того, как ты меня предал? — спокойно спросил Петя. — Как думаешь мне звонить человеку, которого я молил, а он отмахнулся от меня?       — Петь, мне кажется, это диалог не для телефона… Давай я лучше приеду? С тобой поговорю… — и тут же добавил, более жестко, сухо: — и с Игорем.       Петя немного подумал, гладя Муху.       — Ладно. Хорошо.       — Я напишу тогда, когда смогу. А ты вообще… как? Все хорошо?       — Сейчас — да. Игорь очень старается для меня, как может. На самом деле, он хоть дров и наломал, но без него я бы в себя и не пришел… Сейчас я это понимаю, — Петя осознавал, что льстил себе. Очевидно, в себя он не пришел. Утром он пролил кофе на стол и чуть не заревел от ужаса. Но он бы в жизни не рассказала отцу истинную плачевность своего состояния. Отец выучил слабости стыдиться. На счастье — только перед ним. Перед Игорем в начале тоже боялся, но Грому и не интересно это все было, и сейчас понял: Игоря ранят его слезы, а не раздражают. Это успокаивало.       — Ладно… ладно. Я понял. Какой у тебя срок уже? Как беременность проходит?       — Двадцать первая неделя уже… Половина беременности считай. Проходит уже хорошо. Сначала тяжело очень было, сейчас нормально…       — А… кхм… к ребенку ты как?       — Я его люблю. В отличии от вас. Он ни в чем не виноват.       Юрий Андреевич облегченно выдохнул.       — И то хорошо… Это главное. Он без твоей любви не выживет…       — И, зная это, вы силой мне его навязали. Чудо, что я смог его полюбить.       — Да… чудо… Теперь я понимаю…       Разговор не сильно клеился, главным образом потому, что сам Петя отвечал без сильного энтузиазма и, в итоге, пообещав, что как можно скорее приедет, Юрий Андреевич попрощался. Петя с тяжелым выдохом отложил телефон и посмотрел на Муху.       — Везет тебе, Мух, не надо с таким говном разбираться… Что делать? Ума не приложу…              Муха в ответ только лизнул его руку.       — Ну хоть ты меня любишь. Хотя бы в твоих чувствах ко мне я могу не сомневаться… У вас все так просто! Завидую.       Муха его не понимал. Но если бы понимал, сказал, что у людей тоже может быть все просто, но они любят все накручивать и усложнять. Но Муха их языка не знал, так что просто вздохнул, и Петя рассмеялся. Муха радостно посмотрел на Петю. С хозяином самка никогда не смеется — дурной знак. А вот с ним — смеется. Хоть бы хозяин не приревновал. Муха-то никаких прав на Петьку и не предъявляет, он Игоря как вожака их небольшой стаи давно признал, так что это уже Петины проблемы, что он с кем не нужно смеется!       Но руку он ему лизнул. Ну, для Пети лизнул. Муха-то знал, что он его — поцеловал. Хозяин вот своим странным (все у них не по-собачьи!) способом совсем не целует. Надо Мухе все в свои лапы брать…       Игорь пришел чуть раньше, чем обычно, и Петя удивленно глянул в сторону гостиной. Сегодня он снова ничем не занимался, кроме как просмотром сериалов. Знал, что ему обязательно надо гулять, но вытащить себя гулять никак не выходило. Одному скучно, а Муху и без того нагуливают до отнятых лап.       — Привет, — Игорь улыбнулся ему, и Петя кивнул.       — Привет… Как день прошел?       — Ну, лучше чем вчера, — выдохнул Игорь, стаскивая обувь. Уже из ванной он крикнул под шум воды: — А ты чем занимался?!       — Ничем, — выдохнул Петя, когда Игорь уже вышел из ванной и, уперев руки в бока, посмотрел на Петю.       — Что, совсем ничем? — изумился он.       — Ну, отцу позвонил… Сказал, что хочет со мной поговорить в живую… И с тобой тоже.       Игорь немного подумал и кивнул. Логично. Он бы тоже на месте отца омеги с удовольствием бы поговорил со столь неудавшимся муженьком.       — Не боишься? — поинтересовался Петя. Он ожидал хоть какой реакции, но Игоря, кажется, это ничуть не задело.       — А должен? Петь, у меня работа нервная, стрессовая, я уже закален дальше некуда. Да и уверен: ничего ужасного твой отец мне не сделает. А серьезных злых дядь я уже давно не боюсь.       — Но Игнату же ты не хотел говорить.       Игорь качнул головой. С Игнатом у них на недели встреча, и Игорь до сих пор не хотел говорить подробностей и описывать весь этот ад, но только потому, что вспоминать этого не хотелось. Не хотелось выглядываться и разглядывать, замечать новые детали. Игорь выдохнул и присел рядом с Петей. Хотел обнять, но не стал этого делать. Просто не знал, насколько сейчас это допустимо.       — Не хотел. Просто потому, что привык быть для друзей хорошим человеком. И, видимо, пытался себя убедить, что я до сих пор хороший человек, просто ошибся. Но это не ошибка, — он покачал головой. — У меня есть люди, реакции которых я очень боюсь…       — Правда? — изумился Петя. Ему уже показалось, что Игорь кремень, которого ничем не испугать и он ко всему готов.       — Да… Я познакомлю тебя с ним. Думаю, что-то вроде семейного ужина…       — Это твои родители?       Игорь только покачал головой и, уйдя от ответа, сказал:       — Думаю, поскорее все устроить, как ты себя чувствуешь?       — Нормально. От ужина точно не умру, — Петя хмыкнул.       — Отлично. Так… почему ты ничего не делал? Мы что, зря у Игната выторговали абонемент частный?       — Ну… — Петя поерзал. — Знаю я, что надо… врач сказал, что обязательно нужно двигаться, но большую часть времени мне все безразлично, ничего не хочется…       — Странно. Муху ты выгуливал очень резво.       — Ну, потому что с тобой. Когда кто-то рядом не так легко соскочить.       — Хочешь, будем по утрам его выгуливать? Но придется пораньше вставать, Петь.       — Я сейчас рано засыпаю. Ты же уже в девять постели, а что мне одному делать? За день и без того голова от сериалов болит, так что тоже спать ложусь.       — Ну, тогда отлично. Отменяю утренние прогулки, будем вместе его выгуливать, — он широко улыбнулся. — Ну а пока — вставай и пошли.       — Куда? — не понял Петя. растерянно моргнув. Он уже приготовился до самого вечера ничего не делать и лечь спать!       — Прогуляемся по парку, потом поужинаем на веранде какой, погода пока позволяет.       Петя надул губы и поерзал.       — Ну не знаю… У меня уже и ноги болеть начинают… — пробубнил он, понимая, что просто искал отговорку. Не сильно его собственные ноги волновали, когда он соглашался на утренние выгулы Мухи.       — Разомну я твои ноги. Кис, идем, тебе гулять надо, воздухом дышать.       Петя надул губы, глянул на него, а после, тяжело выдохнув, кивнул. Игорь был прав. И, на самом деле, глубоко в душе Петя был рад, что Игорь сам проявил инициативу, хоть и догадывался, что Игорю идти шляться хотелось меньше всего — он только с работы, отдохнуть, наверное, хочется… Петя оперся о диван и неловко встал. Посмотрел вниз и сказал:       — Я неопрятно выгляжу.       — Очень даже опрятно. Просто расчешись и переоденься. Ты же вчера, я видел по пакетам, половину магазинов домой притащил? Не хочешь обновки выгулять?       Петя закусил губу, немного подумал и кивнул. И вправду — он же впервые за пять месяцев может выбирать одежду и даже одеться прилично! Что ж, вечер начинал быть томным.       Петя собрался с куда большим энтузиазмом, чем когда вставал с дивана. Натянул свободные джинсы, футболку и черный пиджак. Джинсы хоть купил и не для беременных, но тянулись они хорошо. Правда в них четко было виден небольшой, но круглый живот. Петя посмотрелся в зеркало, став боком и улыбнулся, разглядывая его. Теперь, когда живот, казалось, с каждой неделей становился все более очевидным, Петя как будто наконец в полной мере осознавал: он беременный. И осознание этой беременности не было пугающим, наоборот: успокаивающим. Он наблюдается в хорошей клинике, идет на поправку, у него все будет хорошо. Да, живот на его сроке должен быть больше, но врач уже успокоил его: это нижняя граница нормы, все замечательно. И Петя верил. Он нежно провел ладонями по круглому животу и улыбнулся. Да, права Нина: еще чуть-чуть и придется покупать джинсы для беременных.       Петя вышел в гостиную, натянув на макушку те самые солнцезащитные очки, использовав их, как ободок — волосы прилично отрасли, лезли в глаза и укладке теперь плохо поддавались. Надо записаться в салон!       Игорь глянул на него с дивана, оторвавшись от телефона и, улыбнувшись, встал.       — Шикарно выглядишь.       — Прямо-таки шикарно? — прищурился Петя. От того, как на него смотрел Игорь: влюбленным, восхищенным взглядом, ему делалось неловко. Он в самом деле видел, что для Игоря он — роскошен.       Игорь кивнул и подошел к нему ближе.       — Да. Очень стильно.       — Да? — Петя неловко на него посмотрел. От его присутствия так близко ему сделалось совсем неловко, он не знал, куда себя деть. — Не скажешь, что я выгляжу недовольно и отвратительно и поэтому ты оставишь меня дома?       Игорь выдохнул.       — Я — единственный, кто был отвратительным. А ты очень красивый. Нежный, — он улыбнулся и мягко заправил выбившиуюся прядь за ухо. Петя вздрогнул, смутился этой близости. Ощутил тепло тела Игоря, его запах, и от этого ноги стали мягкими, и даже, казалось, в горле комок встал какой-то.       Петя просто замер, словно пойманный кролик, и глядел в глаза Игоря, смущенный, сбитый с толку, и беспомощный перед тем странным трепетом, который в нем вызывало одно присутствия Игоря рядом. Коленки стали ватными.       Игорь внимательно посмотрел ему в глаза, судорожно выдохнув, а после, моргнув, чуть отстранился. Петя вскинул бровь.       — Что?       — Да так… Я просто так сильно захотел тебя поцеловать, что это было почти опасно.       Петя невинно моргнул, и тут же ощутил, как начали краснеть щеки, жар спускался ниже, по лицу к груди. Петя не нашелся с ответом, а Игорь, кинув в его стороны уверенный, внимательный взгляд, будто внутри пообещал себе когда-нибудь все-таки Петю поцеловать, отошел в сторону обратно за телефоном. А Петя стоял, сконфуженный, смущенный, пытаясь как-то осознать все то, что с ним произошло всего за минуту. В груди приятно ныло от этой небольшой, короткой близости, было очень хорошо.       Пришел в себя Петя только тогда, когда услышал голос Игоря:       — Я знаю, что ты их не любишь, но либо ты идешь в нем с нами, либо без него тут один.       Петя посмотрел на намордник в руках Игоря и на недовольную морду Мухи.       — Мы с ним идем?       — Ну а как же? Не оставим же мы члена семьи? Хотя, ну… если у нас свидание, тогда третий — лишний, — и подмигнул Пете.       Пете казалось, что покраснеть сильнее нельзя, но он это сделал. И, смущенный, только и смог буркнуть:       — У тебя ща свидание с Мухой случится.       Игорь рассмеялся.       — Не злись, кис, я шучу. Муха, давай, сюда. Ай, молодец! — похвалил его Игорь, когда Мухтар дал надеть на себя намордник, хоть и крайне недовольно посмотрел на Игоря.       — Волк не лев, в цирке не выступает, но намордник носит, — внезапно сказал Петя первое, что пришло на ум — какой-то мем, который видел недавно.       Игорь посмотрел на Петю, подвис, а после рассмеялся — аж голову назад закинул. Петя рассеянно на него посмотрел, моргнул и глупо улыбнулся — едва-едва. Просто не вышло не улыбаться, когда он увидел, как искренне смеется Игорь над его неловкой шуткой.       — Гениально, — сказал Игорь, отсмеявшись.       — Про волка это мем такой.       — Я мэмов не смотрю.       — Мемов, а не мэмов. Дед.       — Ну, тут не отнять, — кивнул Игорь и взял поводок. — Идем?       Петя поправил пиджак, а потом сказал:       — Смотри.       И встал боком, указав на свой живот. Округлый. И, что наиболее важно — очень даже видимый. Игорь посмотрел и широко улыбнулся. Она вышла такой искренней, такой честной, что даже тронула Петю. В начале он был уверен, что Игорю не нужен никакой ребенок, что это просто идея фикс, больная, странная и на самом деле Игорю все это безразлично. Но это было не так. Игорь смотрел с такой нежностью, любовью и счастьем, которые подделать нельзя было при всем желании.       Сейчас Петя понял — Игорь был очень искренним человеком.       И порой это было минусом, но так же — и плюсом.       — Подрос, — с улыбкой кивнул Игорь и снова подошел ближе к Пете, чтобы нежно огладить живот. — Когда там второй пол нам скажут?       — Можно на следующей, но все-таки так часто делать УЗИ не стоит, так что только в начале следующего месяца. Так что через три недели.       — Понял. Подождем значит нашего карапуза… А… ну, какого он размера сейчас? — неуверенно, немного неловко спросил Игорь, глянув на Петю.       — О… — Петя неуверенно улыбнулся Игорю. — Кабачок.       — Кабачок? — Господи, Петя понятия не имел, как, но Игорь умудрился улыбнуться еще шире. — Маленький кабачок… Блин, а сейчас же конец августа.       — И?..       — Ну, август это когда люди подходят друг к другу с пугающим вопросом: «кабачок нужен?»       Петя растерянно моргнул, а после совсем тихо рассмеялся, и, Игорь клянется, ничего прекраснее он видел. Он просто завис на этом, не сводя взгляда с его лица. Оно стало светлее, нежнее, в сотню раз прекраснее. И, сбитый с толку этой красотой, Игорь сказал первое, что пришло в голову:       — Нам, кстати, кабачок передадут…       Петя глянул на него.       — Кто?       — Ну… те люди, реакции которых я боюсь. Там, на ужине. С кабачками приедут. И закатками. Ты умеешь че-нить из кабачков готовить? Я умею только оладьи…       Петя смотрел на него, снизу-вверх, чувствуя приятное нытье в груди и жар на щеках. От Игоря вкусно пахло и смотрел он так, что тепло каким-то образом начинало медленно гулять внизу живота, стекая меж бедер. Господи, они же про кабачки говорят…       — Ну… бабушка готовила их с чесноком. Вкусно было.       — О, чеснок… Самое то. Как раз целовать некого. Приготовишь? Чтоб не пропадали.       Петя неуверенно кивнул. Хоть теперь крайне плохо представлял, что же это такие за люди странные. Единственные, кого боялся Игорь. И кто привезет ему закатки и кабачки.       — Петь… Кис… Можно тебя… ну… поцеловать?.. — Игорь поджал губы, сглотнул, покраснел, и смотрел на Петю, умоляя, будто все, что ему сейчас было нужно — это его губы. Один поцелуй.       Петя с тоской улыбнулся ему и сказал:       — Мои щеки — в твоем распоряжении.       Игорь криво усмехнулся, глянул на Петю как-то странно, нечитаемо, но отказываться не стал. Оставил на щеке Пети хоть и колючий, но от этого не менее нежный поцелуй. Петя шумно выдохнул, прикрыв глаза. Игорь отдалился на совсем чуть-чуть — щеку обожгло его дыхание, запах вызвал волну жара в груди. Петя посмотрел ему в глаза и Игорь, проявляя чудеса выдержки, отстранился от него. Петя улыбнулся — уголками губ.       Муха грустно вздохнул, будто его обломали на самой интересной сцене фильма.       Игорь и Петя глянули на него, переглянулись, и тихо рассмеялись.       И все-таки… как удобно было порой забывать о той трагедии, что Петя пережил. Даже самому Пете.       Игорь открыл перед ним дверь, и они пошли. Шли по нетипичному маршруту — по городу. Поэтому Муха был на коротком поводке и с намордником, но меньшего энтузиазма от этого у него не было. Все еще недовольный, он бодро шел, высматривая и вынюхивая все, периодически поглядывая на Игоря.       — Как спинка? Не устала? — спросил Игорь.       — Нет, нормально. Хотя думаю скоро бандаж прикуплю, а то уже чувствуется давление. И ноги тоже…       — Давай присядем? Тут вот парк, а там до кафехи — еще минут десять.       — Ладно, уговорил, — согласился Петя и завернул в парк. Там уже Игорь удлинил поводок и, когда они присели, покрепче привязал Муху к ручке скамьи.       Петя сел с усталым вдохом и потер спину.       — Давай я, — Игорь сам уложил ладони на его спину, и Петя хотел было отказаться — неловко как-то, но Игорь так мастерски промял его несчастную поясницу, что Петя, кажется, на секунду Бога увидел.       — Ох ты ж ё… — пролепетал Петя.       — Ножки уже до дома подождут, — улыбнулся Игорь, положив ладонь на его поясницу, нежно поглаживая.       — Господи, кайф какой… Ты где научился… вот так?       — Опыт, — хмыкнул Игорь, продолжая гладить его спину. Да, напряженная была — жуть. — Себя постоянно массажирую, особенно после тренировок. На массаж не всегда есть время сходить.       — Понятно. Что ж, спасибо. Стало намного легче.       — Купи себе бандаж обязательно. Думаю, кабачок, с его темпами роста, вот-вот в приличную тыкву превратится.       Петя улыбнулся и, посмотрев на свой живот, провел по нему ладонью.       — Ну да… Я уже себя каким-то неловким ощущаю, если честно.       — Правда? По тебе не скажешь.       — Ну, не всегда. Когда встаю, например. Но это больше ощущения. Мух, иди ко мне, — внезапно подозвал Петя Мухтара и похлопал себя по колену. Муха оторвался от своего важного разнюхивания травы и пошел к нему. Петя хорошенько почесал его, похвалив. — Он мне нравится очень…       — Я уж заметил. И ты ему тоже нравишься.       Петя кивнул и облокотился на скамью, прикрыв глаза.       — Рано спать. Будешь после ужина.       — Еще дойти надо будет… — выдохнул Петя. — Ну ладно, мне полезно. Щас минут пять и пойдем.       Игорь кивнул и принялся гладить Мухтара, который подошел к нему после Пети. Муха сел рядом и уложил морду на его колено. Так они и сидели, пока Петя собирал силы для дальнейшей прогулки.       Ужин вышел хорошим. На улице было тепло, они сидели на веранде, рядом был привязан Муха, который лег в ногах у Игоря. Было очень вкусно и Петя с удовольствием поел. Правда, доедая десерт, пропыхтел:       — С такими плотными ужинами и вправду штаны для беременных нужны.       — А ты пиджак застегни, а пуговицу на штанах наоборот.       Петя серьезно на него посмотрел и, под тихий смех Игоря, так и сделал.       — Че смеешься? И не беременным омегам нельзя, чтобы живот давило, а беременным тем более!       — Я просто рад, что ты хорошо ешь, — убедил его Игорь. — И если нельзя, чтоб давило, то купи все-таки специальные штаны. Обычные еще успеешь поносить.       Петя вздохнул и кивнул, и уже с куда большим энтузиазмом принялся доедать десерт. Игорь улыбнулся, глядя за ним.       До дома Петя уже дошел кое-как, а еще был уставшим и хотел спать, так что первым делом пошел в душ. Помылся, переоделся в большой халат, в котором было куда комфортнее, чем в нормальной одежде, а после, выглянув в гостиную, сказал:       — Ты мне обещал массаж ног.       Игорь посмотрел на него и, оставив ноутбук, сказал:       — Конечно, иди сюда.              Петя нырнул на диван и закинул ноги на его колени и, когда сильные ладони принялись проминать ступни, облегченно выдохнул.       — Устали ножки? — улыбнулся Игорь.       — Это из-за новой обуви. Лоферы. Не очень удобные, пятки болят адски, кошмар просто.       Игорь покачал головой, продолжая массировать.       — Не покупай сейчас такую обувь. Максимально комфортную бери, лучше кроссовки хорошие. Тебе будет тяжелее и тяжелее, надо, чтобы ноге комфортно было.       — Ну, это я уже понял. Просто не совсем очевидно было, что лоферы уже надеть нельзя. Блин, а кто-то на каблах в беременность ходит!       — Это вредно.       — Знаю, — буркнул Петя и откинулся на диван, подложив под голову подушку, прикрыв глаза. Он ощутил, как с колена, вниз, по бедру, соскользнул подол халата, открывая ногу, но даже не постарался прикрыться.       Увидел краем глаза, каким жадным взглядом Игорь прошелся от косточки до белого бедра, облизав губы. Петя тихо, довольно усмехнулся. Пускай помучается. У него было столько шансов сделать все нормально и тогда у него была бы в любой момент возможность коснуться его под одеждой, погладить, приласкать. А теперь пусть сидит и слюни пускает.       Игорь не сводил взгляда с голой кожи, но свое дело делал хорошо, так что Петя позволил ему. Сам он расслаблялся от массажа, дискомфорт проходил, напряжение тоже. Петя наконец почувствовал себя человеком. Он ощутил, как горячая ладонь прошлась к колену, но не среагировал — веки были тяжелые.       Игорь тихо усмехнулся.       Петя только почувствовал сквозь дрему, как легко Игорь взял его на руки и уже через несколько секунд он оказался на мягкой, прохладной кровати. Игорь укрыл его одеялом и оставил на его лбу невинный поцелуй.       Игорь с нежностью посмотрел на его лицо. Улыбка коснулась его губ и почти тут же исчезла от мыслей о том, что да — Петя сейчас был нежным, чувственным, беззащитным, доступным. И сейчас к этому все тянулось в Игоре, он хотел оберегать его, быть с ним нежным, и он был. Но. Проблема в том, что Петя был таким всегда. И на том вечере, и после. И первые, тяжелые месяцы Петя был таким же. Он не был другим. И Игорь причинял ему боль, ранил его. Теперь, глядя на его спокойное лицо, в Игоре все болезненно сжималось. Даже если Петя простит и даже если полюбит — это, на самом деле, мало что поменяет.       Ведь Игорь не простит себя и еще долго будет мучаться тем, что сделал.       Да, в этом была главная проблема, но какое ему дело? Главное, чтобы Пете было хорошо и спокойно, остальное Игоря не волновало.       Он нежно убрал светлые волосы за ухо и встал, прикрыв дверь. Сквозь дрему Петя стянул халат, отпинав его к ногам и снова успокоился, погружаясь в глубокий сон. К счастью, он уже был далек от многих душевных терзаний, проблемы теперь казались ему поверхностными, и мир снова наполнялся любовью и прекрасными вещами. Становился привычным.       Петя заснул непривычно крепко и сладко.       Беседа с врачом была долгой и, что утешило Петю, ему никто не говорил, что делать и ничего не советовал. Врач не сказал: все это — ненормально, вы должны уехать. Он просто спрашивал. Что вы чувствовали тогда? А сейчас? Что вы думаете об этом? Вы большой молодец, вы должны это знать. Так что выходил он от врача с полегчавшей головой. Он по-прежнему не хотел уезжать, он все еще считал, что Игорь не слишком хороший человек, но еще он лучше понимал теперь его мотивацию, лучше понимал себя. Хотя вопрос: уезжать ли ему все еще висел в воздухе. Петя просто боялся это спросить. Кроме того, врач бы не ответил, он бы задал в ответ вопрос: а вы бы хотели? А почему не хотите?       Почему?       Потому что ему нравится, как пахнет Игорь, потому что здесь стало спокойно и потому что в Москве ему просто не на кого положиться.       Петя просто выбирает между двух зол меньшее.       Кроме того, Петя вообще мало чего понимал. Единственную загадку, какую он смог разгадать — это почему от присутствия Игоря коленки мягчеют, а в голове ни одной приличной мысли. Да, может быть из-за проблем с его психикой либидо должно было пропасть, но гормоны во время беременности явно оказались сильнее, и Петя, как и многие омеги во втором триместре, дико хотел трахаться. И очень страдал от того, что это было невозможно. Как бы Петя не страдал, через что ни прошел, Петя наверняка знал о себе одну вещь: он любил секс. Разный. И теперь, когда гормоны скакали, когда Игорь так пах и так смотрел, когда ему дико хотелось трахаться, это почти было невыносимо. Казалось бы: ну переспи, ну и что такого? Но для Пети это было делом принципа. Он не даст Игорю коснуться его ниже спины до тех пор, пока не решит, что тот достаточно извелся по нему. Вот когда слюной капать начнет — тогда Петя подумает над тем, чтобы дать ему потрогать себя за жопу.       Хазин усмехнулся, доставая ключи. Ну да, можно, конечно, думать вот так, и этими мыслями убеждать себя: я такой гордый, я такой молодец, я понимаю, что не могу позволить такое человеку, который так со мной обращался. Но ведь от правды не убежишь, ведь правда — это все. И правда была такова: Петя боялся секса с Игорем. Боялся, что если у них случится близость, то Игорь тут же разлюбит его, ему станет скучно, неинтересно. И он боялся, что под одеждой он слишком угловат, слишком тощий, слишком несексуальный. Он до сих пор переживал насчет того, что Игорь увидел его тогда голым. Его — такого тощего, с торчащими ребрами и выпирающим пузом. Конечно, это живот, беременный живот, вызывающий в обычное время столько чувств, нежности. Но в тот момент… в тот момент это торчащее пузо, которое грации ему не прибавляло. Петя думал, что Игорь просто не успел разглядеть, увидеть, понять, а вот когда он даст себя раздеть в постели — он станет противен Игорю.       Как бы Петя себя не убеждал, он все еще считал, что симпатия Игоря к нему — единственное, на чем держится восхищение им Игорем. И он думал, что оно хрупкое, словно тонкое стекло, и как его легко разрушить. Петя очень боялся. Конечно, он понимал: если все так легко разрушить, то какой смысл? Дай этому случиться и уезжай. Но ему было так страшно, Господи, как ему было страшно… Его впервые любили вот так, с ним были аккуратны, нежны, его обожали, носили на руках. Он чувствовал себя принцессой, и он пытался этим насладиться, боясь, что вот-вот все разрушится и поцелуй обернется ударом. Петя догадывался, что это все больное, нездоровое, но еще он знал, что никакой врач его из этого не вытащит, пока сам Петя не захочет.       Видел Бог, он не хотел.       Он зашел в квартиру.       — Привет. Уже дома? — удивился Петя, скидывая обувь. Игорь стоял в проходе, в домашней одежде, с мороженном во рту. Такой домашний, такой простой. Его так легко любить, что это даже нечестно. Петя так старался избежать этого, что, уже пропав в нем, продолжал делать вид, что бежит от этого. Нет, себе в этом он не признается до последнего. В чем угодно готов, как угодно, но только не в том, что этот человек напротив него вызывал в нем нежность.       — Да, пораньше вышло освободился. Как сеанс прошел? Все еще играем в красавицу и чудовище?       Петя фыркнул и тут же замешкался, когда к нему подошел Игорь и помог снять кожаную куртку. Петя кинул в его сторону смущенный взгляд и тут же отвернулся.       — Ага, только чудище может и превратилось в принца, только у красавицы теперь ПТСР.       Игорь тяжело выдохнул, заглянув ему в глаза.       — Знаю. Чудовище тем еще военным полем оказалось… Ну а как ты в целом?       — Как любая жертва абьюза. Нахожусь в созавсимости.       — Это тебе так врач сказал?       — Сам додумался. Прямо он ничего не говорит. Хороший врач.       — Да, очень… Ну так что?       — Что ну так что? — моргнул Петя.       — Ты… ну, понял, что это нездорово и… уедешь? — Игорь сглотнул, глядя на него щенячьими глазами, сжав губы. Боялся, Господи, и вправду — боялся. Наверное целый день об этом думал, мучился.       Петя тяжело выдохнул. Насколько легче было бы жить, если бы люди, осознав всю свою нездоровую ситуацию, тут же становились умнее и уходили. Чинили себя и головы. А потом бы находили новых прекрасных здоровых партнеров и у них была бы красивая история любви как из книжки по психологии «как выстроить здоровые отношения».       Но в Петиной жизни эти понятия были так близко друг с другом, что он совсем перестал различать границы.       А еще в жизни было слишком много «но» и еще она не была черно-белой, так что решение принимать было нелегко.              — Игорек, ну а кабачки как же? Ты же один их не съешь. Пропадут ведь.       Игорь медленно моргнул, а после так широко улыбнулся, что щеки даже у Пети заболели.       — Хорошо. Я понял, — он кивнул. — Надо тогда отпраздновать, что мой испытательный период продлили. Хочешь что-нибудь вкусное?       — Не знаю даже… Восточной кухни хочется, наверное. Том ям какой, поке еще может… На десерт… Не знаю. Шоколадный фондан, наверное.       — Понял. Сделаю тогда заказ.       — Хорошо, я пока в душ схожу. Устал — жуть.       Игорь кивнул и тупо уставился на Петю, будто в ожидании чего-то. Петя глянул на него, приподняв брови.       — Что?       — Я… поцеловать тебя можно?       — Сам знаешь ответ, — хмыкнул Петя с напускным равнодушием, будто делал ему одолжение.       Игорь однако улыбнулся и склонился, чмокнув Петю в щеку. Замер на секунду, выдохнув, и провел носом к виску, глубоко вдыхая Петин запах. Потом — снова — уже за ухом. Петя, покраснев, пробормотал:       — Ты что, обнюхиваешь меня?..       Игорь тихо усмехнулся.       — Ну, это максимум, который мне светит. Очень вкусно пахнешь, Петь… У тебя такой запах… Не знаю. Странный, но от него штырит адски.       — Потому что я беременный… — неуверенно сказал Петя.       — Может. Ладно, пойду сделаю заказ, — он снова ласково поцеловал Петю в щеку, отстранился, посмотрел на него как-то по-особенному нежно, и пошел делать заказ. Петя проследил за ним, выдохнул и коснулся щеки. Горячая. Он прикрыл глаза и позволил себе улыбку. А после раздался цокот когтей Мухи. Петя улыбнулся шире.       Дни шли своим чередом. Утром они с Игорем выгуливали Муху. Гуляли по мокрой от росе траве, смотрели за довольным Мухой, бегающим по лесу или полю. Пили горячий шоколад из кофейни — кофе пить Пете все еще нельзя было из-за гастрита, поэтому его поддержал и Игорь, и тоже пил все, кроме кофе. Пете нравились эти утра. На самом деле, это было лучшее утро за всю его жизнь. Раньше он не любил их — рано вставать после вечеринок в академию или школу. Или еще куда. Теперь вставать рано было особенно хорошо, а встречать порой рассветы на прохладной улице, вдыхая холодный, свежий воздух было волнительно. Рассвет предложил встретить Игорь, и Петя согласился на этот подвиг — встать на час пораньше. Он вообще не пожалел об этом, когда он смотрел за тем, как светлело небо, сжимая в руках термос с горячим чаем — Игорь заморочился, ведь в такую рань кофейни не работают. Игорь стоял рядом, засунув руки в карманы, недалеко бесился Мухтар, нападая на невидимых врагов в траве.       Петя улыбнулся, глядя на небо.       Удивительно, но покой, доводящий до заполняющий до горла волной счастья, он смог ощутить только после личной трагедии. Раньше — он уверен — он ни за что бы не смог рассмотреть ни росы на траве, ни того, как светлеет небо. Будто бы боль раскрыла ему глаза.       Петя улыбался, смотря на небо. Игорь улыбался, смотря на него.       И все было хорошо.       Петя медленно возвращался к жизни. Не сказать, что все стало хорошо. Например, утренние прогулки, наполняющие его счастье утром, отдавались перегрузкой нервной системы ближе к обеду. Психика, и без того убитая пережитым, страдала еще и от гормонов, так что Петя все еще ревел от любой мелочи. Разлитая вода, порванная страница книги, пятно на джинсах доводили его до истерик. С этим бороться, он знал, придется еще долго.       Но жить стало легче. Они ходили с Ниной на бранчи, Петя шлялся по магазинам, медленно покупая вещи на растущий живот, пару раз сходил в бассейн.       Петя становился все более неловким, и это замечал даже Игорь, не скрывая улыбки, глядя за тем, как тот вставал с кровати или дивана. Петя ему кулаком грозил: ща тебе гирю на живот прицепим и посмотрим, каково тебе было бы. Игорь его угрозы воспринимал серьезно, поэтому тут же строил самое спокойное лицо, на какое был способен. Петя на него бубнил еще сильнее и в итоге говорил: лучше бы руку подал. Игорь подавал, хотя куда больше удовольствия ему доставляло смотреть за тем, как мило Петя вставал сам, каким трогательно-неловким был.       Петя прикупил бандаж, и с ним стало настолько легче, что он своему счастью не поверил! Спина и ноги вообще перестали ныть, и Петя даже вновь почувствовал себя здоровым человеком! Он свою спину так хорошо даже вне беременности не ощущал!       Петя прикупил двое пар удобных кроссовок и побольше валялся, закидывая ноги повыше — так нужно, ему врач говорил. Радовало, что Игоря дома не было, а то Петя ощущал себя не то что не сексуально, он себя дедом ощущал, который вечно кряхтит и думает, как бы ему свои ноги поудобнее устроить. А когда приходил Игорь, они вместе что-то смотрели, и ноги свои Петя уже на него закидывал, и тот так хорошо их проминал, Петя ему в эти моменты вообще все готов был простить.       Медленно время текло к шестому месяцу, двадцать пятой недели, скорому УЗИ. А еще приезду отца. Он должен был приехать в конце двадцать четвертой. Петя заранее предупредил Игоря, и тот спокойно кивнул. Приезд его отца, кажется, Грома совсем не волновал. Петя спросил:       — А когда эти… кабачки будут?..       Игорь улыбнулся.       — Когда с закатками закончат.       — Понял, — Петя кивнул. Вся эта дымка неизвестности перед этими людьми уже самого Петю заставляла нервничать. Он, конечно, думал, что люди, которые закатки делают и кабачки передают плохими быть не могли, но Игорь же их почему-то боялся! Значит, что-то явно не так…       — Кстати, пока не забыл, — Игорь резко встал и куда-то ушел.       Петя удивленно на него глянул и выпрямился, потерев спину. Бандаж все-таки целыми днями носить нельзя было, так что вечерами Петя обходился без него и в целом надевал его, когда надо было куда-то идти.       Игорь вернулся с каким-то небольшим пакетом.       — Я думаю, ты меня за это побьешь, но… Но, наверное, уже самое время закупаться, я решил сделать первый шаг.       Петя нихрена не понял, только кивнул и принял пакет. Заглянул в него, приподняв брови, засунул руки и достал… Он медленно моргнул и посмотрел на Игоря. Тот широко улыбнулся. В руках Петя держал совсем маленькое боди. На нем был нарисован кабачок.       Петя разревелся.       Игорь аж растерялся, замер, испугался: неужели Петя так расстроился, что первую вещь купил Игорь, что его это аж до слез довело? Испуганный, Игорь присел рядом и приобнял его за плечи. Погладил ласково, сказал:       — Эй, ты чего?.. Если ты так хотел купить первое… можно это выкинуть и сделать вид, что его нет…       Петя отрицательно закачал головой и посмотрел на Игоря мокрыми глазами, поджав губы и громко шмыгнув.       — Не надо выкидывать… — сказал Петя дрожащим голосом. — Я… просто… совсем забыл про это и оно… такое маленькое, и этот кабачок… Блин…       Он утер слезы рукой, судорожно всхлипнув, стараясь успокоиться. Игорь, внезапно, широко улыбнулся, когда понял, что Петю просто так тронуло вид этого боди и этот кабачок, что эмоции его с головой затопили. И это ведь впервые. Первые Петины слезы не от боли, не от страха или от того, что нервны не выдерживают. Петя плакал от того, что это первая вещи для их ребенка и она — милая. Только поэтому. Игорь приобнял его за плечо, прижал к себе и поцеловал в лоб, улыбаясь.       — Спасибо… — тихо сказал Петя. — Я… да, надо начать закупаться… Просто… так сложно. Вроде я и так ничего не делаю, но как представляю сколько всего делать надо…       — Все нормально, я понимаю. Ты не ничего не делаешь. Ты восстанавливаешься и бережешь себя. Все правильно. Давай вместе выбирать? Я завтра прикину список, что нужно купить и вечером сядем и по порядку будем выбирать, хорошо?       Петя закивал.       — Я бы… я бы хотел и в магазин детской одежды съездить… — он посмотрел на Игоря. Тот улыбнулся.       — Съездим, — пообещал он и ласково провел быстро пальцем по носу. Петя забавно сморщил его. Игорь улыбнулся еще шире, нежно гладя его плечо.       Он думал о том, какой это прекрасный момент, как ему хорошо сейчас, как Пете хорошо. Что все правильно. Он выдохнул и прижался носом к его виску, думая о том, что так могло быть всегда, если бы он только сразу понял… Да черт с ним, с этим понял, если бы он хотя бы по-человечески себя вел. Не обязательно было с разбегу любить его, хватило бы простого уважения и нежности. Но Игорь не смог. Он снова удивился тому, что Петя же… прощал. Успокаивался, был улыбчивее, сговорчивее, и все чаще случались моменты, когда им было просто хорошо и это чувствовалось как что-то априорное. То, что им хорошо вместе. Но Игорь снова думал о том, что до этого пережил Петя, каким нелюбимым и брошенным себя ощущал… Никто такого не заслужил.       — Кис…       — Да?.. — сипло отозвался Петя, все еще прижимая к себе боди.       — Прости меня.       Петя тихо шмыгнул.       — Я… я к сожалению простил…       Игорь тяжело выдохнул, трясь носом о его висок.       — Я твоего прощения и хочу больше всего, и боюсь… — он нежно взял его руку в свою, поцеловал пальцы. — И не понимаю, как ты… как ты это сделал.       — Я сам не понимаю… Будто… само собой… — тихо пролепетал Петя. — Это неправильно.       — Знаю, киска, знаю, — шумно выдохнул Игорь, прикрыв глаза, сжимая его руку. — Ты бы не хотел меня прощать?..       — Не знаю, — честно ответил Петя. — Еще не знаю… Только со временем узнаем, стоило оно того или нет. Но хотя бы ради ребенка… Думаю, это нужно. И все-таки… Самым твоим главным преступлением я считаю то, что ты тогда ударил меня и то, как ты себя вел в самом начале. Потом… ты хоть и вел себя, как мудак, но ничего страшного не сделал, но это усугубляло мое состояние. И я знаю, что я должен на дух тебя не переносить, но не могу… Пытался, не получается… Знаю, что неправильно, что это нездорово, но я… я не могу, Игорь, не могу тебя ненавидеть, как бы не старался.       Игорь тяжело выдохнул и крепче прижал его к себе, обняв обеими руками, уткнувшись носом в его макушку.       — Странно. Ведь насколько было бы легче, если бы ты возненавидел меня и просто уехал? И как тяжело тебе сейчас. Ты простил меня, ты так много даешь мне и позволяешь, делаешь меня счастливым, и от этого же мучаешься.       — Думаешь, было бы легче? Я бы был один, обо мне бы так не заботились, как ты, и я бы все время и силы тратил на злость к тебе. А ребенок? Любил бы я его так же сильно, зная, от кого и как он появился? Да и вообще… Хватило бы во мне места для такой любви, если бы во мне была злость? Я просто заметил, когда сильно на кого-то обижаешься, теряешь способность любить искренне все вокруг. Просто… Да, в книжках написано, как правильно, но это не инструкция к жизни. Я знаю одно: если бы после этого ужаса ты не поменялся, я бы ушел. Не сразу, но ушел. Рассказал бы психотерапевту и в таком свете он бы явно сказал мне, что это просто опасно для меня и ребенка. А сейчас… сейчас так сложно делать выводы. Я все еще многого боюсь, но мне хорошо и каждый день я бываю особенно счастлив. Так что… я просто стараюсь об этом не думать.       Игорь поджал губы, гладя его спину. Звучало будто бы разумно.       Ведь в самом деле — в жизни скорее повторяются сюжеты романов, нежели инструкции из книг про здоровые отношения.       — Хорошо. Я понял. Большое спасибо, кис, ты очень много делаешь для нашей семьи. Я бы никогда не смог сделать столько, сколько сделал ты в своем уязвимом состоянии. Спасибо.       Петя глянул на него, положив голову на его плечо, и прикрыл глаза, выдохнув.       — Надеюсь, ты больше меня не подведешь.       — Я тоже. Постараюсь. Сейчас же… все хорошо? Я все правильно делаю?       Петя кивнул.       — Да. Сейчас хорошо.       Игорь нежно погладил его по спине, второй рукой провел вверх, зарылся пальцами в светлые волосы, нежно помассировал. Петя спокойно закрыл глаза, расслабляясь в его руках. Было хорошо. Тепло. Защищенно.       А потом послышался цокот лап и уже через минуту Муха, непонимающий, почему семейные объятья без него, отчаянно пытался залезть между них. Игорь громко рассмеялся и чуть отсел, давая Мухе место. Петя улыбнулся, когда тот залез, сел между ними и, высунув язык, довольно смотрел куда-то вперед.       — Главный член семьи, — сказал Игорь, потрепав его по голове. Петя только выдохнул и сам обнял Муху, погладив его.       Игорь улыбнулся и откинулся на спинку дивана, положив ладонь на Петину спину, нежно гладя.       Было хорошо.       Петя встречал отца на вокзале. В отличие от Игоря, тот ехал в Питер не на самолете, а в сапсане. Петя подумал: возможно ли, что Игорь богаче его отца? Если да, то… ну, это довольно приятно. Петя даже с травмами оставался Петей, так что деньги ему были важны.       Он натянул на себя свитшот, скрывая живот, перед отцом будто было неловко показывать свое положение.       Он стоял, выглядывая его в толпе и, когда, наконец, заметил его грузную фигуру, немного сжался. С отцом у него все-таки все было сложно и до появления Игоря. Он его не бил, конечно, но держал в строгости. А Петя бунтовал против этой строгости, как мог, а теперь… теперь все ровно так, как его отец и хотел: Петя замужем, ждет ребенка, из дома выходит только потому, что его оттуда вытягивает Игорь или Нина. Вот, все равно так, как его отец и хотел, но только он совсем не счастлив.       — Привет, Петь, — пробасил Юрий Андреевич, оглядев его с головы до ног. — Я думал… думал твое положение уже заметно… Это ж шестой месяц начался?       Петя кивнул и немного утянул ткань свитшота. Тот легко, без особых усилий очертил округлый живот. Юрий Андреевич улыбнулся:       — Ну, и тебе привет, внучок. Омега, наверное.       — С чего ты взял? — спросил Петя, не глядя на отца, доставая телефон, чтобы вызвать такси.       — Ну живот совсем небольшой. У твоей матери такой же был, когда тобой была беременна.       Петя качнул головой. Небольшой он был от того, что его малыш только-только начал нормально развиваться. Так бы был больше. Но Петя решил избавить отца от этих подробностей.       — На следующей неделе узнаем, у меня УЗИ.       — Понял. Куда едем?       — К Игорю. Ну… то есть к нам домой, — быстро исправился Петя. На самом деле, он не мог считать его квартиру в самом деле их домом, но, справедливости ради, он так же не считал что это — просто квартира Игоря. Нет, это было чем-то большим, просто Петя пока не мог понять, что именно.       — Что… прям к вам? — сбито с толку спросил Юрий Андреевич.       — Ну а куда еще? Я переться в рестик, только потому, что тебе там привычно, не хочу, мне на этих стульях сидеть неудобно. Чая по-людски с тобой попьем, к приходу Игоря из рестика еды закажу, поужинаем. По-семейному, бать, а то я твоими светскими приемами сыт по горло.       Юрий Андреевич сглотнул и кивнул. Не ожидал он таких ультиматумов… И чем Пете ресторан не угодил? Чудесное место! Там и неловкое молчание не такое неловкое и, при случае, можно обсудить дизайн. Или рыбок в аквариуме. А дома-то что делать?       Такси было вызвано, и Петя, засунув телефон в карман, уперся рукой о поясницу, поддерживая ее. Даже несмотря на бандаж, Петя очень четко ощущал то, как у него центр тяжести смещался, и всегда пытался поддержать живот или спину.       — Тяжело? — спросил Юрий Андреевич, глядя на знакомую ему позу.       — Ну так… Тяжело до этого было. Когда токсикоз до тумана перед глазами и обмороков.       — Понимаю. У твоей мамы такой же был…       — О, так это у нас семейное.       — Надеюсь, нет, она тогда нервничала сильно, наверное еще и это… Нервы в беременность последнее, что омеге нужно.       — А чего нервничала-то? — Петя удивленно на него посмотрел, приподняв брови.       — Думала о том, правильно ли поступает. Она ж тоже… аборт хотела…       Петя скривил рот в кривой усмешке.       — И что, ты ей тоже выбора не дал?       — Не делай из меня монстра. Дал. Просто объяснил ей, что если она боится моей ненадежности, то пусть забудет об этом. Я от нее не уйду, всем обеспечу, и ребенка тоже. Но от аборта не отговаривал. Глупостей не плел про убийство и грехи. Вот она и задумалась. И, пока думала, срок для аборта уже и прошел. И боялась, что поступила неправильно, ошиблась.       Петя закусил губу и вгляделся в номера подъезжавший машины. Кивнул и, глянув в телефон, сказал:       — Наша машина.              Юрий Андреевич дернул плечом, открыл перед Петей дверь на заднем, а сам сел на переднее, будто бы хотел замять диалог. Но Пете было еще что спросить, но он и без того при таксисте не стал бы диалог продолжать. Ехали они в тишине, таксист даже музыку не включил, чтобы эту неловкость убрать. Петя смотрел в окно, думая о том, сколько уже прошло, а он до сих пор знает город едва-едва. Красивый был. Петя наконец начал это разглядывать.       В квартире Петя познакомил Мухтара с отцом, и Юрий Андреевич удивленно посмотрел на активно махающую хвостом овчарку.       — Что, прям в квартире?       — Ну, как видишь. Не бойся, он дрессированный, дружелюбный и крайне любвеобильный. Дай ему свою руку понюхать. Ага, вот так. Погладь теперь. Ну все, вы друзья, — Петя улыбнулся, глядя на Мухтара, который активно принюхивался к новому человеку. Ей-Богу, святая собака, все ей нравятся, всех она любит.       — Не боитесь… ну, такая собака и ребенок маленький?..       — Нет. Игорь доверяет ему, как себе, и собаку дрессировали на взаимодействие с людьми. Она умная и славная.       — Что ж, хорошо…       Петя кивнул и сделал отцу кофе, себе — чай. Отец, посмотрев на свою чашку, нахмурился, поджал губы и поблагодарил кивком.       — Так что… Значит мать ты силой в это не тащил, а меня — да. Маме дал право выбора, а мне — не будьте равнодушны, убийство это грех?       Его отец тяжело выдохнул и поднял на него взгляд.       — Я судил по твоей матери. Был уверен — будь аборт, она бы страдала. И я думал, что ты тоже тем самым ошибку совершишь.       — Ага… А может тут верная другая версия? Что в матери ты человека видел, которому пусть и изменять начал как мне годик исполнился, — Петя заметил, как исказилось лицо Юрия Андреевича. Да, Петя знал: его отец не считал измены чем-то страшным, наоборот — благое дело для крепкого брака, и это свое мнение он готов был защищать отчаянно, так что Петя не особо хотел туда лезть. Только подумал: надо будет Игорю сказать, что если он свой член засунет в кого-то, кроме самого Пети — ребенка будет видеть только в свой День рождения в виде скромного исключения из Петиной жалости. — А мне ты с детства лил в уши, что главное замуж выйти да ребенка родить. Чтобы я дома сидел, за детьми следил, чтобы я тяжелее хрена ничего в руках не держал. Ты не моей ошибки боялся, ты просто увидел возможность сделать так, чтобы я жил по твоему идеальному сценарию. Ну что, счастлив? Показать тебе бумажки с больницы, в каком состоянии мой организм был, когда меня с угрозой выкидыша положили? Думаешь это от того, что я шибко счастлив был? Нет, потому что вы совершили ошибки, не дали мне выбора, заперли меня и у меня максимально быстро развилось тяжелое депрессивное состояние. А когда тебя в него никто не поддерживает, а ты еще беременный и один, становится только хуже. Может, я и вправду хотел счастливой семейной жизни, — Петя чувствовал, что снова был на грани, что глаза были мокрыми, но он держался, нельзя было не держаться. Даже сейчас он боялся заплакать перед отцом. — Но не этого кошмара. Я хотел нормальных отношений, хотел красивого предложения и небольшой, но роскошной свадьбы. Хотел тщательной подготовки к беременности и любимого мужа. А в итоге? В итоге в меня насильно кончили, насильно заперли здесь и не дали выбора. А ты? А ты это поддержал. Ты ничего не сделал, хотя я звал тебя.       Он прервался, глубоко вдохнув и прикрыв глаза. Да, как бы он не старался полностью простить Игоря, сколько бы нежности в нем сейчас не было и к ребенку, и даже к Игорю, неважно было даже то, что сейчас он чувствовал, что все налаживается, он наслаждается жизнью, как может, это не отменяло той острой обиды за то, что у него отобрали такие простые вещи, как сраное предложение и свадьба. Это же такие важные события, такое воспоминание, но вместо — только кинутый на стол паспорт и оскорбления. Пете рыдать хотелось, когда он вспоминал это.       Отец сидел, молчал и сжимал чашку. Думал, что с глазу на глаз легче, но оказалось наоборот. Тут-то он видел Петино лицо, видел эту бесконечную боль и обиду в его глазах, от которой даже Юрий Андреевич не мог отвернуться. В конце концов, он сам считал, что все эти вещи — предложение, свадьба — исключительно омежьи приколы, но очень важные для них. Эти вещи делали их счастливыми. Эти глупые вещи были важными для них, и сам Юрий Андреевич поэтому Светлане — на тот момент только будущей Хазиной — сделал и предложение красивое, и свадьбу. Именно поэтому, когда сам Петя про это сказал, он понял, что этого же желал и для Пети, но…       — Но я думал… думал, это все будет. И предложение, и свадьба. Думал, ты просто сюда переедешь, и он тут за тобой ухаживать будет, добьется тебя…       Его лицо выглядело настолько наивно-растерянным, что Петя понял: его отец искренне считал, что Игорь так и сделает. Петя тяжело выдохнул и покачал головой.       — Ты в самом деле думал, что человек, насильно сделавший со мной такое, и, не взирая на мои просьбы, силой увезший меня в другой город, устроит мне красивые ухаживание и историю любви? Бать, он был обижен на меня за то, что я вообще забеременел, что я не его бывшая жена. Сам он это не признает, но мне и без того все понятно. Он просто принес мне мой паспорт с печатью и все. И приходил сюда раз в несколько недель. И доброе слово было от него редкостью.       Лицо Юрия Андреевич вытянулось в удивлении, а после он нахмурился плотно сжав губы. Видел Бог, такого отношению к своему сыну он с рук спустить не мог. Да, то, что он согласился на это все его не красило, но он думал, что Игорь все по-людски сделает! Он же должен понимать, как омегам это все важно. Но поступать так… Ну конечно. Петя ведь беременный и уже никуда не денется, так что зачем стараться? И, если Петя прав и он в самом деле был обижен только на то, что Петя от него забеременел… ну, это проливало больше света на всю эту ситуацию.       — Что ж… И… как же у вас все сейчас? Как ты к нему относишься? — как бы то ни было, он все еще был ментом и в его привычке было узнавать все детали дела. Как никак, закон придумал смягчающие обстоятельства и с ними приходилось считаться.       Петя выдохнул и постучал пальцами по чашке.       — Риск выкидыша привел его в себя. Он резко осознал, что я не злая ведьма, которая магией украла его сперму и оплодотворила себя. Дошло, что я не желаю зла нашему ребёнку и, кажется, он осознал, что все это время я тянулся к нему… А у меня был выбор? Мне было больно и плохо, я хотел, чтобы он смягчился ко мне, но неважно, как я тянулся к нему, он только брезгливо отходил от меня. И после… — Петя снова выдохнул и потер переносицу. — Все его друзья говорили, какой он чудесный и я думал, что это наглая ложь, либо у них странное представление о чудесных людях. Но после он в самом деле стал адекватным. Даже нет, не так. Он стал образцом идеального любящего мужа. Он не кинулся на колени, моля о прощении, понимая, что это последнее, что мне нужно. Он просто… был рядом, говорил со мной, выводил гулять, сначала мне это было безразлично и я будто был в вакууме, а после… ну, кажется я простил его. Я знаю, что он влюблен в меня и все для меня сделает. И если бы только он с самого начала был таким, тогда, может быть… Может быть я просто был бы счастлив без всяких «но», — он качнул головой, с тоской глядя в окно и, наконец, отпил немного чая. Вкусный. Игорь прикупил для него — на вкус, как овсяное печенье. — Он знает, что мне нельзя кофе, поэтому вместе со мной пьет чай. Недавно мы встречали рассвет, и для меня он сделал чай в термосе… Это мелочи, но он теперь внимателен даже в них.       Юрий Андреевич молчал, сбитый с толку этой историей. Да, в этом главное отличие преступления от жизни. В жизни все, нахрен, непонятно.       — И как ты относишься к нему сейчас?..       Петя дернул плечом.       — Сложный вопрос. Он мне нравится и мне с ним хорошо. Он предложил мне вернуться в Москву, но я понял, что хочу остаться с ним. Я верю, что все еще будет хорошо. И надеюсь, что я не пожелаю об этом.       — Знаешь, я сбит с толку. Я был намерен поговорить с ним, но теперь не понимаю, о чем. Отчитать его за тот ужас, что был в начале? Но какой смысл? Я… Да, я поступил неправильно, но я не знал, что он будет тебя обижать.       — Ох… ты ждал вечной любви от человека, который решил меня у тебя выкупить? Поразительно.       — Я думал… думал, ты ему нравишься. Ты нравишься всем мужчинам, по крайней мере первые пять минут и…       — Да. Первые пять минут. А потом я, видимо, по обычаю, превратился в тыкву, — он с тоской выдохнул. Тогда это так сильно его ранило, что он потерял всякую уверенность в своей привлекательности. Раньше для него было чем-то абсолютно априорным тот факт, что он нравится мужчинам, но теперь он сомневался в этом. Он вообще не был в этом уверен. Он казался сам себе серым, невзрачным, отталкивающим.       Юрий Андреевич молчал. А что говорить? Как он мог признать такую ужасную ошибку? С Петей произошла целая трагедия, которую его отец ему никогда не желал. Как бы все это не выглядело со стороны, Юрий Андреевич хотел, чтобы его сын был счастлив самым приятным и здоровым способом. И хоть он видел, что Пете сейчас, кажется, намного лучше, чем раньше, но след усталости не исчезал с его лица, он казался истощенным и очень медленно набирающим силы вновь. Да, было очевидно, что даже если впереди его и ждало истинное счастье, то оно далось достаточно высокой ценой.       — Я не знаю… Можешь говорить с Игорем, можешь нет… Я не уверен, что тебе вообще есть о чем ему сказать, — Петя потер шею. — Просто… ну, как минимум вы поужинаете. Теперь ты знаешь больше.       Юрий Андреевич кивнул.       — Что ж… главное что сейчас и с тобой, и с ребенком все хорошо.       Петя только рассеянно кивнул. Он думал, что ощутит какое-то облегчение от этого диалога, но — ничего. Так что дальше он просто допил чай и принялся заказывать еду. Игорь обещал прийти пораньше, у отца поезд был обратно вечером.       — Детскую уже обстраиваете? — спросил Юрий Андреевич, пока Петя искал столовые свечи, которые он купил еще вчера, но куда-то закинул.       — Ну типа, — кивнул Петя. — Игорь недавно купил первый бодик для него. Я совсем забыл… На днях пойдем в магазин, повыбираем чего, потом закажем еще всякого.       — А беременность где ведешь?       — В хорошей частной, — отозвался Петя, ставя свечи в подсвечники, решив умолчать, что первые месяцы он вообще нигде беременность не вел.       Юрий Андреевич кивнул.       Когда пришел Игорь, Петя уже заканчивал со столом. Расставил еду, зажег свечи, чтобы все красиво было. Он давно на самом деле хотел вот так стол для ужина украшать, просто раньше не для кого было. А просто так для Игоря — неловко. И рано. А так вроде повод какой-никакой.       — Здравствуйте, — кивнул Игорь отцу Пети.       Тот глянул на Грома, встал и пожал ему руку.       — Привет, Игорек. Петька тут красоту для тебя навел…       Игорь удивленно приподнял брови, посмотрел на Петю и тот буркнул:       — Я не для тебя, а просто… для нас.       Игорь мягко улыбнулся:       — Хорошо. Я понял. Давай помогу с чем? Юрий Андреевич, коньяк, виски?       — Коньяк.       — Понял.       Юрий Андреевич проследил за тем, как Игорь помог Пете с приборами, стаканами, как достал бутылку из бара и открыл. Он видел, как Игорь смотрел на Петю. С любовью, нежностью, вниманием. И если бы он не знал всей это предыстории, то и не подумал бы, каким на самом деле в начале был Игорь, что он мог быть таким. Сейчас это был влюбленный и, что стоило отметить, очень галантный мужчина. Он не трогал Петю, только говорил с ним и смотрел, но даже по этим деталям было видно, сколько в нем любви к Пете, сколько нежности.       — Очень красиво ты все это сделал, Петь… — Игорь оглядел стол. — Как в этом твоем… пинтесте.       — Пинтресте, — поправил его Петя. — Пап, садись, чего встал?       Юрий Андреевич растерянно кивнул и присел. Игорь налил ему коньяка и сел рядом с Петей, глянув на него с улыбкой. В этот момент в Игоре было столько нежности к Пете. Такой он хорошенький у него. Красивый, спокойный, такой стол сделал! Да, сам не готовил, но как ему готовить, дома же отец был? Да и спина у него болит, за лишний час у плиты она спасибо не скажет. Но стол в итоге такой красивый, прямо как с картинки! И свечи эти красивущие, и салфетки — явно новые. В груди и Игоря появился приятный трепет от мысли, что эти вещи Петя сам купил в их дом. Вещи для уюта.       Почему-то это осознание оказалось очень волнительным.       Будто бы совершив первую покупку Петя сказал: мне тут нравится, я хочу сделать это место уютнее, хочу показать, что я тут.       Игорь немного придурковато улыбнулся, глянув на Петю с восторгом.       Медленно он начал обставлять свое гнездышко. Игорь был безмерно этому рад.       Ужин прошел в целом неплохо и никто не пострадал. Отец больше расспрашивал у Игоря про бизнес — у них было много точек соприкосновения, а вот тему их брака и ребенка отец будто бы избегал. Петя в диалог и не пытался вклиниться, с отцом он уже наговорился до этого, так что просто слушала и ел. Он пропустил обед, так что аппетит у него был, что надо.       Отец глянул на время на своих часах и кивнул.       — Что ж, хорошо посидели… Игорь, проводишь меня?       Игорь рассеянно кивнул и, вставая, сказал:       — Петь, сам не убирайся, жди меня, я сам.       Петя глянул на него, приподняв удивленно брови. Порой его все еще удивляло внимание Игоря к разным мелочам. Что для него помочь Пете было чем-то априорным. Чем-то, о чем он даже не задумывался.       — Хорошо. Меня пока десерт ждет.       — Ну, десерт ты не пропускаешь, — мягко рассмеялся Игорь.       — Я могу тебя и к десерту подождать… — смущенно проговорил Петя.       — Было бы хорошо, — согласился Игорь.       Петя кивнул. И снова подумал: только если бы Игорь в самом начале все сделал по-человечески… Петя был уверен: ему бы даже стараться не пришлось. Уже через неделю ухаживаний, Петя был бы его весь и полностью. Но Игорь совершил ошибку, которую пытался исправить.       Петя проводил их взглядом и оперся подбородком о руку, посмотрев в окно, глядя на отражавшееся в нем мерцание свечей. Он прикрыл глаза. Можно представить, будто бы плохо никогда и не было…       Игорь вызвал такси перед тем как они зашли в лифт. Спускались в лифте они молча, и Игорь напряженно ждал. Ясно, что Юрию Андреевичу есть что сказать, но он молчал. Только выйдя на прохладную улицу, отец Пети сказал:       — Петя рассказал мне про начало ваших… кхм, страшно сказать — отношений.       Игорь кивнул.       — Догадываюсь. Я знаю, что вы думаете — я думаю абсолютно так же. Я не ищу себе оправданий. И прощения не жду, хотя Петя простил — нашел для этого силы. Но хуже вы мне не сделаете. Я не знал, что можно так страдать только от того, что причинил другому человеку боль. Даже когда Петя улыбается — я смотрю на него, радуюсь тому, что вижу эту улыбку, а затем все мрачнеет и я думаю: я же не заслужил этой улыбки.       Юрий Андреевич немного помолчал.       — Что ж, радует, что у тебя хотя бы есть совесть и что, кажется, ты хороший человек. Лучше меня, во всяком случае.       — Ну, по сравнению со мной вы ангел, — усмехнулся Игорь. — Да, вы тоже… плохо поступили, но ведь все, что было с Петей — следствие моих поступков.       — Если бы я ответил на его просьбу, этого бы всего не было. Но дело не в этом. Просто ты смог попросить у него прощение. А я — нет.       Игорь посмотрел на него.       — Еще есть время? Такси подождет.       Юрий Андреевич странно сморщился и качнул головой.       — Куда уж?       — Есть куда. До квартиры недалеко. Идите.       — Да я…       — Это просто слова. Но они нужны Пете. Я и без того делаю все, что в моих силах и знаю, что этого мало. Но для Пети даже «прости» — много. Оно очень важно ему в его состоянии. Вам только кажется, что он сильный или не изменился, или может еще воевать. Нет. Это не так. А это ваш сын.       Юрию Андреевичу явно претила мысль, чтобы подняться и извиниться. Он никогда не извинялся. А тем более перед Петей! Да и зачем? Все же хорошо! Игорь чудесно извиняется за них двоих.       Он трусил, и он это знал.       — Идите, — продолжал напирать Игорь. — Ваш сын беременный и он думает, что в Москве его никто не ждет и он будет один.       — И что, «прости» что-то изменит? — недовольно спросил он, издеваясь.       — Не знаю. Но попытаться стоит. Ваш сын беременный, у вас скоро внук… И это не стоит даже простого слова?       Юрий Андреевич помялся, думая над этим. Извиняться не хотелось. Он просто не знал, как, но чем больше Игорь на него давил, тем более неловко было отказываться.       — Ладно-ладно, подожди меня тут.       — Конечно, — Игорь кивнул и протянул ему ключи.       — Петь?              Петя, услышав голос отца, удивленно приподнял брови и, схватив с вешалки халат Игоря, выскользнул из ванной.       — Пап? Забыл что-то?       — Я… ну да, забыл, — кивнул он. — Ты мыться уже пошел?       — Да, решил, пока Игорь тебя до вокзала провожает… Нашел, что забыл?       Юрий Андреевич тяжело выдохнул, глянул еще раз на него и сказал:       — Прости меня, Петь. Если бы я заступился за тебя, этого бы всего не было.       Петя удивленно на него посмотрел. Он никогда не слышал, чтобы отец говорил «прости» и не ждал, что он вообще ему такое скажет. Петя просто пялился на него, даже не зная, что сказать. Что ответить? Когда извинялся Игорь — это ясно, но его отец…       — Я… Да, хорошо… Спасибо. Это важные слова.       Отец поджал губы, посмотрел на него — явно сам не знал, что делать дальше — и пробормотал:       — Всего хорошего, Петь, если что — звони. В этот раз я помогу.       — Спасибо, — улыбнулся он. — Удачной дороги.       Юрий Андреевич кивнул и, выдохнув, вышел. Петя еще минуту стоял, сбитый с толку и просто смотрел на дверь. Да уж… сколько волков в лесу сдохло, интересно?       В такси они ехали молча. Юрий Андреевич все еще переваривал свой подвиг и пытался за что-то уцепиться — ну, изменилось что-нибудь? Ну хоть чуть-чуть? Нет, кажется, ничего. Он недоумевал: и чего Игорь так тогда вцепился в это «прости», если от него ничего не меняется?       Уже идя к платформе, Юрий Андреевич сказал:       — Ты бы хоть предложение ему сделал толковое. И какую-никакую, но свадьбу.       — Я купил кольцо, — спокойно ответил Игорь. — Сделаю, когда пойму, что Пете оно надо. Мы сейчас… даже не целуемся, он все еще боится меня. Так что… если сблизимся, тогда сделаю. И свадьбу, конечно, какую захочет.       — Хорошо. Для Пети это очень важно. Он же омега, тем более такой юный — им вся эта ерунда очень важна.       Игорь тихо хмыкнул — ерундой он это не считал, для него самого и предложение, и свадьба имели смысл. Это был праздник их любви, он стоит того, чтобы к нему, как к любому другому вечному ритуалу, относились с уважением. Игорь знал, что кто-то и к похоронам наплевательски относится — это их дело. Игорь же на своей шкуре убедился, что ритуалы очень важны — по крайней мере, смертным. Похороны существуют не для мертвых. Они существуют для живых — просто чтобы дать немного твердый почвы в этом ужасном событии. А уж если в обряде бракосочетания оба человека живы — он тем более важен. В общем, к свадьбе Игорь относился не сколько как к красивому празднику, а как к важной клятве. А клятвы Игорь держал.       — Что ж, спасибо за вечер… Рад, что приехал, на тебя посмотрел… Не понимаю, правда, зачем же ты делал Пете больно, но прощать за это — уже дело Пети, сейчас он сделал свой выбор, я его поддерживаю. Но если повторится… Сам отсюда увезу. И не буду ни твоего мнения спрашивать, ни Петькиного. Моему сыну тираны в мужьях не нужны. Если кто-то и будет у вас в семье тиранить, то только мой сын.       Игорь усмехнулся, приподняв брови, и кивнул:       — Ну, согласен, что тут скажешь.       — Гляди мне. Чтобы ни сына больше не обижал, ни, тем более, внука… Может наследники у меня такие, что сами за себя постоять не могут, но я больше такой ошибки не совершу. Я всю жизнь работал, чтобы жену обеспечить, чтобы сын в себе ни в чем не отказывал и, только подумать, пришел мужик и такое наделал! Клянусь, если бы Петька тебя не простил, если бы так на тебя не смотрел, разговаривать я бы с тобой не стал. И пусть даже последствия не понравились бы нам обоим, жалеть я бы об этом не стал.       — Я понимаю. И согласен с вами. И теперь рад вдвойне, что Петя меня простил. А про защиту… Ну, Петя может и себя так себе защищает, но сына в обиду не даст даже мне. Это уже по нему видно.       — Дай Бог, — кивнул Юрий Андреевич. — Смотри, не разочаруй меня больше.       — Обещаю, — кивнул Игорь. — Всего доброго. Ждем на выписку.       — Думаешь, Петька захочет? — выдохнул он тоскливо.       — Ну, у него и спросите.       Юрий Андреевич кивнул и сказал, идя вперед:       — До скорого.       Игорь посмотрел ему в спину и развернулся, выходя к стоянке, чтобы вызвать такси. «И так на тебя смотрит»… Как? Игорь не замечал. но если заметил Юрий Андреевич, вероятно, взгляды имеют место быть.       К приходу Игоря Петя все-таки убрал тарелки со стола, оставив только чистые для десерта — тарт с маракуей и ганашем из белого шоколада — свой стакан с соком, а Игорев бокал наполнил вином (крепкий виски он не пил). Петя посмотрел на стол и понял, что у них… что-то вроде романтического вечера. Но самым главным было не это. Петя догадывался, что самым главным десертом для Игоря будет не тарт, а сам Петя. Когда он закупался шмотками, прикупил себе халат. Более легкий, тканевый, короткий — бедра прикрывал и то хорошо. Черный, на манер кимоно. Смотрелся он отпадно, открывал ноги, показывать которые Петя не стеснялся даже учитывая свою нынешнюю худобу — стройные и длинные, они ему искренне нравились. Верх халата скрывал Петину костлявость и округлый живот был очень гармоничным.       С выдохом, он присел на стул, закинув ногу на ногу и принялся ждать. Догадывался чудесно, что оделся он так специально, чтобы Игоря подразнить. В этом он себя не обманывал.       Гром приехал достаточно скоро. А когда прошел в гостиную — замер, обескураженный и Петиным внешним видом, и очевидным романтическим вечером. Петя улыбнулся и поправил волосы, забавляясь его реакцией. Эффект он произвел что надо.       — Посуда тебя на столе ждет, сам посудомойку загрузишь, а стол решил прибрать.       — И… помылся заодно?..       — Ну, чего время терять, пока вы там ездите?       — Тоже верно.       Игорь прошел вперед, не сводя с Пети жадного взгляда, и сел на свое место. Посмотрел на десерт, но его внимания он не занял, вместо этого Игорь посмотрел снова на Петю — жадно, внимательно, казалось, что даже зрачки еще шире стали.       — Ты мастер уюта, Петь.       — Спасибо, — он улыбнулся. — Люблю, когда уютно… Кстати про уют! Хотел предупредить: если ты только попытаешься не то что член в кого-нибудь засунуть, а даже поцеловать, я готов буду от тебя не то что в Москву уехать, а на северный полюс. И работает это с этого момента. Да, даже если мы не целуемся, но мы в браке. Измена — и разговор будет коротким, Гром.       Игорь аж растерялся, рот раскрыв.       — Я… да я же даже повода тебе не дал…       — Если бы дал — спал бы в подъезде.       Игорь кивнул.       — Я… я не собирался тебе изменять. Даже несмотря на то, что мы… ну, нас сложно назвать парой, но мы в браке, я за тобой ухаживаю и, в конце концов, ты беременный. Я бы не стал. С чего ты об этом заговорил так резко?       — Просто я знаю, что есть мужчины, который уверены, что измены — это укрепление брака. Но со мной это не прокатит. Никаких саун, дорогой.       — А… при чем тут сауны?..       — О Господи… Что по твоему в саунах делают?       — Ты думаешь, я в саунах не бывал? Отдыхают, парятся, потом в бассейн! Что еще?       — Дурака из меня не делай. Проституток туда вызывают.       Игорь посмотрел на него долгим, выразительным взглядом.       — Киса, если у меня встанет член, когда при этом я нахожусь в сауне — я упаду в обморок от перепада давления.       Петя глянул на него, а потом…       Ну, он сделал это.       Он рассмеялся.       Искренне рассмеялся. И звук его голоса если не был самым чудесным звуком в мире, то хотя бы в жизни Игоря — точно. Он аж замер, глядя на Петю, слушая его смех, видя, как невероятно красив он стал в этот момент. Нет, честное слово, он был невероятно красив. Игорю показалось, что в этот момент он Афродиту увидел — именно так же ее описывали. Как нечто, чего прекраснее мир не видел, что-то самое совершенное. Петя, пока смеялся, именно таким и был.       — Петь… ты такой красивый… — пробормотал Игорь, едва соображающий от того, что увидел. Господи, он не видел ничего красивее, он клянется.       Петя глянул на него, смутился и, нервно заправив прядь за ухо, пробормотал:       — Дурак, что ли…       Просто от того, с какой искренностью, с каким восхищением это сказал Игорь, как завороженно он в этот момент смотрел на Петю… ну, от этого дыхание перехватывало.       Игорь отрицательно качнул головой и подался ближе к нему. Петя вздрогнул, затаив дыхание, посмотрев ему в глаза, сжал нервно подол халата и… замер. Игорь сглотнул, плохо соображая, но сознание плыть начинало от желания поцеловать его. Он приблизился к нему, обжег его губы своими дыханием. Петя посмотрел в его глаза так жалостливо, что Игорь был готов отстраниться. Но Петя, внезапно, прикрыл глаза и приоткрыл губы. И в Игоре все перевернулось в этот момент. Такой дикий, доходивший до дрожи трепет он не ощущал даже в первый поцелуй. Это было чем-то совершенно новым, слишком интимным.       И он подался к нему еще ближе, прижавшими своими губами к его. Петя издал судорожный выдох, но не отстранился. Игорь зарылся пальцами в его волосы и чуть нажал, притягивая его к себе ближе. Петя издал тихий, еле слышный выдох-стон, и расслабил губы, приоткрыв их.       Игорь поцеловал его.       И все в нем сжалось, в глотке встал комок, едва ли ладони не вспотели, но он целовал его. Ловил его неровное дыхание, слизывал вкус его губ, целовал, покусывал, нежно посасывал — языком не лез, не хотел спугнуть. Петя робко, нерешительно — но! — отвечал. У Игоря перехватило, сбилось дыхание, дышать было сложно, но момент был волшебным. Он целовал его так, будто ни разу до этого, будто он уже не знал, как это — целовать его.       На — надо же — он в самом деле не знал.       То, как они целовались в их первую встречу, ни в какое сравнение не шло с тем, как они целовались сейчас. С такой нежностью друг к другу, с такой аккуратностью и осторожностью, будто бы боялись друг друга спугнуть.       Но лучше поцелуя у Игоря не было.       Он чуть отстранился, шумно вдохнув и посмотрел Пете в глаза. Они были влажными. Игорь испуганно дернулся.       — Петь, я…       — Я плачу не только, когда мне больно. Просто… очень хорошо было. Внезапно. Меня так никто не целовал.       — Что ж… значит, все хорошо? — улыбнулся Игорь.       — Да.       Игорь нежно сцеловал две небольшие соленые капельки и с нежностью потерся носом о его нос. Петя широко улыбнулся. Хотел бы он построить недотрогу, но кому он врал? Ему было хорошо, ему хотелось этого и он был рад, что Игорь сделал это.       Гром отстранился, выдохнув и сжав его руку в своей.       — Так что… никаких саун?..       — Петь, ну… я хожу в сауны, но, клянусь, думал, что проститутки там — это такое клише, которого в реальности нет. Ну просто… Если я выпью после сауны мне плохо станет, какой секс?       — Сауна эта метафора, дурак. Я про измены.       — Не будет никаких измен, Петь. Я даже после брака только один раз трахался, и то, в отношениях… И…       — И я?.. — отозвался Петя, серо. — Это с каждой подробностью принимает все более странный оттенок. То есть ты не любитель секса на один раз и… в итоге сделал это?       — Да. У меня на один раз было… раза два, наверное, не больше, и это тем более странно, что я ни с того, ни с сего…       — Если эта судьба нас свела, то, кажется, более извращенного способа и придумать сложно.       — О, уверяю, можно, — кивнул Игорь и, поднеся его руку к своему лицу, поцеловал ее. — Клянусь, никаких измен. Неважно, будем мы целоваться или нет, будет у нас секс или нет. Мы в браке, я твой муж и я не буду смотреть ни на кого, кроме тебя.       Петя улыбнулся ему.       — Хорошо. Так и быть… поцелуем ты клятву так закрепил?       — Ну, если эту клятву мы должны закрепить поцелуем, то, ну… нужен второй?.. Первый был до клятвы.       — Хрен тебе, Игорек.       — Могу и там поцеловать, — Игорь поиграл бровями, и Петя смущенно рассмеялся.       — Не зарывайся.       — Понял. В щеку можно хоть?       — Щек мне не жалко. Хоть их у меня и нет сейчас.       — Ничего, еще наберешь, — и, оперевшись о стол, поцеловал в щеку. Потерся носом о висок и повторил: — клянусь хранить верность.       Петя закусил губу, немного подумал и сказал:       — Я тоже. Тоже буду верным.       — Вот и отлично, — он снова поцеловал его в щеку — ближе к виску — и сел на свое место, с нежностью глядя на Петю. Он не знал, повторится этот поцелуй или нет, но он был в восторге от этого. Игорь знал: это было нечто большее, чем просто поцелуй.       Петя улыбнулся ему.       Остаток вечера прошел лучше некуда. Пете было так хорошо и спокойно, что он вскоре начал клевать носом, и Игорь отправил его в постель. Петя зевнул и сопротивляться не стал. День и без того вышел насыщенным, а им рано вставать, Муху выгуливать.       — Сладких снов, — сказал Петя, прежде чем закрыть дверь.       — И тебе. Спи сладко, — улыбнулся Игорь, убирая посуду в посудомойку. Петя снова зевнул и скрылся в спальной.