*Два месяца назад…*
Хафур не без напряга ожидал скорого прихода обоих сыновей. В мыслях фараон уже раза четыре провёл эту встречу, но, как показывал опыт, с Никауром и Кейфлом нельзя быть заранее уверенным в определённом исходе беседы. Ожидание проявления строптивого нрава запросто могло быть обмануто неожиданной покорностью, или же смиренный с виду сын мог начать брыкаться подобно разозлённому верблюду. «Но провести этот разговор необходимо, — в очередной раз принялся убеждать себя Хафур. — Никауру уже столько лет… Да и Кейфлу все двадцать пять. Пора, давно пора… Глядишь, так их получится отвлечь, если кто и замышляет что дурное». Размышления фараона, как и его нервные перебежки от одной стены покоев до другой, прервал склонившийся на полу слуга, доложивший о приходе Никаура и Кейфла. Хафур, выдержав паузу, велел впустить их, не без труда придав хмурому лицу обычное для него выражение надменности, холодности и непреклонной жёсткости. Некстати подумалось, что порой он замечал похожее у Кейфла… Только не столь ярко выраженное. А у Никаура же надменность всегда была скорее язвительная и насмешливая, чем холодная. Но не было сомнений, что основу они оба переняли от отца, который всегда внушал им, что любой правитель, земной наместник бога, должен осознавать своё высокое положение в сравнении с остальными людьми и вести себя соответствующе этому титулу. Как и все из числа его семьи. Вошедшие в покои сыновья замерли на почтительном расстоянии от Хафура. Никаур, видя, что отец не торопится начинать разговор, собирался уже сам сказать что-то, но фараон тут же остановил его властным жестом руки. Огромны были покои правителя… Но в этот момент они сжались до крохотных размеров, едва умещая в себе Хафура и двух принцев. — То, для чего я позвал вас сюда, мы ещё успеем обсудить. Но не надейтесь, что случившееся утром я оставлю без внимания. И потому прежде всего мне хотелось бы выслушать, что вы можете сказать в своё оправдание, — произнёс Хафур только спустя несколько минут, и оба принца невольно вздрогнули, услышав режущий холодом тон отца, разбивший повисшую между ними тишину. — Кейфл, — фараон вонзил взгляд в младшего сына. — Можешь говорить. «Начал с меня, так как считает зачинщиком…» — украдкой поморщился юный хекау и проговорил, почтительно склонив голову: — Отец, ты желаешь, чтобы я оправдывался в том, что не требует оправданий. Им не место здесь. — Значит, вот как ты считаешь, — прищурился фараон. — А что же тогда требуется, по-твоему? — Признание вины и принятие приговора, какой бы ни вынес земной наместник справедливого Гора, если таковой сочтёт нужным. «Ишь, как завернул, хитрец! — едва слышно хмыкнул Никаур. — Наместник справедливого Гора… Сразу же напомнил отцу об ответственности, которую он несёт перед нашим покровителем». Усмешка тронула уголки губ Хафура, также понявшего намерение Кейфла. — А если этот наместник справедливого бога вынесет приговор, который тебе покажется несправедливым? — поинтересовался фараон. Кейфл, в свою очередь, ничуть не изменился в лице, стойко сохраняя на нём непроницаемую маску, но сердце его всё же невольно сжалось, и принцу потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить тем же ровным голосом: — Тогда о справедливости этого приговора судить будет уже сам Великий Гор, перед которым наместник предстаёт каждый месяц. Про себя юноша добавил: «От отца можно ожидать чего угодно. Как же злит, что я не могу пока понять, к чему он говорил всё это! Но хотя бы одно я знаю точно — он терпеть не может, когда ему напоминают о необходимости постоянных встреч с Гором, но это вынуждает его не терять голову и принимать решения взвешенно, если не с осторожностью». Кейфл не решился признаться самому себе, что он в первую очередь тревожился о том, как бы эта ситуация ненароком не повлияла негативно на судьбу Ифе. — Что ж, — произнёс фараон, буравя сына тяжёлым взглядом. — Хорошо, твои слова я услышал. Что-то ты слишком бледный какой-то… Опять этой своей хека перезанимался? Удивлённый, что отец обратил на это внимание, Кейфл ответил: — Да, увлёкся и не заметил того момента, когда нужно было вовремя остановиться. — Понятно. Ну а ты что скажешь, мой наследник? — обернулся Хафур на Никаура. Он тут же оживился. И почему отец не дал сперва ему слово?.. Ладно, и это можно использовать себе во благо. — Соглашусь с братом, что здесь нет места оправданиям. В отличие от извинений, — прибавил старший принц после короткой паузы, взглянув на брата. — Признаться, я ожидал, что ты начнёшь именно с них. Но рад, что этого не случилось, так как извиняться здесь должен только я. Ведь если бы я не наговорил тебе ничего из тех слов, что выпалил лишь для того, чтобы больнее зацепить, то ты и не стал бы использовать свечение хека. И тогда бы я не оговорил тебя с испугу перед отцом… Ты сегодня спрашивал, испытываю ли я стыд хотя бы иногда… Так вот, сейчас мне очень стыдно перед тобой. Прости меня, брат, за всё. Тон Никаура не оставлял сомнений в искренности его слов. По крайней мере, для Хафура. Кейфл же, всё также не проявляя никаких эмоций, подумал с сомнением: «Если бы я тебя не знал, то легко повёлся бы на столь сладкую речь. Но ты ведь за всю жизнь только один раз просил у меня прощение, Никаур! И то, в далёком детстве. Так с чего бы тебе делать это сейчас? Когда в глазах отца именно я оказался в роли провинившегося. Да и какая-то слишком уж скорая перемена произошла в тебе за один неполный день». Понимая, что затягивает с ответом, хекау сказал: — Пусть прощают боги, это их забота. Мне же не нужны твои извинения, хотя я ценю, что ты решился произнести их вслух — ведь ты, как наследный сын фараона, должен извиняться только перед своим отцом и богами. — В том числе и перед родным братом, если вина действительно моя, — Никаур шагнул к нему, со вздохом положив руки на плечи хекау. — Кейфл, я правда хочу, чтобы ты меня простил. За этот день у меня было много времени подумать, в том числе и про то, что не давало мне покоя последнее время. Мой маленький хекау, мы с тобой делим кровь одного отца и потому не должны быть врагами или соперниками. Рождением каждому из нас отведена своя дорога в этом мире, и лучше нам идти по ним паралельно. Союзниками. Пока что такого даже близко не заметно, а всё потому, что никто не прилагал к этому никаких усилий. Ты подумай сам, какая милость нам оказана: наследный принц, будущий фараон и одарённый хекау, сильнейший из всех ныне известных — и родные братья! О таком союзе, уже находящемся в наших руках, можно только мечтать! Остаётся только одно — осознать в полной мере все возможности, которые открываются перед нами, если будем следовать голосу разума, и найти единую цель, к которой мы будем идти сообща. А не скалить друг на друга зубы из-за мнимых проблем и пустых обид. — Громкие слова потрясают воздух, но не собеседника, брат, — Кейфл сделал шаг назад, освобождаясь от хватки Никаура на своих плечах, но всё же слегка усмехнулся: — Но есть в них и немалая доля истины — наследному принцу и хекау намного выгоднее являться союзниками. Вот только возможно ли это, если один из них явно видит в другом соперника? Никаур на мгновение сильно сжал челюсть. Как же тяжело с этим младшим братом… Хафур же пока предпочитал молча наблюдать за их диалогом. Совладав с собой, старший принц ответил, пристально глядя в серые глаза Кейфла: — Мы можем недолюбливать друг друга, можем ссориться, как все нормальные живые люди, но это вовсе не означает, что мы не способны осознавать очень простую истину — будущему фараону выгоднее полагаться на родного по крови хекау, чем доверять нанятому за деньги. Такого легко могут перекупить в любой момент, а единая кровь связывает нас перед лицом самих богов — за вред, причинённый друг другу, нам пришлось бы нести суровую кару. А раз так, значит, ты единственный, кому я мог бы доверить свою безопасность, как и всего первого сепата, за который мы оба в ответе. «Мне хотелось бы в это верить, Никаур, но я также прекрасно знаю, что нет более страшных врагов, чем те, с кем у тебя кровная связь! И, как правило, ничто не становится преградой в таком случае, в том числе угроза будущей кары». Вслух же Кейфл сказал иное: — Дай угадаю — из этих же слов можно сделать вывод, что и хекау, в свою очередь, может доверить свою безопасность тому, с кем он делит кровь отца? — Может, ибо тот обязан оберегать брата, как и он его. — Я всё никак не пойму, — наконец подал голос Хафур, — что вы там наговорили друг другу на тренировочной площадке, раз теперь ведёте такие разговоры? — Много глупостей, за которые теперь очень стыдно, — тут же ответил Никаур. — И я прекрасно пойму, если брат не захочет сейчас принимать мои извинения… Кейфл, в очередной раз мысленно взвесив все варианты и решив, что сейчас лучше всего подыграть Никауру, вне зависимости от искренности его слов и намерений, произнёс, перебивая старшего принца: — Я принимаю эти извинения, брат, и приношу тебе уже свои. Согласен, мы немало наделали и наговорили глупостей, и не только сегодня. А это последнее из того, что нам нужно, если хотим и далее называться семьёй. И всё это уж точно не помогает укреплению нашего союза, который был с самого детства. Хотя у нас всегда так — сперва втягиваем друг друга в неприятности, а потом спешим на выручку. Ссоримся, а после заглаживаем вину в виде помощи в чём-то, делая при этом вид, что это вовсе не мы помогли. Видимо, иначе мы не можем. — Да, таких историй немало, и все они доказывают, что мы определённо сто́им друг друга, — улыбка тронула губы Никаура, и на этот раз она вышла практически тёплой. — Ну так что, мир, Кейфл? — Мир, Никаур. Старший принц по своему обыкновению заключил хекау в крепкие объятия, не дожидаясь его согласия. Которое тот всё равно ни за что не дал бы. «Что ж, вроде получилось убедительно, — подумал при этом Никаур. — Даже если у Кейфла останутся сомнения, то отец явно поверил мне». «Решил устроить перед отцом показательное выступление? — в свою очередь мысленно усмехнулся хекау. — Что ж, спасибо, брат. Хотя я ни за что не поверю, что это было искренне, зато он перестал смотреть на нас так, словно хочет испепелить глазами. Осталось только понять, для чего же на самом деле отец вызвал нас к себе…». — Что ж, вижу, мне нет смысла более обсуждать с вами этот вопрос, — как раз в это время сказал Хафур, предварительно прочистив горло. — И раз вы столь любезно избавили меня от бремени объяснений о выгоде вашей дружбы, коей, скорее всего, мы ещё не скоро дождёмся, если нам вообще суждено застать подобное, то я сразу перейду к следующему разговору. — Мы слушаем тебя, отец, — сказал Никаур, наконец-то выпустив Кейфла из объятий. — Имейте в виду, я откладывал его, как мог, но всему рано или поздно настаёт предел. — Не знаю как Никаур, а я уже напрягся, — попытался улыбнуться Кейфл. — Я бы вообще предпочёл провалиться сквозь этот пол, а после выслушать от тебя всё то, что хотел сказать нам отец. После этих слов старший принц тут же прикусил язык, да только уже было поздно. — Ишь ты… Знай же, что этот разговор в первую очередь предназначается тебе! — голос фараона приобрел суровые нотки, под стать сверкнувшему гневом взгляду. — Отец, брат же просто хотел пошутить… — решил осторожно вступиться Кейфл. — И мне надоело постоянно одному выслушивать эти «шутки»! — Хафур пару раз глубоко вздохнул, возвращая себе спокойствие, насколько позволяла кипящая в жилах горячая кровь. — Ладно, не буду больше изводить вас — моим решением ты, Никаур, должен найти себе невесту, будущую царицу Города Столбов. А уже за братом и ты, Кейфл. Довольно с меня того, что мой род заканчивается на вас двоих, и на его продолжение нет никаких намёков! Выражение изумления застыло на лицах обоих принцев. Вот уж чего они никак не ожидали сегодня услышать… Хотя на подсознании давно готовились к подобному. Только не ожидали, что этот день настанет так скоро… — Учтите, что это не просьба, не пожелание, а приказ, который вы обязаны исполнить, — продолжил Хафур. — Таков ваш долг, как сыновей фараона. Я долго, очень долго ждал, когда вы сами соизволите сделать этот шаг, и моё терпение иссякло. Считайте моей последней милостью дозволение самим выбрать невест. Даю на поиски два месяца. Если за этот срок ничего не изменится, я устрою смотрины всех девиц нашего первого сепата сразу после праздника Коронации Священного Сокола, и самая достойная станет невестой Никаура. Если и ты, Кейфл, к тому времени не сделаешь выбор, то твоей невестой станет вторая после неё. Вы меня поняли? Кейфл и Никаур молча переглянулись, как бы говоря друг другу «с ним бесполезно спорить», и одновременно кивнули. В самом деле, слова тут ничего не изменят. — Надеюсь, что так. А теперь прочь с глаз моих. И помните — у вас есть возможность выбрать невесту по сердцу, но время ограничено. «Тем, кто любит, гораздо проще управлять, — добавил мысленно Хафур, когда закрылись двери за поспешно ушедшими сыновьями. — Да даже без любви… Жена — это всегда хороший способ давления на мужчину. Опять же, с ними у них будет на кого и на что отвлечься от возможных опасных для меня мыслей… Да и по-любому, в возрасте Никаура давно уже пора нескольких детей растить! Нет-нет, я не ошибаюсь, приняв такое решение. Сейчас это единственный верный путь в данный момент…». Довольный собой, и даже практически полностью успокоившись, впервые с прошлой ночи, Хафур с помощью слуг принялся готовиться ко сну. Кейфл же и Никаур, оказавшись за пределами покоев отца, снова переглянулись. — О чём думаешь? — спросил старший принц. — О том, что нам ещё повезло. — Это в чём же? Кейфл пояснил: — Отец даёт нам возможность самим выбрать себе жену. Многие ли дети фараонов имеют подобную милость? — А если мы не хотим жениться? — Никаур, но ведь нельзя сказать, что отец не прав. У нас есть определённые обязанности, и продолжение рода — одно из основных. Ты, как главный наследник, в первую очередь обязан обзавестись уже своими наследными сыновьями или дочерьми. У меня всё иначе — я сам запасной вариант, и им же будут и мои дети. Однако этот факт не снимает с меня той же ответственности, которая лежит на тебе. — Говоришь со мной моими же словами, — невесело хмыкнул Никаур. — Сам виноват, не надо было так точно подбирать формулировку. — Просто признайся, что тебе не терпится стать дядей. — Ты ещё скажи, что это я надоумил отца на этот разговор! — Кто знает, кто знает… — Ладно, — Кейфл посмотрел на уходящий влево коридор, — пора нам расходиться. — Что, торопишься к своей наложнице? — с ухмылкой поинтересовался Никаур. — Её зовут Ифе. — Да помню я, не смотри на меня так! Просто не думал, что для тебя так важно, чтобы рабыню называли по имени. — Она не рабыня, — взгляд Кейфла ещё заметнее потемнел. — Хм-м, даже так? Странно, я был уверен в обратном. Ладно, тебе виднее, всё-таки Ифе принадлежит не мне. А жаль… Быть может, если бы такая красавица оказалась в моём гареме, я бы не долго думал кого же выбрать невестой. — Ты только что называл её рабыней, чьё имя можно и не трудиться упоминать. А теперь говоришь, что сделал бы её царицей Города Столбов? — Если умом потянет, то да, сделал бы. — Хотел бы я посмотреть, как ты это определил бы, — усмехнулся хекау. — Кстати, пока мы не разошлись, хочу задать тебе один вопрос. — Задавай хоть два. Я-то никуда не тороплюсь. Кейфл пристально взглянул в глаза брата. — Ты всерьёз просил у меня прощения сегодня? — А ты считаешь, что нет? — без заминки произнёс Никаур. — Сомневаюсь в этом. — Напрасно. Эта дурная черта слишком мешает тебе. Ты только и делаешь, что сомневаешься во всём. — Без сомнений не прийти к истине. Ни в изучении наук, ни в жизни. Никаур презрительно фыркнул на это. — Сомнения приводят лишь к тому, что засасывают нас, как зыбучие пески! — И они же не дают воспринимать ложь как неоспоримую истину. — Вот ведь упёртый… — прорычал себе под нос Никаур, устало потирая лоб. — Так стало быть, ты воспринял мои извинения как ложь? — Я как раз и пытался разобраться, как мне воспринимать их. Прости за это, если ты действительно извинился от чистого сердца. Но как бы там ни было, — Кейфл улыбнулся, хлопнул брата по плечу, — я рад, что сказал это. И что заговорил про то, что нам ни к чему соперничать и враждовать. Отец прав, мы скорее всего никогда не избавимся от этого до конца, но это не значит, что мы не можем быть заодно. Просто тебе нужно перестать видеть во мне того, кому зачем-то понадобилось занимать твоё место. — Просто я всё никак не могу привыкнуть к тому, что наш маленький хекау давно уже вырос и окреп настолько, что с недавних пор его силу начали сравнивать едва ли не с божественной. Что ты могущественный союзник, а не угроза. Но можешь ею стать, если я не начну воспринимать тебя как союзника. Так, кажется я начал тебя путать… — Поверь, тебе для этого придётся в разы сильнее постараться, — помолчав мгновение, Кейфл спросил: — А помнишь, как ты в детстве столкнул меня в пруд? — Такое забудешь, как же… А ты к чему это? — Я помню, как ты стоял и смотрел на мои тщетные попытки спастись. Я уже был уверен, что утону, но ты всё же в последний момент прыгнул в воду, хотя и сам не умел плавать. В результате мы оба едва не погибли. Спасибо меджаям, успели вытащить на сушу. — Да, отец тогда сам едва не убил нас… — усмехнулся Никаур. — Но несмотря на это, ты тогда в первый и последний раз, до этого дня, извинился передо мной. И я помню тот страх в твоих глазах, брат… Ты действительно испугался, что я мог погибнуть. — А я помню страх в твоих глазах, Кейфл. Ты тоже испугался за меня… — Так что с тех пор изменилось между нами, Никаур? Почему ты стал считать меня угрозой? Ведь этот страх… Раз он есть, значит, уже не сможет покинуть сердце. И это возникшее недоверие нежду нами… — Оно режет хуже хопеша, — согласно кивнул старший принц. — Я только хочу сказать, если ты сегодня на самом деле решил сделать шаг к преодолению этой расщелины… Дай мне только знак, и я протяну тебе руку. Надеюсь, ты при этом не сбросишь меня в бездну. — Чтобы потом самому же броситься за тобой следом? — воскликнул Никаур. — Нет уж, благодарю, как-нибудь обойдёшься без этого. Братья после этих слов избегали смотреть друг на друга. Оба чувствовали себя неловко, не зная, как продолжить разговор, и в тоже время не понимая, как правильно его закончить. Наконец, кашлянув, Кейфл произнёс: — Ладно, мне пора. Ифе ждёт. Доброй ночи, брат. И тут же ушёл, не став дожидаться ответа. Никаур прошептал его уже в пустоту: — Доброй ночи, Кейфл. Сетов хекау… Вот зачем ты растревожил во мне эти воспоминания?!***
Настоящее время…
Едва Ифе заснула, как она сразу же оказалась в плену кошмаров. Тех, что изматывают, душат своей реалистичностью… То она воочию наблюдала гибель отца от рук разбойников, будучи не в силах придти на помощь, и в немом крике протягивая к нему руки; то переносилась во дворец фараона Хуфу, где ей объявляли, что она будет подарена принцу Никауру; то тонула в Хапи, где на неё надвигалось несколько крокодилов, причём один из них всё же хватал её и утаскивал на дно… И всё это в итоге привело Ифе к тому, что она оказалась в тронном зале дворца Хафура, где её, связанную, бросили на пол, а где-то сверху гремел голос стоящего у трона фараона, повелевающего своему старшему сыну взять её в жёны. А Кейфл… со смехом завязывал на её шее узел, делая его всё туже, туже и туже… Затягивая до тех пор, пока она не начала хрипеть. И, как это зачастую и случается с кошмарами, именно в этот момент он резко разжал свои тиски, жёстко выбросив Ифе в реальность, которую не сразу удалось отличить от мрачной части мира сновиденей. Первое время девушка неподвижно сидела на месте, дыша глубоко и часто, не поднимая даже руки, чтобы утереть взмокший лоб. Сколько она спала? Час? Два? Наверное не больше… По ощущениям сейчас всё ещё царила ночь, если им можно было доверять. В свете трепещущего огонька всё той же масляной лампы девушка увидела, что самодельное ложе из шкур и покрывал она занимала одна — половина Кейфла пустовала. Кейфл… Одного имени было достаточно, чтобы на Ифе обрушился поток воспоминаний, норовя в любой момент раздавить её под завалами той жизни, к которой уже не было обратной дороги. И девушка с головой погрузилась в этот поток, который уже никак нельзя было остановить… «Неужели всё это действительно случилось? Ну да, как можно сомневаться! Между нами действительно было… О, боги, что же я наделала? — Ифе медленно обхватила руками голову, крепко, до слёз, сжав волосы на затылке. — Что это был за безумный порыв? А никак иначе это и не назовёшь. Меня ведь всю жизнь готовили к тому, чтобы я по одному желанию господина незамедлительно приходила к нему на ложе. Но здесь же у меня был выбор! Такой же, как и все эти два месяца. Я могла остановить всё одним словом, повернуть назад… Но нет, я предпочла броситься в пасть ко льву. Сумасшедшая… Ты возжелала того, что так презирала все эти годы! Как я могла?.. Как посмела захотеть стать той, чью роль насильно внушали мне, выжигали в сознании?! И которую я всегда отвергала. Слабая, безвольная… Рабыня! Была ею, и ей же и останешься. Рабыня, возомнившая себя способной стать свободной!». Подтянув к себе колени, Ифе обняла их руками и уткнулась в них лбом, подавляя подступающие к глазам слёзы от осознания собственной глупости. Не хватало ещё, чтобы Кейфл, вернувшись, застал её в таком жалком виде… Куда он вообще ушёл? Только бы не бросил её здесь одну… А впрочем, даже хорошо, что его нет рядом, иначе Ифе не смогла бы даже мельком взглянуть в его сторону от стыда. Ей и без этого хотелось раствориться в воздухе бесследно… «А ведь Кейфл как был принцем, так им и останется, — продолжал шелестеть поток мыслей. — А я… Кто я теперь? Да всё ещё его наложница, только отныне настоящая, а не мнимая. И ставшая ею по своей воле. Но как, как же это произошло? Почему я захотела… чтобы Кейфл стал тем, кому я достанусь? Нет, не правильно сказано… Чтобы он стал моим первым мужчиной? Только ли всё дело в том, что я наложница по воспитанию? Да, я дала волю чувствам, допустила слабость, повелась на влекущее желание… Но откуда они все взялись? Ведь их не было ещё совсем недавно. Меня бросало в дрожь от одной мысли, что мы с Кейфлом действительно можем… Да и не только с ним, а вообще с любым мужчиной. Меня и сейчас тошнит от этого… Но стоит задуматься о Кейфле; и эти ощущения сразу же исчезают! Остаются только стыд и возмущение… Нет, даже негодование. Они ведь так похожи… Так когда же произошёл этот перелом? В какой момент появилась трещина? В том ли дело, что мы столько времени проводим вместе?» Ифе позволила себе улыбнуться на краткий миг. «А ведь я действительно привыкла к нему… Даже сложно представить, что я могу не пойти завтра с ним на занятие, хотя они и выматывают до полусмерти. Что я не увижу его, не услышу голос, не улыбнусь в ответ на его ухмылку… Кто он для меня теперь, что я ради него пошла наперекор своим убеждениям? Не могу же я… Влюбляться в него!». Девушка зажмурилась и отчаянно замотала головой, едва не потянув шею, и воскликнула всё так же про себя: «Нет-нет, только не это! Невозможно! Ведь этот путь ведёт прямиком в Та-Дешрет… И ничего не принесёт, кроме боли и разочарования. Нет ни малейшего шанса, что принц Города Столбов может полюбить меня не как наложницу, с которой ему приятно проводить время, а как женщину… Ту, в которой он видит человека. Нет, такого не может быть… Я для него всего-лишь игрушка, и сама стала ею. А он… Он с радостью воспользовался моментом…». Эмоции уже с момента пробуждения сотнями мелких песчинок метались в голове, царапая и причиняя мучительную боль. Из-за них у Ифе сжималось сердце, а тело била мелкая дрожь. И в итоге всё это переросло… В ярость. Сильно сжав кулаки, не обращая внимания на боль от вонзившихся в кожу ногтей, Ифе прошипела: — Ненавижу его за это… Как и эти его постоянные djet medu! Всё вместе — ярость, боль, стыд и отчаяние — объединилось в разрушающее, но очень сильное чувство, нашедшее выход в виде вспышки хека, сотворённой Ифе случайно. Долгие тренировки не прошли даром — оказалось достаточно одной произнесенной формулы и отсутствия жёсткого контроля эмоций, чтобы яркий поток света неконтролируемо метнулся куда-то в разные стороны. Это подействовало на Ифе отрезвляюще. «Боги, что же я творю?! — в испуге подскочила на ноги девушка. — Упустила власть над собой и над силой! Выпустила взбесившегося зверя из клетки…». Вспомнив уроки Кейфла, Ифе усилием воли подавила так и рвущуюся наружу силу, на счастье не успевшей причинить урона этой комнате. И религиозные росписи на стенах, и шкафы со свитками, и стол, и даже шкуры с покрывалами — всё осталось невредимым. Только огонёк в лампе заплясал сильнее, потревоженный колыханием воздуха. Но, как ни странно, эта вспышка помогла ей направить мысли в более спокойное русло. «Так, в чём собственно вся проблема? — заново начала рассуждать Ифе, всё ещё тяжело дыша от испуга, и уселась обратно на пол. — В том, что я не могу никак понять, действительно ли мне самой захотелось стать ближе с Кейфлом, или это сработали годами внушаемые, уже выжженные в сознании, понятия угождения господину и моего долга ублажать его, считая при этом, что сама этого желаю? Да, именно так… Не могу разделить два этих чувства и распознать истинное. Но как же мне быть в таком случае? Наверное… Наверно остаётся одно — наблюдать за собой. Да, наблюдать… И ни в коем случае не показывать Кейфлу своих мыслей по этому поводу. А может всё же стоит напрямую поговорить с ним, не утаивая ничего?». Мелькнувшая со стороны входа в комнату тень отвлекла Ифе от рассуждений. Сердце девушки, едва успев успокоиться, вновь учащённо забилось — бокового зрения хватило, чтобы понять, что это возвратился Кейфл. Однако уже в следующее мгновение, когда Ифе, собравшись духом, посмотрела на него, кончики её пальцев похолодели, а по коже пробежала волна колючих мурашек — в проходе действительно стоял младший принц, а вот прямо за ним… Незнакомый угрюмый мужчина с колючими чёрными глазами, крепко сжимающий в руке длинный кинжал, зловеще блеснувший в свете крохотного огонька. Словно один из кошмаров Ифе, который почему-то перенёсся в реальность…***
Несколькими часами ранее…
— Ты точно в этом уверен? — Никаур смирил тяжёлым взглядом нервно подрагиваюшего юного жреца. — Д-да, господин. Принц сам лично велел мне передать фараону, что он останется в той комнате в библиотеке до утра. — Один или вместе с рабыней? — Да, только он и она. «Эх, как досадно… — закусил щёку Никаур. — Этак можно и зацепить её. А впрочем… это уже не столь важно. Разве красивая девица должна становиться препятствием?». Вспомнив о присутствии юного жреца, наследный принц велел ему: — Что ж, молодец, что сообщил мне об этом. Пока что ступай обратно в храм, а весть эту я сам донесу до Хафура. — Благодарю, господин, — с поклоном пролепетал юноша, отступая назад. — Иди уже, — нетерпеливо махнул на него Никаур. Как только ученик Тахмета скрылся из виду, из тени к принцу шагнул Нгози, поинтересовавшись: — И каковы будут приказания? Моргнув, как бы очнувшись от сна, Никаур раздражённо выпалил: — Ты сам прекрасно знаешь, что нужно делать! Когда к нам в руки плывёт такой удобный случай… — Понятно, — Никаура передёрнуло от вида ухмылки, исказившей лицо командира меджаев. — Разбойников нынче много развелось… Мало ли, который из них мог бы пробраться в библиотеку при храме. А у них почти у всех при себе имеются острые кинжалы… — Выполняй, а не болтай, — прорычал Никаур, отходя от него в сторону, и бросил не оборачиваясь: — Да, и как только отправишь этого своего «разбойника», возьми несколько меджаев и иди следом за ним. Не дело принцу Города Столбов оставаться на ночь без охраны за пределами дворца. — Понял. И, конечно же, торопиться не буду… — Нет, как раз таки нужно будет поторопиться! — резко перебил его Никаур и прибавил помягче: — Не то уйдёт. Лучше задержать его прямо там, на месте, и устроить всё так, как случается при попытке бегства. Недоумение, возникшее было у Нгози, тут же растаяло, и он снова довольно оскалился: — Дело говорите, мой принц. Вот только как быть, если он ещё не успеет ничего сделать? — Значит, моего младшего брата в самом деле хранят боги. Ну чего стоишь? Выполняй! Кивнув, Нгози ушёл, громко стуча подошвами сандалей. Никаур же не спешил двигаться с места. Прикрыв глаза, он тщетно пытался совладать с собой и так некстати пробудившейся жалостью, которая, как он всегда считал, никогда не была ему свойственна. И что действительно ужасало наследного принца, так это то, что он готов был едва ли не молиться, чтобы Нгози успел…