Приходи ко мне завтра

      Путь до тренировочной площадки прошёл в тяжёлом молчании. Никто из братьев не проронил ни слова даже тогда, когда они, разогревшись, выпустили в сторону мишеней первые стрелы. Только Никаур неслышно цокнул языком, заметив, что младший принц сразу же попал в самый центр.       «Целыми днями просиживает за папирусами, а навык не теряет… Всегда, всегда во всём стремится достигнуть идеала! И ведь получается… Можно подумать, что я ему в этом завидую! Да ничего подобного. Было бы чему завидовать. Просто бесит… Сын наложницы, никогда не станет наследным принцем, а ведёт себя так, словно это ему предстоит занять трон отца!».       От разъедающей изнутри злости рука Никаура дрогнула, и он запустил стрелу намного выше самой мишени, попав в одну из пальм.       — Так бы сразу и сказал, что ты хотел поохотиться на птиц, — съязвил со смехом Кейфл, уже натягивая тетеву и демонстративно выстрелив туда же, куда угодила стрела Никаура, только немного левее, чтобы не повредить её. — Повезло, что там никого из людей не было — как раз на уровне головы получилось, если рост высокий.       — Ничего, я бы сказал отцу, что это ты так грубо промазал.       — О, я в этом даже не сомневался! Как и в том, что ты для подтверждения своих слов сумел бы отыскать свидетелей, хотя отец и без них поверил бы тебе, а не мне. Объясни, брат, — Кейфл пристально взглянул на Никаура, — зачем ты это делаешь?       — Не понимаю, о чём ты? — изобразил удивление старший принц, тыльной стороной ладони утирая взмокший лоб — несмотря на довольно ранний час, солнце уже нещадно жгло землю и раскалило воздух как в печи.       — Зачем постоянно подставляешь меня перед отцом?       Кейфл, в свою очередь, с удовольствием избавился бы от душного верхнего одеяния… Да только вид стал бы неподобающим, к тому же, светлая кожа, непривычная к солнцу, вмиг обгорит.       — А, так вот о чём ты хотел поговорить! — воскликнул Никаур, отмахнувшись от севшей на губу мухи. — Отношения решил выяснить… Так что ж, по твоему мнению, я должен брать вину на себя? — нагло ухмыльнулся он.       — Когда действительно виноват — да.       — То, что ты так делаешь, вовсе не означает, что я намерен повторять ту же глупость. Коль уж богам так было угодно, чтобы у отца появился никому ненужный второй наследничек, значит, буду этим пользоваться. И да, совесть мне про это ничего не говорит.       Кейфл качнул головой, несколько раз глубоко вздохнув, дабы утихомирить поднявшуюся волну злости. Нельзя поддаваться… Никакур ведь именно этого и добивается. Нарочно выводит на эмоции, чтобы он совершил какую-нибудь глупость.       — Знаешь, — произнёс хекау, нацепив на лицо непроницаемую холодную маску — верный признак, что в душе у него творилась самая настоящая буря, — хотя ты и будущий фараон, Никаур, но как брат скажу тебе прямо — ты ведёшь себя как трус. А с такой чертой сложно управлять сепатом.       Старший принц со злостью скрипнул зубами, прошипев:       — Ничего, как-нибудь управлюсь.       — Вот именно — «как-нибудь». А так никуда не годится, брат.       — Полагаю, это не твоего ума дело, — теперь уже огрызнулся Никаур.       — Отнюдь. Трусам не место на троне земного наместника Гора…       — А, стало быть, на нём место таким, как ты? Младшему принцу, сыну чужеземки из торгового каравана? — Никаур прищурился, ещё ближе шагнув к младшему брату, и процедил сквозь зубы: — Запасной вариант — вот, кто ты, Кейфл. Запомни это навсегда. Ты — запасной, почему-то всю жизнь стремившийся обойти меня. Как будто отец мог за это полюбить тебя и отдать моё место. Но нет, этого никогда не произойдёт, можешь даже не мечтать! Отец для этого слишком ненавидит тебя, а я ему всячески помогаю не забывать об этом.       — Я никогда не стремился занять твоё место, Никаур, — возразил Кейфл. — Ты обижен на свои фантазии, и только. Я завёл об этом разговор лишь затем, чтобы обсудить твою главную проблему, она же будущая проблема всего первого сепата. Теперь вижу, что напрасно — наивно было полагать, что ты станешь поддерживать эту тему… И не перевернёшь всё так, будто я хочу обойти тебя в очереди на трон отца. Повторю ещё раз, брат, для нас двоих: всё, что я делал и продолжаю делать — это лишь попытка отыскать себя, свой путь и предназначение. Я не наследный принц и, ты прав, никогда им не стану. Поэтому я пробую и ищу иной путь, по которому однажды пойду дальше. И сейчас это — путь хекау. Вполне возможно, что навсегда.       — Что ж, надеюсь, однажды он уведёт тебя как можно дальше от первого сепата. И желательно в те края, откуда пришла твоя мать. А знаешь, — Никаур недобро усмехнулся, — ведь судьба её могла бы сложиться совсем иначе, если бы у неё родилась дочь! Глядишь, остыл бы к ней отец, и сослал, как ненужную, на северную виллу. И в этом случае не заразилась бы она никакой хворью. Но нет, на её беду именно ты появился на свет… Так что, Кейфл, можно считать, что в этом мы одинаковы — оба убили матерей своим рождением. Только я сразу, а ты спустя время. Так даже ещё хуже.       Старший принц с наслаждением наблюдал, как Кейфл едва ли не до треска сжал в руках своё оружие. Маска покрывалась широкими трещинами… А вот будет знать, как обзывать его трусом! Пусть теперь живёт с этими мыслями.       До боли закусив щеку, хекау произнёс глухим голосом:       — Я не враг тебе, Никаур, и не был никогда. Но могу им стать, если продолжишь в том же духе. Тебе оно нужно?       Никаур содрогнулся от жёсткого, режущего, как нож, тона, с каким Кейфл неожиданно произнёс эти слова. Не редко такой же использовал отец…       — Иначе что? — с вызовом воскликнул старший принц, но всё же сделал шаг назад. — Что ты сделаешь, маленький хекау? Проклянёшь меня? Брось, ты же прекрасно знаешь, как боги карают тех, кто насылает проклятия! Поэтому ты никогда этого не сделаешь, Кейфл. Никогда!       — Уверен?       Холод мурашками пробежал по спине Никаура от усмешки младшего брата и при этом холодного, пробирающего до дрожи взгляда больших серых глаз… И не успел наследный принц моргнуть, как Кейфл сунул правую руку в карман, и уже через мгновение его окружило фиолетевое свечение. Вскрикнув, выпустив лук из трясущихся пальцев, Никакур в ужасе попятился назад, но споткнулся о свою же ногу и с глухим стуком повалился на каменный пол, в панике даже не почувствовав боли, и продолжил в таком положении отползать. Он и не заметил, что хека Кейфла не двигалась с места, извиваясь возле юноши…       — Это что здесь происходит?!       Яростный возглас Хафура отвлёк Кейфла, и свечение тут же погасло. Зато Никаур, увидев отца неподалёку, сразу вскочил на ноги и срывающимся от страха голосом выпалил:       — Ты это видел? Видел же? Кейфл собирался наслать на меня проклятие!       — Что?.. — от подобного обвинения юноша даже растерялся в первое мгновение.       — Я видел, что он использовал хека, не вопи так, — фараон перевёл грозный взгляд на младшего сына: — Объяснись. Что это было? Ты действительно собирался наслать проклятие на брата?       «Глупец… — прикусил губу Кейфл. — Дурак! Всё же поддался эмоциям. Так подставиться ещё нужно суметь…».       Хотя юноша сильно злился на себя, вслух он произнёс совершенно спокойно:       — Нет, отец. Великий Гор свидетель моим словам — я просто хотел напугать Никаура. Хека, что ты видел, не навредила бы и мухе.       — Да что ты говоришь! — воскликнул старший принц. — А что ты сказал перед этим, позабыл уже? Так я напомню: «Считаешь, мне не под силу наслать на тебя проклятие? В отличии от тебя, я не трус!» Утверждаешь, что это было случайностью? Совпадением?       — Интересно, тебе хотя бы иногда бывает стыдно за своё враньё, брат? — Кейфл сделал особое ударение на последнее слово.       — Молчать! — взревел Хафур, да так, что вся его свита, стоявшая чуть поодаль, окончательно притихла, даже стиснутые в руках слуг опахала перестали двигаться. — Вы — мой позор… Оба! Один трясётся от страха так, что я отсюда слышу как зубами стучит… Жалкое посмешище, а не мужчина! А ты… — он вновь перевёл взгляд на Кейфла, и хекау на миг показалось, что отец готов прямо сейчас убить его на этом самом месте. — Да как ты посмел?.. Как вообще мог додуматься насылать колдовство на брата? Да будь оно хоть трижды безобидное!.. Позор…       Фараон сурово оглядел притихших сыновей, готовясь выдать новую гневную тираду, но в голове у него повторяющимся эхом пронеслись слова, сказанные вчерашним вечером уром Тахметом: «Гибелью станет фараону Хафуру его родной сын…».       «О ком же из вас шла речь? — в сотый раз за этот только начавшийся день задумался Хафур, не считая всей прошедшей ночи. — Ты, Никаур? Мой наследник, сын единственной любимой женщины? Или ты, Кейфл? Тот, кому дорогу в эту жизнь открыла лишь воля богов? Два сына… Всего два! У иных правителей в разы больше… И это не считая дочерей. Так почему именно мне приходится тяжелее остальных? За какие такие грехи мне послано это наказание? Угораздило же Кейфла помешаться на хека… Глядишь, без неё всё было бы намного проще! Ведь у других фараонов нет сыновей-хекау».       Поняв, что уже слишком долго ничего не говорил, а все стояли в ожидании его решения, Хафур, вновь едва ли не прижав к земле суровым взглядом сыновей, произнёс:       — Сегодня вечером придёте ко мне. Оба. Тогда и решу, что делать с вами.       — Отец, позволь доказать тебе прямо сейчас, что я не замышлял ничего против брата! — неожиданно повысил голос Кейфл, решив не спрашивать дозволения на произнесение просьбы.       Он понимал, что отцу это не понравится. Совсем не понравится! Но хуже тем самым он уже не мог себе сделать… Напротив, это был его единственный шанс хоть как-то исправить более чем скверную ситуацию. А на дерзость фараон скорее ответит согласием, чем на мольбу.       Так и вышло — помолчав какое-то время, Хафур недоверчиво протянул:       — И каким же образом, м?       — Чтобы хека причинила кому-то вред, для неё требуется артефакт. А у меня нет при себе ни одного. Осмотрите меня: вы не найдете даже пыли, в которую он превратился бы, если бы я уже его использовал!       Хафур помедлил мгновение, решая, самому ли подойти к сыну или послать кого-то из свиты. Наконец, для верности захотел осмотреть сам и как-то лениво поманил его рукой. Кейфл не заставил себя ждать, спиной ощущая вонзенный в него взгляд брата, которого он решил пока что игнорировать.       С ничего не выражающим лицом фараон самым тщательным образом ощупал одеяние младшего сына.       — Что ж, не обманул — артефактов и пыли действительно нет, — хмурясь подтвердил Хафур. — Но это не отменяет того, что ты, пускай и самую слабую, но всё же направил на брата хека!       — Я виноват, и признаю это. Виноват, но не желал зла Никауру, когда пугал его неподвижным свечением.       Теперь Хафур раздражённо выдохнул на это «раскаяние». Как же ему всё это надоело… Вышел, называется, спокойно прогуляться! Подумать в тишине, на воздухе…       — Вечером. Придёте. Ко мне. Оба. А до тех пор не смейте на глаза попадаться!       Отчеканив каждое слово, Хафур быстрым, но не лишённым достоинства шагом, направился прочь от тренировочной площадки. Свита, засуетившись, поспешила нагнать повелителя, на ходу взволнованно перешептываясь об увиденном, стараясь говорить так тихо, чтобы фараон точно их не услышал.       Кейфл же, так и не посмотрев на недовольно пыхтевшего позади Никаура, в свою очередь отправился в сторону дворца. Ему необходимо было успокоиться… А для этого лучше всего уйти в город. Вернее, в храм Гора. А если ещё точнее — в храмовую библиотеку, в одну из отдельных комнат. Где можно будет творить хека до тех пор, пока не исчерпаешь из себя все силы… Зато их не останется на свершение новых безумств. Будет впредь уроком — не терять голову из-за чьих-то слов! О ком или о чём бы не говорили…       — Показываешь мне спину, наш глупый маленький хекау? — послышался ему вслед ехидный голос Никаура. — И кто из нас после этого трус?       «Великая хека! — Кейфл сжал оба кулака так, что хрустнули суставы пальцев, а ободки колец больно впились в кожу. — Ведь если останусь — всё равно что сам себе вынесу смертный приговор! Отец не простит, если я ещё и изобью его. Нет, прочь… Прочь отсюда! Хватит с Никаура подарков от меня. В храме я смогу отвлечься. Заодно проверю ту комнату для нас с Ифе».       От этой мысли он на мгновение замер.       «Для нас? Звучит как-то… Слишком прекрасно. Как будто мы там собираемся… Это же будет просто местом тренировок! И ничего другого…».       Ещё какое-то время старший принц простоял на тренировочной площадке, не двигаясь с места, невзирая на жгучее солнце, и даже и не думал скрывать торжествующей улыбки. Пока к нему не подошёл мрачный командир Нгози:       — Зря вы так настаивали на его вине. С вашими-то намерениями… Зачем так открыто показывать свою враждебность?       — М-да, вот так срываться, возможно, и не стоило бы… — Никаур ещё шире улыбнулся. — Но зато это дало мне в руки великолепный шанс — вернее, братец сам подарил его. Вечером-то я извинюсь перед ним, и за всё что наговорил, и за клевету, конечно же, вызванную испугом, и впредь постараюсь больше не провоцировать его так в открытую… На самом деле постараюсь. Вот только зерно сомнений уже посеяно в умах отца и придворных. Они же своими глазами видели, как Кейфл использовал хека возле меня! И направлял её в мою сторону. Так где уверенность, что он не сможет повторить этот трюк? Причём на сей раз уже совсем не безобидно…       — Так вы теперь оклеветать хотите младшего брата? — хмыкнул Нгози. — А ещё недавно велели моему воину заколоть его…       — Тот случай уже упущен, — Никаур воровато оглянулся, опасаясь, как бы этот разговор не подслушал кто ненароком. На счастье, поблизости не было ни души. — И ждать повторного не следует больше. А если убедить отца, что младший сын собирается с помощью хека извести его наследника… Вот тут я на месте Кейфла пожалел бы, что тот мальчишка не заколол его на берегу Хапи! И здесь у нас уже нет ограничений по времени. Подставить Кейфла я смогу хоть завтра, хоть в следующем месяце, хоть через год. Удобно, согласись.       — Главное, чтобы повелитель поверил.       — Поверит, — уверенно ответил Никаур. — Ведь он будет ждать чего-то подобного.       «Особенно после предсказания, которое принёс ему ур. Ведь, по логике, кто из нас с Кейфлом опаснее? Конечно же, тот, кому дано владеть хека! На такого всегда будешь думать в первую очередь».       — А ты, дорогой командир, поможешь мне убедительно провернуть это дело, — добавил принц, улыбаясь, но при этом блеск в его тёмных глазах ясно давал понять, что в случае провала Нгози не сдобровать.       — Я же уже поклялся вам, мой принц, что до последнего буду на вашей стороне! Приказывайте, и я всё устрою. Случайность в виде молнии не может помешать во второй раз.       — Обожди, — довольный ответом Никаур похлопал воина по плечу. — Ещё не время. Сперва как следует обработаем эту почву. А пока пойдём каждый своей дорогой — не хватало ещё, чтобы кто-нибудь заметил, как мы тут шепчемся наедине.       — Прежде, чем разойдёмся, позволите задать один вопрос?       — Что ж… Один можно, — Никаур невольно напрягся — Нгози ещё никогда не задавал ему вопросов, не считая уточнений для выполнения приказов. Собственно, поэтому и решил позволить ему это.       — Вы же наследник Хафура… А наш фараон никогда не отдаст трон младшему сыну. Никак не пойму, зачем вы столько времени тратите на него? Зачем вам всё это понадобилось?       «Все сегодня лезут ко мне со странными вопросами! — мысленно воскликнул Никаур. — Какой-то сговор, не иначе».       — Наследник, да… — принц сделал такой вид, будто он общался с глуповатым ребёнком. — Отец, конечно же, отдаст трон мне, но что делать с людьми? Все уже с раннего детства сравнивали нас с братом. И далеко не всегда в мою пользу… Где взять уверенность, что это не скажется пагубно на моём правлении? А если братец решит впоследствии свергнуть меня? Его же поддержат все, даже кошки! Нет, Нгози, я не могу так рисковать. Я обязан обезопасить своё будущее. И так обречён на пожизненное сравнение с Кейфлом… Но пусть лучше о нём вспоминают в прошедшем времени! Так будет намного спокойнее. А ещё лучше, если эти воспоминания будут очернены.       — А не страшитесь кары богов за такие деяния?       — Это уже твой второй вопрос.       — Простите, мой принц, — Нгози склонил голову.       — И вообще, тебе ли болтать о страхе перед богами!       — Хвала этим же богам, братьев у меня нет, и некого из кровной родни изводить своими руками.       — Ну, изведу-то я не совсем своими… И вообще, страх перед какой-то будущей карой не должен останавливать от действий в настоящем! Придёт срок — вот тогда и стану разбираться.       — А младший принц не прав — вы никакой не трус, коль так мыслите, — с явным одобрением заметил Нгози.       — Надеюсь, ты действительно это понимаешь, а не льстить пытаешься.       — Я? Льстить? Простите, мой принц, но мне неведомо такое слово!       — И именно за это я тебя и выбрал. Смотри, не научись дурному, я разочаровываться не люблю.       — Не беспокойтесь, не придётся.

***

      У Ифе этот день складывался несколько иначе.       Мив — добрая, хотя и по-своему строгая женщина, — первым делом как следует искупала девушку. Так как им можно было воспользоваться только общей для всех наложниц купальней, они отошли в самую дальнюю от всех часть. Там Мив, как недавно Шемеи, уже в свою очередь немного подивилась тому, что Ифе всё ещё невинна.       — А впрочем, это не так уж и неожиданно… — услышала девушка, как пробормотала она, отворачиваясь. — Напротив, было бы странно, окажись всё наоборот.       «Она знает Кейфла с детства, — подумала тогда Ифе, с головой нырнув под воду. — Кормилица… Он рос у неё на руках. Кто, как не она, могла бы подробнее рассказать о нём? Хотя, зачем мне это? Сама не знаю… Наверное, просто хочу понять его. И хотя бы примерно представлять, что он за человек. Свои впечатление и наблюдения у меня и так уже имеются… Но мнение со стороны никогда не помешает».       Влекомая этими мыслями, Ифе спросила:       — Мив, а если бы я, например, не была знакома с Кейфлом, а ты решила бы кратко описать мне его, то что ты сказала бы?       Старушка хмыкнула с лукавой улыбкой, прежде чем ответить.       — Ну, я бы точно сказала, что он довольно строг. К себе в первую очередь, а уже потом к другим. Любознателен, всегда стремится что-то изучать… Во всём старается достигнуть идеала. Недоверчив, сильный хекау, как ты и сама знаешь, но ещё и неплохой воин — из лука особенно хорошо стреляет — и владеет игрой на флейте. Правда, не помню, когда в последний раз видела, чтобы он брал её в руки… Всё в папирусы глядит да хека оттачивает. Он же обучался этому у нескольких наставников, но у одного прожил аж пару-тройку лет. Он-то и стал его главным учителем. Кейфл очень его уважает… А остальные, так, лишь добавляли знаний.       — Коих никогда не бывает много.       — Именно, девочка моя. И, если я правильно заметила, что Кейфл кое-что всё же взял себе в характере от отца, то тогда он точно однолюб. Женщине, которой повезёт стать его избранницей, он будет готов бросить к ногам весь Та-Кемет и даже больше. И она на всю жизнь станет его единственной… Но тут есть и своя обратная сторона — мальчик наш ревнив, это тоже следует учитывать. Ну а ты, — Мив хитро прищурилась, — что бы ты поведала незнакомому человеку о девушке по имени Ифе?       — Ну… — почти бывшая наложница глубоко задумалась.       Рассказывать о себе было как-то… Странно, непривычно.       — Я бы сказала, что она обучена грамоте, играет на систре, немного танцует, любит смотреть на восход солнца и мерцающие в ночи звёзды. Любит ездить на верблюдах. Мечтает побывать в каждом сепате, может даже чужие земли посетить и хотя бы одним глазком взглянуть на Та-Дешрет, — помедлив мгновение, она прибавила: — Но в первую очередь она стремится исполнить свой долг.       — А в чём он заключается? — поинтересовалась Мив.       — Сейчас — в верности и служении тому, кто станет её господином.       — Но такое стремление мало сочетается с теми мечтами. Что для неё всё-таки важнее?       — Говорю же, в первую очередь она…       — Я это уже слышала, — сердито перебила Мив.       — А другого ответа у меня и нет.       — Или ты просто не хочешь произносить его вслух.       «Ох, доболталась! Не говорить же ей, что для меня важнее всего стать свободной! Жить, а не существовать в каменной клетке, помыкаемая хозяевами. Ведь и восход, и звёзды, и верблюды — всё это тянется… оттуда, — девушка сглотнула возникший в горле ком. — Когда наш караван спокойно передвигался по пустыне, останавливался в городах… Я так смутно помню их! А всё же шум базара до сих пор вызывает в груди тёплую тоску…».       — Ифе, кем ты была до того, как стала невольницей? — вдруг спросила Мив, цепко вглядываясь в лицо девушки.       Этот вопрос заставил её покоситься на Мив с подозрением — уж не умеет ли она мысли читать?..       — Спокойно, — ласково улыбнулась старушка, заметив, как она напряглась. — Я не первый год живу в этом мире. Знаю, как выглядят те, кто проваливается в свою же голову. С тобой именно это сейчас и произошло. Не будь ты юной девушкой, а хотя бы моей ровесницей, я бы предположила, что ты с нежностью вспоминала какого-нибудь красавца, который стал твоей первой любовью. Потому и спрашиваю, кем ты была раньше? Вряд ли подобные воспоминания у тебя вызывают года, проведённые в неволе. Или там и вправду был какой-нибудь бравый воин, о ком и по сей день вздыхаешь?       Ифе с тяжёлым вздохом покачала головой.       — Моё имя означает «любовь», но вот любить мне ещё никогда не доводилось. Именно мужчину… Я почти не помню родителей, но точно знаю, что любила их, а они меня. Это ведь совсем другое… Ещё я любила одну служанку в доме моего первого хозяина. Она заботилась обо мне, рассказывала на ночь сказки, каждый день угощала чем-нибудь сладким, расчёсывала мне волосы, при этом напевая разные песни… А потом её внезапно не стало. Как и мою маму, её прежде времени забрала неизлечимая болезнь. Отца же моего убили разбойники… Жизнь отобрала у меня всех, кого я могла любить. А новых людей так пока и не появилось в ней. Да и появятся ли… А вот кем я была прежде, до того, как стала невольницей… Прости, но мне не хочется это обсуждать. Да и что толку с того? Пожалуйста, только не смотри на меня с сочувствием! Я не привыкла жаловаться и не хочу, чтобы меня кто-то жалел.       — Ладно, не буду тебя больше мучить. Расскажешь сама, если захочешь, как так вышло, что ты угодила в неволю, и кем была до этого. Но не могу не спросить — а хочется ли тебе вообще полюбить?       — Зачем ты спрашиваешь меня об этом?       — Чтобы знать, какое у тебя сердце. В конце-концов, ты теперь наложница Кейфла, а я ему была почти как мать.       Девушка неопределённо пожала плечами.       — Любить — значит привязываться. А я не очень этого хочу… — последнее Ифе неуверенно прошептала. — Слишком… Слишком больно потом, когда всё теряешь.       — Ах, вот, значит, как! — казалось, Мив обрадовал такой ответ. — Выходит, ты не просто не хочешь, а всего-лишь боишься, что можешь полюбить кого-то! Милая моя девочка, — старушка мягко провела ладонью по мокрым волосам девушки, — я понимаю, страх нужен людям — он оберегает нас, заставляет видеть границы дозволенного. Но не позволяй ему становиться тем, кто будет направлять всю твою жизнь! Столько всего упустишь, потом все локти сгрызёшь.       Ифе устало вздохнула, улыбнувшись. Этот разговор начинал её утомлять… Хотя и был хорошим уроком — ведь в словах Мив была своя доля мудрости. Той, которую ей прежде не доводилось слышать.       — На всё воля богов, — произнесла Ифе. — Если им будет угодно, чтобы я смогла полюбить, значит так будет, вне зависимости от того, чего я решу для себя. Запрещай или не запрещай, желай или не желай, а если она угодит в сердце, то уже никуда из него не денется. По крайней мере, сразу.       — Э, нет, если она потом сможет исчезнуть, значит, это вовсе и не любовь была! — воскликнула Мив так, что на них обернулись почти все наложницы. — Так, влюблённость, влечение… Но точно не любовь! Запомни это, пригодится, если запутаешься в чувствах. И знай, что ради любимого и под хопеш без раздумий прыгнешь. Коль будешь чувствовать это, значит всё верно — ты действительно любишь.       — Послушай, — Ифе с заметным интересом взглянула на старушку, — ты же была кормилицей, а значит, ты…       — Ага, и замужем побывала, и дочку родила. Она уж сама замужем давно, — Мив махнула рукой куда-то в неопределённую сторону, — живёт в другом сепате. Деток нянчит лет семь как. Она-то не намного старше нашего Кейфла, всего пару месяцев между ними, а ему уж двадцать пять.       — Пожалуйста, расскажи о своём муже. Как вы познакомились? Вы ведь любили друг друга, да? А как свадьба прошла? Где потом жили?       Мив вроде бы недовольно наморщилась, но затем охотно заговорила, словно только и ждала повода завести разговор на эту тему:       — Ой, мой бедный старик давно уже на суд Осириса ушёл! Надеюсь, его оправдали, ведь при жизни он был очень праведным, и обряды я все необходимые провела. А познакомились мы…       Ифе прикрыла глаза, расслабляясь. Может, ей и не были интересны все подробности из жизни Мив и её супруга, но так старушка хотя бы позабыла о ней.       В купальне они провели ещё около часа. Затем Ифе переоделась в один из своих старых нарядов, привезенных из прошлого сепата. С помощью Мив уложила волосы — она даже во время этого начала что-то негромко напевать, видимо желая порадовать девушку, — а после, запоздало позавтракав, они вышли прогуляться в сад.       Он действительно впечатлял своими размерами, как и колличеством прудов и фруктовых деревьев, не считая изобилия финиковых пальм. И в целом прогулка прошла спокойно, вот только один раз им пришлось юркнуть за одну из акаций, прячась от едва ли не бегущего Хафура, за которым из последних сил плелась изнурённая свита — глаза фараона горели нездоровым блеском, и он будто нарочно хотел измотать себя под палящим солнцем. Вот только природная выносливость никак не позволяла достаточно устать… К несчастью его придворных.       — Чего это он? — изумлённо прошептала Мив, глядя на этот «забег». — Что ж там стряслось у нашего фараона, коль он носится по такой жаре? Знаю я их, упрямцев этих, то есть правителя и Кейфла — оба, когда очень уж хотят отвлечься от чего-то, загружают себя пуще, чем если бы на одного верблюда взвалили целый караван! И людей, и всю их поклажу.       Ифе ничего не ответила. Она просто радовалась, что фараон их не заметил.       Побродив там ещё какое-то время, девушка затянула Мив в библиотеку, а на недовольное ворчание старушки сказала:       — Так пожелал Кейфл, когда узнал, что я умею читать.       — Ой, да ладно, пожелал он… Сама-то, вон, почти как коза скачешь от радости! Ладно, пошли уже, учёная. Вот ведь боги свели вас с Кейфлом… Что он, что и ты, оказывается — дай волю, жить поселитесь среди папирусов!       «Вот будет у меня эта воля, тогда и поглядим», — подумала Ифе.       Уже в самой библиотеке Мив спросила:       — А кто ж додумался невольницу грамоте обучать? Дело-то это непростое, долгое…       — Мой первый хозяин, — безразлично ответила Ифе, жадно впиваясь глазами в многочисленные шкафы и полки с папирусами. — Продать подороже хотел потом.       — Расчётливый, подлец.       — Торговец, одно слово. Потому и богатый, что такой.       Не прошло и нескольких минут, как Ифе, с помощью пожилого смотрителя, уже выбрала несколько интересующих её свитков.       — Рецепты лечебных снадобий? — удивилась Мив. — Тексты о «погребальной хвори»? Зачем они тебе?       — Я хочу разобраться, что это за болезнь, и есть ли способ её лечить. Ведь эта хворь… — мгновение Ифе боролась с собой, впервые заставляя заговорить об этом спокойно. — Именно она забрала маму и ту добрую служанку. Отец, когда узнал, что мама заболела, потратил все, что у нас было, на попытки излечить её. Но этого оказалось мало, и он взял денег в долг у одного из давних знакомых. Потом, как я уже говорила, его… убили разбойники, и долг стало некому отрабатывать. Мама вскоре умерла, а я осталась сиротой — вот тот, кому отец был должен, и забрал меня, как выплату. Потому и грамоте начал обучать, дабы с лихвой отбить всё, что потерял… И мне некому было помочь. Я тогда осталась совсем одна. И всё из-за этой проклятой хвори! Вот почему я хочу теперь разобраться в ней. Понять, есть ли шанс отыскать способ справляться с ней.       — Понимаю, — Мив легонько сжала её руку, выражая тем самым молчаливую, и оттого весьма ценную поддержку. — Теперь понимаю… Вот только… Способ излечить её искали все, даже лучшие хекау пытались изгнать! Но ничего не вышло… Что ты хочешь найти?       — Хоть что-нибудь, не важно. Я знаю, что не лекарь, и не учёный, и вряд ли чего-то смогу добиться в этих поисках… Но я хотя бы буду знать, что пыталась. Прежде ведь у меня почти не было возможности… Но сейчас я могу свободно пользоваться библиотекой, и не стану это упускать.       — Тогда, — Мив аккуратно взяла один из свитков, — будем изучать вместе. Помогу тебе, чем смогу.       — Ты тоже умеешь читать?       — Не так уж и легко быть кормилицей принца, — усмехнулась она. — Особенно, когда тот подрастает.

***

      До самого вечера они просидели в библиотеке. Только тогда, на мгновение оторвав изрядно уставшие глаза от сливающихся в единое целое иероглифов, Ифе с ужасом осознала, что вот-вот опоздает к Кейфлу! Быстро собрав хаотично разложенные папирусы, буквально впихнув их в руки смотрителя, и попрощавшись с засыпающей Мив — собственно, она никак и не отреагировала на это, — Ифе бросилась бежать к покоям младшего принца, то и дело спотыкаясь в новых сандалях.       «Как же я смогу заниматься с ним хека, если у меня после целого дня чтения голова того гляди лопнет? Надо же так сглупить… Ладно, если что, так и сознаюсь ему во всём. Может, поймёт… Нет, Ифе, что это за мысли? Ты обязана справиться! В каком бы состоянии не была. От этого слишком многое зависит…».       Мало того, вскоре она поняла, что заблудилась… Пришлось просить о помощи попавшегося в коридоре меджая. По какой-то злой иронии им оказался Нгози.       — Торопишься к младшему принцу? — он усмехнулся так, что Ифе тут же несколько раз пожалела, что вообще заговорила с ним. — Не трясись так, опоздать ты уже не сможешь — он и наследный принц Никаур сейчас у фараона Хафура. Когда он им дозволит уйти — никто не знает. Может, и всю ночь продлится их разговор.       — Тогда… Могу ли я подождать господина в его покоях? — инстинкт самосохранения велел Ифе изображать из себя самую покорную и покладистую из всех наложниц на свете.       — Это уж ты с ним потом сама решай, можно или нет. Пошли, провожу.       Девушка опасливо последовала за воином, поймав себя на одной мысли, вызвавшей у неё улыбку: «Вчера едва сознание не потеряла от страха, пока шла к принцу Кейфлу, а сегодня чуть ли стену не проломила, как бежала туда же! Воистину, как же быстро всё меняется… Причём ожидания этих изменений могут длиться очень долго, а когда они приходят — ты и не сразу осознаешь, сколь быстро всё случилось».       Нгози, как он и сказал, проводил её до самых дверей, напоследок посоветовав — хотя скорее приказав, — запомнить дорогу самой. Ифе не стала спорить, молча соглашаясь с разумностью этих слов, и поспешила скрыться в комнате.       Там она вздохнула полной грудью, прикрыв глаза и спиной прижавшись к дверям. Нос тут же щекотнул запах можжевельника. Его запах… А ещё те сладкие масляные лампы. И папирусы…       «Такое интересное сочетание. Необычное… Но приятное. От них веет… спокойствием».       Наконец Ифе раскрыла глаза, сделав шаг вперёд, воскрешая в памяти в самых ярких красках всё, что произошло здесь вчера. Все сказанные Кейфлом слова, его проникновенный голос с лёгкой хрипотцой, блестящий, чуть прищуренный взгляд… Его тёплое дыхание на её коже… Ифе невольно коснулась того места на шее, чувствуя, как заливается румянцем.       «Ох, да что же это со мной?..».       Взгляд девушки невольно устремился на застеленную кровать принца. На миг она даже позволила себе представить, как Кейфл мог бы подхватить её на руки, причём легко, словно у неё совсем нет веса, и бережно отнёс бы туда, по пути всё смелее покрывая её лицо поцелуями.       «Каково это, когда тебя целуют? Я ведь совсем не знаю… Наверное, если это делают, когда ты того хочешь, они должны быть приятны. Ох, великие боги, я должна остановиться!..».       Но распалённое воображение уже и не думало останавливаться. Оно с азартом, в деталях, рисовало перед Ифе сцену, как она, без одежды, лежит на этой кровати, а юный принц, тоже избавившись от ненужной ткани, нависает над ней, а затем поднимает, заключая в крепкие объятия… В которых их руки без стеснений изучают друг друга. Нежная ласка становилась всё смелее, жар между ними неумолимо нарастал, и оставалось совсем немного до того момента, когда они станут совсем близко…       «Да прекрати же ты! — едва ли не вслух прокричала девушка, закрыв глаза ладонями. — Ох, ведь всего один раз нечаянно увидела, как слуги в доме хозяина делали… это! И ведь никогда прежде и не думала представлять себя в таком же положении! А теперь… что это? Как объяснить эти странные фантазии? Я теряю голову… Почувствовала, что могу стать свободной, вот и теряю контроль над собой! Нет, так никуда не годится…».       Дверь позади неё щёлкнула, отворяясь. Вздрогнув, взмолившись всем, кому только можно, чтобы на её лице не осталось стыдливого румянца, Ифе развернулась к бесшумно вошедшему принцу.       — Здравствуй, Кейфл, — произнесла она, склоняя голову.       — Добрый вечер, Ифе, — ответил хекау, и девушке совсем не понравился его голос.       Она сразу же пристально взгляделась в изнемождённое лицо юноши, на что он вопросительно изогнул бровь.       — Что с тобой? — с неожиданной для себя тревогой спросила Ифе. — Ты выглядишь…       — Так, будто прямо сейчас упаду без чувств? — усмехнулся Кейфл, но тут же посерьёзнел. — Не волнуйся, это только так кажется. Со мной всё в порядке. Немного устал, но не более.       «Ни к чему ей знать, что я в этом храме едва в Дуат не отправился… — прибавил мысленно принц. — Надо ж было так увлечься, что совсем за силами не уследил! Я же не оправился ещё до конца, нельзя создавать так много хека сразу… Целью было только устать, но не убивать себя! Спасибо тем людям, напоили чем-то целебным. Как же их звали?.. Девушка точно Шани, а вот её брат… Атсу, кажется? Да, именно так. Удачно я именно возле того шкафа остановился перевести дыхание, иначе не встретился бы с ними. Снадобье их быстро в чувство привело… Нет, я бы и без него обошёлся, только это заняло бы намного больше времени. Интересно, кто они такие? Как-то сразу не додумался спросить… А потом они уже исчезли».       — Мне один из меджаев сказал, что ты был у фараона, как и принц Никаур, — робко произнесла девушка, только чтобы прервать затянувшуюся тишину. — Надеюсь, всё в порядке? Это ведь не из-за него ты…       — Нет-нет, отец лишь поговорить хотел со мной и Никауром. Устал я ещё до них.       «И вспоминать об этом разговоре пока что совсем не хочется! Потом всё обдумаю, когда силы восстановятся».       — Ты сама-то как, успела познакомиться с Мив? — поинтересовался у девушки Кейфл.       Светлая улыбка тронула уголки её губ.       — Да, мы провели вместе целый день. Она очень славная.       — Это так, вернее и не скажешь, — согласился хекау и взглянул в сторону балкона. — Солнце уже село за горизонт… Давай мы потом поговорим, а сейчас приступим к делу.       — Я готова, наставник! — тут же воскликнула Ифе, ощущая неумолимо нарастающее в груди волнение. Будто через неё тянулись верёвочки, и кто-то усиленно тянул за них вверх… И от этого хотелось начать как можно скорее.       «Великий Гор, ты же повелитель этого сепата… — мысленно направила молитву Ифе. — Прошу, сделай так, чтобы у меня всё получилось!».       Лицо Кейфла тут же приобрело сходство с каменным изваянием — юноша тоже был готов провести свой первый урок для кого-то. Он ведь знает, как это делается… Помнит всё, как и чему его обучали наставники. И вот теперь настал его черёд.       — Тогда будь внимательна и слушай мою речь; не забудь ничего из того, что говорю я тебе.