Hell yeah Hallelujah

— Это дерьмо исправит только коньяк, — вынесла свое экспертное заключение госпожа ван Баккер, брезгливо отодвигая от себя бумажный стаканчик с кофе из автомата. Заговорщицки оглянулась и выудила из внутреннего кармана фляжку. — Плеснуть тебе? В просторном коридоре было тихо и пусто: безмолвный персонал больницы, светлыми одеждами сливавшийся со светлыми стенами, проскальзывали мимо очень редко и почти беззвучно — и снова воцарялась тишина. За стеклянными дверями виднелся холл — лучи солнца, падавшие сквозь стеклянную крышу, заливали его ярким сиянием; там сновали люди и кипела жизнь, но сквозь двойные двери отделения не доносилось ни звука. — Давай, — легкомысленно согласилась Нерис, — врачи говорят, что нельзя, но что они могут понимать? Петра, проникшаяся к коллеге внезапным и странным сочувствием, была первой, кого Нерис увидела после пробуждения; и с тех пор дознавательница хлопотала вокруг нее — чародейка не вполне понимала причины такого благорасположения, но была искренне благодарна: правая рука Нерис все еще оставалась плотно примотанной к телу, и самостоятельно себя обслуживать ей пока было сложно. — Нам чудом удалось сохранить подвижность пальцев. — строго отчитывал ее целитель. — Вы же чародейка, для вас это крайне важно. Полная иммобилизация для руки и покой для вас на ближайшую неделю. Нерис послушно исполняла все предписания, кроме того, что рекомендовало ей покой: раз в день она, кое-как поднявшись со своей койки, с помощью ван Баккер ковыляла сюда и какое-то время сидела под дверью только для того, чтобы спустя пару часов вернуться к себе в палату. Сначала ее не пускали; потом она сама боялась зайти, просто сидела у двери, выклянчивала у врачей новую порцию информации о состоянии аэп Ллойда и возвращалась обратно. — Выздоровеет, — утешала ее Петра каждый раз, — выздоровеет, не переживай. На упырях все быстро зарастает. Кроме Петры компанию Нерис в ожидании сейчас составляла златокудрая спутница самого Ваттье де Ридо, недавно скрывшегося за дверью палаты: они оба явились совершенно внезапно и явлением своим привнесли некоторое оживление в однообразный распорядок дня чародеек. — Я, конечно, понимаю, что человеку его статуса нужна тупая и красивая баба, — шепотом говорила Петра, наблюдая за тем, как госпожа ван Кантен сосредоточенно лопает пузыри из розовой жвачки, — но не настолько же тупая! Нерис помалкивала: госпожу ван Кантен она знала со времен обучения в Академии, где госпожа ван Кантен до момента своего скандального отчисления считалась лучшей на курсе; и если сейчас Картии вздумалось ломать дурочку перед шефом разведки, то ей это, очевидно, было каким-то образом выгодно. Скорее всего — материально: Кантарелла, как ее прозвали еще в Лок Гриме, никогда не скрывала любви к дорогим побрякушкам и роскошной жизни, а Ваттье де Ридо после женитьбы президента являлся чуть ли не самым завидным холостяком Нильфгаарда, так что Карти, потренировавшись на адвокатах и пластических хирургах, видимо, вознамерилась поймать крупную рыбу. Нерис прихлебывала плохой кофе с хорошим коньяком и старалась ей не мешать; тем более, что даже в образе записной дуры Картия оставалась девицей в целом добросердечной. — Ко-о-отичек, — тянула Кантарелла, накручивая тугой локон на идеально наманикюренный пальчик, и Петра демонстративно кривилась от звука ее голоса, — что ты забыла в этой дыре? Нужно лечиться в нормальных клиниках! Здоровье очень важно. У моего бывшего огромные связи в медицине. Хочешь, я устрою тебя в лакшери-госпиталь? Нерис отшучивалась и поглядывала на дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Они стихли только через четверть часа, и почти сразу дверь палаты распахнулась — Петра поспешила спрятать фляжку и принялась было помогать Нерис подняться, но появившийся на пороге де Ридо только махнул рукой. — Сидите, сидите, у меня два слова. Вам наверняка будет интересно узнать, что временное отстранение с вас снято еще два дня назад, поэтому как только ваше здоровье позволит, вы можете возвращаться к работе. Нерис поперхнулась кофе. — А как же мое превышение? — Какое превышение? — Ваттье невозмутимо поправил запонки на манжетах. — Если вы о смерти госпожи Ренны ван Доор, то мы выяснили, что к моменту начала операции она уже была мертва. Убита в ходе ритуала своими же товарищами по культу. Это подтверждено свидетельствами дознавателей аэп Рыддерха и аэп Тарна, а также заключением коронера ла Марш. Прискорбно, но мы не можем спасти всех. — А... мои признания? Неконвенционная магия? — Посттравматический синдром, очевидно. Комплекс вины. Истерзанный разум шутит с вами злые шутки. Такое бывает, вам просто нужно восстановиться. Вы и господин аэп Ллойд проделали большую работу. Отдыхайте. Пойдем, солнышко. Картия с готовностью вспорхнула с места, и на короткое мгновение Нерис показалось, что восторг в обращенном на шефа разведки взгляде Кантареллы неподделен, но иллюзия эта лопнула со следующим же пузырем из жвачки. Подхватывая очаровательную спутницу под локоть, де Ридо еще на мгновение замешкался, чтобы кивнуть на дверь палаты. — Вы можете поговорить с ним. — сказал он внезапно мягко. — Я сказал ему, что вы ждете. Они скрылись за стеклянными дверями под щебет Картии, идеальные настолько, будто только что сошли с рекламного плаката дорогой туалетной воды — Петра проводила их тоскливым взором, а потом наклонилась к Нерис, чтобы заглянуть той в лицо. — Пойдешь? Чародейка вытерла неожиданно вспотевшую ладонь о колено и кивнула. — Ага. Она поднялась с места очень медленно и неловко, словно забыла, как ходить, и странная робость, не позволявшая ей войти ранее, вернулась, едва Нерис переступила порог — она замялась в дверях, не решаясь даже выпустить дверную ручку. — Эй, — неожиданно севшим голосом позвала чародейка, не зная, что сказать, — привет. Ты как? Вообще говоря, Телор очень сильно удивился, когда очнулся. От самого события: смирившись с фактом собственной гибели, не так-то просто потом осознавать, что придется ещё помучиться. Поначалу он совершенно не понимал, что послужило этому причиной, потом, немного сумев говорить, почти бессвязно пытался что-то выяснить у персонала и врачей, но те только ругались в ответ и требовали молчать и вести жизнь добропорядочного овоща. «Успокоительное дорогое, на этой неделе не завезли», хмуро говорил крепкий и коренастый санитар, многозначительно помахивая вязками - теми штуками, которыми к постелям привязывают особо буйных пациентов. Потом, когда врачи решили, что состояние достаточно стабильно, чтобы не сидеть рядом с капризным больным круглосуточно, к нему проник Родди. Рассказ вышел долгим, и большую часть Телор прослушал, мученическим жестом прижав здоровую руку к лицу. Итак, дело обстояло так: тогда, когда Нерис перестала отвечать на звонки, Нудила занервничал, но панику беспричинно поднимать не стал. Впрочем, розыск причин не занял долгого времени — найдя подозрительную нить, он вытащил за неё целый клубок. Мошенничество с налогами было вершиной айсберга, хоть и без неё дознаватели едва ли вообще заинтересовались этим делом. Остальные дела, стоило только знать, что искать, были намного менее невинными — так что к вышестоящему начальству Родди отправлялся с целым ворохом информации, достаточной для того, чтобы выслать оперативную группу. Телору и Нерис несказанно повезло дохнуть, говорил Родди, криво и как-то грустно улыбаясь, как раз в ту самую ночь, после которой столичное управление закрыло статистику на целый год вперед. Шутка ли — культ таких масштабов. Пока он валялся на больничной койке, его коллеги безостановочно допрашивали выживших, прочесывали опустевший городишко, отлавливали всех причастных. Спешно вызванные со всей империи псионики работали по четырнадцать часов в сутки без перерыва — но все равно не справлялись. Слишком велико было то, что много лет скрывалось в тенях. — А Хозяйка? Её поймали? — пытаясь как-то уложить всё в голове, спросил тогда Телор. Родди покачал головой, и его взгляд стал колючим, словно дознавателю было страшно, но он не хотел этого признавать. — Если ты про ту стрёмную бабу, то… Ребята обосрались, когда увидели, во что она превратилась. Лучше тебе не знать, — доверительно ответил он, — тело потом забрали люди де Ридо. Люди де Ридо вообще проявляли удивительно много интереса к делу. Это не было неожиданностью — потому что стоило хоть раз прозвучать имени пропавшей дочери президента, там сразу возникали эти тихие неприметные ребята в аккуратных костюмах. Цепочка тянулась дальше, к ней — или к её похитителям, но знающий про это много эльф Креван, как позже выяснилось, пропал безвозвратно, не оставив ни следов, ни даже отпечатков в памяти культистов. В его существование поверили только благодаря вскрытию памяти самого аэп Ллойда, добровольно сдавшегося на телепатический допрос. После перцепции несколько часов сильно болела голова, и когда его пришло проведать дорогое начальство, стало только хуже. — Ты говнюк, — говорил Виссер, вытирая платком лоб — кондиционеры тут работали паршиво, — сукин ты сын. Не смей ничего такого находить в столице, не то меня уволят. Телор, пользуясь тем, что никто их не видит, молча показал ему средний палец. Виссер когда-то давно работал под его руководством, сейчас они поменялись ролями, но не забыли ничего, и поэтому он мог позволить себе вольности. — Де Ридо перерыл Бюро вверх дном, — тоскливо и тягомотно жаловался Виссер, — ты хоть предупреждай в следующий раз, как вознамеришься сдыхать, так я тебя сам прибью, выйдет тише. Выходя, одобрительно похлопал его по плечу. Больному. На второй день после того, как он очнулся, ему принесли почту — в числе прочих письмо от адвоката, уведомляющее о том, что бракоразводный процесс успешно начался, а все пожелания относительно совместно нажитого имущества требуется решать через юриста. Только тогда Телор понял, что Лливедд не приходила и не придёт — а он, оказывается, совсем её не ждал. Зато пришел де Ридо. Личный визит все равно стал неожиданностью — ведь его ведомство наверняка без труда получало доступ ко всем материалам дела и беседовало с арестованными первым делом. Причем он был без своих вежливых тихих ребят, а это автоматически означало, что беседа приобретает самый высший уровень серьезности. В обрамлении не первой свежести стен, на облезлом стуле он в своем костюме смотрелся несколько чужеродно, а выглядел настороженно - как кот, который проник в курятник и, ошалевший от счастья, ожидал подвоха от мироздания. Беседовали довольно долго, в основном о делах, еще о том, что Телор вытащил лотерейный билет с душком и уникальную возможность, случись оказия, без препон со стороны высшего руководства нырнуть в следующий бидон с дерьмом. «Зато с красивыми знаками различия на мундире», не забыл добавить де Ридо, и это, вероятно, означало повышение. — Если ты найдешь её, — говорил Ваттье, напряженно блеснув едва заметно красными глазами, — можешь снова рассчитывать на работу у меня. Новость не вызвала практически никаких эмоций. — Со мной был эксперт, — чуть охрипнув, спросил после этого Телор совершенно не по теме, — к ней не будут применять служебное взыскание? Ошибку совершил я, а не она, она тут не при чем совершенно, просто вляпалась за компанию. И не был уверен в том, что ответ, касающийся того, что он по-прежнему сволочь, как и раньше, был положительным — ну, вот до того самого момента, пока Нерис, почему-то очень неуверенно, зашла в палату и замерла у дверей. — Хэй, — точно так же не зная, что сказать, отозвался Телор. Почему-то было смертельно стыдно. Молчание, повисшее в палате, было слишком неловким как для двух людей, прошедших через такое дерьмо, и аэп Ллойд широким жестом указал на стул, с которого ещё не выветрился острый и наверняка очень дорогой запах парфюма господина де Ридо. Телор от такой роскоши за проведенные в Бюро годы успел отвыкнуть, и теперь у него даже слегка щипало в носу. — Хорошо. Всё зашили и сказали, что через неделю буду снова гарцевать козликом. Чуть подумав, добавил: — Мне Родди всё рассказал. Знаешь… это было просто отлично. Толком не находилось слов, и колдун понятия не имел, сможет ли их разыскать хоть когда-то. Права была Петра, заглянувшая вчера вечером — тогда она обозвала его эгоистичным козлом и отказалась поделиться сигаретами, добавила ещё что-то про целование ступней и прочие прелести рабовладельческой жизни, и пригрозила служебным саботажем, если Телор не извинится перед Нерис при первой же возможности. Это действительно было необходимо, даже если забыть про угрозы. Ему пока ещё не разрешали вставать, но когда кого волновали запреты врачей — поэтому, выдернув трубку из катетера, Телор неловко сполз с койки — чтобы встать перед ней на колени, низко склонив голову. — Спасибо, — тихо сказал он, — спасибо. — С ума сошел?! — испуганно выдохнула Нерис. — Ты чего творишь, вернись обратно! Поднимать рослого аэп Ллойда с пола одной здоровой рукой представлялось задачей непосильной — чародейка пару раз без особой надежды на успех дернула Телора за плечо, а потом, словно обессилев, опустилась рядом, чтобы снизу вверх заглянуть в опущенное лицо колдуна; и гнула ее к земле не усталость, но поселившаяся в груди тяжесть — та, что стала чуть легче от новости о выздоровлении чародея, но так и не прошла до конца. В палату, привлеченная шумом, сунулась было Петра, округлила глаза и поспешно исчезла, притворив за собой дверь. — Я не сделала ничего из того, что ты не сделал бы для меня, — серьезно проговорила Нерис, глядя на Телора блестящими глазами, — тебе не за что меня благодарить. Мы же напарники, ты же помнишь? В этом смысл. Ты готов резать себе вены — и я готова. Мы квиты. Что еще сказать, она не знала: не было речи, которая могла бы выразить все, что она чувствовала сейчас; все, о чем передумала за эти несколько дней и потому, даже не пытаясь подобрать слова, Нерис вместо этого просто подалась вперед и обняла чародея — одной рукой, крепко, но осторожно, почти виновато. И замерла так на несколько мгновений, вжимаясь щекой в больничную пижаму. Может, господин де Ридо прав. Может, у нее действительно посттравматический синдром, оправляться от которого она начинает сейчас, в это минуту, когда с нее скатываются последние капли той отвратительной ночи: странно было понимать, что все это время она будто бы до конца не верила врачам, заверявшим ее в том, что аэп Ллойд будет жить. И только теперь, наконец-то дыша полной грудью, ощущая чужое тепло под руками, понимала — будет. Они оба будут. Он выбрались из этого — вместе; они выжили, все позади. Выкусите, пастор. — С возвращением, — сипло сказала она, — напарник. Напарниками, впрочем, им оставалось быть недолго — эта мысль, неуютная и колючая, неприятно ободрала грудь: Нерис умолкла, и какое-то время просто слушала стук чужого сердца и умиротворяющий мерный писк больничных приборов. — Родди сказал, тебя повысили, — проговорила она наконец, чтобы хоть как-то нарушить неловкую тишину, — ты теперь старший дознаватель или что-то вроде того. Поздравляю. Ты это заслужил. Ей повышение не светило вообще никогда и ни с какими заслугами, и чародейка отлично это понимала: тень Риссберга, нависшая над Нерис, сводила на нет все ее успехи, и она небезосновательно подозревала, что взыскание с нее сняли не в последнюю очередь благодаря аэп Ллойду — или той же Картии, вспомнившей о давней дружбе и выпросившей у "пупсичка" послабление для старой приятельницы — и в отсутствие вообще каких-либо перспектив карьерного роста это могло считаться успехом. Обычно ей не было обидно — начисто лишенная амбициозности, далекая от карьеризма, она всегда оставалась в первую очередь ученой, и оттого не печалилась от невозможности заполучить в свое распоряжение бразды правления хотя бы небольшой частью бедлама, каковой являло собой Бюро. Но сейчас почему-то саднило. Сейчас было жалко — не нежеланной власти, нет; чего-то другого, что ускользало от нее теперь — аэп Ллойд займется делами повышенной важности; она вернется к пробиркам и считыванию памяти предметов... Нерис неловко отстранилась. — Вернись в кровать, пожалуйста. — попросила она снова. — Если врачи увидят нас вот так, меня выгонят, а я... посидела бы немного. Если тебе не в тягость мое общество. — Наверное, ты права, сошел, — усмехнувшись, признал Телор, в свою очередь осторожно опуская здоровую руку ей на спину. Её глаза подозрительно блестели, у самого колдуна, несмотря на внешнюю его обычную черствость, тоже что-то шевелилось в районе отсутствующей души, и, на самом деле, если бы хоть кто-то из медиков посмел сейчас нарушить эту хрупкую идиллию, то был бы весьма не рад всему, что последовало бы после этого. Так что даже хорошо, что почти никто ничего не видел. Но, подумав, он признал правоту напарницы — временной напарницы, об этом следовало не забывать, но и думать тоже не особо хотелось — насчет того, что их взаимное положение может быть воспринято окружающими не совсем верно. Правда, разжать руки смог совсем не сразу — потому что был нездорово рад всему, что видел и чувствовал. Тому, что она была жива, что шевелила рукой, что не уволена и не взята под стражу за применение того, из-за чего в свое время многие закончили жизнь на электрическом стуле. Смертельно был рад. От чародейки слегка несло коньяком — и он догадывался, кто приложил к этому руку, но даже не стал грозить этой стерве кулаком, потому что сейчас было совсем не до того. — Посиди, пожалуйста. Не уходи. Так будет лучше, а если кто-то что-то скажет, я набью ему рожу, — мрачно пообещал дознаватель, подчиняясь просьбе. Мужественно скрывая то, как на самом деле каждое движение приносило дискомфорт, Телор вполне дисциплинированно передислоцировался обратно на койку — немногим по уюту отличающуюся от пола, надо сказать, потому что финансировали эту клинику и вправду не очень. От не слишком привычного ему смятения даже уже не тянуло курить, это ощущение казалось несусветно странным — и Телор запоздало понял, что после всего произошедшего их снова затаскают по психотерапевтам. Ну просто потому что для сознания такое не проходит бесследно. Даже странно, что такому психу — он готов был поклясться, что в личном деле теперь стоит пометка о склонности к самоубийству, выполненная шаловливой рукой Виссера — дали повышение, но раз уж повод оказался таким серьезным… — Слушай, — вдруг, почти не связанно со всем остальным, сказал дознаватель — ну, когда все заняли приличествующие им места так, чтобы случайно заглянувшим медикам не было странно, — насчет моего повышения. Это значит, что в отделе теперь есть вакансия дознавателя. Ты не хочешь, ну… — Телор на мгновение представил рожу Виссера после того, как объявит ему намерения, и понял, что обязательно следовало постараться и воплотить план в жизнь, — словом, я, наверное, могу устроить перевод. Подумай об этом, пока нас выписывают. Нахрен твою лабораторию, здесь веселее. Ваттье почти прямо говорил о кресле своего заместителя — как о чем-то, что полагалось Телору по праву, сумей он докопаться до всех камней в этом деле, а следовательно, был готов оказывать помощь — в рамках здравого смысла, но ведь и колдун не собирался просить невозможного. Во-первых, это действительно было то, ради чего можно поднапрячься; а во-вторых, люди, которые не просто тебя терпят, а режут ради тебя вены — это большая редкость, и отбрасывать их в сторону совсем не стоит. И если ему уж суждено вступить на нелегкий путь розыска президентской дочки, то… Словом, чужую благосклонность иногда стоит использовать на всеобщее благо. — Потому что теперь, благодаря этой херне, предстоит много дел, — задумчиво признался аэп Ллойд, — и я не уверен, что справлюсь без тебя… напарник. Самое интересное только начинается.