Serment

Глава пятнадцатая Легкие признаки синдрома Туретта       Драко проснулся резко, словно вынырнул из холодного озера. Голова все еще пульсировала, но уже не так сильно. Грейнджер, разумеется, не осталась. Он и не рассчитывал на это, но все равно почувствовал легкий укол разочарования. Он понимал, что сейчас она, скорее всего, смотрит его воспоминания о том вечере в Мэноре. Драко поморщился, он бы предпочел, чтобы этого никто и никогда не видел. Но он был ей должен за свое спасение. И это меньшее, что он мог ей дать. Ответы на вопросы — они всегда давались ему с трудом, вечно между ними были барьеры, так мало искренности и так много полуправды, намеков, лжи. Пусть увидит, как низко он мог пасть, как он лежал там, захлебываясь от боли, причиненной собственным отцом. Всегда так много боли в его никчемной жизни. Все его попытки кого-то спасти всегда оборачиваются прахом. Все эти планы. Чем занимаются нормальные люди в двадцать лет? Они учатся, строят карьеру, влюбляются, расстаются, смеются с друзьями, выпивают в барах. А он что? Что он видел за эти годы, кроме бесконечного насилия, кроме страха, кроме ненависти и смерти? Ничего. Редкие лучики счастья, крупицы спокойствия. А теперь новая угроза опять нависла над его головой, над головой последнего оставшегося с ним друга.       Удивительно, но он начинал понимать Поттера, который боролся с этим с самого своего первого года жизни. Если бы тогда, на первом курсе, Драко понимал, что прячется за устоями его чистокровной семьи, если бы он мог хоть на минуту перенестись в это гребанное «сейчас», то он бы отказался от своей фамилии, ушел бы от этого мира. Но он не знал, не имел ни малейшего понятия. А теперь все настолько запуталось. Он не мог не понимать, что в его случае счастливого исхода не предвидится, кто сможет его простить? Если он и сам не мог себя простить за многое, что совершил, за то, что еще придется совершить. На его руках кровь, его семья по уши в этом дерьме, и даже если ему действительно удастся убить Лорда, кто его простит? Никто. Драко захлестывали волны черного отчаяния. Он страшно боялся, что Пенси уже родила, он страшно боялся того, что они с Грейнджер не успеют. Но дело должно быть закончено. С ним или без него. Поэтому Драко подошел к столу, нашел чистый пергамент и быстро стал писать. Он, поглощенный процессом и своими мыслями, не услышал хлопка аппарации. Пока его со спины не обняли тонкие холодные пальцы. — Грейнджер, что ты тут делаешь? — потрясенно выдохнул он. — Я… ничего, просто дай мне минутку, — она уткнулась лбом в его затылок, резко дыша через нос, ее ощутимо трясло. — Ты посмотрела, да? — Просто минутку.       Драко оттолкнул ее руки, встал, глядя на девушку. Гермиона выглядела потерянной, ее огромные глаза излучали ту самую эмоцию, которую он просто ненавидел. — Не надо только меня жалеть, Грейнджер, — через силу выдавил он. — Я не жалею, Драко, а сожалею, что все это вообще произошло, и не только с тобой, — она замахала руками, чтобы он ее не прерывал, — не только с тобой, но и с Блейзом, Пенси, твоими родителями. Это… Это отвратительно, ужасно и непростительно. — Это война, Грейнджер, и я делала кучу отвратительных, ужасных и непростительных вещей, поэтому если ты пришла сейчас меня тут пожалеть, то не надо. Я дал тебе эти воспоминания не за тем, чтобы твое маленькое сердечко наполнилось зловонной жалостью ко мне. Я не нуждаюсь в этом. Я дал их тебе, чтобы ты понимала суть ситуации, чтобы увидела, что Пенси должна иметь шанс на другое будущее, у нее будет ребенок, Гермиона. И он не должен страдать с самого первого мгновения своего существования. — Блейз действительно передавал данные нашей разведке? — Да, передавал, — подтвердил Малфой. — Но откуда он мог знать, если у него не было метки?       Драко посмотрел на нее, слегка прищурившись. Гермиона несколько секунд ждала ответа, потом понимание озарило ее лицо, и она прикрыла рот руками. — Ты, — тихо произнесла она. — Я, и что? — Ты, но как? Даже твоих навыков окклюмента могло не хватить, Лорд был в такой ярости. — Лорд всегда в ярости, его сеансы лигилименции не отличаются легкостью или нежностью, это всегда яростный, подавляющий натиск. Но Снейп меня научил, как можно этому противостоять. Это его личная разработка, и, не буду скрывать, у меня выходило не хуже, чем у него. Это мой определенный врожденный дар. Должна же чистота крови давать хоть какие-то преимущества, — устало пояснил Драко, неловко переминаясь с ноги на ногу, у него не хватало сил стоять. — Сядь, пожалуйста, я же вижу, что тебе сложно стоять, — попросила Гермиона, — и не воспринимай это как очередной акт жалости, я просто переживаю за тебя, нам еще так много нужно сделать, так много всего успеть.       Драко поморщился, но сел на диван. Его раздирало изнутри желание начать с ней спор, желание швыряться тупыми обвинениями, что ей от него нужно только херово выполнение плана. Ирония судьбы, не иначе. Он не говорил ей всего этого, потому что тут же оказался бы на ее месте. Они оба друг для друга только выполнение плана, наверное. — Нам нужно срочно вытащить Пенси из Мэнора.       Драко посмотрел на нее, как на больную. — И как ты планируешь это сделать? Напоминаю, она должна родить со дня на день, а это значит, что никакой аппарации, никакой магии домовиков, никаких порталов. Только физически ее оттуда вывести, посадить в машину и увезти. А это априори невозможно. Тем более пропажа меня, а потом еще и моей жены вызовет огромную кучу вопросов. И все пойдет по небезызвестному месту. — Сколько пунктов зелья нам еще осталось? — Я просмотрел твои записи, ты сумела добавить эту хрень из алхимического уравнения, и даже разгадала следующую загадку, пока я валялся в Мунго. — Было не сложно, следующий ингредиент это была всего лишь лунная скоропись 16 века. — Да, всего лишь, — усмехнулся Драко, прекрасно осознавая, что лишь небольшое количество колдунов и ведьм вообще в курсе, что такое лунная скоропись. — Поэтому нам осталось еще 4 пункта. — Пять, Грейнджер, еще пять пунктов, потому что последний был вот здесь, — он указал на свою голову, — но в свете последних событий я понял, что в любой момент могу оказаться по ту сторону жизни, поэтому я все записал. Вон там, на столике, лежат мои записи, можешь их взять. — Ты настолько мне доверяешь? — Ты спасла меня из-под завалов, ты готова пойти на все, чтобы эта война закончилась. Я переоценил свою жизнь, Грейнджер, это все не может рухнуть из-за моего эгоизма. Так что если ты сейчас шарахнешь меня каким-нибудь заклинанием, а потом унесешь зелье и рецепт, то я, в целом, даже не буду сильно возражать. Я доставляю слишком много проблем. Единственное, о чем я бы попросил — это вытащить Пенс. В остальном — поступай так, как сочтешь нужным.       Гермиона молча выслушала эту длинную тираду, внутренне закипая от злости. Значит, вот так он о ней думает? Вот так оценивает ее усилия? — Прекрасно, Малфой, просто прекрасно. — Что прекрасно? — Все это, все то, что ты сейчас мне тут наговорил. Решил сдохнуть раньше времени? Решил, что я такая продажная шкура, что просто заберу все и уйду, бросив тебя с твоими проблемами? Ты забыл один маленький нюанс, Драко. — Какой? — Во-первых, я не такая сука, как ты обо мне думаешь, а во-вторых, вот это! — Она ткнула в него своей ладонью, где была родинка от клятвы. — Ах, да. Клятва, я легко могу тебя от нее избавить. — Нет, я держу свои слова, Малфой! -- Конечно, как я мог забыть об этой маленькой гриффиндорской черте. — Мой факультет в школе здесь совершенно не при чем, это моя суть. Я такая. И нам действительно нужно закончить этот бессмысленный разговор и заняться насущными вещами. — Хорошо. — Хорошо.       Она сверлила его горящим взглядом, все еще оставаясь стоящей на ногах. Драко не нравилась эта позиция. Поэтому он потянулся и дернул ее за руку, заставляя упасть на диван рядом с ним. — Можно было попросить, черт возьми! — А можно не возвышаться надо мной, словно непогрешимая башня чести и справедливости. — Мерлин, ты просто невыносим! — Какой есть. — Блестяще, я тоже буду теперь на это ссылаться. — Насущные вещи, Грейнджер, — напомнил он. — Да, в первую очередь, нам нужно узнать, как там Пенси, сколько у нас есть времени. — Нам нужно выйти из антиаппарационного купола, тогда я попробую вызвать Пенни. — Кто это? — Мой домовой эльф, она присматривает за Пенс. — Хорошо, давай сделаем это сейчас. ***       Они отошли довольно далеко от хижины, время приближалось к рассвету, и робкие лучи солнца уже окрасили краешек неба в нежно-розовый цвет. Драко курил. И нервничал, без сомнения. Он позвал Пенни уже трижды, но домовик не спешила появляться. Гермиона потянулась к еще одной сигарете, она жутко устала и замерзла, но продолжала стоять с ним рядом. Драко искоса посмотрел на дрожащую девушку, сделал шаг назад, так что Гермиона оказалась позади него, и придвинул ее к своей груди. — Что ты делаешь? — Ты замерзла, постоим еще немного, может быть, она все-таки появится, — пояснил он.       Гермиона откинула голову ему на грудь, он был гораздо выше нее, так что ее макушка едва касалась его подбородка. Ей стало теплее в его руках. Эти объятья снова унесли ее на три года назад. Они также обнимались, стоя под пронизывающим ветром возле Воющей хижины. Они тогда тоже курили, только одну сигарету на двоих. Его пальцы неспешно поглаживали ее плечи тогда, и сейчас тоже. — О чем ты думаешь? — спросила Гермиона. — О нашей несанкционированной вылазке в Хогсмид, помнишь? — Я тоже подумала об этом. — Скажи, Гермиона, тогда… Нет, ладно, забудь. — Что сказать, Драко? — Не стоит опять ворошить прошлое. — А может быть стоит? Скажи, что ты хотел спросить? — Это глупо, не буду.       Она развернулась в его руках, отбрасывая окурок. Посмотрела в его глаза, настойчиво. — Скажи, раз уж начал. — Ладно, что ж, тогда, когда мы были там - в хижине - это что-то значило для тебя? — Что именно ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что тогда ты думала обо мне или все еще о Фредди, когда ты рассказала мне, что случилось, а потом мы с тобой занялись, — тут он сделал паузу, видимо, подбирая нужное слово, — сексом. — На тот момент я не думала о Фредди в этом смысле довольно давно, все мои мысли были тогда о тебе, всецело о тебе, о наших проблемах. Тебя три года мучил этот вопрос? — Не знаю, тогда мне казалось, что все еще можно было спасти и исправить, тот раз, черт, он действительно был для меня особенным. И я не хотел бы, чтобы для тебя это было что-то другое. — Нет, Драко, это было особенным и для меня. Позже именно это воспоминание станет первым триггером для этого, — она коснулась своего бедра пальцами, того бедра, где было выведено его имя и грязнокровка в едином порыве страстной боли.       Драко ничего не ответил, он просто наклонился и поцеловал ее в губы. Коротко прижался, не стараясь углубить поцелуй, словно запечатывал этим то немногое хорошее, что между ними случилось тогда. Гермиона прижалась к нему сильнее, переплетая пальцы у него на талии. Так они простояли несколько минут, в полной тишине, пока звук аппарации не заставил их разомкнуть объятия. — Хозяин Драко! — несчастная Пенни с трясущимися руками кинулась к ногам Малфоя. — Пенни! Мерлин, почему ты не появилась сразу? — Я не могла, хозяин, не могла! — Что происходит в Мэноре? — Мы думали, что вы умерли! Потом не думали, потому что кольцо миссис Малфой светилось. Вас искали, меня гоняли, пытались через родовую связь вас найти, но ничего не выходило. — Почему меня не вызвали через метку, Пенни? — Потому что Лорд отбыл куда-то, я подслушала разговор хозяина Малфоя-старшего и мистера Эйвери. Они страшно ругались, кричали. Операция в какой-то раковине провалилась, и мистер Эйвери винил в этом вас. Он кричал хозяину, что вы, что вы… — Говори свободно, Пенни, мне нужно знать все подробно! — нетерпеливо прервал Драко метания домовика. — Он говорил, что хозяин Малфой вырастил ни.ни.никчемного мальчишку, — на эти словах несчастна эльфийка едва не подавилась воздухом, — который ничего не может, кроме как помогать всяким предателям крови.       Драко усмехнулся, разумеется, что еще мог сказать этот слизняк, эта подставка для грибковых стоп Лорда. — Продолжай, Пенни, ничего не бойся. — А потом, потом мистер Эйвери шарахнул каким-то заклинанием хозяина. — Люциус жив? — Жив, но очень и очень зол на мистера Эйвери. — А что с Пенси?       Тут взгляд Пенни стал совсем затравленным, по ее длинному носу стекали слезы. — Пенни? Что с ней? — Драко терял терпение. — Он забрал ее, — тихо пробормотала Пенни. — Кто?! Куда?! — Мистер Эйвери, он схватил ее и…и за волосы вытащил из комнаты. Я пыталась ему помешать, потому что вы велели защищать миссис Малфой, но я не смогла, он ударил Пенни, Пенни потеряла сознания, сэр, хозяин Драко, умоляю, накажите меня! Я виновата, я не смогла! — Никто не будет тебя наказывать! Ведь так, Драко? — зло спросила Гермиона, пытаясь успокоить эльфийку. — Мерлин, разумеется, нет! — Рявкнул Драко, — я не бью своих эльфов никогда, Грейнждер, и не наказываю их! — Хорошо. — Он аппарировал с ней? — Нет, ушел через камин, миссис Малфой слишком на большом сроке, ей нельзя аппарировать, — замотала головой эльфийка. — Ну, хоть о чем-то этот ублюдок позаботился! Блядство! Блядство!       Драко шарахнул кулаком по ближайшему дереву так сильно, что Гермиона и Пенни синхронно вздрогнули. — Драко! Успокойся, вспомни, что родинка не исчезла, кольцо светится, значит, она еще жива. — Успокойся?! Успокойся?! Грейнджер, тебе что, нужно уши почистить? Этот ублюдочный мудак увел мою жену в неизвестном направлении. И Лорд меня не вызывает. Все как по нотам разыграл. Сука! — Хозяин Драко, что Пенни теперь делать? — Возвращайся в Мэнор, ни звука про то, что видела меня, что знаешь, что я жив и здоров. Ты поняла? — Конечно, сэр, конечно! — Я вызову тебя, если мне будет необходимо, следи за Люциусом, если появится Лорд или моя тетка, то дай мне знать. Грейнджер, отдай ей свою монету для связи.       Гермиона вытащила галеон из кармана, протянула Пенни. — Тебе лишь нужно будет крепко сжать монету и подумать о Драко, его монета сразу нагреется и даст знать, что тебе необходимо с ним связаться. — Аппарируй сюда, поняла? — Да, хозяин, Пенни поняла, Пенни все сделает! — Иди.       И домовик аппарировала с громким хлопком. — Ну что за пиздец! Сука! Твою мать! — Драко, Драко, послушай, нужно вернуться под купол.       Драко резко развернулся и зло зашагал к хижине, продолжая бурчать себе проклятья под нос. Гермиона отрешенно подумала, что в маггловском мире это бы назвали легким признаком синдрома Туретта, но эти отстраненные мысли не мешали ей погружаться в ситуацию, осознавая, что над головой Малфоя завис Дамоклов меч, и держал он даже не на тонкой нитке, а не несчастной сопле. ***       Драко рухнул в кресло, нетерпеливым жестом палочки притянул к себе пачку сигарет, прикурил. Он был очень бледный, даже пятна яростного румянца на щеках не могли скрыть это неестественную бледность лица. Гермиона осторожно присела в соседнее кресло, боясь любым неосторожным словом или жестом спровоцировать еще одну вспышку агрессии. — Ну и хера ты молчишь, Грейнджер? Я сейчас как никогда полагаюсь на твои мозги! — А что тут говорить? Очевидно, что Эйвери имеет на тебя зуб, возможно, что он тебя и приложил тогда в Ракушке. — Не исключено, но слишком очевидно. Что такого ценного было в этом коттедже? — Лазарет для раненых, которым не хватало места в Мунго, один из штабов, стандартные документы, разведданные. — Нет, тут что-то другое, должно быть что-то другое, потому что Лорд прям жаждал заполучить бумаги из этого здания. — Я не знаю, Драко, я работала в другом штабе. — Кто может знать? — Грюм, Люпин, возможно, Рон, так как коттедж принадлежит его брату с женой. — Ладно, я не знаю, что уже важно, а что нет. Счет идет просто на часы, если с Пенс что-то случится, то я просто единовременно лишусь магии, стану бесполезным куском дерьма. Блядство! Эйвери ни за что бы ее не забрал, если бы не подозревал, что ребенок не мой! — Подожди, Драко, подожди, вот что мне не давало покоя, как, Мерлин меня раздери, это может быть не твой ребенок, если события из твоего воспоминания произошли год назад! Забини что остался жив? — Он жив, Грейнджер, но не вполне, скажем так здоров. — Поясни! — Френк и Алиса Долгопупс, знаешь их историю? — Конечно, их пытали, пока, — она закрыла рот рукой, в ужасе глядя на Драко. — Именно, пытали, пока они не сошли с ума, не утратили свою личность. Забини жив, но это только лишь оболочка. Лорд оставил ему жизнь, как напоминание мне, Пенс, да и всем остальным, что бывает, если ослушаться его приказа. Он находится в Мэноре. И, боже, я не знаю как, но Пенс тайком ходила к нему, разговаривала, пыталась вернуть. В один из таких вечеров он…он набросился на нее, — Драко с трудом удавалось проталкивать слова сквозь глотку. — Он ее изнасиловал? — Трудно насиловать того, кто в целом был не против. Ей хотелось вернуть своего Блейза, она думала, что это поможет. Но не помогло, все стало, по-моему, еще хуже. До этого иногда он что-то говорил, как будто вырывался из плена своего больного разума, а после он ушел в себя, окончательно замкнулся в своей голове, в боли. Я еле увел Пенс оттуда, запретив домовикам проводить ее к нему. А через месяц она поняла, что беременна. Мы были в ужасе. Именно тогда я начал поиски рецепта, и мне удавалось ускользать от внимания Лорда. Но, видимо, все мои планы просто обречены на то, чтобы пеплом просыпаться сквозь мои пальцы. — Это ужасно, Драко. Все это! Я думала, что этот ребенок — это последний оплот любви. — Строго говоря, так и есть Грейнджер, он действительно последний оплот. И я, и Пенс — мы держались за эту мысль. Это то, что давало мне стимул не бросать поиски. Я потерял друга, и не хотел бы потерять и его ребенка. — Семья превыше всего, — тихо заключила она.       Он поднял на нее горящий взгляд. Это не звучало, как что-то хорошее. Это звучало, как приговор. — Да, Грейнджер, для меня всегда было так. И раз уж я взял на себя эту ответственность, то я буду идти до конца. Пенс и этот ребенок — это все что у меня есть, и я буду за это сражаться. Сделаю ради них все. — Я знаю, Драко, я знаю. Поэтому все, что нам остается — это доварить это долбанное зелье. Потому что вытащить Пенс нет никакой возможности. Она заложница, Драко, это очевидно. Эйвери сам, или по указке Лорда, или по еще чьей-то забрал ее. Против тебя плетется заговор, тебя подставили, они ждут, что ты предпримешь. Либо же это проверка, либо Лорд тебя все-таки подозревает, а чем еще тебя можно шантажировать, как не твоим ребенком, ведь ему в голову не могло прийти, что ребенок не твой, Драко. Это же очевидно, поэтому я не согласна с тем, что Эйвери подозревает, что ребенок не Малфой. Тебя больше нельзя шантажировать матерью, поскольку она умерла, а Лорд не идиот, он понимает, что к отцу ты не питаешь таких чувств, какие были у тебя к ней. Он не мог просто забрать Пенс, потому что для этого не было причин, это выглядело бы странно, а тут все складывается. На тебя обрушили потолок, но так, что ты выжил, я еще при осмотре отметила, что завал был достаточно спланированным, как будто некоторые обломки специально уложили так, чтобы оставить тебе воздух. И ты бы попал к нам, в любом случае, потому что сам бы ты точно оттуда не выбрался бы. А значит сейчас, по их прикидкам, ты находишься в стане врага, и Лорд не спешит тебя вызывать, потому что ему этого и не нужно. Ему выгодно было тебя убрать.       Мозги Гермионы лихорадочно соображали. Картинка в ее голове рисовалась вполне четкая, это было похоже на какой-то план, а не на хаотичные события, якобы никак не связанные. — Да, это звучит очень логично. Но я все равно не понимаю, зачем? К чему он ведет? — Не знаю, Драко, но, возможно, он рассчитывает таким образом выманить Гарри. Невинный ребенок, лишается матери и отца или же Гарри приходит его спасать, возможно, расчёт на это. Поэтому я считаю, что пока что и Пенс, и ребенок в относительной безопасности. Они нужны Лорду, и это дает нам время. — Великий Салазар, как же я устал от этого непрекращающегося маразматического пиздеца. Иногда я думаю, что у лорда особый пункт на детей, ему доставляет истинное наслаждение лишать их детства, лишать родителей. — И ты прав, потому что он вырос в сиротском приюте. Он никогда не знал ни любви, ни родительской заботы. Это его триггер. — Что? — Это маггловское определение, триггер — это раздражитель, провоцирующий на реакции, действия, разве Лорд тебе не кажется глубоко травмированным, ненормальным извращенцем, психопатом, в конце концов. — Это очевидно, Гермиона. — Ну а ты никогда не задумывался, почему это так? Он же не родился психопатом. Это все травмы его несчастливого детства. — Ага, давай еще пожалеем его. — В некотором роде мне действительно его жаль. — Да ты гонишь, Грейнджер! — А почему нет? Сам подумай, ребенок — это чистый лист, и что в него вкладывают родители, друзья, общество и он сам, то его и определяет. — Намекаешь на меня? — Не намекаю, говорю прямо. Твои жизненные устои несколько раз сильно пошатнулись, ты рос в одной среде, затем попал в другую, потом изменился под внешними факторами. И то, что твоя мать тебя любила, помогло тебе понять, что Лорд ошибается, что деление мира на чистокровных и грязнокровных — это абсурд. Что насилие никогда не породит никакого здорового общества. Разве это не так? — Так, — вынужденно согласился Драко, — но я совершенно выбился из сил, я ощущаю, что он побеждает, что этот мир уже потерян, что он не просто расшатался, он разрушен до основания. — Так же и мой мир пошатнулся, я тоже поняла, что невозможно быть всегда хорошей. Ты мне говорил, что ты делал ужасные, непростительные вещи. Я тоже их делала, Драко, потому что внешние обстоятельства заставляют нас меняться внутренне, заставляют расти, а иногда и обрастать панцирем. Я все еще верю, что добро должно побеждать зло, но я все больше уверяюсь в том, что добро не может быть абсолютным. Я…я убивала, ранила, лгала ради того, чтобы побеждать. И я долго не могла себе это простить. Каждое слово на моем теле — это моя личная трагедия, эта те шаги, которыми я не горжусь. Но я сделаю все для того, чтобы вернуть этому миру стабильность, вернуть радость, чтобы дети снова ходили в школу, а на платформе 9 ¾ снова стоял экспресс и куча счастливых лиц. И пусть там будет ребенок Пенс. И я понимаю, за что ты сражаешься. Пусть ты не говоришь этого, пусть прикрываешься эгоистичными воззрениями, но я четко знаю, что ты хочешь того же самого.       Он долго смотрел на нее, впитывая эту пламенную речь, которая где-то глубоко внутри него зажигала этот предательский фитиль надежды, что у них получится. Гермиона все еще была тем светом, на который ему хотелось лететь, в котором ему хотелось сгореть без остатка. Он смертельно устал от всего этого, но он должен был собраться, чтобы попытаться снова. — Возможно, Грейнджер, что ты права, а возможно, мы уже проиграли. Но… — Dum spiro spero, Драко, пока дышу — надеюсь.       Он мысленно произнес это в своей голове, что ж, неплохой девиз, пока что они оба дышат, и у них уйма работы. — Нужно продолжить зелье. — Безусловно, но для начала нам нужно хоть немного поспать, я совершенно измотана, да и ты тоже. Ничего путного мы все равно не сделаем. Пару часов, а потом бодрящее зелье и за работу. Я вернусь через пару часов. — Нет. — Что нет? — не поняла Гермиона. — Зачем тебе уходить, Грейнджер, этот диван вполне себе раскладывается, и мы поместимся на нем вдвоем. — Не думаю, что это уместно или удобно, — начала отнекиваться девушка. — Неудобно — спать на потолке. — Послушай, мы оба устали, и я буду ворочаться… — Не неси чушь, Грейнджер, и не стой из себя целку-невредимку, мы оба знаем, что ты не такая, — зло фыркнул Драко. — Прекрати меня оскорблять! — Да Мерлина ради, просто останься, пожалуйста! — он смотрел на нее исподлобья, ему до ломоты в костях не хотелось, чтобы она уходила.       Гермиона поколебалась еще минуту, потом вздохнула и одним взмахом палочки разложила диван. Драко довольно улыбнулся, лег. Она потушила свет, и только потом мягко скользнула на импровизированную постель. Гермиона постаралась улечься на самом краю, Драко нетерпеливо выдохнул, притянул спиной к своей груди, зарылся носом в волосы. Его рука крепко обнимала ее талию, он позволил себе расслабиться, и тут же отключился. Гермиона устроилась удобнее в его объятиях, затылком ощущая ровное дыхание. Она закрыла глаза, стараясь представить, что вот она просто девушка, которая осталась на ночь у парня, который ей безумно нравится, а за окном нет войны. Нет боли, нет предательств и слез, а на его руке не красуется кольцо и метка. Просто парень и девушка, лежат вдвоем в темноте, не размыкая таких нежных объятий. Она прокручивала эти мысли, пока ее дыхание не стало глубоким, и сон не увлек ее в свои объятия, не менее приятные, чем объятия Драко. *** Драко снился сон. Он шел по пустынному берегу моря, светило жаркое, но не обжигающее солнце. Вода ласково плескалась у его босых ног. Он вдыхал полной грудью соленый воздух. Желание искупаться было едва выносимым, поэтому он поспешил стянуть с себя майку и шорты. Обнаженный он вошел в воду. Она освежала, Драко резко оттолкнулся ногами и нырнул. Какой же кайф. Он быстро поплыл вглубь, наслаждаясь тем, как волны ласкают его кожу, как мышцы работают. Впереди он видел песчаную косу. Широкие гребки, и вот он выбирается на белый песок. Растягивается на спине, смотрит в безоблачное небо, странно, но свет не режет его глаза. — Драко…       Кто-то зовет его по имени, он поднимается на локтях, смотрит. И видит, что к нему подплыла девушка. Ее длинный зеленые волосы лежат на обнаженной груди, прикрывая все самое интересное. Девушка кого-то ему напоминает, но он не может вспомнить кого. — Драко! — вновь зовет она. — Кто ты? — Иди ко мне, Драко, — она призывно улыбается, перекидывает волосы себе за спину, обнажая грудь.       Ее розовый язычок чувственно проходится по губам, увлажняя их. Он чувствует, что желание охватывает его тело. Он бросается в воду. Девушка призывно поднимает руки, он обнимает ее, целует, зарывается в волосы пальцами, скользит по обнаженной груди. — Драко!       Он прижимает ближе, и вдруг чувствует, что это не девушка. Он целуется с русалкой, ее хвост проходится по его ногам, а ее руки скользят по его спине. — Но как же мы будем, — растерянно начинает свой вопрос.       Русалка смеется, сильнее прижимая его к груди. Драко думает, что в целом, как-нибудь разберется. Но подумаешь, хвост, с кем не бывает? Он ласкает грудь девушки-русалки, облизывает ее шею. Она тащит их вглубь, но Драко этого не замечает, увлеченный своими эмоциями. — Драко, черт возьми!       А русалка все тащит его и тащит, он целует ее грудь, втягивает в себя сосок, не замечает. Что миловидное лицо русалки ощеривается острыми зубами. Он трется о ее хвост бедрами, членом, ему так хорошо… — Драко!!!       И в тот момент, когда русалка утаскивает его на дно, он просыпается. — Драко, черт, прекрати, — голос с придыханием.       Драко моргает и обнаруживает, что буквально вдавил Грейнджер в себя. Одна его рука забралась к ней под кофту, пальцы сжимают сосок, другая уже уверенно потирает чувствительное местечко ниже, вжимая ее попу прямо в его возбужденный пах.       Гермиона сопротивляется, но как-то вяло. Даже скорее трется об него сама, вопреки всем своим прекрати.       Драко еще во власти сна, ему не хочется думать, в голове так прекрасно-пусто, словно море унесло все его заботы. Он решает не прекращать. — А что если не прекращу? — хрипло спрашивает он, расстегивая ее джинсы, проникая пальцами под резинку. — Ах, черт, мы не можем, надо вставать, — и каждое слово на рваный выдох. — Я уже, милая, — усмехается он, подаваясь вперед бедрами, чтобы она в полной мере почувствовала, что определенно одна часть его тела точно встала. — Драко, прекрати! — Твой рот, Грейнджер, абсолютно прекрасен, когда ты не несешь им всякую чушь.       Драко вытащил руку из-под ее кофты, мягко захватил горло девушки, заставляя обернуться к нему, и заткнул ее поцелуем. Гермиона не сопротивлялась, она капитулировала сразу же, как только его язык коснулся ее губ. Они разомкнулись, впуская Драко глубже. Ее рука потянулась к его голове, пальца прошлись по светлым прядям, ероша их.       Драко оторвался от ее губ, начал стаскивать с нее кофту. Она помогала. Толстовка ее, затем его майка полетели куда-то в сторону. Гермиона со вздохом прижалась кожей к коже. Это было так чертовски приятно. Она целовала его скулы, потом шею, потом укусила за ключицу. Она помнила, что это сводило Драко с ума. Он закономерно рвано выдохнул, откидываясь на подушку, позволяя ей целовать его, куда ей захочется. Ее руки скользили по его телу, а поцелуи спускались все ниже, и ниже, и ниже. Она обвела языком впадинку пупка, потерлась щекой о низ его живота. Сотни мурашек прокатились по его ногам от этого простого жеста. Рука Гермионы легла на его член. — Блядь, Гермиона, ты меня убиваешь, — на рваном всхлипе, потому что она решительно потянула штаны и боксеры вниз, высвобождая его, опускаясь поцелуями еще ниже.       Это было просто слишком. Слишком остро. Он почти не мог смотреть, но, тем не менее, глаз не отрывал, потому что за три года забыл, как она охуенно смотрится, обхватывая его член губами. Ее глаза потемнели, она всегда бросала на него эти свои взгляды, которые он потом вспоминал, представляя ее рот вместо своей руки. Так чертовски хорошо, ее рот движется вверх и вниз, рука ласково проводит ногтями по бедрам. Но он знает, что это обманчивая ласка, потому что через секунду ее ногти с силой впиваются в его кожу. Он шипит, но в этот же момент ее язычок скользит по самому краю головки, играя на контрасте боли и удовольствия. Блядь!       Он рывком поднимает ее к себе, прекращая пытку, потому что не хочет кончать вот так, без нее. Ему необходимо быть внутри нее, прямо сейчас, кажется, что он говорит это вслух, потому что она кивает. Но руки нерешительно замирают у края расстегнутых джинсов. Она колеблется. — Блядь, Грейнджер, я тебя умоляю, слышишь, давай без этого, хорошо? Возьми херово одеяло, но я не буду сейчас искать палочку, зашторивать окно. Ясно?       Она снимает джинсы под одеялом, не позволяя ему увидеть ее ноги. Он не спорит, даже почти не злится. Почти. Он рывком переворачивает ее на живот, попутно подкладывая подушку под ее бедра. Раз она не хочет, чтобы он видел ее шрамы, то она не будет видеть его лицо. Вот так Драко решил еще в прошлый раз, и ему было плевать, что это глупо. Но его злило это ее поведение, и он не находил в себе сил быть понимающим.       Он откинул одеяло. Гермиона попыталась выгнуться, но Драко рукой прижал ее голову к дивану. Вторая рука развела ее бедра, скользнула в средоточие тепла. И влаги. — Блядь, такая мокрая для меня, да, Гермиона? — его пальцы мерно погружались в нее, сначала один, потом два, она захлебывалась стонами.       Гермиона промолчала. Драко это не нравилось, он хотел это услышать. — Не молчи, ты мокрая для меня, скажи! — он не двигался, оставляя свои пальцы в ней, ощущая, что она на грани. — Да, Господи, Драко, я такая мокрая для тебя, пожалуйста, продолжай, мне нужно больше. Больше. Тебя.       Драко вытащил пальцы, и, продолжая одной рукой удерживать ее голову, одним мощным толчком вошел в нее сразу на всю длину. — Черт! — выдох, вдох.       Комната наполнилась шлепками, стонами, бессвязными фразами. Драко старался растянуть удовольствие, двигался неспешно. Но у Гермионы были свои планы на это счет. Она завела руку, натолкнувшись на его бедро, и со всей силы вжала в него пальцы, подталкивая его. — Быстрее, Драко, глубже, больше, сейчас!       И Драко отпустил себя, вколачиваясь со всей возможной скоростью и силой. Ее стоны перешли в почти крики, а потом резко тишина, и ее бедра сотрясла мощная дрожь. Драко почувствовал пульсацию вокруг члена. И это было настолько остро, что он через секунду последовал за ней.       Оргазм просто снес ему крышу на несколько секунд. Драко погрузился в такую блаженную тишину в своей голове, что рухнул, оглушенный, прямо на Гермиону. Она не двигалась, рвано дыша под ним. Ему потребовалось секунд тридцать, чтобы просто откатиться с нее. — И что это было? — Не знаю, как у тебя, Грейнджер, но у меня это называется охуительный секс.       Она со стоном перевернулась, ухитряясь при этом завернуться в одеяло. — Спасибо, что просветил. — Обращайся. — Воды и сигарету.       Драко встал, абсолютно не стесняясь своей наготы, нашел пачку, прикурил ей сигарету, налил стакан воды. Она села на диване. Ее руки слегка дрожали, когда он передал ей стакан, делая затяжку. — Мне снилась русалка, — внезапно сказал он. — И это побудило тебя накинуться на меня? — У нее было твое лицо, Грейнджер, и твоя грудь, как я мог устоять? — ухмыльнулся он. — Боже, и хвост? — И хвост, во сне это не было проблемой. Она хмыкнула. — Здесь возможно принять душ? — Да, вот там — он махнул на неприметную дверь. Она встала, по-прежнему завернувшись в одеяло. Драко молчал. Ему не хотелось портить момент. Гермиона подняла свои вещи и пошла в сторону ванной комнаты, а одеяло волочилось за ней хвостом. Драко подумал, что сон практически был вещим.