Serment

Глава девятая Царская водка и лисий хвост       Целую неделю Малфой ждал, что Грейнджер все-таки появится в хижине. Но она не появлялась. Он самостоятельно добавил рог Бикорна в зелье. Оно поменяло цвет на мутно-белый. Все шло согласно инструкциям старого маразматика — Драко не мог отказаться от этого именования автора зелья. Его дважды отправляли на задания: ничего особенного, обычный сбор разведданных. Ему показалось, что в одной стычке он увидел Уизли, который без разбора швырялся заклинаниями, прокладывая себе путь. Драко был рад тому, что Грейнджер с ним не было. Может быть, она все-таки вняла его словам о том, что им с рыжим не стоит появляться на заданиях вместе.       Ну, где же она? Время уходило, а они опять скатились в выяснения каких-то темных тайн друг друга. А нужно было сосредоточиться на этом блядском зелье. У него осталось не так много времени до…       Драко мучительно отшвырнул от себя галлеон, бесполезно! Грейнджер ушла в глубокую бессознанку. И что ему теперь делать? Он растерянно взял свиток, следующий пункт был зашифрован в виде какой-то малопонятной ему формулы и снова загадки, которую ему удалось перевести, но пока что не удалось понять.       «Крепкая водка пожирает луну, выпуская лисий хвост. Сгущение полученной жидкости порождает адский камень, который чернит ткань, бумагу и руки. Чтобы луна опять взошла, прокаливай адский камень в печи…» Ag + 2HNO3 = AgNO3 + NO2 + H2O       И что это такое? Малфой догадывался, что маразматик опять использует магию и какое-то маггловское изобретение, ему адски были нужны мозги Грейнджер.       А на периферии сознания Драко испытывал еще и тревогу. За нее, да. Как бы он не старался отвлекать себя мыслями о зелье, о войне, о своих проблемах, но стоило ему закрыть глаза... Он устало прикурил сигарету, потер переносицу пальцами, ему хотелось развидеть то, что он увидел на ее бедрах. Слова, слова, слова. И его долбанное имя. Ему одновременно было жутко и больно. Разве он когда-нибудь мог подумать, что эта несгибаемая девчонка, пережившая столько испытаний, выстоявшая в круговороте всего это пиздеца будет делать это с собой?       И да. Он чувствовал свою вину. Столько гребаной вины, сколько он не чувствовал с момента конца шестого курса. Он докурил, лег на диван. Этот день вновь был тяжелым. Он так устал от всего этого. Мелькнула мысль вернуться в Мэнор, но тут же была отринута. Там его повсюду будут преследовать еще одни глаза, которые вызывают в нем еще больше вины. Виноват, виноват, виноват. Всегда, везде. Со всеми. В таких невеселых мыслях Драко провалился в беспокойный сон, где девичьи руки с остервенением выводили его имя лезвием по нежной плоти. ***       Гермиона целую неделю не могла решиться вновь аппарировать в хижину. Ей было мучительно стыдно, никто не должен был узнать о ее слабостях. Но даже в самых страшных кошмарах она не могла представить, что человеком, который откроет ее тайну, будет Малфой. После того, как она аппарировала в свою комнату, у нее случилась такая лютая истерика, какой не было с момента смерти Фреда Уизли. Но она давным-давно накладывала на комнату заглушающие чары, потому что ее мучали кошмары.       Это началось после битвы за Хогвартс. Столько кровавого ужаса, столько смертей. Ей часто снилось, что она бежит по лабиринтам замка, ищет кого-то, но не успевает найти. За ней гонятся, ее ранят, но она продолжает бежать, пока легкие не начинают гореть адским огнем. Но выхода из замка нет. Тогда она бежит на восьмой этаж, бежит туда, где ей удавалось скрываться, где она будет не одна. Но каждый раз сон обрывается на том, что дверь открывается, и она видит знакомый силуэт, горящий в адском огне.       Иногда кошмары меняются, но этот — самый выматывающий, после которого она обычно шла на кухню и сидела до рассвета, смотря на то, как разгорается новый день за окном.       Ее-таки отправили на зачистку в Годрикову впадину, но ей удалось убедить Бруствера разделить их с Роном. Все-таки Малфой прав — не за чем рисковать. Гарри определенно не будет сидеть на месте, если их обоих захватят. А вот если поймают кого-то одного, то другому удастся его остановить. Таков был план, который они придумали вместе с Роном. Их задача — сохранить Гарри жизнь, а их жизни — это все-лишь разменная монета в этой жуткой, нескончаемой войне. Рон был с ней согласен. После стольких потерь они научились расставлять приоритеты.       Монета вновь загорелась. Уже не в первый раз. Гермиона вздохнула. Нужно было заставить себя это сделать. Ситуация уже произошла, а у них есть общее дело. А после, после их дороги больше не пересекутся, уж она-то постарается это сделать. Как бы ни было больно опять его терять. Но в сущности, ведь она его и не приобретала. Все это было лишь ее фантазиями, лишь игрой ее больного рассудка. Она аккуратно сложила его джинсы, которые он ей дал. Провела по ткани пальцами, вспоминая, как его пальцы провели по шрамам его имени. Ей было в сотни раз больнее чувствовать тогда его пальцы, чем острие лезвия. Они словно жгли ее.       И ей вновь захотелось провести острием по этим старым шрамам. Опять вскрыть кожу, срезать его прикосновения. Ее выворачивало от желания сделать себе больно физически, чтобы не было так больно морально. Пиздец. Это началось. Опять. Гермиона усилием воли заставила себя закрыть глаза, посчитать до десяти и обратно, дышать. Ей срочно нужно было себя чем-то занять, чтобы не думать об этом. К черту! И она аппарировала. ***       В хижине царил полумрак. Она осмотрелась, на столе лежали сигареты, свиток и какие-то записи Малфоя. Она пошла, не сразу заметив, что Драко спал на диване. Он свернулся клубочком, его светлые волосы растрепались, а щеки горели каким-то нездоровым румянцем. Гермиона не хотела его будить. Он итак выглядел изнуренным, а за прошедшую неделю и вовсе будто стал еще худее, под глазами залегли темные круги. Она тихо вздохнула, села в кресло и углубилась в записи Малфоя.       Она прочитала загадку, это явно была алхимическая формула. После того, как она узнала на первом курсе про Николаса Фламеля, она много читала на тему алхимии, ее постоянно ищущий новых знаний мозг не мог остановиться. А вот формула, которая была написана ниже — это явно обычная маггловская химия. Гермиона никому особо об этом не рассказывала. Но на каникулах она обычно занималась дополнительно по обычной школьной программе, ей казалось, что так она хоть немного сближается с родителями. Они были врачами, хоть и дантисты — это не что-то сверхъестественное, но ее все же. Ее мама обожала химию, поэтому с удовольствием занималась с Гермионой. Девушка взяла в руки перо, которое несколькими часами ранее в раздражении отшвырнул от себя Драко, написав, кажется, десять знаков вопроса возле формулы. И стала расписывать уравнение реакции. Ей было приятно погрузиться не в свои обычные тягостные мысли, а в простую логику формул. Мерлин, как же она скучала по процессу обучения, по новой информации. Эта война столько всего у нее отняла, но только не это.       Драко проснулся от скрипа пера по бумаге. Этот звук ворвался в очередной его сон, где он опять никого не спас, где он опять облажался. Он открыл глаза. Гермиона, склонившись над его записями, что-то быстро писала. Ее волосы — впервые за все их встречи здесь — не были заплетены в косу, поэтому она то и дело нетерпеливо отбрасывала непослушные пряди. Он замер, не решаясь прерывать девушку. Она не зажгла свет. Не хотела его будить? Может вообще не хотела, чтобы он проснулся? Драко продолжал смотреть, как ее рука быстро выводит что-то, как ее брови хмурятся, а зубы покусывают губу. Это было так умиротворяюще хорошо. Это было как раньше, когда между ними не стояло ничего непреодолимого. Она была такой красивой в этом неверном свете, падающем от свечей на столе. Ему хотелось оставить это мгновение, наполненное звуком пера и ее тихим дыханием. Но ничего не могло длиться вечно. — Добрый вечер, — хрипло проговорил он, садясь на диване и приглаживая руками волосы. — Угум, — отозвалась девушка, продолжая что-то расписывать. — Ты так сильно была занята, что не в состоянии была целую неделю сюда прийти? — Угум. — Вижу, что ты нашла мои записи, — Малфой встал и подошел к умывальнику, намереваясь смыть остатки сна. — Угум. — Если ты еще раз угукнешь, — начал угрожающе Малфой. — Угум, — отозвалась Гермиона, так ни разу и не оторвавшись от записей.       Драко смерил ее испепеляющим взглядом. Ноль реакции. Он набрал в пригоршню ледяной воды, развернулся и обрызгал Гермиону. — Твою мать! С ума сошел! — Грейнджер резко развернулась. — О, что-то помимо угум, я уж думал, что ты лишилась языка. Хотя, может быть, это была бы и не самая большая потеря в жизни, — сыронизировал Драко, глядя, как поспешно она стирает брызги с лица и с записей. — Ты идиот, я же тут целый час корпела над записями, пока ты дрых! — И что? Как успехи? — Драко проигнорировал оскорбление.       Лучше уж так, чем молчание. Им придется игнорировать то, что случилось. Снова. Поэтому он посчитал за благо немного разрядить атмосферу. — Он использует алхимию и обычную маггловскую химию. Здесь нужно посчитать уравнение реакции, чтобы понять, какой ингредиент должен получиться. — Блеск, и где мы возьмем маггла, который нам решит это уравнение?       Гермиона закатила глаза. — Ты же не хочешь сказать, что и в маггловских дисциплинах ты преуспела, Грейнджер? — Не то чтобы преуспела, но кое-что понимаю, да. — Мерлин, ты такая невыносимая всезнайка, — усмехнулся Драко.       Гермиона вздрогнула. — Не называй меня так! — Почему? Это же правда, святая истина даже. — Так говорил Снейп, — тихо ответила Гермиона.       Ухмылка сползла с лица парня. Между ними снова повисла тишина. — Кхм, ну и что тебе удалось понять из этого адского месива? — Садись, тут надо показывать, — Гермиона жестом указала на кресло рядом.       Драко придвинулся к ней ближе, погружаясь в расшифровку Грейнджер. — Крепкая водка» — это HNO3. «Луной» алхимики называли серебро, «крепкой водкой» — азотную кислоту, а «адским камнем» — кристаллический нитрат серебра. «Пожирает» значит «растворяет», «сгущение» — это выпаривание и кристаллизация растворенной соли, а «восход луны» — образное обозначение выделения металлического серебра при прокаливании нитрата серебра, — девушка пером показывала необходимые элементы. — Все-таки алхимия. — Ага, а вот это и есть уравнение реакции, это обычная маггловская химия. Он дал нам начальное уравнение, я тут все посчитала. Гермиона устало потерла лицо руками. Сегодня был какой-то очень выматывающий день.       Драко вникал в малопонятные ему записи, пытаясь не отвлекаться на запах, окутывавший Грейнджер. Он искоса смотрел на ее бледную кожу, тени под глазами, усталые морщинки на лбу. Ее запястья были такими тонкими, болезненно тонкими. Такими темпами к концу войны она растворится, блин. — Ты вообще хоть что-то ешь, Грейнджер, — внезапно спросил он.       Гермиона запнулась на полуслове, этот вопрос поставил ее в тупик. Давно никто не интересовался ее физическими потребностями, да еще и таким недовольным тоном. — Ну, разумеется, к чему этот вопрос?       Драко внезапно обхватил ее запястье своими пальцами. — К тому, что от тебя остались одни кости. — Кто бы говорил, Малфой, такое чувство, что ты пышешь здоровьем, — огрызнулась она, сбитая с толку этой грубоватой заботой. — Я тренируюсь, а ты выглядишь так, будто собираешься прятаться за свою палочку. — Отвали! Какое это вообще имеет отношение к тому, чем мы занимаемся? — Да никакого, просто. — Что просто? Ты никогда ничего не говоришь просто! — Да Мерлина ради, я просто боюсь, что ты не доживешь до конца этой войны. — Ну, уж не твоими молитвами, Малфой, я все еще жива.       Гермиона в бешенстве вскочила из-за стола. Сколько можно вечно видеть в ней какие-то недостатки? Да, краше за эти три года она не стала, ей вообще было глубоко фиолетово на то, что есть и когда, пофигу на свой внешний вид. — Ну и не пищей насущной тоже, куда смотрят твои дружки? Ты выглядишь изможденной, да еще и режешься! — О, все-таки решил не оставлять эту тему, ну конечно! — А ты думала, что я все просто спущу на тормоза? — Думаю, что это не твое дело! Кто я тебе, Малфой? Я — никто, лишь средство для достижения твоих целей. Я дала тебе клятву — я ее выполню, не переживай. Не сдохну раньше времени! — Гермиону опять душили злые слезы. — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — тихо сказал он. — Нет! Это так! У тебя всегда есть планы, так и выполняй их, а ко мне лезть нечего! Даже если я и умру в этой войне — это будет всего лишь очередная ничего не значащая смерть. — С каких пор ты настолько себя не ценишь? — Драко резко встал, приблизившись к девушке. — С тех самых пор, Малфой! Ты три ебаных года обо мне не вспоминал, тебе было плевать, что я ем, как я живу, сдохла я или нет! Так что не пытайся мне сейчас тут выдавать гребаную заботу, которой грош цена! — Да что ты знаешь о том, как я провел эти три ебаных года? Мне не было плевать ни тогда, ни сейчас, дура ты слепая! — Драко по-настоящему взбесился от этих слов. — Вранье! Как обычно, все лишь твои слова! — А как ты тогда вместе с твоим распрекрасным идиотом Поттером выбрались из подземелья Малфой-Мэнора, ты мне не хочешь рассказать? — Нас вытащил Добби! — А как этот сраный эльф туда попал? Если подвала Мэнора охраняются не хуже Гринготтса? Ты хоть знаешь, что такое родовая магия?       Гермиона стояла напротив разъяренного Малфоя и задыхалась. — Ты хочешь сказать… — Я хочу сказать, что я вопреки здравому смыслу, вопреки своему непреложному обету вызвал Добби и открыл ему доступ, чтобы вы там не подохли! Я не мог вмешаться лично, меня сдерживал обет. Я чуть не съехал по фазе, когда понял, кого притащили егеря в этот долбанный особняк! — Но там же была Беллатриса, я думала… — Ты нихрена не думала, как и твой придурошный самоубийца, именуемый Избранным спасителем человечества! — Нас выследили, это произошло случайно! — Это произошло, потому что ты оставила свой блядский шарф! А я хер пойму до сих пор, ты реально такая дура или только прикидываешься, — эмоции душили Драко, он вновь перенесся в тот злополучный день. — Я оставила знак для Рона, — тихо ответила Гермиона, все еще смотря потрясенно на взбешенного Малфоя. — Зачем? — Он…он ушел. Не выдержал нахождение рядом с крестражем. Они плохо влияют на психику людей. А мне было так больно, что я опять кого-то теряю, поэтому да, я сделала глупость. — Ну, надо же, признала, браво, Грейнджер! — Что, что было после нашего побега? — Какая разница? — Лорд, он тебя наказал? — Не твое дело, Грейнджер, раз мне плевать на тебя, то почему тебе не плевать на меня? — Иначе твоего имени не было бы на моем теле, — смело смотря ему в глаза, ответила Гермиона. — Он меня наказал, довольна? — Как?       Драко неопределенно передернул плечами и отвернулся. Тут же ее руки с силой развернули его к себе. — Твои шрамы на спине, это после нашего побега? — Нет, Грейнджер, эти шрамы не имеют к тебе никакого отношения, — Драко не отводил взгляда, в ее глазах он увидел некоторое облегчение. Грустно усмехнулся про себя, знала бы Грейнджер, насколько Лорд бывает изобретателен в свои пытках. — Тогда что, что он сделал? — Не твое дело, Грейнджер! — Говори, говори, я должна знать!       Она стояла так близко, в ее глазах было столько невысказанных эмоций, что он просто не выдержал, просто пошло все нахер здесь и сейчас. Драко с силой притянул ее к себе и поцеловал. Жестко обрывая все попытки вырваться, заставляя забыть ее и о боли, и о наказаниях, и лжи, что так прочно переплеталась с обидой.       Гермиона пыталась прервать этот дикий, неуместный поцелуй, но Драко держал крепко. Этот поцелуй не был мягким, горечью невысказанных слов веяло от него. Драко просто ушел от ответа, заставляя ее забыть в эту секунду обо всем.       Драко нажал на ее скулы, заставляя впустить его язык глубже к ней в рот. Вторая рука крепко прижимала тонкое тело к нему. Он засунул руку под ее мешковатую толстовку, проходясь по спине, отмечая изгибы. Ее руки, пытающиеся сначала отталкивать, внезапно поменяли вектор. Она судорожно стала вытаскивать его рубашку из брюк. Драко не мешал, пусть делает, что хочет, главное не отталкивает его сейчас.       Гермиона судорожно расстегивала его рубашку, ей так нужно было почувствовать его обнаженную грудь, ощутить ее пальцами. Наконец-то последняя пуговица была вынута из петли. Она выдохнула, оторвалась от его губ, начала покрывать поцелуями его шею, которую он незамедлительно открыл для нее.       Драко застонал, как только ее язык прошелся от уха до впадинки горла. Блядь, он так скучал по этому, ее руки на его обнаженной груди.       Он слегка отодвинул ее от себя, схватил низ толстовки и снял ее с девушки, отшвырнув куда-то в сторону. Она была без белья, Мерлин всемогущий! Вид ее обнаженной груди с торчащими сосками едва не свел его с ума. — Драко, мы не должны, — попыталась прервать его Гермиона.       Драко лишь молча толкнул ее к дивану, на который она плюхнулась совершенно растерянная и возбужденная. Он опустился возле нее на колени и вновь впился поцелуем в ее губы. В ее такие идеальные губы, которые тут же, вопреки ее «не должны», раскрылись ему навстречу.       Гермиона предприняла робкую попытку остановить Малфоя, но едва ее губ вновь коснулись его, она послала все к дракловой матери. Внутри нее бушевал настоящий пожар из эмоций, ей хотелось больше Драко здесь и сейчас. — Сними рубашку, — удалось произнести ей между поцелуями.       Драко медленно, глядя ей в глаза, расстегнул сначала левый, потом правый манжет, снял рубашку. Она потянулась к нему, гладя его руки, притягивая ближе. Он опустился поцелуями к ее груди, легко прикусил сосок, а второй накрыл пальцами.       Гермиона откинулась на диване, задыхаясь, теряясь в ощущениях. Только этот язык мог сделать с ней такое, чему она не находила никаких описаний. Она погладила Малфоя по волосам, она так любила эти светлые пряди. Черт, черт, черт, как же это хорошо. И как неправильно.       Драко расстегнул пуговицу ее джинсов, Гермиона, потерянная в ощущениях, не сразу это почувствовала. Но внезапно. — Стой! Стой! Драко! — Что? — Я, я не могу при свете.       Драко поднял бровь. — В каком это смысле? — Я не хочу, чтобы ты видел мои шрамы, если мы продолжим. — Я их уже видел. — Или ты гасишь свет или я ухожу, — жестко сказала Гермиона.       Она уже приняла тот факт, что они переспят с Малфоем, глупо было надеяться, что это притяжение между ними растворится, как ее вера в лучшее. Ей хотелось вновь ощутить его, хотелось просто забыться и не думать. Но видеть его и свои шрамы — нет, это было выше Гермионы.       Драко отстранился. — Тогда уходи.       Гермиона, не ожидая такого, молча встала. Потянулась за своей толстовкой. — Интересно, с другими ты тоже трахалась в темноте? Или же только мне выпала такая честь? — он был зол.       Гермиона натянула толстовку. — Что бы ты знал, Малфой, мои шрамы видели только два человека: ты и Гарри. И как не трудно догадаться, с последним я не трахалась, как ты выразился.       Она чувствовала, что еще минута, и она расплачется. Ее трясло от противоречивых эмоций. Драко все еще стоял, отвернувшись от нее.       Она подошла к столу. — Я заберу записи, нужно еще раз проверить уравнение. Я дам знать, когда будет готово, — ее голос предательски дрожал. — Да ебаное все!       Драко схватил свою палочку и одним движением руки погрузил комнату во мрак.