Serment

Глава шестнадцатая Вскрывшаяся правда       Гермиона неотрывно смотрела на татуировку, нет, татуировки были у Фредди, а это — уродливое клеймо. Малфой сидел в кресле, рукав по-прежнему был закатан, обнажая правду, словно рану. И молчал, переводя взгляд с ее лица на палочку в руке и обратно. Грейнджер тоже молчала, легко считывая безысходность в его глазах. Да, ей удалось, Мерлин всемогущий, загнать его в угол, у Драко больше не было выхода — только рассказать ей. — Ну же, Малфой, я жду, мое терпене совершенно не безграничное, или же я пойду прямиком к… — К Поттеру, я понял. — Нет, — жестко уточнила Гермиона, — я пойду к Дамблдору вместе с тобой, а дальше уже Орден будет решать твою судьбу. Это, в целом, мой святой долг. — Так что же ты его не выполняешь? — сквозь зубы произнес Драко, дыша с каждой секундой все тяжелее. — Потому что я хочу знать, как это случилось, почему Волдеморт вербует на службу подростков. — Я не подросток!       Гермиона закатила глаза, не намереваясь вступать в идиотский спор о возрасте, мужественности и размерах эго Малфоя. И, кажется, Драко это понял, потому что он устало вздохнул, резко одернул манжет рубашки, скрывая за белоснежной тканью, несомненно, самую большую ошибку в своей недолгой жизни. — Это произошло летом, после того, как мой отец облажался в «Отделе тайн», — глухо начал он, облизнув губы и сжав руки в замок. — Лорд пришел к вам в поместье? — Да, теперь скорее это его поместье. — И что произошло конкретно? Чем он тебя шантажировал? — С чего ты взяла, что был шантаж?       Гермиона замерла, обдумывая эти слова. Она почему-то и на секунду не допускала мысли о добровольности этого шага. — Считай, что это мне говорит интуиция, Малфой, — она не собиралась показывать ему, что все еще думает о нем лучше, чем он того заслуживает. — В целом она тебя не подводит, — тихо подтвердил он, глядя куда-то в пустоту, — Лорд явился в поместье, начал пытать моего отца, затем, поняв, что на меня это не производит должного впечатления, принялся за мою маму.       Гермиона невольно прикрыла свободной рукой рот, она не могла понять, как такое чистое зло может существовать в этом прекрасном, волшебном даже, мире? Почему таким существам, как Волдеморт, никогда не будет достаточно того, что они уже имели? Он был блестящим учеником, он обрел дом, поклонников, он был хорош собой. И променял все это на мнимое могущество, на боль и страдания, как будто в нем изначально не хватало каких-то винтиков, словно в нем была атрофирована с детства душа. Ей бы хотелось понять природу его зла, потому что неизвестность пугала гораздо больше. Когда человек перестает быть человеком и становится садистом-убийцей, готовым на все, ради величия и власти? — И что было потом? — тихо спросила она, пытаясь подтолкнуть парня, который явно ушел с головой в самые тяжелые свои воспоминания. — Потом в поместье нагрянула моя дрожайшая тетушка Беллатриса. Она едва ли не на коленях молила Лорда о прощении нашей семьи и предложила ему великолепный план. — Принять тебя в ряды Пожирателей? — Не только, Грейнджер, это было бы недостаточно милосердно, — он произнес последнее слово со зловещей ухмылкой, на секунду в его чертах проступило безумие Блэков, которое порой она замечала и в Сириусе. — Что еще ты должен сделать? — Быть в школе, докладывать обо всем необычном, что делает директор или Поттер, разумеется. — И это все? — Пойми, Грейнджер, у меня не было выбора. Он пытал мою маму на моих глазах. Не раз, не два… Он пытал ее неделю, Грейнджер. Вечер за вечером. Заставлял смотреть, на то, как ее сестра накладывает Круциатус. Я держался, мать умоляла меня не соглашаться. Поначалу. Но затем и она сломалась. А кто бы не сломался? Хочешь узнать, когда сломался я? Да, Грейнджер?       Гермиона молчала, не решаясь прервать вымученный монолог парня, отчаянно желая прижать его к себе и утешить. Чтобы там ни было между ними, но определенно это была уже связь, которая мешала ей воспринимать его как истинного врага. Ей до ломоты в костях было жаль этого парня напротив, судьбу которого, походя, сломал Лорд. И несмотря на платиновые волосы, она сейчас как никогда видела в Малфое Гарри. А она любила Поттера, несмотря ни на что, она всегда жалела его, всегда находилась в недоумении, как взрослый, хотелось бы сказать человек, но вряд ли это применимо к Волдеморту, как взрослый волшебник калечит детские судьбы. Поэтому она молчала, ожидая завершения рассказа Драко. — Я сломался, — он смотрел прямо ей в глаза, чтобы она ни на секунду не сомневалась в искренности его слов, — я сломался, когда Беллатриса вложила палочку мне в руку, заставив направить ее на мою мать. И тогда я согласился принять эту метку. Тогда бы я согласился выпить яд, прыгнуть в жерло вулкана, сигануть вниз с Астрономической башни. Я бы сделал все, только бы не видеть умоляющие глаза моей матери, ясно? — Успокойся, Драко, я понимаю, правда, понимаю. Любой на твоем месте поступил бы также. — И даже Поттер? — Особенно Гарри, он был лишен матери с самого раннего детства, но отдал бы многое, чтобы ее спасти. — Я ничего не отдавал, Грейнджер, я продал свою душу ради спасения матери, и это навсегда теперь со мной. Это был мой выбор. — Что еще ты должен сделать для Лорда, Драко?       Малфой устало потер лицо, он явно тянул время, пытаясь понять, сколько он может ей сказать. Долбанный обет, который мог расценить его признание весьма превратно. — Я должен кое-что сделать для Лорда, кое-что весьма ужасное, но я не могу сказать тебе об этом прямо. — Почему? — Есть обстоятельства непреодолимой силы.       Гермиона сощурилась. Ей необходимо было вытянуть из Малфоя больше. — Это связано с Гарри? — Нет, Поттер нужен Лорду живым, чтобы лично его уничтожить, такова безумная идея. — Ну, раз это не Гарри, то остается только один человек, которого Лорд одновременно презирает и боится, — задумчиво сказала Гермиона, — и это Дамблдор.       Драко, пытаясь не нарушить обет, ничего не сказал, не кивнул, только лишь опустил взгляд. И этого было достаточно, чтобы она поняла, что на верном пути. — Ты должен следить за директором? — Не только, — процедил Драко. — Пиздец, — выдохнула потрясенная Грейнджер, до которой только что дошло. — Именно, Грейнджер, полный, тотальный и беспросветный. — И что нам теперь делать? — Нам? — А ты думаешь, что я после того, как узнала все вот это, теперь с тобой не связана? — Я думаю, что зря ты полезла во все это дерьмо. Ты его еще наешься сполна, когда война начнется и во все это тебя втянет Поттер. А я не хочу быть тем, кто сделает это раньше него. — Каким откровения, Малфой, так ненароком подумаю, что я тебя, о ужас, небезразлична. — О чем ты думаешь, идиотина? Какой небезразлична, различна! Я только что тебе рассказал, как мне на руку нанесли клеймо, разделившее мою жизнь на до и после, как я стал марионеткой в руках у выжившего из ума империалиста, а ты находишь время для сарказма?! — Всегда есть время для сарказма, Малфой, я итак подозревала, что с тобой что-то не чисто. Это всего лишь очередной этап. И раз уж так произошло, то я поставлена перед выбором. — И смею тебе напомнить, что от твоего выбора зависит не только моя жизнь, это жизнь моей матери, моего отца, жизнь Пенс — всех, кто, так или иначе, связан со мной! — Я понимаю, Малфой. Серьезно. Понимаю. — Да? — Да, поэтому мы должны придумать, как тебе выпутаться из этого, не нарушая данных обещаний, но и не ставя под удар свою душу. Убийство, Драко, — это не выход.       Малфой смотрел на нее неуверенно, сжавшись в какой-то упрямый комок недоверия и ужаса от того, что его судьба теперь в руках этой девчонки, которую еще полгода назад он ставил на равне с грязью на своих ботинках. — И что ты предлагаешь? — Будем тянуть время. Смешок. Едкий. — Ох, спасибо, как же я сам не догадался? — Не паясничай. — Не тупи! Думаешь, я ездил провести выходные в теплом семейном кругу? Ты права насчет Круциатуса, но это в порядке вещей, понимаешь? Я ничего другого и не ожидал для себя. Лорд не будет ждать. Его вызов настигает тебя внезапной адской болью… — Метка болит? Это же протеевы чары, — вскинулась Грейнджер.       Драко закатил глаза, да что ж они все такие умные-то? — Да, но Лорд их сумел усовершенствовать. Когда он наносил метку, то я едва не умер, неделю провалялся в агонии. А сейчас, когда он вызывает, руку словно опускают в раскаленное масло. — Он извращает все, к чему может приложить свои силы. — Бинго, десять очков Гриффиндору, — устало проговорил Драко.       Этот разговор выжал из него все соки, ему страшно хотелось завалиться в свою комнату, накрыться одеялом с головой и спать, спать, спать, пока не пройдет пара десятков лет. — Я не выдам тебя, Драко, если ты пообещаешь мне, что мы будем сотрудничать и постараемся вытащить тебя из этого пиздеца. Возможно, тебе стоило бы поговорить с Дамблдором, он бы оказал защиту твоей семье. — Абсолютно исключено, Грейнджер. — Почему? — Мой отец верен Лорду, он ни за что от него не отречется, а моя мать слишком предана отцу. А я не могу подвести их обоих. Вот такой вот невеселый замкнутый круг. — Ты можешь стать двойным агентом! — Не могу, Грейнджер. — Почему?       Драко решил без лишних слов показать ей почему. Он посмотрел прямо ей в глаза, сосредоточился, потянулся к магическому потоку ее палочки, который был настолько мощным и ясным, что ему захотелось зажмуриться, невербально он произнес «Легилименс», а затем начал давить ее своей волей. Ему не важны были ее воспоминания, чувства. Сейчас он просто хотел ей продемонстрировать, на что способен он, а потом показать, на что способен в этом деле Лорд. Грейнджер пыталась вырваться, выкинуть его из головы, но сработал эффект неожиданности и то, что он уже знал дорогу в ее сознание, а она по-прежнему не были ничем защищена. Прекрасная беспечность, по которой он так скучал. — Скажи мне правду, Грейнджер, ты планируешь меня сдать? — Нет.       И он тут же снял с нее давление и выскользнул из сознания. У него сильно запульсировало в висках, откат после чужеродной магии ее палочки. А девушка со стоном выронила палочку, схватившись руками за голову. Драко подошел к ней, присел на корточки, требовательно взял ее рукой за подбородок. — А теперь представь все то же самое, только раз в десять сильнее. И тогда ты поймешь силу Легилименции моей тетки. А потом умножь это еще на десять — это будет Лорд. Именно поэтому я не могу быть двойным агентом, я едва умудряюсь скрывать свои мелкие переживания, и это отнимает у меня столько сил, что я потом еще неделю прихожу в себя. Мои судороги — это не только Круциатус, но и пытка Легилименцией. — Ты полная задница, Малфой, — она так по-детски обиженно на него посмотрела, что он не смог сдержать улыбки. Он встал, подошел к своей сумке и достал последнюю склянку зелья от головной боли. Он выпил уже лошадиную дозу, а все равно после поездки домой мигрень не хотела проходить сама по себе. — Выпей это. — Что за дрянь, отравить меня хочешь? — Нет, это просто зелье от головной боли. И давай как-то расходиться по гостиным, нам обоим нужен отдых и сон. — Какая трогательная забота, мне не нужен был отдых до того, как ты чуть не расплавил мои мозги. — Поверь, Грейнджер, я весьма полагаюсь на твои мозги, поэтому последнее, что я хотел бы сделать — это их расплавить. ***       После дня вскрывшейся правды прошла неделя. Гермиона старалась избегать Малфоя, чтобы уложить хоть как-то в своей голове все произошедшее. Поведение Гарри ее тоже беспокоило. Он то и дело беспричинно старался ей улыбнуться, прикоснуться к ее руке. Да, они снова разговаривали, предпочитая худой мир доброй войне. Рон в этом не участвовал, он по-прежнему был обижен, встречался с Лавандой и вел себя в целом не лучшим образом. Но Гермионе было не до него. Ее мысли с утра и до поздней ночи занимал Малфой, его проблемы казались девушке почему-то архиважными, но выхода пока из сложившейся ситуации она не находила. Несколько раз она ловила на себе его долгие, задумчивые взгляды. Но она избегала общения. Драко не настаивал. Он был бледнее и тише обычного, часто уходил куда-то из замка. — Эй, Гермиона, ты опять улетела в свои мысли! — Прости, Гарри, что ты сказал? — она сфокусировала свое внимание на друге. — Я сказал, что на следующей неделе мы должны пойти в Хогсмид, ты пойдешь со мной? А то Рон явно будет слишком увлечен своей Лав-Лав. — Конечно, — улыбнулась девушка, — с радостью. Как прошла встреча с Дамблдором? — Ох, ты не поверишь, но Лорд — это плод Амортенции или какого другого любовного напитка, который давала Меропа Мракс своему возлюбленному маглу — Тому Реддлу.       Гермиона округлила глаза. В принципе, она подозревала, что в Лорде есть что-то неправильное. Ведь недаром же Амортенция — это всего лишь фикция, подделка любви. А разве мог в таком союзе родиться нормальный ребенок. — И что было дальше?       Гарри поведал ей печальную историю рождения Тома Марвало Реддла тихим голосом, близко наклонившись к Гермионе. Он то и дело касался ее руки, чем вызывал немалое смущение, но Грейнджер было слишком интересно, да и ей хотелось вернуть дружбу с Гарри. Пусть она и находила его поведение каким-то неестественным.       Драко сидел напротив за столом Слизерина и тихо кипел от злости. Значит вот как? Стоило ее драгоценному Поттеру сменит гнев на милость, как он пошел нахер. Сидят, шушукаются, держатся за лапки, пока мелкая Уизли прожигает дыру в голове Грейнджер. Так и до летучемышинного сглаза недалеко, он видел, насколько та была в нем хороша. А эти двое сидели, ничего и никого не замечая вокруг. Может еще и пососутся тут? Не, ну а че? — Драко? Драко? Драко! — Ну, какого хера, Забини, тебе надо от меня? — Может хватит на них пялится? — А может тебе завалить? — Ты почти пять минут неотрывно смотрел на эту парочку, прекращай, а то мало ли что и кто подумает и донесет до своих предков.       Забини был, разумеется, прав, Драко с силой перевел взгляд на друга. — Что будем делать? — План остается в силе, ничего лучше я все равно не изобрел, а Лорд меня один хер покарает, поэтому намечаем операцию на следующие выходные. — А Грейнджер? — А что Грейнджер, — тупо переспросил Драко, игнорируя сжатые губы и поднятые брови друга. — Давай без этого, Малфой! — Она меня избегает, я не буду навязываться, ее за язык никто не тянул, она хотела помочь, но, видимо, решила, что обжимания с Поттером важнее всего остального. — Обжимания с Поттером, однако, да ты ревнуешь, Малфой! — Еще чего, я еще не настолько охуел от жизни. — Ревнуешь, да еще как.       Острый кулак Малфоя прилетел под ребра, Забини поморщился, но не перестал лукаво смотреть на друга. В принципе, он понимал, Грейнджер хоть и не обладала чистой кровью, зато обладала потрясными ножками, а также умом и острым языком. В общем, всем необходимым набором, чтобы крепко зацепить Драко. Тем более что они так и не переспали. — Можешь сколько угодно меня бить, но я же вижу, что ты переживаешь, бесишься и сходишь с ума только от одной мысли, что она раздвигает свои ноги не перед тобой, а перед Поттером. — Просто иди на хуй, Блейз, — вскипел Драко и на всех парах устремился прочь из Большого зала, подальше от всех, кто его так бесил. ***       Драко шел в сторону озера, вдыхая размеренно уже морозный воздух. Сумерки быстро накрывали территорию замка, ему пора было возвращаться, но он тянул, не желая вновь погружаться в удушающую атмосферу собственного невроза. Ходьба его успокаивала, выматывала. Он старался не думать ни о чем, просто идти, сосредоточившись на дыхании. Когда-то давно Нарцисса научила его дышать по треугольнику, успокаивая свои нервы перед важными приемами, встречами или экзаменами. Он пользовался этим методом до сих пор. Вдох одной ноздрей, задержать дыхание, выдох другой. Пальцы, правда, замерзли, потому что он забыл захватить перчатки. Он мог бы накрыть себя куполом, защитить от холода. Но ему хотелось ощущать этот холод. Он словно давал возможность почувствовать себя живым, а не сраным Пиноккио. Как-то раз ему попалась детская книжка, забытая каким-то младшекурсником. Сначала, поняв, что это магловское дерьмо, он хотел избавиться от книги, но обложка его чем-то зацепила. И он прочитал сказку залпом, удивляясь, насколько интересно она была написана. Он ни за что бы в этом не признался, но повесть запала ему в душу. И сейчас он как никогда хотел превратиться из марионетки, долбанного полена, в живого мальчика, которого не связывают никакие клятвы, обеты. Уйдя в свои мысли очень глубоко, сосредоточившись на дыхании, он не услышал шаги позади себя, пока чья-та ладонь не легла ему на плечо.       Он молниеносно развернулся, сделал подсечку, уронил противника, навалился сверху и выхватил палочку, уперев ее прямо в шею. — Блядство, Малфой, слезь с меня! — Пенс? Что ты тут делаешь? — Лежу, блин, слезь!       Драко встал, подал руку, помогая Пенси встать с земли. Она отряхнула, то-то недовольно бурча себе под нос. — Скоро комендантский час, что ты тут делаешь, Паркинсон? — Я искала тебя, видела, как ты ушел гулять. Что с тобой происходит, Драко? — Ничего такого, за что тебе бы стоило переживать, — беспечно пожать плечами, отвернуться, чтобы она не успела прочитать ложь по лицу, все-таки Паркинсон была далеко не глупой, она всегда тонко чувствовала его настроения. — Малфой, напомню тебе, что мы с тобой встречались, я прекрасно знаю, когда ты врешь. Последнюю неделю ты весь дерганный, опять перестал нормально есть, еще больше похудел, хотя, казалось бы, куда еще больше? А еще ты постоянно стремишься быть один. Уходишь и загуливаешь себя до изнеможения. И скажи мне, что я не права! — Ну, права, и что дальше, Пенс? Я все равно не намерен посвящать тебя в свои проблемы! Иди, утешай Забини! — Огрызнулся Драко, разворачиваясь в сторону замка и ускоряя шаги. — Зачем ты так? Я же переживаю за тебя, да, я понимаю, что ты не обо всем можешь поговорить, но ты можешь разделить эти чувства, с кем-то, кто тебя поймет! — Ага, вот я и разделяю. — Почему ты перестал видеться с Грейнджер?       Драко замер, его нога нелепо зависла в воздухе. Затем он с силой ее опустил на землю, медленно развернулся к Пенс. — У Забини во время секса, что рот не закрывается? Так пусть чаще тебе отлизывает, может тогда научится держать свой чертов язык в правильном месте! — Не перегибай, Драко! Он тут не при чем, я без него не слепая, я же вижу, что между вами что-то произошло. И пусть мне ни за что не понять вашей странной «дружбы», но тебе однозначно было лучше, пока вы проводили время в Выручай комнате. — Да Мерлина ради, я не проводил с ней время, ясно? Мы не друзья, понятно? — Ммм, и даже если я сейчас скажу, что она сидит и рыдает в туалетной комнате на втором этаже, то тебе будет похуй? — Абсолютно. — Хорошо, тогда я больше не буду лезть тут со своими ценными замечаниями.       Пенс развернулась и пошла прочь от него. Драко закатил глаза, да что сегодня за кривой вечер? — Почему она рыдает? — Что? — Что слышала, Пенс! — Я не в курсе, но я оставила ее там минут пятнадцать назад, очевидно, что она все еще там, потому что буквально захлебывалась слезами, не заметив даже меня, выходящую из кабинки.       Драко потер замерзшие ладони. Он что, правда собирается это сделать? — Эй, Драко, не забывай, что она — грязнокровка, но пока она помогает тебя держаться, а не скатываться в очередную бездну, держись за нее, но, пожалуйста, будь осторожен. Я уверена, что за всеми нами следят. — Я понял тебя, Пенс.       Она кивнула и зашагала в сторону прочь от замка. Очевидно, что не с одним Малфоем она решила провести время. — Эй, Пенс! — Что? — Передай Забини, что он все равно говнюк! — И мы тебя любим, Драко, — и со смешком Паркинсон скрылась во тьме. ***       Гермиона не могла успокоиться. Она сидела на полу туалетной комнаты и вполне могла составить конкуренцию Плаксе Миртл, собственно, хозяйке туалета. Миртл, недовольная вторжением в ее вотчину, еще и в таком расстроенном виде, улетела по трубе куда-то в другую часть замка. Гермиона продолжала рыдать вот уже битый час. Возле нее лежало письмо, на котором уже немного расплылись буквы от слез. Она обхватила колени руками, уткнулась головой в них. Ее тело сотрясалось, слезы уже обильно промочили джинсы. Рядом высилась гора салфеток, которыми она вытирала нос и глаза, впрочем, почти безуспешно. Дверь в туалетную комнату распахнулась, принеся с собой аромат морозной свежести. Но Гермиона ничего не видела и не слышала, она раскачивалась и всхлипывала.       Ее рук коснулись ледяные длинные пальцы, Гермиона стремительно подняла голову, чуть не заехав по носу парню, который осторожно присел перед ней на коленях. — Эй, Грейнджер, что случилось? Ты решила потеснить Миртл с ее поста? — Уйди, Малфой, это женский туалет, — голос был гнусавым и охрипшим, а слезы продолжали течь по лицу. — Не думаю, что это повредит моей мужественности. Что случилось? — Отстань, слышишь, мне сейчас не до тебя! — Как и всю неделю до этого, угу, я в курсе. Кто тебя обидел? Уизел? Поттер? Двойка за доклад? — Нет, нет и, разумеется, нет. Теперь иди, пожалуйста, куда шел. — Забавно, но я уже пришел, куда шел. — Откуда ты узнал, что я здесь? — Пенс сказала. — А, так все же мне не показался звук закрывающейся двери. Все равно, уйди, Малфой, мне реально плохо, и я не могу успокоиться. — А по-моему ты уже слегка успокоилась, — Драко с неожиданной для них обоих лаской стер пальцами слезы с ее щек. — Малфой, послушай… — Нет, это ты послушай, я понятия не имею, что произошло, но ты должна перестать держать все в себе. Не хочешь говорить со мной, окей, пойди, найди Поттера, Уизлетту, Долгопупса, кому еще ты там доверяешь, поговори с ними. Но не держи все в себе — это медленный яд, который однажды начнет искать выход из твоего насквозь отравленного тела. — Я, я, я… Драко, ты не понимаешь, я совершила нечто ужасное, непоправимое! — Она начала вновь плакать.       Драко вдохнул, сел рядом с ней, притянул ее ближе, заставляя фактически, уткнуться ему в грудь. Он не был мастером утешений, но ему определенно не нравился вид рыдающей гриффиндорки. Эти слезы что-то ломали в нем. Даже сумасшедшая обида на нее отступила на второй план. Да, обида была иррациональной, как и любые чувства здесь и сейчас. Но разве можно запретить человеку чувствовать? На это даже Лорд не может наложить свои мертвенно-бледные пальцы. — Может быть, хочешь воды или умыться? — тихо спросил он минут десять спустя, когда судорожные рыдания постепенно сошли на нет. — Да, спасибо.       Драко наколдовал стакан воды, Грейнджер выпила залпом. Ее лицо покраснело от слез, глаза казались маленькими щелочками. Она подошла к раковине, и, пока она умывалась, Драко увидел письмо. Он машинально взял его, развернул.       «Здравствуй, Гермиона, новости у меня для тебя не утешительные. Надеюсь, что ты воспримешь их стойко, потому что тот парень, с которым ты связалась проводила время на каникулах, скончался позавчера в госпитале «Святого Антония», не приходя в сознание. Понимаю, что то будет, наверное, нелегко пережить, но придется. Вы все равно были из разных миров, эта интрижка бы ни к чему не привела. Господи, это все, конечно, бред, что я тут пишу. Просто я все еще зла на тебя за твое поведение летом, да и за молчание потом. Отец хотел бы с тобой тоже пообщаться, мы ждем тебя на каникулы, чтобы попытаться наладить между нами отношения. Ты можешь быть сто раз одаренной волшебницей, но это не отменяет того, что ты, прежде всего, наша дочь и должна вести себя подобающе с родителями. С искренней надеждой на твое благоразумие, мама!» — Фредди умер? — спросил он прежде чем успел себя остановить.       Гермиона, бледная и заплаканная, стремительно повернулась к нему, мокрыми руками пытаясь выхватить письмо. Драко встал, не давая ей возможности окончательно уничтожить письмо водой. — Отдай! Какой право ты имел читать! — Я взял машинально! Успокойся! Что случилось с твоим парнем, Грейнджер? Почему ты сказала, что совершила непоправимое? — Потому что он умер из-за меня, ясно тебе! Из-за меня! Я, я, я во всем виновата!       И она снова затряслась в рыданиях. Драко окончательно перестал что-то понимать. Он снова прижал ее к себе, стараясь успокоить. — Да расскажи же ты уже, что случилось этим блядским летом! Я же тебе рассказал, и, знаешь что, мне стало легче! Пусть после этого ты от меня бежишь, как от чумы, но все равно, тогда мне стало лучше. Я впервые за долгие месяцы спал без кошмаров. Понимаешь? — Я не бегу от тебя, как от чумы, я не знаю, как тебе помочь! Ясно? Я хочу, но не знаю! Слишком мало информации, слишком сложная задача. А я — слабая, никчемная! А теперь еще и убийца.       Последнюю фразу Гермиона хрипло выдавила из себя, вцепившись в рукава пальто Малфоя, которое он так и не снял. Он спокойно смотрел в ее глаза, осторожно отцепил ее пальцы, крепко сжал ее руки в своих и твердо произнес: — Пожалуйста, ради спасения своего рассудка, расскажи мне, что случилось прошлым летом. — Я не могу рассказать, слишком больно. Но я могу впустить тебя в свою голову. И ты все увидишь сам. Может быть ты и прав, если я с кем-то это разделю, то оно перестанет меня мучить. Ты ведь стал мне почти другом, Драко. А больше я ни с кем не смогу это разделить.       Драко молча смотрел ей в глаза, именно в этот момент он понял, что совершенно не хочет быть ей «почти другом», он хотел бы быть тем, кто растворит все ее печали и горести. Тем, с кем она захочет забыть прошлое, тем, с кем она будет, Мерлин, счастлива. Но ведь это абсолютно иррациональная чушь, которая никак не вяжется с его нынешним положением. Так пусть же он сейчас хотя бы просто разделит с ней эту историю, станет для нее «почти другом». — Хорошо, Грейнджер, если ты готова, то я готов.       Она лишь дёрнула подбородком, не теряя зрительного контакта. Драко медленно нащупал палочку в кармане, сжал древко. Он мог бы сделать это невербально и бесконтактно. Все же он тренировался каждый день, отрабатывая этот навык. Но хотел причинить ей минимум дискомфорта. — Легилимент!       И он провалился в темноту ее зрачков, влекомый зовом ее воспоминаний, которые открыто хлынули на него потоком.