Приходи ко мне завтра

      Ифе посмотрела на Кейфла так, словно после этих слов начала сомневаться в здравии его рассудка. На самом же деле она не знала, что и думать… Как бы ей хотелось позволить себе поверить в то, что она действительно может обрести свободу! Но разве мог он, принц Города Столбов, всерьёз предложить такое ей, наложнице?       Хекау, всё это время внимательно следящий за каждой проявляющейся эмоцией девушки, неожиданно спросил, при этом будто озвучивал очевидный факт:       — Ты не поверила мне, верно? Решила, что я шучу?       — А разве нет, господин? — с прорвавшимся отчаянием воскликнула Ифе. — Да, я твоя наложница, и ты волен делать со мной всё, что пожелаешь. И делай, но только не шути надо мной так жестоко! Не приманивай тенью ложной надежды.       «Всё верно. Боится поверить в то, что подобное может быть реальностью», — вздохнул Кейфл, примирительно улыбнувшись.       — Ифе, вот зачем мне так шутить над тобой? Можешь не сомневаться, я предложил тебе то, что и намерен сделать, если только ты дашь согласие.       Вместо ответа губы девушки предательски задрожали, дёрнулись крылья носа, и даже в свете масляных ламп стало заметно, как начали краснеть её глаза…       — Так, что это ты?.. — испугался Кейфл, поняв, что дело идёт к слезам. — Пожалуйста, не плачь. Разве я обидел тебя чем?       — Ты… — Ифе судорожно вдохнула, пытаясь взять себя в руки, злясь на эту слабость. — Ты предложил мне обучаться хека…       — Никогда не предполагал, что это может так задеть, — усмехнулся принц и, чуть шевельнув левой рукой, на среднем пальце которой блестел драгоценный перстень с больший красным камнем, продемонстрировал Ифе уже танцующий на ладони огонёк пламени. — Видишь? Это же просто искусство, отточенное мастерство, такое же, как игра на флейте. Освоить может каждый, и скорее всего у него даже неплохо начнет получаться. Ну а если есть талант… тогда ты сможешь творить настоящие чудеса.       — Такие же, как ты, когда вызвал дождь на весь Та-Кемет? — всхлипнув, поинтересовалась Ифе, заворожённо наблюдая за огоньком, краем глаза заметив, что одна из масляных ламп погасла.       — И это тоже, — согласно кивнул Кейфл. — Но важно помнить, что подобной силой обладают немногие. И если не выходит стать такой же — это не повод отчаиваться. Даже та хека, которую я сейчас показал, может однажды сохранить тебе жизнь, кем бы ты ни была. А освоить её не так уж сложно. И вполне возможно, что ты можешь оказаться из числа сильнейших… Но даже для того, чтобы стать хекау средней силы, всё равно придётся потратить несколько лет на тренировки. Так что сперва следует сосредоточиться на малом, а двигаться дальше уже в зависимости от результата.       Кейфл вновь шевельнул рукой, и огонёк послушно вернулся на своё место в погасшей лампе, ещё более радостно заплясав там, словно это он был наложницей и вот наконец-то обрёл желанную свободу.       — Но зачем тебе предлагать мне обучаться хека? — не могла не спросить Ифе, всё ещё сомневаясь в правдивости намерений принца. — А главное, зачем освобождать?       — Ну, допустим, не я дам тебе свободу, а ты сама добудешь её честным трудом. Хека откроет тебе те дороги, какие были бы недоступны без неё. Опять же, благодаря ей ты всегда сможешь защитить себя. А зачем мне всё это это нужно?.. — повинуясь какому-то необъяснимому желанию подразнить Ифе, Кейфл начал неспешно обходить её по кругу, приговаривая при этом: — Может, потому что ты уже умеешь колдовать и во время нашей первой встречи опутала меня невидимыми сетями, подчинила волю своим желаниям? Или потому что я увидел перед собой девушку, не уступающую по красоте первым любимицам отца, и меня, как удар хопеша*, пронзила мысль, что такая женщина всю жизнь будет приходить ко мне не по своему желанию, а только потому что таков её долг? А пока ты наложница, иначе не будет, даже если посметь допустить, что со временем ты могла бы… полюбить меня.       «Полюбить? — Ифе поразилась тому, с какой прямотой принц сказал ей об этом, а главное, что она посмела задуматься над такой возможностью. — Нет, о таком я даже думать не могу… Да и не смею! Хотя… почему не смею? Каждый заслуживает любви, будь он раб или же фараон. Даже боги любят… Но пока я чувствую возле господина только страх и непонимание. И то, что меня пробирают мурашки от его голоса… И от этого окутывающего запаха можжевельника… Чувствую и то, что восхищаюсь его силой как хекау. Должно быть великая честь учиться у такого!» — Ифе на миг позволила себе раствориться в мечтах, при этом с трудом заставляя не оборачиваться, когда принц заходил ей за спину.       — Вот скажи, — как назло, Кейфл замер именно там, и, судя по тронувшему ухо девушки тёплому дыханию, стоял он совсем близко, даже слишком, — разве ты пришла бы ко мне сегодня, если бы была свободной и могла сама решать, соглашаться тебе или нет?       — А… ты не разозлишься на правду? — к щекам Ифе неумолимо хлынул жар, вызванный смущением от такой опасной близости.       — Напротив, именно её я и жду от тебя.       «Как ни странно, не только её… — прибавил Кейфл про себя, слегка прикусывая губу. — Великая хека, я же только сегодня утром впервые в жизни увидел её! И уже начал думать о подобном… Безумие! Желанное безумие… Но я не смею ничего делать без твоего согласия, искреннего, идущего от сердца. Хотя это и мучительно — видеть возле себя такую красоту, и понимать, что обязан сдерживаться! А я именно обязан… Ведь сейчас она будет действовать либо из желания угодить, либо из-за стараха, либо из-за чувства долга, либо потому что «иначе нельзя»… А так не должно быть. Это неправильно! У меня есть лишь один путь — запечатать это желание и укрыть под каменными монолитами».       — Тогда… — набравшись к тому моменту решимости, Ифе призналась: — Тогда я скажу, что ни за что не пришла бы.       «Вот, о чём я и говорил! — мысленно воскликнул Кейфл, нехотя выйдя из-за её спины, снова встав напротив девушки. — Это было ожидаемо, хотя и неприятно… Так что начни я действовать, не удержи себя в руках… И это стало бы принуждением. А то, что она названа наложницей, вовсе не означает, что позволительно так с ней обращаться. В первую очередь она остаётся женщиной, человеком. Быть может, когда-нибудь она решит переступить эту черту, которую я сам провожу… О, Великий Гор! Этот дар Хуфу станет как благословением, так и моим проклятием!»       — Но не потому что ты мне отвратителен, вовсе нет! — поспешно прибавила Ифе, испугавшись, что всё же разозлила господина таким откровенным ответом. — Я даже была рада, когда поняла, что моим господином будешь ты, а не тот… другой принц…       — Моего брата зовут Никаур, — подсказал Кейфл и решил уточнить для того, чтобы опять услышать эти так неожиданно приятно согревшие душу слова: — Повтори, ты действительно была рада попасть ко мне?       — Да, я была очень рада, — опустив голову, прошептала Ифе, стыдясь, что так неосторожно позволила вырваться вслух такому признанию. — Ты показался мне… Лучше, чем они.       — Они? — переспросил хекау.       — Старший принц и фараон. Они… — девушка задумалась, подбирая подходящее слово. — Пугают. Рядом с ними чувствуется только одно желание — поскорее сбежать, и как можно дальше! Не представляю, как кто-то мог бы полюбить таких… — лишь только сказав это, Ифе запоздало спохватилась: — Ох, прости меня, я не должна так говорить о твоей семье! А тем более о фараоне…       — Да, не должна.       Ифе невольно сжалась, заметив, как похолодел его взгляд, и впервые услышав в голосе принца нотки, явно говорящие о том, что она нечаянно задела тему, касаться которой не следовало бы.       — Лучше тебе вообще не говорить о моём отце, — прибавил хекау. — Ни со мной, а уж тем более с другими. А Никаур…       Кейфл осёкся. Затем, прочистив горло, выдал кратко, по давней привычке придав лицу холодный, даже надменный вид:       — Просто постарайся ничего не говорить ни о ком из моей семьи.       — Как скажешь, господин, — пристыженно опустила голову Ифе.       — Если память мне не изменяет, мы уже договорились, что ты будешь звать меня по имени, — с укором заметил Кейфл.       — Прости…       — Ладно, не делай такой несчастный вид. И, между прочим, я всё ещё надеюсь услышать ответ на мой главный вопрос — согласна ли ты принять моё предложение?       «Всё-таки я его разозлила…» — со страхом и досадой на саму себя подумала девушка.       — Или ты так боишься, что я могу обмануть, что готова всю жизнь провести рабыней и даже не попытаться что-то изменить? Тебя настолько это устраивает?       Теперь Ифе ахнула, больно задетая этими словами. И то, как ярко отразилось это на её лице, подействовало на Кейфла как вылитая на костёр вода:       «Глупец, что же ты говоришь? Как смеешь бросаться подобными обвинениями?.. Ты же просто хотел добиться от неё ответа, подтолкнуть к принятию решения… Но не оскорблениями же!».       — Ты уже просил говорить тебе правду, — глухим голосом произнесла Ифе, в чьём взгляде Кейфл впервые увидел проступившее чувство самоуважения. — И сейчас я скажу так, как есть. Когда ты велел, чтобы меня подготовили к вечеру, я была в ужасе. Я ждала, что должна буду явиться через день, ну или завтра… Но никак не в этот же вечер! Хотя и понимала, что такое тоже возможно. И ради того, чтобы никогда больше не ощущать того ужаса — по одной лишь прихоти мужчины оказаться вынужденной принять его близость, — я готова согласиться на твоё предложение, принц Кейфл. Но прежде… прошу тебя поклясться.       — Поклясться? — изумлённо переспросил Кейфл.       «Я играю с огнём… Не хватало ещё, чтобы он, действительно собираясь обучать меня, передумал из-за этой непозволительной дерзости!».       Но отступать уже было нельзя, потому Ифе, тяжело сглотнув, продолжила гнуть свою линию:       — Понимаю, возможно, я прошу слишком много. Но ведь клятвы нерушимы, и она стала бы залогом моего спокойствия и уверенности в будущем. Ведь если ничего не получится, если я так и останусь наложницей… Тогда, да будет Великий Гор свидетелем моих слов — мне лучше пронзить кинжалом своё сердце, чем всю жизнь провести запертой в гареме! Да, моя душа скорее всего будет обречена на съедение Амт, но и это намного лучше, чем мириться с участью рабыни!       Слова Ифе заставили Кейфла содрогнуться.       «Были ли у тебя такие же страшные, но смелые мысли?..» — вновь мысленно обратился принц к смутному, но такому тёплому образу из прошлого…       При этом он совершенно по-новому взглянул на Ифе. Он увидел в ней отвагу и решимость, которые так и пылали в её глазах. И ни тени покорности, смирения или же страха… Такой бы она была всегда, если бы не годы, проведённые в неволе?       «Так ты даже стала ещё прекраснее… Нет, такой не место среди рабынь! Нельзя позволить тебе пропасть в этих стенах».       — Полагаю, до таких крайностей мне ни к чему тебя доводить, — насилу вырвавшись из мыслей, произнёс с улыбкой хекау. — Просьба твоя справедлива, а так как у меня не было намерений тебя обманывать, потому нет смысла отказываться. Скажи, какую клятву ты хочешь услышать?       Будто опасаясь, что он прямо сейчас передумает, Ифе тут же протараторила:       — Поклянись, что с этого дня я больше не являюсь твоей наложницей и стану считаться только ученицей. И что по окончании обучения ты отпустишь меня на свободу.       Кивнув, улыбнувшись теперь одними уголками губ, Кейфл сделал шаг к ней и вполголоса проговорил:       — Клянусь тебе своим истинным и единственным именем Кейфл, что отныне ты, Ифе, станешь для меня ученицей, и я никогда не посмею отнестись к тебе как к наложнице, и что по окончании обучения, которое продлится столько времени, сколько понадобится Хапи, чтобы дважды разлиться*, ты обретёшь свободу.       Ифе почувствовала, как у неё подогнулись колени…       «Я ведь ничего не говорила о сроке… Он мог этим воспользоваться, но не стал! Это сон… Это точно сон… Принц Кейфл действительно дал клятву! Мало того — он ещё и поклялся своим именем! Это же очень серьёзно… Значит, всё это взаправду! Как только Хапи дважды разольётся, я стану свободной… А сперва буду обучаться хека!».       — Неужели я сплю?.. — Ифе и не заметила, как эти слова на выдохе вырвались у неё вслух.       — Наоборот, теперь ты наконец-то сможешь проснуться, — сказав это, Кейфл протянул ей руку. — Пойдём.       — Куда? — Ифе, так пока и не придя в себя, всё же вложила руку в ладонь юноши.       — Отдыхать, конечно же. Ты ведь только сегодня прибыла в Город Столбов, и вряд ли путь был лёгким. Сегодня ляжешь спать у меня, чтобы во дворце не было поводов для слуха, что младший принц выгнал свою наложницу почти сразу же, как она к нему вошла.       Девушка удивлённо оглядела покои принца. Из мебели, годящейся для сна, в них стояли только кровать и кушетка из чёрного дерева. И пока нельзя было сказать, куда именно вел её за собой хекау.       «Наверное, на кушетку. Не уступит же он мне свою кровать? Или он… хочет лечь вместе? Великие боги, надеюсь принц сдерживает данные им клятвы!».       Проходя мимо стола, Ифе не удержалась и бросила любопытный взгляд на лежавший на нём папирус.       — О, это же хвалебная песнь Хапи и солнцу! — воскликнула с каким-то детским восторгом девушка.       — Да, нашёл среди старых… Погоди, ты умеешь читать?       — Да, я обучена чтению и письму. Конечно, писцом меня не назовёшь…       — Кто же тебя научил?       — Мой первый хозяин. Единственное, за что я могу сказать ему спасибо. Хотя он и сделал это для того, чтобы потом подороже продать меня. Расчёт оправдался — так я попала в гарем новорождённого принца Хафры.       — Когда-нибудь расскажешь мне об этом подробнее. А пока — ложись отдыхать.       — На… твою кровать? — едва выдавила из себя Ифе. — Я ждала, что будет кушетка…       — Можешь лечь там, если хочешь. Только в кровати ты скорее наберёшь достаточно сил для занятий.       — А как же ты?..       — Эту ночь я ещё до твоего появления во дворце собирался посвятить чтению. Так что пользуйся возможностью.       — Спасибо… наставник.       — О, хека… Ты из принципа не зовёшь меня по имени? Расслабься, мы ещё не на занятии. Вот там я буду наставником. И учти, что я строгий учитель.       Однако улыбка принца свела на нет всё то впечатление, какое должны были произвести эти слова на Ифе.       — Иного я и не ожидала, — девушка осторожно присела на краешек кровати, следя за тем, как хекау возвращался к столу. — А когда мы их начнём? Ну, занятия.       Кейфл на мгновение задумался.       — Приходи ко мне завтра. Только не раньше, чем Великий Ра отправится на битву с чудовищным Апопом.       — Хека обучаются ночью?       — Нет, — Кейфл улыбнулся на то, с какой наивностью Ифе задала этот вопрос. — Наложниц обычно зовут к себе ночью, а для всех во дворце, кроме меня, ты остаёшься ею. Потом перенесём занятия на более раннее время.       — А почему бы не рассказать всем, что я теперь не наложница, а… ученица? — поинтересовалась девушка, зевнув в конце, прикрывая рот ладошкой.       — Чтобы ты была неприкосновенна, — лаконично ответил принц, после чего заметил: — Любопытство — хорошее качество, но только не тогда, когда нужно отдыхать. Ложись давай, до утра ещё долго. Раньше я тебя не потревожу.       Ифе хотела было возразить, что не хочет спать, но предательский зевок прервал её до того, как она заговорила. Вместе с тем веки девушки начинали тяжелеть, будто становясь свинцовыми…       Уже сквозь дрёму она подумала: «Неисповедимы пути богов… Я ночую в постели принца… господина… наставника, в то время как он сидит, склонившись над папирусом. Это… странно… нехорошо… Ему же тоже нужен отдых. А я… заняла место…».       И всё же сон очень скоро одолел её. Кейфл, услышав, что дыхание девушки выровнялось, позволил себе на миг взглянуть на неё.       — Доброй ночи, — прошептал хекау. — Можешь не бояться, я не посмею нарушить твой покой. И никому не позволю…       Стараясь не вспоминать о том, как его отец и брат смотрели на Ифе в тронном зале, Кейфл погрузился в чтение священного текста.

***

      — Ну, чем порадуешь меня? Никаур медленно вышел из тени колонны, за которой поджидал юного ученика главного жреца храма Гора. Мальчик, боязливо оглядываясь, по-быстрому приблизился к наследному принцу.       — Я узнал предсказание о судьбе фараона, которое ур Тахмет прочёл по звёздам.       — И что же? — нетерпеливо поторопил его Никаур.       — Я успел переписать…       — Давай сюда. И не трясись так, по этому коридору почти никто не ходит, кроме моего брата, а он сейчас слишком занят для такого.       Заметно успокоившись, мальчик протянул ему скрученный кусок папируса. Никаур, встав так, чтобы свет огня падал на текст, с интересом вчитался в кривоватые, написанные второпях иероглифы.       — Хм-м… Как интересно… — пробормотал он. — Всё будет славно у Хафура, всё замечательно, вот только… О! Лишь сын может принести ему безвременную погибель? Вот это неожиданно… А какой из сыновей, жрец не уточнил?       — Звёзды не поведали о том, — развёл руками мальчик, после чего поклонился старшему принцу: — Прости, повелитель, но мне нужно бежать. Если ур Тахмет узнает, что я отлучался куда-то…       — М? А, да-да, беги. Ты хорошо мне служишь, и надеюсь, что так будет и впредь. Тогда я, будь уверен, сделаю тебя верховным жрецом сразу же, как только стану фараоном.       «И сейчас этот Тахмет рассказывает отцу всё то же, что я только что узнал… Страшно даже представить, в какой он будет ярости! — Никаур вновь глубоко задумался, заодно поднеся папирус к огню и бездумно наблюдая за тем, как он жадно поедал копию предсказания. — Уйти бы этому жрецу невредимым за такие вести! Безвременную гибель принесёт фараону его сын. Значит, один из сыновей… Истолковать можно по-разному. Впрочем, как и воспользоваться этим».